Ли­га Ла­то­ма. Кни­га VIII. — Семь лет спу­стя. «Ли­га Ла­то­ма» Уи­лья­ма Хар­ри­со­на Эйнс­вор­та — за­хва­ты­ва­ю­щий ис­то­ри­че­ский ро­ман, дей­ствие ко­то­ро­го про­ис­хо­дит во вре­мя граж­дан­ской вой­ны в Ан­глии. В нем рас­ска­зы­ва­ет­ся ис­то­рия ле­ди де Лей­си, храб­рой и ре­ши­тель­ной же­ны сэ­ра То­ма­са де Лей­си, ко­то­рой по­ру­че­но за­щи­щать Ла­том-ха­ус от вторг­ших­ся сил пар­ла­мен­та.

С са­мой пер­вой стра­ни­цы яр­кие опи­са­ния Эйнс­вор­та и бо­га­тый язык пе­ре­но­сят чи­та­те­ля в Ан­глию 17 ве­ка. Пер­со­на­жи хо­ро­шо раз­ви­ты, и у каж­до­го из них есть свои яр­ко вы­ра­жен­ные лич­но­сти, что поз­во­ля­ет лег­ко эмо­ци­о­наль­но по­гру­зить­ся в их судь­бы. Ле­ди де Лей­си, в част­но­сти, яв­ля­ет­ся силь­ной и до­стой­ной вос­хи­ще­ния ге­ро­и­ней, чье непо­ко­ле­би­мое му­же­ство и ре­ши­тель­ность де­ла­ют ее на­сто­я­щей ге­ро­и­ней.

Ро­ман — это не про­сто рас­сказ о войне и сра­же­ни­ях, но и ис­то­рия люб­ви, вер­но­сти и са­мо­по­жерт­во­ва­ния. Непо­ко­ле­би­мая пре­дан­ность ле­ди де Лей­си сво­е­му му­жу и сво­е­му на­ро­ду тро­га­тель­на, а ее от­но­ше­ния с му­жем изоб­ра­же­ны пре­крас­но, что при­да­ет ис­то­рии глу­би­ну.

Эйнс­ворт от­лич­но справ­ля­ет­ся с ба­лан­си­ро­ва­ни­ем ис­то­ри­че­ской точ­но­сти с увле­ка­тель­ным по­вест­во­ва­ни­ем. Де­та­ли граж­дан­ской вой­ны в Ан­глии ор­га­нич­но впле­те­ны в ис­то­рию, со­зда­вая ре­а­ли­стич­ный и за­хва­ты­ва­ю­щий опыт для чи­та­те­ля. Опи­са­ния Ла­том-ха­у­са и его окрест­но­стей на­столь­ко яр­ки, что мож­но по­чти по­чув­ство­вать, что они на­хо­дят­ся там и яв­ля­ют­ся сви­де­те­ля­ми раз­во­ра­чи­ва­ю­щих­ся со­бы­тий.

Од­ной из изю­ми­нок ро­ма­на яв­ля­ют­ся хо­ро­шо про­ра­бо­тан­ные ба­таль­ные сце­ны. По­черк Эйнс­ворт на­столь­ко опи­са­тель­ный и на­сы­щен­ный, что со­зда­ет­ся ощу­ще­ние, что на­хо­дишь­ся в эпи­цен­тре дей­ствия. Стра­те­гии и так­ти­ки, ис­поль­зу­е­мые обе­и­ми сто­ро­на­ми, хо­ро­шо про­ра­бо­та­ны и до­бав­ля­ют до­сто­вер­но­сти ис­то­рии.

«Ли­га Ла­то­ма» — это не про­сто ис­то­ри­че­ский ро­ман, но и ком­мен­та­рий к при­ро­де вой­ны и то­му вли­я­нию, ко­то­рое она ока­зы­ва­ет на от­дель­ных лю­дей и об­ще­ство. Эйнс­ворт ма­стер­ски изоб­ра­жа­ет ужа­сы вой­ны и по­те­ри, ко­то­рые она несет как сол­да­там, так и граж­дан­ским ли­цам, ока­зав­шим­ся в цен­тре со­бы­тий.

В за­клю­че­ние хо­чу ска­зать, что «Ли­га Ла­то­ма» Уи­лья­ма Хар­ри­со­на Эйнс­вор­та — увле­ка­тель­ное чте­ние, ко­то­рое за­ста­вит вас нерв­ни­чать до са­мо­го кон­ца. Это обя­за­тель­ное чте­ние для всех, кто ин­те­ре­су­ет­ся ан­глий­ской ис­то­ри­ей, и для тех, ко­му нра­вит­ся хо­ро­шо на­пи­сан­ная и увле­ка­тель­ная ис­то­рия. Та­лант Эйнс­вор­та к рас­ска­зы­ва­нию ис­то­рий и его вни­ма­ние к де­та­лям де­ла­ют этот ро­ман на­сто­я­щим ше­дев­ром. Я на­сто­я­тель­но ре­ко­мен­дую его всем, кто ищет за­хва­ты­ва­ю­щий ис­то­ри­ко-фан­та­сти­че­ский ро­ман.

