Вы най­де­те ле­де­ня­щий кровь ре­а­лизм и оше­лом­ля­ю­щий сюр­приз в

«Тай­на чер­ной Джин» Джу­ли­а­на Кил­ма­на

Да, сэр, раз уж вы спро­си­ли, бы­ло мно­го пред­по­ло­же­ний о том, ку­да в кон­це кон­цов ис­чез­ла Чёр­ная Джин.

Он был фран­ко-ка­над­цем и низ­ко­рос­лым муж­чи­ной — ро­стом метр семь­де­сят пять в нос­ках; у него бы­ли ма­лень­кие, близ­ко по­са­жен­ные чёр­ные гла­за, длин­ные тон­кие усы, ко­то­рые ви­се­ли вниз, и он был та­ким же во­ло­са­тым, как два его мед­ве­дя.

По­ла­гаю, он про­сто за­брёл сю­да, на Се­вер, и за­ра­ба­ты­вал на жизнь тем, что бо­рол­ся с мед­ве­дя­ми и за­став­лял их бо­роть­ся друг с дру­гом. В оте­ле «Ко­роль Виль­гельм» я мно­го раз ви­дел, как Чёр­ный Джин пил вис­ки ста­ка­на­ми и скарм­ли­вал его мед­ве­дям. Да, он был ин­те­рес­ным, осо­бен­но для нас, маль­чи­шек.

В то вре­мя, ко­гда ис­то­рия о фран­цу­зе-ка­над­це и его дрес­си­ро­ван­ных жи­вот­ных уже ста­ла ста­рой, по­явил­ся — про­шу про­ще­ния — ян­ки, ко­то­рый ска­зал, что по­стро­ит вет­ря­ную мель­ни­цу в бух­те Мор­га­на, ес­ли ему да­дут нега­шё­ную из­весть для при­го­тов­ле­ния рас­тво­ра.

Чёр­ный Джин ска­зал, что зна­ет, как де­лать из­весть, и ес­ли ему да­дут вре­мя, он по­стро­ит печь для об­жи­га. Так что фран­ко­ка­над­ский па­рень взял­ся за ра­бо­ту и по­стро­ил печь для об­жи­га из­ве­сти, ко­то­рую вы ви­ди­те.

То­гда я был ещё маль­чиш­кой и знаю, как Чёр­ный Джин чуть поз­же по­стро­ил свою хи­жи­ну. Я пря­тал­ся и на­блю­дал за ним и его мед­ве­дя­ми. Они ра­бо­та­ли как муж­чи­ны вме­сте с при­со­еди­нив­шей­ся к ним урод­ли­вой жен­щи­ной. Они по­стро­и­ли хи­жи­ну, и мед­ве­ди вы­пол­ня­ли боль­шую часть тя­жё­лой ра­бо­ты.

Ме­сто, ко­то­рое он вы­брал для хи­жи­ны, — вон там, где рас­тёт груп­па де­ре­вьев… Нет, не там — пра­вее, при­мер­но в по­лу­ми­ле — это ме­сто на­зы­ва­ет­ся «Раз­дво­ен­ный холм», по­то­му что там есть глу­бо­кая тре­щи­на в ска­ле, об­ра­зо­вав­ша­я­ся по­сле зем­ле­тря­се­ния. Фран­цуз-ка­на­дец по­стро­ил свою хи­жи­ну на дру­гой сто­роне рас­ще­ли­ны, и ко­гда жен­щи­на ста­ла ссо­рить­ся с ним из-за мед­ве­дей, ко­то­рые спа­ли в хи­жине, он сде­лал в по­лу лаз и вста­вил в него неболь­шое брев­но, что­бы мед­ве­ди мог­ли за­би­рать­ся в хи­жи­ну и спус­кать­ся в своё ло­го­во.

Печь, как вы мо­же­те ви­деть, пред­став­ля­ет со­бой ям­ную печь, на­зван­ную так по­то­му, что она на­хо­дит­ся в склоне хол­ма, а из­вест­няк за­гру­жа­ет­ся свер­ху, а топ­ли­во — сни­зу. Она ра­бо­та­ет как боль­шой ды­мо­ход, и ко­гда Чёр­ная Джин раз­жи­га­ла огонь и он хо­ро­шо раз­го­рал­ся, он с рё­вом про­хо­дил сквозь ка­мень и на­гре­вал его. Пла­мя бы­ло вид­но за ми­лю.

