Вот та­кая Необык­но­вен­ная Пря­жа —

Упырь и Труп

Ав­тор : Г. А. Уэллс

Это ис­то­рия Кри­са Бон­не­ра, а не моя. По­жа­луй­ста, помни­те об этом.

Я ни за что не ста­ну его спон­си­ро­вать. Рань­ше я ве­рил Кри­су Бон­не­ру, но это в про­шлом. Он лжец, лжец без со­ве­сти. Я так и ска­зал ему об этом в ли­цо. Ин­те­рес­но, за ка­ко­го ду­ра­ка он ме­ня при­ни­ма­ет!

А те­перь по­слу­шай­те, и вы услы­ши­те уди­ви­тель­ную ис­то­рию, ко­то­рую он мне рас­ска­зал. Это бы­ла и есть ложь. Я все­гда бу­ду так ду­мать.

Он во­шёл в иг­лу в за­ли­ве Ав­ро­ра. Это на Аляс­ке, зна­е­те ли, в Се­вер­ном Ле­до­ви­том оке­ане. Я был в глу­бин­ке, тор­го­вал пуш­ни­ной для нью-йорк­ской ком­па­нии, и из-за неве­зе­ния до­брал­ся до по­бе­ре­жья толь­ко на тре­тий день по­сле от­плы­тия по­след­не­го па­ро­хо­да. И там я за­стрял на зи­му без на­деж­ды вы­брать­ся до вес­ны, с несколь­ки­ми де­сят­ка­ми неве­же­ствен­ных ин­дей­цев в ка­че­стве ком­па­ньо­нов. Сла­ва бо­гу, у ме­ня бы­ло пол­но кон­сер­вов для бе­лых лю­дей!

Как я уже ска­зал, Крис Бон­нер во­шёл ко мне так же, как вы бы за­шли в со­сед­ний дом, что­бы по­здо­ро­вать­ся с со­се­дом.

— И от­ку­да, чёрт возь­ми, ты сва­лил­ся? — спро­сил я, по­мо­гая ему снять тя­жё­лую пар­ку.

— Вниз, — от­ве­тил он, ука­зы­вая лок­тем на юг. — Да­вай пе­ре­ку­сим, Мак­Нил. Я чер­тов­ски го­ло­ден. По­смот­ри на рюк­зак, ну же!

Я уже по­смот­рел на рюк­зак, ко­то­рый он сбро­сил с плеч на по­кры­тый ме­хом пол иг­лу. Он был то­щим, как го­ло­да­ю­щая со­ба­ка. Я разо­грел бан­ку го­вя­жье­го бу­льо­на и немно­го фа­со­ли, сва­рил ко­фе на жи­ро­вом огне, ко­то­рый слу­жил и для обо­гре­ва, и для осве­ще­ния, и по­ста­вил всё это и несколь­ко кре­ке­ров пе­ред мо­им го­стем. Он на­бро­сил­ся на еду, как волк.

— А те­перь труб­ку и немно­го та­ба­ка, Мак­нил, — при­ка­зал он, ото­дви­гая в сто­ро­ну пу­стую по­су­ду.

Я дал ему од­ну из сво­их тру­бок и ки­сет с та­ба­ком. Он на­бил труб­ку и за­ку­рил. Ка­за­лось, ему нра­вит­ся дым; я по­ду­мал, что он дав­но не ку­рил. Неко­то­рое вре­мя он си­дел мол­ча, гля­дя на мер­ца­ю­щее пла­мя.

— По­слу­шай, Мак­нил, — за­го­во­рил он, — что ты зна­ешь о тео­рии, со­глас­но ко­то­рой ко­гда-то наш ста­рый мир вра­щал­ся во­круг сво­ей оси в дру­гой плос­ко­сти? Я слы­шал, что Зем­ля на­кло­ни­лась при­мер­но на семь­де­сят гра­ду­сов. Что ты об этом зна­ешь?

Это был стран­ный во­прос для Кри­са Бон­не­ра. Он был на­сто­я­щим ста­ра­те­лем, и я ни­ко­гда не ви­дел, что­бы он от­вле­кал­ся от те­мы до­бы­чи по­лез­ных ис­ко­па­е­мых и гео­ло­го­раз­вед­ки. По­след­ние трид­цать лет он ис­кал зо­ло­то от Па­на­мы до По­ляр­но­го кру­га.

— На­вер­ное, не боль­ше, чем вы, — от­ве­тил я на его во­прос. — Я то­же слы­шал об этой тео­рии. Я бы ска­зал, что это про­сто до­гад­ка.

«Со­глас­но этой тео­рии, Се­вер­ный по­люс рань­ше на­хо­дил­ся там, где сей­час на­хо­дит­ся эк­ва­тор», — ска­зал он. «Вы в это ве­ри­те?»

«Я ни­че­го об этом не знаю, Крис», — от­ве­тил я. «Но я знаю, что та­ким об­ра­зом они об­на­ру­жи­ли ве­щи, ко­то­рые те­перь при­ня­то счи­тать ти­пич­но тро­пи­че­ски­ми по сво­ей при­ро­де».

«Что, на­при­мер?»

«Паль­мы и па­по­рот­ни­ки, по­пу­гаи, саб­ле­зу­бые тиг­ры, а так­же ма­сто­дон­ты, пред­ста­ви­те­ли се­мей­ства сло­но­вых. Все ока­ме­не­ло­сти и ча­сти ске­ле­тов, вы по­ни­ма­е­те?»

— Ни­ка­ких лю­дей, Мак­нил? Ни­ка­ких ске­ле­тов или ока­ме­не­ло­стей?

— Ни­ко­гда об этом не слы­шал. Од­на­ко в Ан­глии и Фран­ции на­хо­дят до­и­сто­ри­че­ских лю­дей.

«Ха», — ска­зал он.

Он раз­мыш­лял, по­пы­хи­вая труб­кой и гля­дя на огонь. Ка­за­лось, он был чем-то оза­да­чен.

— По­слу­шай, Мак­нил, — вне­зап­но ска­зал он. — До­пу­стим, че­ло­век уми­ра­ет. Он мёртв, не так ли?