На­зва­ние: Ли­га Ла­то­ма
Ав­тор: Уи­льям Хар­ри­сон Эйнс­ворт

Чем­пи­он Ла­то­ма
Ав­тор: Уи­льям Хар­ри­сон Эйнс­ворт

ИЛЛЮСТРАЦИЯ ФРЕДЕРИКА ГИЛБЕРТА
Опуб­ли­ко­ва­но в 3‑х то­мах из­да­тель­ством Tinsley Brothers, Лон­дон, 1876 – 1880

По­свя­ща­ет­ся

пре­по­доб­но­му Ф. Р. Рейн­су, ма­ги­стру ис­кусств, Ф.С.А.,
до­сто­по­чтен­но­му. Ка­но­ник Ман­че­сте­ра,
на­сто­я­тель Мил­н­роу и сель­ский бла­го­чин­ный,
ав­тор
«Вос­по­ми­на­ний Джейм­са, седь­мо­го гра­фа Дер­би»,
опуб­ли­ко­ван­ных Че­тем­ским об­ще­ством;
До­стой­ная био­гра­фия ве­ли­ко­го ис­то­ри­че­ско­го пер­со­на­жа,
ко­то­ро­му ав­тор это­го рас­ска­за
мно­гим обя­зан.

Содержание

Кни­га VIII. — Семь лет спу­стя
Гла­ва I.
По­след­нее пу­те­ше­ствие гра­фа Дер­би
Гла­ва II.
Па­лач
Гла­ва III.
Бес­по­ряд­ки
Гла­ва IV.
Блок
Гла­ва V.
Му­че­ни­че­ство

КНИГА VIII. — СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ

БОЛТОН, 16 ок­тяб­ря 1651 г.

ГЛАВА I
По­след­нее пу­те­ше­ствие гра­фа Дер­би
Пред­став­ля­ет­ся необ­хо­ди­мым неко­то­рое опи­са­ние тра­ги­че­ской смер­ти про­слав­лен­но­го и несчаст­но­го дво­ря­ни­на, ко­то­рый стал глав­ной фи­гу­рой в на­шей ис­то­рии.

За по­дроб­но­стя­ми мы об­ра­тим­ся к двум со­вре­мен­ным рас­ска­зам, вос­про­из­ве­ден­ным пре­по­доб­ным ми­сте­ром Рейн­сом в его «Вос­по­ми­на­ни­ях Джейм­са эр­ла Дер­би», опуб­ли­ко­ван­ных ЧЕТМАНСКИМ ОБЩЕСТВОМ, — рас­ска­зам, спра­вед­ли­во опи­сан­ным уче­ным ре­дак­то­ром как «не име­ю­щие ана­ло­гов в на­шей ис­то­рии».

«Кар­ти­на пол­на и со­вер­шен­на са­ма по се­бе, — за­ме­ча­ет ми­стер РЕЙНС, — и не бу­дет чрез­мер­ной по­хва­лой ска­зать, что она со­хра­нит свою ме­лан­хо­ли­че­скую при­вле­ка­тель­ность до тех пор, по­ка бу­дет со­хра­нять­ся хоть ка­кое-то по­чте­ние ко все­му бла­го­род­но­му и ге­ро­и­че­ско­му или ка­кая-то жа­лость к неж­но­сти и по­сто­ян­ству при са­мых пе­чаль­ных пре­врат­но­стях судь­бы, фак­ти­че­ски, до тех пор, по­ка бу­дут серд­ца, спо­соб­ные чув­ство­вать, и гла­за, спо­соб­ные пла­кать».

Про­ле­те­ли семь лет, лет, пол­ных глу­бо­чай­ше­го ин­те­ре­са.

Мо­нарх был обез­глав­лен, а его сын из­гнан из сво­е­го ко­ро­лев­ства. Вос­ста­ние вос­тор­же­ство­ва­ло. Про­изо­шла ро­ко­вая бит­ва при Ву­сте­ре, и храб­рый и вер­ный граф Дер­би, ко­то­рый оста­вил же­ну и де­тей в сво­ем зам­ке на ска­ли­стом ост­ро­ве Мо­на, что­бы по­мочь юно­му Чарль­зу, по­пал в плен — сдал­ся по­сле то­го, как его по­хи­ти­тель по­жиз­нен­но по­ща­дил его.

За­клю­чен­ный в Че­сте­ре и су­ди­мый во­ен­ным три­бу­на­лом, граф был об­ре­чен на смерть. Что­бы уси­лить су­ро­вость при­го­во­ра, судьи на­зна­чи­ли, что казнь со­сто­ит­ся в Бол­тоне, где, как пред­по­ла­га­ет­ся, жи­те­ли ис­пы­ты­ва­ют силь­ные мсти­тель­ные чув­ства по от­но­ше­нию к зна­ме­ни­то­му за­клю­чен­но­му.

