Экстраординарный эксперимент доктора Калгрони

Джо­зеф Фа­ус и Джеймс Бен­нетт Ву­динг

Я не мо­гу рас­ска­зать ми­ру о мно­гом, что ка­са­ет­ся стран­но­го док­то­ра Кал­г­ро­ни.

Сле­ду­ет пом­нить, что я ни­ко­гда не был в его до­ме до тех пор, по­ка не уви­дел, как он в ту дожд­ли­вую ночь в от­ча­я­нии вы­бе­жал из боль­шой вход­ной две­ри, с блед­ным как смерть ли­цом, ед­ва оде­тый, и по­мчал­ся сло­мя го­ло­ву в де­по.

Я с го­тов­но­стью при­знаю, что он был хи­рур­гом экс­тра­ор­ди­нар­ных спо­соб­но­стей. Но Бель­виль был по­след­ним ме­стом, где мож­но бы­ло ожи­дать встре­тить че­ло­ве­ка с та­ки­ми хи­рур­ги­че­ски­ми на­вы­ка­ми, и, несо­мнен­но, по­след­ним ме­стом, ко­то­рое мож­но бы­ло вы­брать для сце­ны по­ра­зи­тель­ных со­бы­тий, про­изо­шед­ших в ре­зуль­та­те то­го, что док­тор ку­пил обе­зья­ну «Го­ра­ция» в зна­ме­ни­том на весь мир цир­ке Бар­бе­ра.

Ес­ли бы док­тор про­сто оста­но­вил­ся в оте­ле, я бы, как и сам, по­ду­мал, что он про­сто про­во­дит ле­то в Бель­вил­ле. Это бы­ла спо­кой­ная де­ре­вуш­ка, рас­по­ло­жен­ная в гор­ной до­лине, при­мер­но в дне пу­ти от Нью-Йор­ка. Но то, что он снял дом Торн­сдей­ла, вы­зва­ло у ме­ня смут­ные по­до­зре­ния, ве­ро­ят­но, на­ве­ян­ные той стран­ной ста­тьей, ко­то­рую я про­чи­тал в «Хи­рур­ги­че­ском жур­на­ле».

До­ста­точ­но боль­шой для го­сти­ни­цы или пан­си­о­на, но рас­по­ло­жен­ный в глу­ши — в том чис­ле из-за огром­ной аренд­ной пла­ты, ко­то­рую тре­бо­ва­ли на­след­ни­ки, — Торн­сдейл пу­сто­вал с тех пор, как де­сять лет на­зад умер по­след­ний пред­ста­ви­тель ро­да Торн­сдей­лов. Его две­ри бы­ли за­кры­ты на за­мок, а ок­на за­бар­ри­ка­ди­ро­ва­ны.

В своё вре­мя это бы­ла луч­шая ре­зи­ден­ция в ста­ром го­ро­де, но те­перь она счи­та­лась сво­е­го ро­да ис­то­ри­че­ской ди­ко­вин­кой. В це­лом она про­из­во­ди­ла вну­ши­тель­ное впе­чат­ле­ние, при­та­ив­шись за сво­и­ми огром­ны­ми вя­за­ми, воз­вы­ша­ясь над ни­ми, по­трё­пан­ная непо­го­дой, с за­ко­ло­чен­ны­ми дос­ка­ми ок­на­ми и хму­ры­ми взгля­да­ми. Но это бы­ло имен­но то ме­сто, где экс­цен­трич­ный док­тор Каль­г­ро­ни мог ра­бо­тать без по­мех.

Од­на­жды утром, ко­гда я вы­хо­дил из ма­лень­ко­го поч­то­во­го от­де­ле­ния, я уви­дел стран­но­го док­то­ра. Бы­ло уже по­сле обе­да, и мно­гие жи­те­ли де­рев­ни сло­ня­лись без де­ла, в том чис­ле мо­ло­дой че­ло­век по име­ни Джей­сон Мёр­док.

Мёр­док был из тех, о ком все­гда го­во­рят в ма­лень­ких со­об­ще­ствах, — де­ре­вен­ский «дья­вол». Он про­ис­хо­дил из хо­ро­шей се­мьи, у него бы­ло мно­го де­нег и всё та­кое, но, несмот­ря на бла­го­род­ное про­ис­хож­де­ние, он су­мел раз­жечь боль­ше ог­ня и се­ры, чем мог­ли се­бе пред­ста­вить все пять де­ре­вен­ских про­по­вед­ни­ков. Он был гру­бо­ва­то-кра­си­вым, круп­ным и креп­ким.

Несмот­ря на то, что он был ари­сто­кра­ти­че­ским ху­ли­га­ном, все втайне вос­хи­ща­лись этим пар­нем, ве­ро­ят­но, по­то­му, что он ожи­вил ле­ни­вый ста­рый го­род.

Я уви­дел, как Джей­сон Мёр­док ука­зы­ва­ет на смор­щен­ную фи­гу­ру ма­лень­ко­го че­ло­ве­ка, ссу­ту­лив­ше­го­ся от ста­ро­сти.

«А вот и он — док­тор Кан-гро­ан‑и, ко­то­рый пе­ре­ез­жа­ет в Торн­сдейл. Ин­те­рес­но, есть ли у него в по­гре­бе хо­ро­ший ал­ко­голь? В ста­рой ды­ре Торн­сдейл есть хо­ро­ший вин­ный по­греб».