Од­на­жды Чёр­ный Джин при­шёл в «Ко­ро­ля Виль­гель­ма» в по­ис­ках то­го ян­ки. Ка­жет­ся, этот че­ло­век не за­пла­тил за вы­пив­ку. Ко­гда Чёр­ный Джин не на­шёл его в та­верне, он от­пра­вил­ся в бух­ту.

Я так и не узнал, кто уда­рил пер­вым, но го­во­рят, что ян­ки обо­звал Чёр­но­го Жа­на чёр­то­вым ля­гуш­ко­едом, и на­ча­лась дра­ка. В тот день фран­ко-ка­на­дец при­шёл в та­вер­ну со сво­и­ми мед­ве­дя­ми, и все трое на­пи­лись. Чёр­ный Жан на­де­вал на­морд­ник на са­мо­го круп­но­го из мед­ве­дей, но, на­кло­нив го­ло­ву зве­ря, он мог за­ли­вать вис­ки ему в глот­ку. Они силь­но на­пи­лись, и то­гда кто-то пред­ло­жил Чёр­но­му Жа­ну по­бо­роть­ся с мед­ве­дем в на­морд­ни­ке.

Пе­ред та­вер­ной рос­ло боль­шое де­ре­во, а ря­дом с ним сто­я­ла ста­рая боч­ка с боль­шой же­лез­ной руч­кой. Чёр­ный Джин и мед­ведь дра­лись под де­ре­вом, сце­пив­шись, об­ни­мая друг дру­га и ру­га­ясь, по­ка оба не на­ча­ли за­ды­хать­ся. В тот день мед­ведь был гру­бее, чем обыч­но, и Чёр­ный Джин вы­шел из се­бя. Ко­гда он ока­зы­вал­ся в невы­год­ном по­ло­же­нии, то обыч­но пи­нал мед­ве­дя в жи­вот, и на этот раз он на­чал бить его но­га­ми.

Вне­зап­но мы услы­ша­ли треск рву­щей­ся одеж­ды. Мед­ведь вы­пу­стил ког­ти; они бы­ли ост­ры­ми, как брит­вы, и разо­рва­ли одеж­ду Чёр­но­го Жа­на в кло­чья, пу­стив кровь. Чёр­ный Жан вы­рвал­ся, свер­кая гла­за­ми и стис­нув зу­бы. Слов­но мол­ния, он схва­тил свой кин­жал, прыг­нул на зве­ря, вон­зил нож ему в глаз и быст­ро про­вер­нул. Глаз­ное яб­ло­ко вы­ско­чи­ло и по­вис­ло на клоч­ках ко­жи ря­дом с че­лю­стью мед­ве­дя.

У Джу­ли­а­на Кил­ма­на бу­дет Еще Од­на ис­то­рия В ап­рель­ских «СТРАННЫХ ИСТОРИЯХ»

«Де­ло че­ло­ве­ка в крас­ном» — за­хва­ты­ва­ю­щая ис­то­рия с пу­га­ю­щим фи­на­лом

Я ни­ко­гда не за­бу­ду, как этот мед­ведь из­дал по­хо­жий на че­ло­ве­че­ский крик и как мой отец схва­тил ме­ня и спря­тал­ся за де­ре­во, ко­гда мед­ведь бро­сил­ся на Чёр­но­го Джи­на. Но жи­вот­ное бы­ло по­чти ослеп­ле­но, и Чёр­ный Джин успел вы­дер­нуть же­лез­ную руч­ку из на­со­са, а за­тем, слов­но она ве­си­ла не боль­ше па­у­чьей мыс­ли, уда­рил мед­ве­дя по го­ло­ве. Он вы­ру­бил его.

То­гда мой отец ска­зал: «Этот мед­ведь ко­гда-ни­будь те­бя убьёт, Джин».

Чер­ная джин­со­вая ткань вер­ну­ла же­лез­ную руч­ку на­со­са на ме­сто.

— Чёрт возь­ми! Ты ду­ма­ешь, это прав­да? — ух­мыль­нул­ся он. — Мо­жет, я её при­кон­чу, а?

На­ше ме­сто бы­ло ря­дом с участ­ком, где жил Чёр­ный Джин, и толь­ко на сле­ду­ю­щее утро мы услы­ша­ли гром­кий крик на Сплит-Хилл. Я был ма­лень­ким, но про­вор­ным, и ко­гда я до­брал­ся до хи­жи­ны Чёр­но­го Джи­на, то опе­ре­дил сво­е­го от­ца. Я уви­дел, как фран­ко­ка­над­ский охот­ник при­сло­нил­ся к пню, весь в кро­ви, и сто­ял в оди­но­че­стве.