«В этом нет ни­ка­ких со­мне­ний», — за­сме­я­лась я, удив­ля­ясь.

— Не смог сно­ва ожить, да?

— Вряд ли. Ес­ли бы он дей­стви­тель­но умер, то нет. Я слы­шал о слу­ча­ях ана­би­о­за. Серд­це, по-ви­ди­мо­му, пе­ре­ста­ёт бить­ся на од­ну, две или, воз­мож­но, де­сять ми­нут. На са­мом де­ле оно не пе­ре­ста­ёт бить­ся, про­сто его би­е­ние невоз­мож­но об­на­ру­жить. Ко­гда серд­це че­ло­ве­ка пе­ре­ста­ёт бить­ся, он уми­ра­ет.

Бон­нер кив­нул.

«При­оста­нов­лен­ная жиз­не­де­я­тель­ность», — про­бор­мо­тал он ско­рее се­бе, чем мне. «Долж­но быть, так. Это един­ствен­ное, что мо­жет это объ­яс­нить, боль­ше ни­че­го не под­хо­дит. Ес­ли это мог­ло длить­ся де­сять ми­нут, то по­че­му не два­дцать или да­же сто ты­сяч лет?»

— Ес­ли ты хо­чешь при­лечь и от­дох­нуть, Крис, я те­бя устрою, — вме­шал­ся я.

Он уло­вил зна­че­ние мо­е­го то­на и ух­мыль­нул­ся.

— Ты ду­ма­ешь, я су­ма­сшед­ший, да? — ска­зал он. — Я не су­ма­сшед­ший. Хо­тя это уди­ви­тель­но, учи­ты­вая то, что я ви­дел и что я… вот, поз­воль мне кое-что те­бе по­ка­зать!

Он су­нул ру­ку в свой то­щий ме­шок и до­стал пред­мет, ко­то­рый на пер­вый взгляд по­ка­зал­ся мне мяс­ниц­ким но­жом.

Он про­тя­нул его мне, и я сра­зу по­нял, что это не нож мяс­ни­ка, по­то­му что я знал та­кие но­жи. Это был лю­бо­пыт­ный нож, за ко­то­рый кол­лек­ци­о­нер ан­ти­ква­ри­а­та за­пла­тил бы хо­ро­шие день­ги.

Он был очень тём­но­го цве­та, по­чти чёр­но­го; мне по­ка­за­лось, что он за­ржа­вел, как буд­то дол­го про­ле­жал во влаж­ном под­ва­ле. Он был цель­ным, дли­ной око­ло пя­ти дюй­мов, а лез­вие — при­мер­но де­сять дюй­мов. Оба края лез­вия бы­ли ост­ры­ми, а ко­нец за­ост­рён, как у кин­жа­ла. И это точ­но бы­ла не сталь. Я по­ца­ра­пал лез­вие ног­тем боль­шо­го паль­ца и уви­дел под чёр­ным сло­ем кре­мо­во-жёл­тый.

— Часть кро­ви ты со­скреб, Мак­Нил, — ска­зал Бон­нер. — Из че­го сде­лан этот нож?

Я вни­ма­тель­но рас­смот­рел жёл­тое пят­но. Нож был сде­лан из сло­но­вой ко­сти. Од­на­ко это бы­ла не та сло­но­вая кость, с ко­то­рой я был зна­ком; она бы­ла на­мно­го гру­бее, чем лю­бая сло­но­вая кость, ко­то­рую я ко­гда-ли­бо ви­дел.

— Это бы­ло сде­ла­но из бив­ня ма­сто­дон­та, Мак­Нил, — ска­зал Бон­нер.

Я по­смот­рел на него. Он се­рьёз­но ки­вал. По край­ней ме­ре, он, оче­вид­но, ве­рил в то, что го­во­рил.

— Ми­лая ве­щи­ца, Крис, — про­ком­мен­ти­ро­вал я, воз­вра­щая ему укра­ше­ние. — Без со­мне­ния, се­мей­ная ре­лик­вия. Под­це­пил в од­ной из ин­дей­ских де­ре­вень, да?

Он за­го­во­рил не сра­зу. Он си­дел, пых­тя и гля­дя на огонь. Один раз он на­хму­рил бро­ви. Я ждал.

«Я, как обыч­но, за­ни­мал­ся раз­вед­кой», — ска­зал он на­ко­нец. «Там, вни­зу, во­круг штаб-квар­ти­ры Ту­куву­ка. Это ужас­ное ме­сто; ту­да ни­кто ни­ко­гда не хо­дит. Ин­дей­цы го­во­рят, что там оби­та­ют ду­ши умер­ших. Я мо­гу в это по­ве­рить; это иде­аль­ное ме­сто для бе­сов и дья­во­лиц. И я по­пал пря­мо в са­мую суть. Я ве­рю, что я пер­вый. Неваж­но, как я ту­да по­пал; про­шлым ле­том я при­е­хал с юга. По­ни­ма­е­те, я ду­мал, что в этой стране есть зо­ло­то.

«Ме­сто, где я в кон­це кон­цов обос­но­вал­ся, на­хо­ди­лось в неболь­шой до­лине на од­ном из при­то­ков Ту­куву­ка, меж­ду дву­мя гря­да­ми хол­мов вы­со­той от 150 до 900 мет­ров. Это бы­ло гряз­ное ме­сто, всё за­ва­лен­ное му­со­ром, как буд­то у Гос­по­да оста­лось несколь­ко боль­ших кус­ков че­го-то, и он про­сто бро­сил их ту­да, что­бы они не ме­ша­ли.

«Но зо­ло­то там бы­ло; я по­чти чув­ство­вал его за­пах. В мо­ей лот­ке по­па­да­лись очень кра­си­вые са­мо­род­ки; имен­но это за­ста­ви­ло ме­ня остать­ся там. Я до­брал­ся ту­да при­мер­но в се­ре­дине июля и про­вёл оста­ток ле­та, вы­ка­пы­вая ямы на бе­ре­гу ру­чья и вдоль скал над ним. То, что я на­шёл, ука­зы­ва­ло на то, что там бы­ла очень бо­га­тая жи­ла жёл­то­го ме­тал­ла, один ко­нец ко­то­рой ле­жал в кар­мане с по­ро­дой. «Ес­ли бы я смог най­ти этот кар­ман, — по­ду­мал я, — я бы убрал с кар­ты каз­на­чей­ство Со­еди­нён­ных Шта­тов». Но я не смог най­ти кар­ман, ори­ен­ти­ру­ясь по сво­им лун­кам, по­то­му что лун­ки не рас­по­ла­га­лись в ка­ком-то опре­де­лён­ном на­прав­ле­нии.