По это­му по­во­ду сам граф, опа­са­ясь быть оскорб­лен­ным жи­те­ля­ми го­ро­да, на­пи­сал спи­ке­ру Па­ла­ты пар­ла­мен­та сле­ду­ю­щее пись­мо:

«То, что я при­го­во­рен к смер­ти в Бол­тоне, для ме­ня боль­шее го­ре, чем са­ма смерть; по­сколь­ку на­ция бу­дет смот­реть на ме­ня как на жерт­ву за ту кровь, ко­то­рую неко­то­рые неспра­вед­ли­во про­ли­ли на ме­ня и от ко­то­рой, я на­де­юсь, я оправ­дан по ва­ше­му мне­нию и по мне­нию доб­рых лю­дей, по­сколь­ку оправ­дал се­бя неопро­вер­жи­мы­ми до­ка­за­тель­ства­ми. На мо­ем су­деб­ном про­цес­се это ни­ко­гда не упо­ми­на­лось про­тив ме­ня, и все же я при­го­во­рен к стра­да­ни­ям в «Бол­тоне», как ес­ли бы я дей­стви­тель­но был ви­но­вен «.

Несмот­ря на эту апел­ля­цию, ни­ка­ких из­ме­не­ний вне­се­но не бы­ло.

По­сколь­ку день каз­ни был на­зна­чен на сре­ду, 15 ок­тяб­ря 1651 го­да, зло­по­луч­ный граф на­ка­нуне вы­ехал из Че­сте­ра в со­про­вож­де­нии силь­ной гвар­дии, со­сто­я­щей из ше­сти­де­ся­ти муш­ке­те­ров и вось­ми­де­ся­ти всад­ни­ков, при­чем по­след­ние бы­ли хо­ро­шо во­ору­же­ны и на­хо­ди­лись на хо­ро­ших ло­ша­дях, а ко­ман­до­вал ими ка­пи­тан, пе­чаль­но из­вест­ный сво­ей пре­дан­но­стью пар­ла­мен­ту.

С гра­фом бы­ли ми­стер Бейг­ли, ко­то­рый на­пи­сал от­чет о за­клю­че­нии в тюрь­му и смер­ти сво­е­го бла­го­род­но­го хо­зя­и­на; Поль Мо­ро, его ка­мер­ди­нер, и несколь­ко дру­гих вер­ных слуг. В до­вер­ше­ние к уни­же­нию, ока­зан­но­му ему зло­на­ме­рен­ны­ми вра­га­ми, гра­фу по­да­ри­ли жал­ко­го ска­ку­на.

Все, кто ви­дел, как он от­прав­лял­ся в свой по­след­ний путь, гром­ко вы­ра­жа­ли свою скорбь — несколь­ко че­ло­век со­про­вож­да­ли его на неко­то­ром рас­сто­я­нии.

На Хо­ле-Хит, неда­ле­ко от Че­сте­ра, гра­фа встре­ти­ли две его млад­шие до­че­ри, ле­ди Кэтрин и ле­ди Аме­лия Стэн­ли, ко­то­рые при­шли по­про­щать­ся с ним в по­след­ний раз.

Не об­ра­щая вни­ма­ния на при­сут­ствие стра­жи, он со­ско­чил с ко­ня, неж­но об­нял сво­их до­че­рей, а за­тем опу­стил­ся на ко­ле­ни ря­дом с ни­ми на до­ро­ге и по­мо­лил­ся.

Под­няв­шись, он сно­ва при­жал их к сво­е­му серд­цу и дал им свое по­след­нее бла­го­сло­ве­ние. Ред­ко кто был сви­де­те­лем та­ко­го пе­чаль­но­го зре­ли­ща — та­кой отец — та­кие до­че­ри — од­на та­кая бла­го­род­ная, дру­гие та­кие кра­си­вые, неж­ные и лю­бя­щие.

Зри­те­ли бы­ли неопи­су­е­мо по­тря­се­ны этой сце­ной. Со всех сто­рон раз­да­ва­лись кри­ки скор­би, мно­гие опус­ка­лись на ко­ле­ни и мо­ли­лись.

На­ко­нец-то рас­ста­ва­ние за­кон­чи­лось.

Упав­шие в об­мо­рок де­вуш­ки, ко­то­рые с тру­дом дер­жа­лись на но­гах, в кон­це кон­цов не вы­дер­жа­ли, и их унес­ли бес­чув­ствен­ны­ми.

С по­мо­щью По­ля Мо­ро граф вер­нул се­бе ко­ня, и ка­валь­ка­да сно­ва при­шла в дви­же­ние.

Но он не мог из­ба­вить­ся от впе­чат­ле­ния, про­из­ве­ден­но­го на него этим ин­тер­вью. Его го­ло­ва опу­сти­лась на грудь, и за весь день пу­ти он по­чти не смот­рел по сто­ро­нам и не про­из­но­сил ни сло­ва.

Бы­ло услов­ле­но, что бла­го­род­ный уз­ник про­ве­дет свою по­след­нюю ночь в Ли — ма­лень­ком го­род­ке, при­мер­но в ше­сти ми­лях от Бол­то­на. В церк­ви Ли был по­хо­ро­нен его друг и то­ва­рищ по ору­жию, доб­лест­ный сэр То­мас Тил­дес­ли, уби­тый при Уи­гане, и граф очень хо­тел по­се­тить мо­ги­лу, но в прось­бе бы­ло от­ка­за­но.

Од­на­ко от­каз его ма­ло обес­по­ко­ил. Он стал рав­но­ду­шен к гру­бо­му об­ра­ще­нию и про­вел ве­чер в спо­кой­ной бе­се­де с Багли.