— Кля­нусь Бо­гом, ме­сье! — вы­па­лил он, ко­гда по­до­шёл мой отец. — Она вы­ца­ра­па­ла мне глаз.

Мой отец ду­мал, что он имел в ви­ду ту жен­щи­ну.

«Кто это сде­лал?» спро­сил он.

— Вот чёрт, — ска­за­ла Бл­эк Джин. — Она про­сто по­до­шла и су­ну­ла мне но­ги в гла­за.

Отец под­хва­тил Чер­но­го Джи­на и по­мог ему до­брать­ся до хи­жи­ны.

«Ка­кой это был мед­ведь?» спро­сил он.

Чер­ный Жан, не от­ве­чая, рез­ко по­дал­ся впе­ред. Он по­те­рял со­зна­ние.

Я по­мог от­цу за­не­сти его в дом — он был слиш­ком тя­жё­лым для од­но­го че­ло­ве­ка, — и как толь­ко мы во­шли внутрь, раз­да­лось ры­ча­ние, и боль­шая мед­ве­ди­ца с мор­дой в меш­ке ска­ти­лась по стол­бу в своё гнез­до.

Ну, мы по­ис­ка­ли жен­щи­ну во­круг, на­де­ясь, что она нам по­мо­жет, но не смог­ли её най­ти, и то­гда мы впер­вые узна­ли, что она по­ки­ну­ла Чёр­ную Джин.

Ка­над­цу-фран­цу­зу по­тре­бо­ва­лось два или три ме­ся­ца, что­бы глаз за­жил, и то­гда он при­шёл к нам, что­бы на­деть что-ни­будь на пу­стую глаз­ни­цу. По­это­му отец вы­ко­вал круг­лый ку­сок ме­ди раз­ме­ром при­мер­но в два ра­за боль­ше се­реб­ря­но­го дол­ла­ра и про­свер­лил в про­ти­во­по­лож­ных сто­ро­нах от­вер­стия для ко­жа­но­го ре­меш­ка, ко­то­рый удер­жи­вал его на ме­сте. По­сле это­го Чёр­ный Джин все­гда но­сил его. Он, ка­за­лось, гор­дил­ся этим кус­ком ме­ди, по­то­му что по­ли­ро­вал и на­чи­щал его до блес­ка, по­ка в яс­ный день он не на­чи­нал свер­кать, как ого­нёк.

Той осе­нью по­се­лен­цы от­кры­ли первую в окру­ге шко­лу и при­вез­ли учи­тель­ни­цу из «Шта­тов».

Я дол­жен рас­ска­зать вам об этой учи­тель­ни­це. Она бы­ла та­кой ху­день­кой, что, ка­за­лось, её вет­ром сду­ет. Кто-то го­во­рил, что она кра­си­вая, а кто-то — что нет. Я бы на­звал её кра­си­вой, ес­ли бы у неё не бы­ли та­кие чёр­ные гла­за — здесь неча­сто встре­тишь чёр­ные гла­за, раз­ве что ка­рие, го­лу­бые и се­рые, но не чёр­ные. Де­ло в том, что в этих кра­ях толь­ко у двух че­ло­век бы­ли та­кие чёр­ные гла­за: у Чёр­ной Джин и у ма­лень­кой школь­ной учи­тель­ни­цы.

Что ж, она при­шла. И не про­шло и ме­ся­ца, как ста­ло за­мет­но, что Чёр­ный Джин стал ча­ще по­яв­лять­ся в го­ро­де. Бо­лее то­го, он при­хо­дил к шко­ле и ждал там со сво­и­ми мед­ве­дя­ми.

Так про­дол­жа­лось. Го­во­рят, что сна­ча­ла она не об­ра­ща­ла на него вни­ма­ния, но я не мо­гу это­го утвер­ждать, так как был слиш­ком мо­лод. Но со вре­ме­нем по­шли раз­го­во­ры, и до ме­ня до­шло: то­гда я стал на­блю­дать. И я пом­ню, как од­на­жды по­сле то­го, как учи­тель­ни­ца нас от­пу­сти­ла, мы все по­шли ту­да, где бы­ли мед­ве­ди. Учи­тель­ни­ца по­сле­до­ва­ла за на­ми.

Чер­ный Жан ух­мы­лял­ся, по­ка­зы­вая свои бе­лые зу­бы.

«Пре­крас­ная ле­ди, — го­во­рит он, — та­кие гла­за, та­кие чёр­ные, как спин­ка во­дя­но­го жу­ка».