«Из-за то­го, что я был за­ин­те­ре­со­ван в том, что­бы до­брать­ся до то­го кар­ма­на, я не за­ме­тил, что се­зон под­хо­дил к кон­цу. Но я до­был до­ста­точ­но еды, что­бы про­дер­жать­ся всю зи­му, так что это не име­ло зна­че­ния. Тем не ме­нее мне нуж­но бы­ло где-то укрыть­ся, по­это­му я быст­ро со­ору­дил од­но­ком­нат­ное жи­ли­ще раз­ме­ром при­мер­но две­на­дцать на две­на­дцать фу­тов, ко­то­рое сру­бил то­по­ром из де­ре­вьев на скло­нах. Ни­че­го осо­бен­но­го, но до­ста­точ­но проч­ное. Я разо­жгла ка­мин, на­ру­би­ла и сло­жи­ла сна­ру­жи мно­го дров.

«Сде­лав это, я под­дал­ся зи­ме; я про­сто не мог усто­ять пе­ред ис­ку­ше­ни­ем ещё раз по­пы­тать­ся най­ти кар­ман, из ко­то­ро­го по­всю­ду сы­пал­ся жёл­тый ме­талл. Как я уже ска­зал, я не по­лу­чил ни­ка­кой ин­фор­ма­ции из про­бу­рен­ных от­вер­стий, и это бы­ла чи­стая до­гад­ка. Я пред­по­ло­жил, что най­ду свой кар­ман на склоне опре­де­лён­но­го хол­ма, при­мер­но в двух­стах фу­тах над уров­нем ру­чья. Лед­ник спус­кал­ся по скло­ну это­го хол­ма по неболь­шо­му уще­лью, и я пред­по­ло­жил, что лёд раз­мыл углуб­ле­ние и вы­нес ме­талл к ру­чью, а ру­чей раз­нёс его. Эта тео­рия в неко­то­рой сте­пе­ни под­твер­жда­лась тем фак­том, что мои луч­шие сним­ки с цвет­ны­ми изоб­ра­же­ни­я­ми все­гда бы­ли сде­ла­ны чуть ни­же ме­ста сли­я­ния ру­чья и лед­ни­ка.

«В то утро, ко­гда я взял свою ло­па­ту и мо­тыгу и на­чал взби­рать­ся по скло­ну хол­ма, дер­жась края лед­ни­ка, шёл снег. Лед­ник был не очень боль­шим, при­мер­но пят­на­дцать фу­тов в ши­ри­ну. Я ви­дел, как он из­ви­вал­ся по скло­ну хол­ма, по­ка не скрыл­ся из ви­ду в рас­ще­лине при­мер­но на ты­ся­чу фу­тов вы­ше. Ве­ро­ят­но, его пи­та­ло озе­ро на­вер­ху.

«Я под­нял­ся на холм при­мер­но на 30 мет­ров, сле­дуя вдоль края лед­ни­ка, ко­гда за­ме­тил тём­ное пят­но на краю льда. Оно на­хо­ди­лось при­мер­но в 60 сан­ти­мет­рах под по­верх­но­стью. Я стрях­нул с него слой сне­га, что­бы по­смот­реть. Лед был про­зрач­ным, как кри­сталл, го­лу­бо­го цве­та. И что ты ду­ма­ешь, Мак­нил? Это бы­ло че­ло­ве­че­ское те­ло!»

Он сде­лал па­у­зу и бро­сил на ме­ня быст­рый взгляд. Я пред­по­ло­жи­ла, что он хо­тел по­смот­реть, как я это вос­при­му.

«Те­ло муж­чи­ны, — про­дол­жил он. — И са­мый стран­ный муж­чи­на, ко­то­ро­го я ко­гда-ли­бо ви­дел в сво­ей жиз­ни. Он ле­жал на жи­во­те, и я не ви­дел его спе­ре­ди, но я точ­но знал, что это муж­чи­на. Он был по­крыт длин­ной шер­стью, как… ну, как мед­ведь, ска­жем. На нём не бы­ло ни клоч­ка одеж­ды».

«Что ты сде­лал?» — Спро­сил я.

«Да я так уди­вил­ся, что вы­ро­нил ло­па­ту и со­вок и уста­вил­ся на эту чер­тов­щи­ну, чуть не вы­лу­пив гла­за. Что бы вы сде­ла­ли, ес­ли бы на­шли по­кры­тую во­ло­са­ми тварь, за­мо­ро­жен­ную в лед­ни­ке? Не бу­ду от­ри­цать, что мне бы­ло немно­го страш­но, Мак­нил.

«Ну, я сто­ял и смот­рел на эту шту­ку, не знаю, сколь­ко вре­ме­ни. То­гда мне не при­шло в го­ло­ву спро­сить се­бя, как она там ока­за­лась. Ко­неч­но, мысль об ока­ме­не­ло­стях или до­и­сто­ри­че­ских лю­дях не при­хо­ди­ла мне в го­ло­ву. Я ни о чём осо­бо не ду­мал, про­сто сто­ял и пя­лил­ся.

«Ты же ме­ня зна­ешь, Мак­нил, в неко­то­рых во­про­сах я до­воль­но мяг­ко­сер­де­чен. Я бы оста­но­вил­ся, что­бы по­хо­ро­нить мёрт­вую со­ба­ку, ко­то­рую на­шёл на до­ро­ге. Я знал, что не успо­ко­юсь, по­ка не вы­ре­жу эту тварь из лед­ни­ка и не по­хо­ро­ню по-че­ло­ве­че­ски». Бо­лее то­го, я не хо­тел, что­бы он был там, где я бу­ду его ви­деть, ко­гда вес­ной пой­ду ра­бо­тать на тот склон хол­ма; а вес­ной он на­вер­ня­ка бу­дет там, по­то­му что, на­сколь­ко я по­ни­маю, этот лед­ник не сдви­га­ет­ся ни на дюйм в год.