«На­правь­те ме­ня к ар­хи­дья­ко­ну Рат­те­ру, — ска­зал он, — и спро­си­те его, пом­нит ли он, как кровь по­па­ла на кни­гу, ко­то­рую я од­на­жды позд­но ве­че­ром чи­тал в сво­ей ка­мор­ке в Но­ус­ли? Спро­си­те его, что он сей­час ду­ма­ет об этом стран­ном про­ис­ше­ствии? Я не со­мне­ва­юсь, что он от­ве­тит, что его пред­чув­ствия пол­но­стью под­твер­ди­лись. Спро­си его даль­ше, пом­нит ли он, что я од­на­жды ска­зал ему, что смерть в бою ме­ня не обес­по­ко­ит, но удар на эша­фо­те силь­но на­пу­гал бы ме­ня. Те­перь я из­ме­нил свое мне­ние и мо­гу с та­кой же лег­ко­стью по­ло­жить го­ло­ву на пла­ху, как на по­душ­ку.»

По­сле ужи­на, ко­то­рый, по его сло­вам, дол­жен был стать его по­след­ней тра­пе­зой в этом ми­ре, граф бро­сил­ся на кро­вать, не сни­мая одеж­ды, и, ле­жа там, под­пе­рев го­ло­ву пра­вой ру­кой, срав­нил се­бя с па­мят­ни­ком, до­ба­вив:

«Зав­тра я за­хо­чу па­мят­ник!»

Он встал ра­но и по­мо­лил­ся. Преж­де чем по­ки­нуть Ли, к нему при­со­еди­нил­ся его сын, лорд Стрейндж, ко­то­рый про­во­дил его в Бол­тон.

По­езд­ка ту­да бы­ла пе­чаль­ной, по­то­му что он был по­лон бес­по­кой­ства по по­во­ду при­е­ма, ко­то­рый ему пред­сто­я­ло ис­пы­тать со сто­ро­ны мест­ных жи­те­лей.

Но его бес­по­кой­ство быст­ро рас­се­я­лось.

Ко­гда они въе­ха­ли в го­род, имев­ший на ред­кость уны­лый вид, все лю­ди, ко­то­рых он ви­дел, вы­ра­жа­ли глу­бо­чай­шую скорбь.

Они не толь­ко не ра­до­ва­лись его смер­ти, но и из­да­ва­ли скорб­ные сте­на­ния, и мно­гие вы­кри­ки­ва­ли:

«О пе­чаль­ный день! О го­рест­ный день! Неуже­ли доб­рый граф Дер­би умрет здесь? Мно­го пе­чаль­ных по­терь мы по­нес­ли на войне, но ни од­на из них не срав­нит­ся с этой — ибо те­перь древ­няя честь на­шей стра­ны долж­на по­стра­дать здесь, в Бол­тоне «.

Эти неожи­дан­ные вы­ра­же­ния со­чув­ствия очень уте­ши­ли его, хо­тя и вы­зва­ли сле­зы на гла­зах.

Но эша­фот еще не был до­стро­ен. Что­бы при­чи­нить гра­фу до­пол­ни­тель­ную боль, по­мост, на ко­то­ром ему пред­сто­я­ло уме­реть, был по­стро­ен из бре­вен, при­ве­зен­ных из Ла­том-Ха­у­са, ко­то­рый был сне­сен по­сле вто­рой оса­ды.

Ни один плот­ник в го­ро­де не стал бы пи­лить дос­ку, за­би­вать гвоздь или ока­зы­вать ка­кую-ли­бо по­мощь во­об­ще. По­это­му по необ­хо­ди­мо­сти бы­ли на­ня­ты сол­да­ты, и они вы­пол­ня­ли свою ра­бо­ту без от­ры­ва от про­из­вод­ства.

Древ­ний крест, ко­то­рый до сих пор укра­шал ры­ноч­ную пло­щадь, был сне­сен, что­бы осво­бо­дить ме­сто для нена­вист­но­го со­ору­же­ния, так что внеш­ний вид это­го ме­ста силь­но из­ме­нил­ся.

Ко­гда ка­валь­ка­да оста­но­ви­лась, граф вос­клик­нул:

«Venio Domine. Я го­тов ис­пол­нить твою во­лю. Этот эша­фот дол­жен стать мо­им кре­стом. Бла­го­сло­вен­ный Спа­си­тель, я бе­ру его доб­ро­воль­но и сле­дую за то­бой!»

Офи­цер от­вел его в со­сед­ний дом, от­ку­да от­кры­вал­ся вид на цер­ковь, и со­об­щил, что его не бу­дут бес­по­ко­ить до трех ча­сов.

«Я не про­шу об от­сроч­ке, сэр, — ска­зал граф, — и сей­час вполне го­тов. Тем не ме­нее, я бла­го­да­рю вас».

Лорд Стрейндж, ми­стер Бейг­ли, Поль Мо­ро и все его при­бли­жен­ные во­шли в дом вме­сте с ним и ожи­да­ли его при­ка­за­ний.

Пер­вой прось­бой гра­фа бы­ло, что­бы все они при­со­еди­ни­лись к нему в мо­лит­ве. Их мо­лит­вам силь­но ме­ша­ли стук сол­дат по дос­кам эша­фо­та и гром­кие раз­го­во­ры сол­дат, но, несмот­ря на эти зву­ки, он мо­лил­ся дол­го и го­ря­чо.