Учи­тель­ни­ца улыб­ну­лась и ска­за­ла что-то, че­го я не по­нял. Долж­но быть, по-фран­цуз­ски. Я ни­ко­гда рань­ше не ви­дел фран­цу­за ря­дом с жен­щи­на­ми, и ма­не­ры Чёр­но­го Джи­на бы­ли для ме­ня в но­вин­ку. Этот здо­ро­вяк кла­нял­ся, рас­шар­ки­вал­ся и сто­ял, дер­жа шля­пу в ру­ке. Мы, маль­чиш­ки, сме­я­лись над этим — он дер­жал шля­пу в ру­ке.

Ко­ро­че го­во­ря, фран­ко-ка­на­дец по­ло­жил глаз на школь­ную учи­тель­ни­цу. И все, ко­неч­но, го­во­ри­ли об этом; они го­во­ри­ли, что это по­зор; они го­во­ри­ли, что ес­ли у неё не хва­ти­ло ума по­нять, что он за че­ло­век, то кто-то дол­жен был ей ска­зать.

С тех пор я ча­сто за­да­вал­ся во­про­сом, что бы слу­чи­лось, ес­ли бы кто-ни­будь при­шёл к той жен­щине с рас­ска­за­ми о Чёр­ной Джин. Я знаю, что ни­ко­гда бы не осме­лил­ся, по­то­му что, сам не знаю по­че­му, я её бо­ял­ся. На­вер­ное, по­это­му и осталь­ные то­же не по­шли.

Не бы­ло ни­ка­ких со­мне­ний в том, что она по­ощ­ря­ла Чёр­но­го Джи­на. Ка­за­лось, она ни в ма­лей­шей сте­пе­ни не воз­ра­жа­ла про­тив его вни­ма­ния, и я до сих пор ви­жу их: её, ма­лень­кую и хо­ро­шень­кую, в бе­лом пла­тье, и Чёр­но­го Джи­на, ко­то­рый мед­лит там со сво­и­ми мед­ве­дя­ми, гряз­ный и воз­вы­ша­ю­щий­ся над ней на це­лую го­ло­ву.

Чёр­ная Джин про­дол­жа­ла при­хо­дить, а лю­ди про­дол­жа­ли го­во­рить, и в кон­це кон­цов кто-то ска­зал, что она бы­ла на Сплит-Хилл.

И од­на­жды я то­же на­чал это по­ни­мать. Это бы­ло в тот раз, ко­гда она на­ка­зы­ва­ла уче­ни­ков. Трое из них вы­стро­и­лись пе­ред ней, и она на­ча­ла бить по вы­тя­ну­тым ру­кам тол­стой ли­ней­кой. Пря­мо пе­ре­до мной сто­ял Бен Эн­гер. Он был са­мым ма­лень­ким из всех и дро­жал как оси­но­вый лист.

Долж­но быть, от её пер­во­го уда­ра у него на ру­ках оста­лись си­ня­ки, по­то­му что он за­хны­кал. Она уда­ри­ла его сно­ва, и он сжал паль­цы. То­гда она схва­ти­ла склад­ной нож, ко­то­рым он что-то вы­ре­зал на сво­ём сто­ле, и ста­ла ко­вы­рять его паль­цы, по­ка не по­шла кровь.

Си­дя там, где я си­дел, я ви­дел её ли­цо, по­ка она это де­ла­ла. На нём бы­ло вы­ра­же­ние ли­ца жен­щи­ны-дья­во­ла. Я ни­че­го не ска­зал об этом сво­им ро­ди­те­лям, но не уди­вил­ся, ко­гда на сле­ду­ю­щей неде­ле нам со­об­щи­ли, что у нас бу­дет но­вая учи­тель­ни­ца — ма­лыш­ка пе­ре­еха­ла жить к Чёр­ной Джин.

Ну, раз­го­во­ров бы­ло ещё боль­ше — раз­го­во­ров о том, что­бы от­пра­вить их обо­их на по­ез­де из окру­га. Но ни­че­го не бы­ло сде­ла­но, и од­на­жды ве­че­ром, ме­сяц спу­стя, в на­шу дверь по­сту­ча­ли, и в ком­на­ту, по­ша­ты­ва­ясь, во­шёл фран­ко-ка­на­дец. Он нёс школь­но­го учи­те­ля на ру­ках.

«Что слу­чи­лось?» тре­бо­ва­тель­но спро­сил мой отец.

— Эта ма­лень­кая мед­ве­ди­ца, — про­ры­ча­ла Чёр­ная Джин, — она пы­та­ет­ся убить ма­дам.