«Так что я вер­нул­ся в хи­жи­ну, взял то­пор и, не ис­пы­ты­вая осо­бо­го же­ла­ния брать­ся за эту ра­бо­ту, при­нял­ся за де­ло. Мне по­тре­бо­ва­лось око­ло трёх ча­сов, что­бы вы­та­щить эту шту­ку из-под лед­ни­ка. По­ни­ма­е­те, ко­гда я спус­кал­ся к ней, я шёл мед­лен­но; мне не хо­те­лось ру­бить да­же мёрт­во­го че­ло­ве­ка.

— По­слу­шай, Мак­Нил, мо­жешь ли ты пред­ста­вить, что зна­чи­ло для ме­ня вы­ка­пы­вать труп из-под лед­ни­ка там, на склоне хол­ма, в этой про­кля­той стране? Нет, не мо­жешь, и это прав­да. Те­бе при­шлось бы прой­ти че­рез это, что­бы по­нять. Это был ад. Я не хо­чу, что­бы это по­вто­ри­лось. И то, что за этим по­сле­до­ва­ло, то­же.

— Что это бы­ло? — спро­сил я, ко­гда он за­ду­мал­ся.

— Вы услы­ши­те, — от­ве­тил он и про­дол­жил: — В кон­це кон­цов я вы­та­щил эту шту­ку, к ко­то­рой при­лип­ли ку­соч­ки льда, и вы­та­щил её на бе­рег, ес­ли у лед­ни­ка есть бе­рег. Я за­стыл, гля­дя на эту шту­ку с при­лип­ши­ми к длин­ным во­ло­сам ку­соч­ка­ми льда. Од­на­жды в До­усоне я ви­дел, как из Юко­на вы­та­щи­ли че­ло­ве­ка, к ко­то­ро­му при­лип лёд. Но это бы­ло по-дру­го­му: в До­усоне бы­ла тол­па, ко­то­рая вро­де как под­бад­ри­ва­ла че­ло­ве­ка. Я пе­ре­вер­нул эту шту­ку на спи­ну, что­бы по­смот­реть, как она вы­гля­дит спе­ре­ди.

«Ну?» ска­зал я.

— Вы ви­де­ли обе­зьян, Мак­Нил?

— Эта шту­ка вы­гля­де­ла так? — воз­ра­зил я, на­чи­ная со­по­став­лять его пер­вые стран­ные во­про­сы с тем, что он мне рас­ска­зы­вал. — Ты же не это имел в ви­ду, Крис!

— Го­во­рю те­бе, — тор­же­ствен­но кив­нул он. — Че­ло­век-обе­зья­на, вот кто это был. Боль­ше че­ло­век, чем обе­зья­на, ес­ли хо­чешь знать моё мне­ние. На­при­мер, ли­цо бы­ло бо­лее плос­ким, чем у обе­зья­ны, а лоб и под­бо­ро­док — бо­лее вы­ра­жен­ны­ми. Нос был плос­ким, но это был не обе­зья­ний нос. А ру­ки и но­ги бы­ли как у че­ло­ве­ка. О, это точ­но был муж­чи­на. Ду­маю, ме­ня убе­дил нож, ко­то­рый он сжи­мал в ру­ке.

- Нож, ко­то­рый у те­бя там? — По­ин­те­ре­со­вал­ся я.

«Этот са­мый нож», — от­ве­тил он.

— И что то­гда, Крис? — я под­толк­нул его к про­дол­же­нию.

«Я хо­ро­шень­ко рас­смот­рел эту тварь и на­пра­вил­ся к сво­ей хи­жине. Да, Мак­нил, я убе­жал, и мне не стыд­но в этом при­знать­ся. Она ме­ня на­пу­га­ла. Са­мая урод­ли­вая тварь, ко­то­рую я ко­гда-ли­бо ви­дел. Ши­ро­ко рас­кры­тые гла­за, свер­ка­ю­щие и го­ря­щие, и тол­стые гу­бы, рас­тя­нув­ши­е­ся в мерз­кой ух­мыл­ке, об­на­жив­шей са­мые от­вра­ти­тель­ные клы­ки, ко­то­рые я ко­гда-ли­бо ви­дел во рту че­ло­ве­ка или зве­ря. Го­во­рю вам, эта про­кля­тая тварь вы­гля­де­ла жи­вой! Неуди­ви­тель­но, что я убе­жал». Ты бы сде­лал то же са­мое. Лю­бой бы сде­лал.

«Вер­нув­шись в хи­жи­ну, я сел на свою кой­ку, что­бы всё об­ду­мать. И по­ка я си­дел там, пы­та­ясь во всём разо­брать­ся, я вспом­нил тео­рию о том, что Зем­ля пе­ре­вер­ну­лась. Это да­ло мне пред­став­ле­ние о том, с чем я столк­нул­ся. Ко­неч­но, я слы­шал о най­ден­ных ока­ме­не­ло­стях и ча­стях ске­ле­тов до­и­сто­ри­че­ских лю­дей. Неуже­ли я на­шёл не ока­ме­не­лость или часть ске­ле­та, а са­мо­го до­и­сто­ри­че­ско­го че­ло­ве­ка?» Это вы­би­ло ме­ня из ко­леи. Ес­ли бы это бы­ло так, моё имя во­шло бы в ис­то­рию, и ме­ня бы при­гла­ша­ли чи­тать лек­ции пе­ред на­уч­ны­ми об­ще­ства­ми и то­му по­доб­ны­ми ор­га­ни­за­ци­я­ми. По­ду­май об этом, Мак­нил.