Под­няв­шись, он уда­лил­ся во внут­рен­нюю ком­на­ту со сво­им ка­мер­ди­не­ром По­лем Мо­ро и, сняв ко­стюм для вер­хо­вой ез­ды и са­по­ги, на­дел шел­ко­вые чул­ки, бо­га­тый бар­хат­ный кам­зол и нис­па­да­ю­щую лен­ту, от­де­лан­ную кру­же­вом.

Ме­няя бе­лье, он ска­зал По­лю Мо­ро:

«По­за­боть­ся о том, что­бы у ме­ня не ото­бра­ли эту ру­баш­ку, но поз­воль мне быть по­хо­ро­нен­ным в ней».

«Бу­дет сде­ла­но, ми­лорд», — от­ве­тил ка­мер­ди­нер.

За­тем граф по­слал за лор­дом Стрейн­джем, ко­то­рый при­нес ему си­нюю лен­ту Под­вяз­ки и те­перь по­мо­гал ее на­деть.

«Чарльз, — ска­зал он сво­е­му сы­ну, — я недол­го бу­ду но­сить этот ор­ден, но я хо­чу, что­бы ме­ня ви­де­ли в нем на эша­фо­те. Багли вер­нет его те­бе. Вер­ни­те это, мо­лю вас, мо­е­му все­ми­ло­сти­вей­ше­му го­су­да­рю и ска­жи­те, что я от­пра­вил это ему об­рат­но со всем сми­ре­ни­ем и бла­го­дар­но­стью — без­упреч­ным, ка­ким я его по­лу­чил «.

Сде­лав это, он по­же­лал, что­бы его оста­ви­ли в по­кое, и мо­лил­ся на­едине по­чти пол­ча­са, в те­че­ние ко­то­рых его сто­ны и меж­до­ме­тия бы­ли слыш­ны тем, кто на­хо­дил­ся в со­сед­ней ком­на­те, и ко­гда он вы­шел, на его гла­зах все еще бы­ли сле­ды слез.

Об­ра­ща­ясь к при­сут­ству­ю­щим, он ска­зал:

«Те­перь я дол­жен по­про­щать­ся с ва­ми на­все­гда. Не ду­май­те, что по ка­ким-ли­бо при­зна­кам скор­би на мо­ем ли­це вы мо­же­те по­нять, что я не же­лаю по­ки­дать мир, бу­дучи пол­но­стью уве­рен­ным, что ме­ня пе­ре­не­сут из бе­ды в по­кой — от пе­ча­ли к дли­тель­но­му бла­жен­ству. Смерть не несет для ме­ня ни­ка­кой дру­гой го­ре­чи, кро­ме то­го, что она за­би­ра­ет ме­ня у тех, ко­го я люб­лю. Но я остав­ляю их за­бо­те и за­щи­те луч­ше­го му­жа и луч­ше­го от­ца. Что ка­са­ет­ся мо­их без­жа­лост­ных вра­гов, я охот­но про­щаю их и умо­ляю Небе­са про­стить их так же «.

За­тем он об­ра­тил­ся к лор­ду Стрейн­джу, ко­то­рый опу­стил­ся на ко­ле­ни и по­лу­чил его бла­го­сло­ве­ние.

Неж­но об­ни­мая его, ко­гда он встал, граф ска­зал:

«Про­щай, до­ро­гой сын. Те­бе не по­до­ба­ет со­про­вож­дать ме­ня на эша­фот, по­это­му я боль­ше не уви­жу те­бя в этом ми­ре, но я ве­рю, что мы встре­тим­ся на Небе­сах. Еще раз по­здрав­ляю те­бя с тво­ей за­ме­ча­тель­ной ма­те­рью. Про­щай!»

За­тем, мяг­ко вы­сво­бо­див­шись из рук лор­да Стрейн­джа, чья ру­ка все еще об­ни­ма­ла его за шею и ко­то­рый горь­ко пла­кал, он при­ка­зал Мо­ро со­об­щить офи­це­ру, что тот го­тов.

Че­рез ко­рот­кий про­ме­жу­ток вре­ме­ни дверь рас­пах­ну­лась, и граф твер­дой по­сту­пью на­чал свой марш на­встре­чу смер­ти, впе­ре­ди него шел офи­цер с об­на­жен­ным ме­чом в ру­ке, а за ним сле­до­ва­ли Багли, Поль Мо­ро и двое дру­гих слуг.

ГЛАВА II
Па­лач
Несколь­ко скор­бя­щих лю­дей, сто­яв­ших во­круг, несо­мнен­но, бро­си­лись бы к гра­фу или пре­кло­ни­ли бы пе­ред ним ко­ле­ни, ес­ли бы им не по­ме­шал двой­ной строй муш­ке­те­ров, че­рез ко­то­рый ему при­шлось прой­ти.

Да­же сей­час эша­фот был ед­ва до­стро­ен и, не бу­дучи за­дра­пи­ро­ван­ным чер­ным, имел зло­ве­щий вид.

Од­на­ко она бы­ла в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни скры­та сол­да­та­ми, ко­то­рые вы­стро­и­лись во­круг нее, по­вер­нув го­ло­вы сво­их ло­ша­дей к рель­сам.