Он по­ло­жил жен­щи­ну на кро­вать. Она вы­гля­де­ла до­воль­но силь­но из­ра­нен­ной, и мы по­сла­ли за док­то­ром. Ма­ма раз­ре­ши­ла ей остать­ся в до­ме толь­ко на од­ну ночь, бу­дучи шо­ки­ро­ван­ной тем, как она жи­ла с фран­ко-ка­над­цем.

Ока­за­лось, что она не силь­но по­стра­да­ла, и отец всё пы­тал­ся вы­яс­нить, что же про­изо­шло. Но он не мог. Од­на­ко я знал. Боль­шую часть вре­ме­ни, ко­гда я не был в шко­ле или не вы­пол­нял по­ру­че­ния ро­ди­те­лей, я про­во­дил, на­блю­дая за этой па­рой, и толь­ко в тот день я уви­дел, как она во­ткну­ла рас­ка­лён­ную ко­чер­гу в бок ма­лень­ко­го мед­ве­дя и ста­ла кру­тить её в его шер­сти, по­ка он не за­кри­чал. А мед­ведь, долж­но быть, вы­жи­дал и на­бро­сил­ся на неё — эти зве­ри бы­ли со­всем как лю­ди.

На сле­ду­ю­щее утро Чёр­ный Джин при­шёл и за­брал свою жен­щи­ну, а я вы­скольз­нул из хи­жи­ны и по­сле­до­вал за ни­ми. Я знал, что это ещё не всё. Я был прав. Они вдво­ём во­шли в хи­жи­ну, и вско­ре я услы­шал шум, а по­том вы­шел Чёр­ный Джин с мед­ве­жон­ком, а за ни­ми жен­щи­на. Она дер­жа­ла в ру­ках кнут из во­ло­вьей ко­жи.

Фран­цуз-ка­на­дец при­вя­зал цепь к каж­дой пе­ред­ней ла­пе жи­вот­но­го и, под­та­щив его к де­ре­ву, пе­ре­ки­нул сво­бод­ный ко­нец це­пи че­рез ко­рот­кую вет­ку и ста­щил мед­ве­дя с ног. За­тем он об­мо­тал ко­нец це­пи во­круг ство­ла де­ре­ва и сел. Так мед­ведь и по­вис, скре­стив ла­пы, из­ви­ва­ясь и бу­дучи бес­по­мощ­ным.

И в тот яс­ный день, при тёп­лом сол­неч­ном све­те, жен­щи­на на­бро­си­лась на мед­ве­дя с кну­том. Она хле­ста­ла его, по­ка он не за­пла­кал, как ре­бё­нок. Чёр­ная Джин на­блю­да­ла за про­ис­хо­дя­щим и ух­мы­ля­лась.

— Фу! — крик­нул он, ко­гда жен­щи­на на­ча­ла уста­вать. — Она ду­ма­ет, что ты шу­тишь. Бей силь­нее. Бей по гла­зам!

Жен­щи­на сно­ва на­бро­си­лась на него и про­дол­жа­ла бить, по­ка мед­ведь не пе­ре­стал сто­нать, его го­ло­ва не опу­сти­лась, а те­ло не об­мяк­ло. Ме­ня за­тош­ни­ло от это­го зре­ли­ща, и я убе­жал.

Но на сле­ду­ю­щее утро, ко­гда я вер­нул­ся, мед­ведь всё ещё ви­сел. Он был мёртв.

Эта жен­щи­на бы­ла пре­крас­ной па­рой для Чер­но­го Жа­на.

Она за­став­ля­ла его ра­бо­тать здесь, у этой пе­чи, по­чти каж­дую ночь — мож­но бы­ло ви­деть от­блес­ки пла­ме­ни — и бы­ло на что по­смот­реть, ко­гда Чёр­ный Джин раз­жи­гал огонь, а свет иг­рал на этом мед­ном кус­ке, пре­вра­щая его в боль­шой крас­ный глаз, мер­ца­ю­щий в но­чи. Я мно­го раз это ви­дел.

И бы­ло за­ме­че­но, что Чёр­ный Джин боль­ше не на­пи­вал­ся и не бо­рол­ся с од­но­гла­зым мед­ве­дем. У него бы­ли на то вес­кие при­чи­ны. Я на­чал по­до­зре­вать, что Чёр­ный Джин бо­ял­ся это­го зве­ря.

Но он за­ста­вил его ра­бо­тать на се­бя в пе­чи, ис­поль­зуя кнут, и это бы­ло лю­бо­пыт­ное жи­вот­ное, ко­то­рое боль­шую часть вре­ме­ни ры­ча­ло и огры­за­лось, ко­гда тя­ну­ло и под­ни­ма­ло боль­шие по­ле­нья и та­щи­ло их в печь.