— Го­во­рю вам, я ни­как не мог по­нять, в чём де­ло. Это бы­ло неве­ро­ят­но. Я на­хо­дил­ся в этом го­ду от Рож­де­ства Хри­сто­ва с нетро­ну­тым те­лом че­ло­ве­ка, ко­то­рый жил бог зна­ет сколь­ко ве­ков на­зад. По­ни­ма­е­те, это те­ло вполне мог­ло быть клю­чом к тайне про­ис­хож­де­ния че­ло­ве­че­ства. Воз­мож­но, оно на­все­гда по­ста­ви­ло бы точ­ку в тео­рии Дар­ви­на, так или ина­че. Для ме­ня это бы­ло до­воль­но се­рьёз­ное де­ло, раз­ве вы не по­ни­ма­е­те?

«Что ж, я ре­шил со­хра­нить эту вещь до тех пор, по­ка не вы­бе­русь от­сю­да и не до­ло­жу о на­ход­ке. Но как её со­хра­нить? Ко­неч­но, ес­ли бы я оста­вил её в лед­ни­ке, она бы хра­ни­лась бес­ко­неч­но, как ку­сок го­вя­ди­ны в хо­ло­диль­ни­ке. Я бо­ял­ся по­ло­жить её об­рат­но в ды­ру в лед­ни­ке и сно­ва за­мо­ро­зить с по­мо­щью во­ды, ко­то­рую я при­нёс из ру­чья; во­да из ру­чья мог­ла вы­звать хи­ми­че­скую ре­ак­цию, ко­то­рая ис­пор­ти­ла бы эту вещь. И ес­ли бы я оста­вил его ле­жать там, где оно бы­ло, снег по­крыл бы его, об­ра­зо­вав тёп­лое оде­я­ло, и, ве­ро­ят­но, оно бы раз­ло­жи­лось, и от него остал­ся бы толь­ко ске­лет. Я хо­тел со­хра­нить его та­ким, ка­ким на­шёл; мо­жет быть, учё­ные най­дут спо­соб его за­баль­за­ми­ро­вать.

«В кон­це кон­цов я при­ду­мал, как со­хра­нить его во льду. Это по­мог­ло бы, по­ка по­го­да не взя­ла бы своё. Бы­ло ещё не очень хо­лод­но. Го­во­рю вам, это бы­ла непри­ят­ная ра­бо­та — дер­жать эту шту­ку во льду, ко­то­рый я от­ка­лы­вал от лед­ни­ка, и, что ещё ху­же, по­го­да оста­ва­лась уме­рен­ной в те­че­ние па­ры недель. За­тем вне­зап­но ртуть в мо­ём ма­лень­ком тер­мо­мет­ре рез­ко упа­ла, и ста­ло очень хо­лод­но. Я от­нёс эту шту­ку в хи­жи­ну, при­сло­нил к стене сна­ру­жи, где её не за­сып­лет сне­гом, и при­вя­зал там.

«Мо­же­те ли вы пред­ста­вить, что по­сле это­го я каж­дую ночь ло­жил­ся спать на свою кой­ку в хи­жине, а эта шту­ка сто­я­ла у сте­ны сна­ру­жи, не даль­ше чем в двух фу­тах от ме­ня? Ко­неч­но, не мо­же­те. Это дей­ство­ва­ло мне на нер­вы, и не раз я хо­тел про­ру­бить во льду на ру­чье ды­ру и бро­сить эту чер­то­ву шту­ку ту­да, где я ни­ко­гда бы ее не уви­дел». Но нет, я дол­жен был со­хра­нить это для учё­ных и впи­сать своё имя в ис­то­рию; эта идея ста­ла для ме­ня на­вяз­чи­вой. Я пре­крас­но по­ни­мал, что ес­ли бы я рас­ска­зал лю­дям ис­то­рию, ко­то­рую рас­ска­зы­ваю вам сей­час, без ка­ких-ли­бо до­ка­за­тельств, на­до мной бы по­сме­я­лись.

«В этом нет со­мне­ний», — усмех­нул­ся я.

«Дни шли, — про­дол­жил он, не об­ра­щая вни­ма­ния на мою усмеш­ку, — и эта тварь сна­ру­жи всё боль­ше дей­ство­ва­ла мне на нер­вы. Солн­це ухо­ди­ло на юг, и я не ви­дел его це­лы­ми дня­ми. Бес­ко­неч­ная ночь бы­ла са­ма по се­бе ужас­на, но ес­ли до­ба­вить к это­му се­вер­ное си­я­ние и вой вол­ков, то по­лу­чит­ся та­кое со­сто­я­ние, ко­то­рое сло­мит лю­бо­го, ес­ли он не бу­дет осто­ро­жен. Кро­ме то­го, нуж­но бы­ло ду­мать об этом урод­ли­вом дья­во­ле сна­ру­жи.

«Я по­сто­ян­но ду­мал об этой шту­ке и так на­му­чил­ся, что не мог уснуть. Ес­ли я за­кры­вал гла­за, то всё рав­но ви­дел её, а ес­ли за­сы­пал, то мне сни­лись кош­ма­ры. Вре­мя от вре­ме­ни я вы­хо­дил и сто­ял там в све­те звёзд или се­вер­но­го си­я­ния, гля­дя на неё. Она за­во­ра­жи­ва­ла ме­ня, но от её ви­да мне ста­но­ви­лось не по се­бе. В кон­це кон­цов я стал брать с со­бой ду­бин­ку или вин­тов­ку, ко­гда хо­дил смот­реть на него; я бо­ял­ся, что эта шту­ка ожи­вёт и по­пы­та­ет­ся убить ме­ня этим но­жом.

«И так бу­дет про­дол­жать­ся, мо­жет быть, три ме­ся­ца или боль­ше. Я всё вре­мя ду­маю об этом.

«Ну, это не мог­ло про­дол­жать­ся, по­ни­ма­е­те. Од­на­жды утром я проснул­ся с силь­ней­шей го­лов­ной бо­лью, ко­то­рая ко­гда-ли­бо бы­ла у че­ло­ве­ка. Я ду­мал, что моя го­ло­ва рас­ко­лет­ся на ча­сти. Кровь тек­ла по мо­им ве­нам, как рас­плав­лен­ное же­ле­зо. Я знал, что это та­кое. Ли­хо­рад­ка. Я ду­мал и бес­по­ко­ил­ся об этой шту­ке сна­ру­жи, по­ка она не до­бра­лась до ме­ня, и у ме­ня слу­чил­ся моз­го­вой штурм. Я был слаб, как ко­тё­нок, но мне уда­лось раз­жечь хо­ро­ший ко­стёр, за­сте­лить свою кой­ку все­ми имев­ши­ми­ся у ме­ня оде­я­ла­ми и ме­ха­ми и за­брать­ся под них. Я лишь на­де­ял­ся, что не за­мёрз­ну на­смерть, ко­гда ко­стёр по­гас­нет.