Па­лач уже был на сво­ем по­сту, гру­би­ян, ко­то­ро­го мог­ли вы­брать за его от­тал­ки­ва­ю­щую фи­зио­но­мию; или, что бо­лее ве­ро­ят­но, по­то­му, что ни­кто дру­гой не со­гла­сил­ся бы за­нять эту от­вра­ти­тель­ную долж­ность.

Зри­те­ли смот­ре­ли на ка­и­тиф­фа с от­вра­ще­ни­ем и ужа­сом, и их про­кля­тия и оскор­би­тель­ные эпи­те­ты по­сто­ян­но до­сти­га­ли его ушей.

Сво­и­ми глу­бо­ко за­пав­ши­ми ог­нен­ны­ми гла­за­ми, длин­ной чер­ной верх­ней гу­бой, вы­сту­па­ю­щи­ми зу­ба­ми и тя­же­лой че­лю­стью этот па­рень на­по­ми­нал буль­до­га. Оде­тый в доб­рот­ный ко­жа­ный кам­зол, он но­сил ко­жа­ную кеп­ку по­верх ко­рот­ко остри­жен­ных во­лос.

Ря­дом с ним ле­жал пла­ха, ря­дом с ко­то­рой ле­жал то­пор — очень тя­же­лое ору­дие с необыч­но ко­рот­кой ру­ко­я­тью — лез­вие бы­ло боль­шим, вы­пук­лой фор­мы и чрез­вы­чай­но ост­рым.

На неболь­шом рас­сто­я­нии от пла­хи сто­ял гроб, крыш­ка с ко­то­ро­го бы­ла сня­та.

По пу­ти на эша­фот граф воз­звал к лю­дям, чьи мо­лит­вы и при­чи­та­ния он мог слы­шать:

«Доб­рые дру­зья, я сер­деч­но бла­го­да­рю вас. Да бла­го­сло­вит вас Бог Ми­ло­сер­дия? Про­дол­жай­те мо­лить­ся за ме­ня, я умо­ляю вас! И пусть наш бла­го­сло­вен­ный Гос­подь вер­нет ва­ши мо­лит­вы в ва­ши соб­ствен­ные серд­ца!»

Преж­де чем под­нять­ся по сту­пень­кам, на вер­шине ко­то­рых сто­я­ли два ко­пей­щи­ка, он на мгно­ве­ние оста­но­вил­ся и гром­ко вос­клик­нул:

«Небе­са, я бла­го­да­рю те­бя за то, что я не бо­юсь под­ни­мать­ся сю­да, хо­тя до мо­ей веч­но­сти оста­лось все­го несколь­ко ша­гов!»

По­це­ло­вав лест­ни­цу, он под­нял­ся на­верх, за ним по­сле ко­рот­ко­го пе­ре­ры­ва по­сле­до­ва­ли Багли и Поль Мо­ро. Офи­цер уже под­нял­ся на­верх

ГЛАВА III
Бес­по­ряд­ки
Под­няв­шись на плат­фор­му, граф на­пра­вил­ся к пе­ри­лам, от­во­дя взгляд от па­ла­ча и пла­хи, и, сняв шля­пу, по­кло­нил­ся со­брав­шим­ся.

Хо­тя он и был удив­лен, об­на­ру­жив их так ма­ло — ведь он ожи­дал уви­деть боль­шую и шум­ную тол­пу, — он был невы­ра­зи­мо тро­нут их со­чув­ствен­ны­ми взгля­да­ми.

Со сво­ей сто­ро­ны, зри­те­ли бы­ли в рав­ной сте­пе­ни по­ра­же­ны, хо­тя и по-раз­но­му, внеш­но­стью гра­фа, ко­гда он сто­ял пе­ред ни­ми с непо­кры­той го­ло­вой.

Тем, кто зна­ком с его бла­го­род­ным ли­цом, оно ка­за­лось ужас­но из­ме­нив­шим­ся. Ко­жа блед­ная, в гла­зах нет блес­ка, тем­ные ло­ко­ны тро­ну­ты се­ди­ной.

Но его по­ве­де­ние ни­сколь­ко не утра­ти­ло сво­е­го до­сто­ин­ства, и опи­сан­ная пе­ре­ме­на при­да­ла осо­бый ин­те­рес его чер­там, как сви­де­тель­ству­ю­щим об ис­пы­та­ни­ях, че­рез ко­то­рые он про­шел.

Во вре­мя сво­ей ре­чи пе­ред со­брав­ши­ми­ся его ли­цо про­свет­ле­ло, а гла­за вспых­ну­ли ог­нем, ко­гда он за­клю­чил та­ким об­ра­зом:

«Вра­ги ко­ро­ля при­го­во­ри­ли ме­ня к смер­ти по но­вым и неиз­вест­ным за­ко­нам. Гос­подь сно­ва по­сы­ла­ет нам на­ше­го ко­ро­ля. Гос­подь сно­ва по­сы­ла­ет нам на­ши ста­рые за­ко­ны. Гос­подь сно­ва по­сы­ла­ет нам на­шу ре­ли­гию. Что ка­са­ет­ся ре­ли­гии, ис­по­ве­ду­е­мой сей­час, то у нее нет на­зва­ния. Я дей­стви­тель­но мо­гу ска­зать за се­бя: я уми­раю за Бо­га, ко­ро­ля и за­ко­ны; и это не за­став­ля­ет ме­ня сты­дить­ся сво­ей жиз­ни или бо­ять­ся уме­реть «.