Ко­гда Бл­эк Джин не ра­бо­тал, он был в хи­жине, где хо­дил за жен­щи­ной, как со­ба­ка. Она мог­ла за­ста­вить его сде­лать что угод­но. Она ху­де­ла и ста­но­ви­лась всё бо­лее раз­дра­жи­тель­ной, и я бо­ял­ся её боль­ше, чем Бл­эк Джин.

Од­на­жды она за­ста­ла ме­ня за тем, что я под­гля­ды­вал за ней с де­ре­ва. Она гла­ди­ла од­но­гла­зо­го мед­ве­дя, тёр­ла ему мор­ду и кор­ми­ла са­ха­ром. Она по­бе­жа­ла в дом за ру­жьём, и, дру­зья мои, я ми­гом сле­тел с де­ре­ва.

Ко­гда я спу­стил­ся на зем­лю, она не ска­за­ла ни сло­ва — про­сто по­смот­ре­ла мне в гла­за. По­сле это­го я стал осто­рож­нее.

По­том что-то про­изо­шло.

Од­на­жды днём я про­па­лы­вал ку­ку­ру­зу на по­ле у до­ро­ги и за­ме­тил жен­щи­ну, иду­щую из де­рев­ни. Она бы­ла круп­ной, пыш­ной и в ша­ли. Я знал, что она на­прав­ля­лась к Чёр­но­му Джи­ну, по­то­му что она пе­ре­лез­ла че­рез за­бор на его сто­роне до­ро­ги.

Не сво­дя с неё глаз, я по­шёл вдоль бе­ре­га и пе­ре­сёк его, ко­гда ока­зал­ся в та­ком ме­сте, где она не мог­ла ме­ня ви­деть. Я по­шёл за ней, по­то­му что знал, что она бы­ла той жен­щи­ной, ко­то­рая при­шла к Чёр­но­му Джи­ну, ко­гда он впер­вые по­явил­ся в окру­ге. Она по­до­шла к хи­жине, и я га­дал, ко­го она там най­дёт, ко­гда вы­шел Чёр­ный Джин.

— Снер! — вос­клик­нул он, при­ло­жив ру­ку к гла­зу. — Писк­ля­вый! Это Ма­ри?

— Да, — ска­за­ла жен­щи­на. — Я вер­ну­лась.

Чер­ная Джин ис­пу­ган­но огля­де­лась по сто­ро­нам.

«Че­го ты хо­чешь?» по­тре­бо­вал он.

— Я бы хо­те­ла знать, кто вы­бил те­бе глаз, — рас­сме­я­лась она.

Чер­ный Жан не рас­сме­ял­ся.

— Ты украл у ме­ня сот­ню дол­ла­ров и сбе­жал, — про­ры­чал он. — Чёрт возь­ми! От­дай мне эти день­ги.

— Ду­рак! — ска­за­ла жен­щи­на. — Ду­ма­ешь, я не знаю, от­ку­да у те­бя эти день­ги? Ты убил…

Его пре­рвал ше­лест ли­стьев в ле­су непо­да­ле­ку.

— Ш‑ш-ш! — про­ши­пел Чёр­ный Джин, по­блед­нев. — Ра­ди все­го свя­то­го, не ки­вай так гром­ко.

Он при­слу­шал­ся на мгно­ве­ние, за­тем его ли­цо ста­ло хит­рым. Он оска­лил­ся, по­до­шёл к жен­щине, что-то ска­зал и на­пра­вил­ся в хи­жи­ну.

В сле­ду­ю­щее мгно­ве­ние я по­нял, что их уви­дел кто-то ещё. Это бы­ла не кто иная, как ма­лень­кая быв­шая школь­ная учи­тель­ни­ца — и она убе­га­ла! Я ле­жал непо­движ­но, на­пу­ган­ный до смер­ти. По­том я по­шёл до­мой.

— Ты ви­дел же­ну Чёр­но­го Джи­на? — спро­си­ла моя ма­ма.

«Ты име­ешь в ви­ду жен­щи­ну-школь­ную учи­тель­ни­цу?» — Спро­си­ла я.

— Да, — ска­за­ла моя ма­ма. — А кто же ещё?

— Я так и сде­лал, — ска­зал я, — неко­то­рое вре­мя на­зад.

— Я имею в ви­ду толь­ко что, — ска­за­ла моя мать, тя­же­ло ды­ша. — Она вбе­жа­ла сю­да, пря­мо в дом, и преж­де чем я успе­ла её оста­но­вить, она со­рва­ла со сте­ны от­цов­ское ру­жьё и вы­бе­жа­ла.