«Не успел я устро­ить­ся на кой­ке, как всё пошло на­пе­ре­ко­сяк; я со­всем сле­тел с ка­ту­шек. Не мо­гу с уве­рен­но­стью ска­зать, что про­ис­хо­ди­ло в те­че­ние несколь­ких дней по­сле это­го. Ка­жет­ся, я пом­ню пе­ри­о­ды, ко­гда был в по­лу­бес­со­зна­тель­ном со­сто­я­нии. Ка­жет­ся, од­на­жды я встал, что­бы под­бро­сить дров в ко­стёр. В дру­гой раз я уви­дел, как эта тварь сто­ит в две­рях и ух­мы­ля­ет­ся мне, как дья­вол. Я вы­стре­лил в неё из вин­тов­ки и поз­же на­шёл пу­лю в две­ри. В лю­бом слу­чае, моя стрель­ба не мог­ла быть гал­лю­ци­на­ци­ей. Но дверь по-преж­не­му бы­ла за­пер­та на за­сов, а на сне­гу сна­ру­жи не бы­ло сле­дов.

Бон­нер сде­лал па­у­зу, что­бы рас­ку­рить труб­ку, а за­тем про­дол­жил:

«Я не знаю точ­но, как дол­го я был не в се­бе. Я за­вёл ча­сы пе­ред тем, как за­брать­ся на кой­ку в пер­вый раз, и смут­но пом­ню, что за­вёл их сно­ва, ко­гда встал, что­бы под­бро­сить дров в огонь, и они бы­ли по­чти на ну­ле. Они ра­бо­та­ют со­рок ча­сов без за­во­да, но ко­гда я при­шёл в се­бя, они оста­но­ви­лись. Долж­но быть, я был не в се­бе око­ло че­ты­рёх дней».

«Что ж, мо­же­те быть уве­ре­ны, что к то­му вре­ме­ни мне уже на­до­е­ли до­и­сто­ри­че­ские лю­ди, сло­ня­ю­щи­е­ся во­круг хи­жи­ны. Будь про­кля­ты эти учё­ные; я был по­лон ре­ши­мо­сти из­ба­вить­ся от этой шту­ки как мож­но быст­рее. Са­мым быст­рым спо­со­бом, как я по­ду­мал, бы­ло бы на­греть труп, что­бы он быст­ро раз­ло­жил­ся, а по­том я бы вы­нес его на ули­цу, где вол­ки и во­ро­ны об­гло­да­ли бы ко­сти. Учё­ным при­шлось бы до­воль­ство­вать­ся ске­ле­том.

«По­это­му я раз­вёл боль­шой ко­стёр в ка­мине и хо­ро­шень­ко про­грел хи­жи­ну, а по­том вы­шел и при­нёс труп. Ме­ня стош­ни­ло от этой ра­бо­ты, но это был един­ствен­ный спо­соб. У ме­ня не хва­ти­ло ду­ху оста­вить эту шту­ку сна­ру­жи и раз­ве­сти над ней ко­стёр. Я ста­ра­юсь ува­жать мёрт­вых, да­же ес­ли это труп че­ло­ве­ка, ко­то­рый умер несколь­ко ты­сяч лет на­зад и боль­ше по­хож на жи­вот­ное, чем на че­ло­ве­ка».

«Я по­ло­жил эту шту­ку на пол пе­ред ка­ми­ном, а по­том сел на кой­ку и стал ждать. Я на­блю­дал за ней до­воль­но вни­ма­тель­но, по­то­му что, раз она так дол­го бы­ла мёрт­вой, я ду­мал, что, ко­гда она на­гре­ет­ся и нач­нёт раз­ла­гать­ся, она бу­дет пах­нуть как мас­ло; я не хо­тел, что­бы в хи­жине сто­ял этот за­пах. Про­шло, на­вер­ное, пол­ча­са, и вдруг я уви­дел, что эта шту­ка за­дро­жа­ла».

- Воз­вра­ща­ет­ся твой моз­го­вой штурм, — вме­шал­ся я.

— По­до­жди­те, — рез­ко ска­зал Бон­нер. — Оно дро­жа­ло; не силь­но, но до­ста­точ­но, что­бы это за­ме­тить. Это ме­ня как-то на­сто­ро­жи­ло, и я ре­шил, что всё, что от­та­и­ва­ет, долж­но немно­го дро­жать. Про­шло ещё ми­нут пят­на­дцать или два­дцать, и од­на из ног за­ше­ве­ли­лась. Как бы дер­ну­лась. Это ме­ня на­пу­га­ло. Помни­те, я был там, вни­зу, на хол­мах, один с этой шту­кой. Я был до­воль­но вос­при­им­чив к стран­ным вли­я­ни­ям, по­ни­ма­е­те. Как бы то ни бы­ло, но­га ше­вель­ну­лась, и…

«Он сел и по­про­сил во­ды», — не удер­жал­ся я от за­ме­ча­ния. Бон­нер про­дол­жил, не об­ра­щая вни­ма­ния на мой сар­казм. Ка­за­лось, он го­во­рил сам с со­бой.

«Неко­то­рое вре­мя по­сле это­го я сле­дил за ним, как яст­реб, а по­том, ко­гда уви­дел, что он боль­ше не дви­га­ет­ся, вы­шел на ули­цу, что­бы под­бро­сить дров в огонь и сде­лать несколь­ко глу­бо­ких вдо­хов хо­лод­но­го воз­ду­ха. В хи­жине бы­ло жар­ко, как в пе­чи.

«Ко­гда я сно­ва во­шёл, то уви­дел, что эта про­кля­тая тварь пе­ре­вер­ну­лась на спи­ну.