Как толь­ко бы­ли про­из­не­се­ны эти сме­лые сло­ва, сол­дат, сто­яв­ший у эша­фо­та, гром­ко вы­крик­нул:

«У нас не бу­дет ни ко­ро­ля, ни лор­дов, ни за­ко­нов».

Рас­це­нив это вме­ша­тель­ство как ненуж­ное оскорб­ле­ние гра­фа, про­хо­жие воз­му­ти­лись гром­ким сто­ном и улю­лю­ка­ньем.

Вслед за этим вся ка­ва­ле­рия, вы­ве­ден­ная из се­бя со­чув­стви­ем, про­яв­лен­ным к гра­фу, вне­зап­но раз­вер­ну­лась и по­гна­ла лю­дей на­зад, ру­бя их ме­ча­ми и пре­сле­дуя в раз­ных на­прав­ле­ни­ях. Несколь­ко че­ло­век бы­ли ра­не­ны, а ре­бе­нок был сбит на­смерть.

Это при­скорб­ное про­ис­ше­ствие по­верг­ло гра­фа в ве­ли­чай­шее от­ча­я­ние, по­сколь­ку он был вы­нуж­ден стать сви­де­те­лем му­чи­тель­но­го зре­ли­ща. Он тщет­но умо­лял офи­це­ра оста­но­вить разъ­ярен­ных сол­дат.

«Ме­ня огор­ча­ет боль­ше, чем моя соб­ствен­ная смерть, — ска­зал он, — что эти бед­ные без­обид­ные лю­ди по­стра­да­ли из — за ме­ня — воз­мож­но, умер­ли за ме­ня».

«На­род не без­оби­ден, и ему нуж­но пре­по­дать урок», — от­ве­тил офи­цер, от­ка­зы­ва­ясь вме­ши­вать­ся.

Итак, сол­да­ты неко­то­рое вре­мя про­дол­жа­ли ска­кать взад и впе­ред, к ве­ли­ко­му ужа­су лю­дей, и граф, не в си­лах по­мочь им, сел в крес­ло, ко­то­рое бы­ло уста­нов­ле­но на эша­фо­те, и за­крыл ли­цо ру­ка­ми, что­бы ни­кто это­го не ви­дел.

ГЛАВА IV
Блок
КОГДА су­ма­то­ха на­ко­нец улег­лась и неко­то­рые из са­мых сме­лых зри­те­лей от­ва­жи­лись вер­нуть­ся, граф по­до­звал па­ла­ча и при­ка­зал ему при­не­сти то­пор.

Гру­бо и неохот­но угрю­мый па­рень под­чи­нил­ся.

«Друг, я не при­чи­ню ему вре­да», — за­ме­тил граф, бе­ря ору­дие тру­да. — «И я уве­рен, что оно не при­чи­нит вре­да мне».

«Нет, за это я не от­ве­чаю», — воз­ра­зил па­лач с жут­кой ух­мыл­кой. «Мо­жет быть, и так. По­тро­гай­те лез­вие, и вы об­на­ру­жи­те, что оно до­воль­но острое».

«Я бы хо­тел, что­бы он был ост­рым», — ска­зал граф.

И, по­це­ло­вав ору­жие, он вер­нул его ему.

«Вот две зо­ло­тые мо­не­ты — все, что у ме­ня есть», — до­ба­вил он. «Про­шу те­бя, де­лай свою ра­бо­ту эф­фек­тив­но».

«Я по­пы­та­юсь», — от­ве­тил па­рень, кла­дя мо­не­ту в свой ко­ше­лек.

«Те­бе луч­ше снять кам­зол», — ска­зал граф. «Он слиш­ком гро­мозд­кий для тво­ей ра­бо­ты».

«Вы оши­ба­е­тесь», — от­ве­тил муж­чи­на. «Это мне не по­ме­ша­ет».

Несколь­ко зри­те­лей, недо­воль­ных по­ве­де­ни­ем это­го че­ло­ве­ка, вы­крик­ну­ли:

«Встань на ко­ле­ни, па­рень, и по­про­си про­ще­ния у его свет­ло­сти».

Но па­рень от­ка­зал­ся и мно­го­зна­чи­тель­но крик­нул:

«По­хо­же, вы хо­ти­те по­лу­чить еще один урок от сол­дат, мои хо­зя­е­ва».

«Как по­же­ла­ешь, друг», — ска­зал граф, же­лая со­хра­нить мир. «Я даю про­ще­ние, ко­то­ро­го ты не по­про­сишь. Пусть Небе­са про­стят и те­бя!»

Услы­шав шум и опа­са­ясь но­вой за­держ­ки, он ис­кренне вос­клик­нул:

«Как дол­го, Гос­по­ди, как дол­го!»

Вско­ре ти­ши­на вос­ста­но­ви­лась, граф под­нял­ся со сту­ла и, по­смот­рев на гроб, ска­зал:

«Ты — мой брач­ный чер­тог. В те­бе я бу­ду от­ды­хать без охра­ны».