Мне не тер­пе­лось услы­шать боль­ше.

Я по­бе­жал че­рез по­ля к Чёр­но­му Джи­ну. Не про­бе­жав и по­ло­ви­ны пу­ти, я услы­шал вы­стре­лы. Это бы­ла от­цов­ская вин­тов­ка — я слиш­ком хо­ро­шо знал её звук.

Ко­гда я до­брал­ся до сво­е­го на­блю­да­тель­но­го пунк­та, у Чёр­но­го Джи­на бы­ло ти­хо. Я не ви­дел, что­бы в хи­жине хоть что-то дви­га­лось.

По­том я по­ду­мал о ма­ме и по­шёл до­мой. Отец в то утро от­пра­вил­ся в бух­ту с гру­зом пше­ни­цы для мель­ни­цы ян­ки и дол­жен был вер­нуть­ся позд­но. По­это­му мы с ма­мой жда­ли.

Бы­ло по­чти час но­чи, ко­гда мы услы­ша­ли от­цов­скую по­воз­ку, и я вы­бе­жал на ули­цу.

— При­вет, сы­нок, — вос­клик­нул он. — Ты позд­но встал. И ма­ма то­же здесь.

Отец вы­слу­шал то, что мы ему рас­ска­за­ли, не ска­зав ни сло­ва.

— Что ж, — ска­зал он, ко­гда мы за­кон­чи­ли. — Я не ви­жу при­чин для бес­по­кой­ства. Чёр­ный Джин мо­жет сам о се­бе по­за­бо­тить­ся. Смот­ри­те!

Он по­ка­зы­вал вот на эту печь для об­жи­га из­ве­сти.

«Жан за­гру­зил её на неде­лю, — ска­зал отец, — ждёт, по­ка по­го­да улуч­шит­ся».

Поз­же, до­ма, мой отец ска­зал: «В лю­бом слу­чае, это не на­ше де­ло».

И немно­го по­го­дя он до­ба­вил, слов­но бес­по­ко­ясь: «Но я пой­ду ту­да за сво­ей вин­тов­кой».

В сле­ду­ю­щее вос­кре­се­нье — три дня спу­стя — мы с от­цом от­пра­ви­лись к Чёр­но­му Джи­ну за вин­тов­кой.

Дверь хи­жи­ны от­кры­лась, и вы­шла ма­лень­кая жен­щи­на. Она дер­жа­ла в ру­ках вин­тов­ку. По­че­му-то она ка­за­лась ху­дой и ста­рой, а её ру­ки бы­ли по­хо­жи на ког­ти. Но её гла­за бы­ли яс­ны­ми и ост­ры­ми, как зу­бы кап­ка­на.

— По­ла­гаю, — ска­за­ла она, спо­кой­ная, как огу­рец, и слад­кая, как мёд, — вы при­шли за вин­тов­кой.

— Вот имен­но, — су­ро­во ска­зал мой отец.

Она про­тя­ну­ла его мне.

«По­жа­луй­ста, из­ви­нись за ме­ня пе­ред сво­ей же­ной, — ска­за­ла она, — за то, что я так вне­зап­но ушла. Я спе­ши­ла. Я ви­де­ла оле­ня у бо­ло­та».

— Ты под­стре­лил оле­ня? — спро­сил я.

— Нет, — ска­за­ла она. — Я про­пу­сти­ла это.

Мы с от­цом по­шли прочь. Но он оста­но­вил­ся и спро­сил: «Где се­го­дня утром Чёр­ная Джин?»

— Бл­эк Джин! — рас­сме­я­лась она. — О, у него по­яви­лась дру­гая воз­люб­лен­ная. Он уехал с ней.

«Доб­рый день», — ска­зал отец.

- Доб­рый день, — ска­за­ла она.

И на этом все за­кон­чи­лось.

Ни Чёр­ную Джин, ни тол­стую жен­щи­ну боль­ше ни­кто не ви­дел, ни еди­но­го во­лос­ка от них не оста­лось. Но раз­го­во­ров бы­ло мно­го. По­ни­ма­е­те, в этих ме­стах уже мно­го лет не бы­ло оле­ней, и, кро­ме то­го, бы­ло про­сто невоз­мож­но, что­бы столь из­вест­ная пер­со­на, как Чёр­ная Джин, ис­чез­ла так бес­след­но.