«Пе­ре­вер­нул­ся на спи­ну, го­во­рю я. И взгляд у него из­ме­нил­ся; в нём бы­ло что-то по­лу­сон­ное, бо­лее жи­вое, по­ни­ма­е­те. И ды­шит! Да, сэр, ды­шит! Не знаю, по­че­му он не уви­дел ме­ня, ко­гда я во­шёл и за­крыл дверь, но, оче­вид­но, не уви­дел. Хо­ти­те верь­те, хо­ти­те нет, но ру­ка, в ко­то­рой был нож, бы­ла рас­кры­та, а нож ле­жал на по­лу от­дель­но от те­ла.

— Су­ма­сшед­ший? Го­во­рю те­бе, нет! Я был та­ким же здра­во­мыс­ля­щим, как и сей­час. Го­во­рю те­бе, я ви­дел всё это сво­и­ми гла­за­ми; ви­дел так же яс­но, как ви­жу те­бя сей­час. Я ви­жу, ты мне не ве­ришь, Мак­нил. Что ж, я те­бя не ви­ню; ино­гда я и сам с тру­дом в это ве­рю.

Он из­дал ко­рот­кий сме­шок.

«Но там оно и бы­ло, как я вам и го­во­рю. И я так ис­пу­гал­ся, ко­гда уви­дел, что тварь пе­ре­вер­ну­лась на спи­ну, что вы­ро­нил из рук по­ле­но. От гро­хо­та, с ко­то­рым оно упа­ло на пол, тварь вско­чи­ла на ла­пы. Не нуж­но так на ме­ня смот­реть; я го­во­рю вам, что так и бы­ло. Кля­нусь, так и бы­ло!» Вот он, при­гнув­ший­ся, как пан­те­ра, го­то­вая к прыж­ку, с го­ря­щи­ми гла­за­ми, плот­но сжа­ты­ми гу­ба­ми и тор­ча­щи­ми жёл­ты­ми клы­ка­ми. Ты это ви­дишь? Нет, не ви­дишь.

Бон­нер сде­лал вы­ра­зи­тель­ный жест ру­кой.

«Уди­ви­тель­но, но тварь ме­ня ещё не за­ме­ти­ла. Она смот­ре­ла на огонь, по­лу­обер­нув­шись ко мне, так что я это ви­дел. Вне­зап­но она ди­ко за­кри­ча­ла, под­ско­чи­ла к ка­ми­ну и по­пы­та­лась схва­тить пла­мя. По­ла­гаю, тварь ни­ко­гда рань­ше не ви­де­ла ог­ня, не зна­ла, что это та­кое, и, ве­ро­ят­но, при­ня­ла его за ка­кое-то ди­кое жи­вот­ное. Есте­ствен­но, един­ствен­ное, что он по­лу­чил в ре­зуль­та­те этой иг­ры, — это обо­жжён­ные ру­ки и ла­до­ни, а длин­ные во­ло­сы за­ды­ми­лись и спу­та­лись. Он от­ско­чил на­зад, ры­ча и вы­кри­ки­вая ка­кую-то за­бав­ную та­ра­бар­щи­ну. По­ла­гаю, это был раз­го­вор; он до­но­сил­ся от­ку­да-то из жи­во­та и зву­чал как хрю­ка­нье сви­ньи.

— Го­во­рю те­бе, Мак­нил, я был в пол­ном за­ме­ша­тель­стве. Но у ме­ня хва­ти­ло ума по­пы­тать­ся по­мочь се­бе. Моя вин­тов­ка сто­я­ла при­сло­нён­ная к кой­ке, и я быст­ро по­тя­нул­ся за ней. То­гда, по-ви­ди­мо­му, тварь впер­вые уви­де­ла ме­ня. То, как она уста­ви­лась на ме­ня сво­и­ми свер­ка­ю­щи­ми гла­за­ми, бы­ло предо­сте­ре­же­ни­ем. Я не стал спо­рить, схва­тил вин­тов­ку, взвёл ку­рок и вы­стре­лил. Пу­ля по­па­ла тва­ри в ле­вую грудь, и хлы­ну­ла кровь. Ко­неч­но, вы не ве­ри­те. Но я го­во­рю вам, что кровь хлы­ну­ла из гру­ди тва­ри, ко­то­рая ты­ся­чи лет про­ле­жа­ла в лед­ни­ке!

«Ну, он на­ле­тел как тор­на­до. Я не успел вы­стре­лить ещё раз. Чув­ству­е­те за­пах? От этой тва­ри пах­ло па­да­лью, она чуть не за­ду­ши­ла ме­ня. Мо­жет, вы зна­е­те, как во­ня­ет клет­ка с ди­ким зве­рем, ес­ли её не чи­сти­ли неде­лю или две. От этой тва­ри пах­ло так же, толь­ко ху­же. Я до сих пор чув­ствую этот за­пах. Гос­по­ди!»

Бон­нер смор­щил нос и по­ежил­ся.

«Но мы схва­ти­лись, и эта тварь из­да­ва­ла зву­ки, по­хо­жие на ур­ча­ние в жи­во­те, и пах­ла, как ты­ся­ча му­сор­ных куч. В ней бы­ло си­лы де­ся­ти че­ло­век, я это по­чув­ство­вал. Она вы­рва­ла у ме­ня вин­тов­ку и со­гну­ла ствол вдвое од­ним дви­же­ни­ем за­пя­стья. Ствол вин­тов­ки «Вин­че­стер» 38-го ка­либ­ра — она со­гну­ла его так же лег­ко, как мы с ва­ми со­гну­ли бы ку­сок мед­ной про­во­ло­ки.

«По­том мы сце­пи­лись, как па­ра ди­ких ко­шек, и ка­та­лись по хи­жине. Я и сам не про­мах, Мак­нил, ко­гда де­ло до­хо­дит до по­та­сов­ки, но эта тварь раз­де­ла­лась со мной как с ре­бён­ком. Я ви­дел, что мне ко­нец. Мы ка­та­лись по по­лу, я драл­ся как дья­вол, а она — как со­рок дья­во­лов. Мы пры­га­ли в огонь и об­рат­но, раз­бра­сы­ва­ли го­ря­щие уг­ли по всей хи­жине, и она за­го­ре­лась».