Из гро­ба он по­вер­нул­ся к бло­ку и за­ме­тил:

«Мне ка­жет­ся, это очень низ­ко, и все же от это­го до Небес все­го один шаг».

Но он пе­ре­дви­нул ее, что­бы ви­деть цер­ковь, за­ме­тив:

«По­ка я здесь, я бу­ду смот­реть на твое свя­тое свя­ти­ли­ще, и я знаю, что че­рез несколь­ко ми­нут я уви­жу те­бя, мо­е­го Бо­га и Ко­ро­ля, в тво­ем свя­ти­ли­ще на­вер­ху. Под се­нью тво­их кры­льев бу­дет мо­им убе­жи­щем, по­ка это бед­ствие не прой­дет «.

ГЛАВА V
Му­че­ни­че­ство
За­тем он на­чал го­то­вить­ся к смер­ти и, сняв свою си­нюю лен­ту, от­дал ее Ба­гу­ли, что­бы тот пе­ре­дал ее сво­е­му сы­ну, ска­зав:

«Он зна­ет мои пред­пи­са­ния от­но­си­тель­но это­го».

За­тем с по­мо­щью По­ля Мо­ро он снял с се­бя кам­зол и пе­ре­вязь, а за­тем, об­ра­ща­ясь к офи­це­ру, ска­зал:

«Умо­ляю, ска­жи мне, как я дол­жен лгать. Ме­ня на­зы­ва­ли кро­во­жад­ным, но у ме­ня ни­ко­гда не бы­ло та­ко­го силь­но­го лю­бо­пыт­ства уви­деть, как ко­го-то мир­но пре­да­ют смер­ти».

«Ва­шей свет­ло­сти луч­ше все­го про­ве­сти ис­пы­та­ние», — от­ве­тил офи­цер.

За­тем граф лег на пла­ху и, под­няв­шись, слег­ка сдви­нул ее с ме­ста.

Ко­гда это бы­ло сде­ла­но, он ска­зал па­ла­чу:

«Друг, помни, что я го­во­рил те­бе. Не бой­ся на­не­сти удар боль­ше, чем я смер­ти. Ко­гда я под­ни­му ру­ку, де­лай свое де­ло».

Огля­нув­шись на сво­их слуг и на лю­дей, ко­то­рые на­блю­да­ли за каж­дым его дей­стви­ем и вни­ма­тель­но при­слу­ши­ва­лись к каж­до­му сло­ву, он под­нял ру­ки и вос­клик­нул:

«Да бла­го­сло­вит вас всех Гос­подь. Еще раз по­мо­лись за ме­ня и вме­сте со мной».

Ко­гда он опу­стил­ся на ко­ле­ни ря­дом со сту­лом, пред­пи­са­нию под­чи­ни­лись все.

По­сле усерд­ной мо­лит­вы в те­че­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни он встал с улы­ба­ю­щим­ся ли­цом и ска­зал:

«Моя ду­ша сей­час в по­кое, и мое те­ло то­же немед­лен­но об­ре­тет по­кой. Да бла­го­сло­вит Гос­подь мо­е­го ко­ро­ля и вос­ста­но­вит его пра­ва в этом ко­ро­лев­стве. Да бла­го­сло­вит Гос­подь это ко­ро­лев­ство и вер­нет лю­дям их пра­ва на сво­е­го ко­ро­ля, что­бы он и они мог­ли взять­ся за ру­ки, что­бы уста­но­вить ис­ти­ну и мир. Да бла­го­сло­вит Гос­подь эту стра­ну, этот го­род, этот на­род. Да уте­шит Гос­подь мою же­ну и де­тей. Да про­стит Гос­подь ви­нов­ни­ков мо­ей неспра­вед­ли­вой смер­ти «.

За­тем, по­ло­жив го­ло­ву на пла­ху, он рас­ки­нул ру­ки и вос­клик­нул:

«Да бу­дет бла­го­сло­вен­но свя­тое имя Бо­га во ве­ки ве­ков!»

С эти­ми сло­ва­ми он по­дал знак. Но па­лач не дви­нул­ся с ме­ста.

По­сле ми­ну­ты ужас­но­го ожи­да­ния граф встал и, су­ро­во по­смот­рев на муж­чи­ну, вос­клик­нул:

«По­че­му ты удер­жи­ва­ешь ме­ня от мо­е­го Спа­си­те­ля? Что я та­ко­го сде­лал, что уми­раю не для то­го, что­бы жить с Ним. Еще раз я ля­гу с ми­ром и об­ре­ту свой веч­ный по­кой».

Сно­ва рас­тя­нув­шись на бло­ке, он за­кри­чал!

«При­ди, Гос­подь Иисус! — при­ди ско­рее!»

На этот раз па­лач не стал мед­лить, а от­ру­бил бла­го­род­ную го­ло­ву од­ним уда­ром под все­об­щий плач.

Ко­гда те­ло кла­ли в гроб, на грудь ему по­ло­жи­ли лист бу­ма­ги, на ко­то­ром бы­ли на­чер­та­ны эти ли­нии:

Щед­рость, ост­ро­умие, от­ва­га,
здесь в од­ном ле­жит мерт­вый,
ру­ка Стэн­ли,
Серд­це Ви­ра, и
Го­ло­ва­Се­си­ла.

КОНЕЦ