Ну, в кон­це кон­цов кто-то со­об­щил об этом в сто­ли­цу окру­га, и при­е­хал ум­ный мо­ло­дой па­рень. Он до­про­сил от­ца и мать и за­ста­вил ме­ня рас­ска­зать ему всё, что я зна­ла, и всё это за­пи­сал; за­тем он по­звал кон­стеб­ля, и они аре­сто­ва­ли ма­лень­кую чер­но­гла­зую жен­щи­ну.

С этим не воз­ник­ло ни­ка­ких про­блем. Го­во­рят, она про­сто улыб­ну­лась и спро­си­ла, за что её аре­сто­вы­ва­ют, и ей от­ве­ти­ли, что за убий­ство Чёр­ной Джин. Она ни­че­го не ска­за­ла на это, толь­ко по­про­си­ла, что­бы кто-ни­будь по­кор­мил боль­шо­го од­но­гла­зо­го мед­ве­дя, по­ка она бу­дет си­деть в тюрь­ме.

По­том на­ча­ли при­бы­вать лю­ди. Они при­ез­жа­ли вер­хом, пеш­ком, на ка­ноэ, в по­воз­ках, гру­жён­ных брёв­на­ми, — неза­ви­си­мо от то­го, как да­ле­ко они жи­ли, — и при­во­зи­ли с со­бой еду. Я ду­маю, по­чти все жи­те­ли окру­га при­шли и устро­и­ли что-то вро­де об­ще­го празд­ни­ка и вы­ход­но­го, по­то­му что, ко­неч­но, ни­ко­му не бы­ло де­ла до са­мо­го Чёр­но­го Джи­на.

Каж­дый сан­ти­метр зем­ли в окру­ге был обыс­кан; они про­чё­сы­ва­ли всю дли­ну этой тре­щи­ны, об­ра­зо­вав­шей­ся по­сле зем­ле­тря­се­ния, и на по­ля­нах, и в ку­стах, ис­ка­ли све­жев­ско­пан­ную зем­лю. Но они ни­че­го не на­шли — ни­че­го!

Те­перь вы, джентль­ме­ны, зна­е­те, что вы не мо­же­те об­ви­нить че­ло­ве­ка в убий­стве, ес­ли у вас нет вес­ких до­ка­за­тельств то­го, что убий­ство бы­ло со­вер­ше­но, — са­мо­го тру­па. Так бы­ло и в этом слу­чае, и тот со­об­ра­зи­тель­ный юно­ша из сто­ли­цы окру­га дол­жен был от­пу­стить ма­лень­кую жен­щи­ну на сво­бо­ду. По­это­му она вер­ну­лась в хи­жи­ну, жи­ла там в ти­шине и за­ни­ма­лась сво­и­ми де­ла­ми.

Вот кар­ман­ный нож, ко­то­рый у ме­ня есть уже неко­то­рое вре­мя. Вы са­ми ви­ди­те, что он мед­ный.

Это то, что мой отец сде­лал для Чёр­ной Джин, что­бы она при­кры­ва­ла свой боль­ной глаз. Я на­шёл этот ку­сок ме­ди че­рез два го­да по­сле смер­ти ма­лень­кой жен­щи­ны — по­чти че­рез две­на­дцать лет по­сле ис­чез­но­ве­ния Чёр­ной Джин. Я на­шёл его в зо­ле и кам­нях на дне пе­чи для об­жи­га из­ве­сти, ко­то­рая сто­я­ла там, на­по­ло­ви­ну об­ру­шив­шись.

Мно­гие здеш­ние жи­те­ли го­во­рят, что из это­го не сле­ду­ет, что те­ло Чёр­ной Джин бы­ло со­жже­но в пе­чи — кре­ми­ро­ва­но, как вы, го­род­ские, это бы на­зва­ли. Они не мо­гут по­нять, как эта ма­лень­кая жен­щи­на ве­сом в со­рок пять ки­ло­грам­мов мог­ла про­та­щить эти два те­ла по­сле то­го, как за­стре­ли­ла их из от­цов­ской вин­тов­ки, рас­сто­я­ние от хи­жи­ны до пе­чи — доб­рых пол­ми­ли и да­же боль­ше.

Они ука­зы­ва­ют на то, что те­ло Чёр­ной Джин долж­но бы­ло ве­сить бо­лее 90 ки­ло­грам­мов, не го­во­ря уже о том, что дру­гая жен­щи­на бы­ла круп­ной и тол­стой. Но они ме­ня утом­ля­ют.

Это так же про­сто, как нос на тво­ём ли­це: боль­шой од­но­гла­зый мед­ведь сде­лал за неё всю ра­бо­ту!