«Я уже по­чти ушёл, ко­гда моя ру­ка слу­чай­но опу­сти­лась на ру­ко­ят­ку но­жа, ко­то­рый эта тварь уро­ни­ла на пол. Я вце­пил­ся в него и изо всех сил ко­ло­тил эту тварь, за­го­няя лез­вие по са­мую ру­ко­ят­ку с каж­дым уда­ром».

«Этот нож?» Я вме­шал­ся.

— Этим но­жом, — от­ве­тил Бон­нер. — На нём до сих пор за­сох­шая кровь. Но я ду­маю, что на са­мом де­ле всё сде­ла­ла пу­ля. Долж­но быть, она пе­ре­ре­за­ла ар­те­рию. Как бы то ни бы­ло, кровь про­дол­жа­ла хле­стать из гру­ди тва­ри; она по­па­ла мне на ру­ки и сде­ла­ла их скольз­ки­ми. Я знал, что эта шту­ка не мо­жет так силь­но ис­те­кать кро­вью и про­дол­жать дви­гать­ся; имен­но это при­да­ло мне сил про­дол­жать сра­жать­ся. И, как я уже ска­зал, я ду­маю, что в ко­неч­ном счё­те имен­но пу­ля сде­ла­ла своё де­ло. Удач­ный вы­стрел, ина­че я бы сей­час здесь не сто­ял.

«Я по­чув­ство­вал, как эта тварь об­мяк­ла и осла­би­ла хват­ку. Я уви­дел свой шанс, уда­рил ко­ле­ном, раз­жал её хват­ку и от­бро­сил в сто­ро­ну. Она по­шат­ну­лась, сжи­мая грудь окро­вав­лен­ны­ми ла­па­ми, скре­же­ща клы­ка­ми и бро­сая на ме­ня убий­ствен­ные взгля­ды; за­тем рух­ну­ла на пол и уго­ди­ла пря­мо в пла­мя.

«Я яс­но ви­дел, что хи­жи­ну не спа­сти, по­это­му схва­тил всё, что по­па­лось под ру­ку, — еду, одеж­ду, оде­я­ла — и вы­бе­жал. Я не пом­ню, как по­ло­жил нож в кар­ман, но поз­же я на­шёл его там. Хи­жи­на сго­ре­ла до­тла, и эта шту­ка сго­ре­ла вме­сте с ней; на­вер­ное, от неё не оста­лось и ко­сточ­ки. Учё­ным не по­вез­ло, и тай­на че­ло­ве­че­ства оста­нет­ся нераз­га­дан­ной.

«Я, ко­неч­но, не стал оста­нав­ли­вать­ся, что­бы осмот­реть­ся; моя ра­бо­та за­клю­ча­лась в том, что­бы остав­лять сле­ды. Я знал об этой де­ревне и по­шёл ту­да. Как я сю­да по­пал, я не знаю; это ужас­ная мест­ность, что­бы ид­ти по ней пеш­ком зи­мой. Ко­гда я до­брал­ся до до­ли­ны, где всё это про­изо­шло, я от­пу­стил сво­их де­сять хас­ки, что­бы они са­ми до­бы­ва­ли се­бе про­пи­та­ние; у ме­ня не бы­ло еды, что­бы кор­мить их. Мне при­шлось ид­ти сю­да пеш­ком.

«И это всё, Мак­Нил. Мо­же­те го­во­рить что угод­но, но я знаю, что ви­дел сво­и­ми гла­за­ми, и вы не за­ста­ви­те ме­ня из­ме­нить своё мне­ние. В ана­би­о­зе? Да, на про­тя­же­нии мно­гих сто­ле­тий. Бы­ло бы здо­ро­во, ес­ли бы мы мог­ли пред­ста­вить, что про­ис­хо­ди­ло там, в да­лё­ком про­шлом, ко­гда эта ста­рая Зем­ля пе­ре­вер­ну­лась.

«Воз­мож­но, мы уви­де­ли бы че­ло­ве­ка, на­по­ло­ви­ну обе­зья­ну, пе­ре­хо­дя­ще­го ру­чей с но­жом в ру­ке, что­бы убить вра­га, спя­ще­го на про­ти­во­по­лож­ном бе­ре­гу. За­тем вне­зап­но зем­ля пе­ре­вер­ну­лась — кли­ма­ти­че­ские усло­вия в те дни бы­ли та­ки­ми, что всё мгно­вен­но за­мер­за­ло — пред­ме­ты удер­жи­ва­лись во льдах так же, как пыль и ла­ва удер­жи­ва­ли их во вре­ме­на Пом­пеи, и…»

«Ну, кто зна­ет, что про­изо­шло? Всё бы­ло воз­мож­но. Мы не зна­ем усло­вий тех дней. Как бы то ни бы­ло, я при­хо­жу сю­да ты­ся­чи лет спу­стя и вы­ка­пы­ваю из лед­ни­ка че­ло­ве­ка с но­жом в ру­ке. Я на­гре­ваю его те­ло, что­бы раз­ло­жи­лась плоть. Вме­сто то­го что­бы раз­ло­жить­ся, он ожи­ва­ет, и мне при­хо­дит­ся его убить. Он ве­ка­ми спал в лед­ни­ке. Я не знаю, что и ду­мать по это­му по­во­ду».

Бон­нер сно­ва на­бил и рас­ку­рил труб­ку, за­тем во­про­си­тель­но по­смот­рел на ме­ня.

«Крис, — ска­зал я, — ска­жу те­бе чест­но, что я не ве­рю ни еди­но­му тво­е­му сло­ву. Ты го­во­ришь, что несколь­ко дней был не в се­бе. Это объ­яс­ня­ет всё. Ты пе­ре­брал и всё это вы­ду­мал, а по­том пы­та­ешь­ся вы­дать это за прав­ду».

Он вы­гля­дел оби­жен­ным. Несколь­ко дол­гих мгно­ве­ний он при­сталь­но смот­рел на нож в сво­ей ру­ке, а за­тем про­тя­нул его ко мне, не от­ры­вая от ме­ня взгля­да.

— То­гда где, чёрт возь­ми, — спро­сил он, — я взял этот нож?