Док­тор Каль­г­ро­ни не об­ра­тил ни ма­лей­ше­го вни­ма­ния на дерз­кую бол­тов­ню Джей­со­на и по­спеш­но по­шёл даль­ше, не по­во­ра­чи­вая сво­е­го чи­сто вы­бри­то­го, ис­сох­ше­го ли­ца ни впра­во, ни вле­во.

— Кто этот че­ло­век? — спро­сил я почт­мей­сте­ра, ко­то­рый по­до­шёл к две­ри, что­бы глот­нуть све­же­го воз­ду­ха.

— Не знаю, кро­ме то­го, что его пись­ма ад­ре­со­ва­ны док­то­ру — я на­пи­шу это по бук­вам — К‑А-Л-Г-Р-О-Н‑И — и в ос­нов­ном они из-за гра­ни­цы, из Ве­ны, пе­ре­сы­ла­ют­ся сю­да из Нью-Йор­ка.

— Что-то вро­де та­ин­ствен­но­го незна­ком­ца, да? — пред­по­ло­жил я.

— Я бы ска­зал, что он немно­го глу­по­ват, раз сда­ёт в арен­ду эту ста­рую кры­со­лов­ку Торн­сдей­ла, бог зна­ет за что, ко­то­рая пу­сто­ва­ла все эти де­сять лет.

Я кив­нул и ушел в том на­прав­ле­нии, ку­да ука­зал док­тор.

В этом бы­ла до­ля та­ин­ствен­но­сти, по­то­му что я один из всех жи­те­лей де­рев­ни знал, что при­сут­ствие это­го вы­да­ю­ще­го­ся хи­рур­га в Бель­ви­ле пред­ве­ща­ет бе­ду.

Ис­ун за­ме­ти­ла док­то­ра.

Для че­ло­ве­ка его воз­рас­та и ком­плек­ции его по­ход­ка бы­ла чрез­вы­чай­но быст­рой, слов­но его под­го­ня­ло нерв­ное воз­буж­де­ние.

Раз­ми­ная но­ги, я дер­жал­ся на без­опас­ном рас­сто­я­нии от него, по­ка он не рас­пах­нул вы­со­кие де­ре­вян­ные во­ро­та и быст­ро не скрыл­ся в за­рос­лях вы­со­ких ку­стов и низ­ких де­ре­вьев, ве­ду­щих к до­му Торн­сдей­лов. Я оста­но­вил­ся в укры­тии и за­ку­рил труб­ку.

При­сло­нив­шись к де­ре­ву, я об­ду­мы­вал стран­ное зна­че­ние той за­ме­ча­тель­ной ста­тьи, ко­то­рую недав­но про­чи­тал в со­лид­ном и неиз­мен­но до­сто­вер­ном жур­на­ле «Хи­рур­ги­че­ский вест­ник».

Этот док­тор Каль­г­ро­ни, как ока­за­лось, за­явил ин­тер­вью­е­ру, что при­е­хал сю­да из Ав­стрии на ка­ни­ку­лы — и что­бы узнать мне­ние аме­ри­кан­ских хи­рур­гов о сво­ей но­вой тео­рии. Один гос­по­дин фон Майне, из­вест­ный вен­ский хи­рург, до­ба­вил он с неко­то­рой рез­ко­стью, на­сме­хал­ся над аб­сурд­но­стью и неор­то­док­саль­но­стью вы­дви­ну­той им бес­пре­це­дент­ной тео­рии и за­явил, что его, Каль­г­ро­ни, опе­ра­ция крайне невоз­мож­на, ес­ли не ска­зать глу­па, — что она ни­ко­гда не увен­ча­ет­ся успе­хом.

Док­тор Каль­г­ро­ни утвер­ждал, что мо­жет бес­ко­неч­но про­дле­вать жизнь че­ло­ве­ка, вжив­ляя ему в бед­ро жи­вую же­ле­зу мо­ло­до­го чет­ве­ро­но­го­го мле­ко­пи­та­ю­ще­го, на­при­мер, пи­те­ко­и­да.

Тео­рия зна­ме­ни­то­го вра­ча вы­зва­ла мно­же­ство дис­кус­сий и спо­ров во всём ме­ди­цин­ском ми­ре, и все при­шли к еди­но­му мне­нию, что он был непрак­тич­ным тео­ре­ти­ком, со­шед­шим с ума.

И вот те­перь док­тор Каль­г­ро­ни жил в ти­хом ма­лень­ком го­род­ке Бель­виль, где ни­кто не знал о его сен­са­ци­он­ной ги­по­те­зе, сни­мал это огром­ное ста­рое вет­хое зда­ние, и ни­кто, кро­ме него са­мо­го, не знал о его уди­ви­тель­ном за­мыс­ле.

Я сел на пень пе­ред во­ро­та­ми, к ко­то­рым бы­ло при­би­то коль­цо, слу­жив­шее в преж­ние вре­ме­на ко­но­вя­зью. Вре­мя в Бель­ви­ле тя­ну­лось для ме­ня му­чи­тель­но, но этот но­вый эле­мент та­ин­ствен­но­сти обе­щал неко­то­рый ин­те­рес и вол­не­ние.

Про­си­дев там до тех пор, по­ка моя труб­ка не опу­сте­ла и не осты­ла, я был раз­бу­жен зву­ком от­кры­ва­ю­щих­ся по­за­ди ме­ня во­рот, за ко­то­рым по­сле­до­вал стук мо­лот­ка. Я обер­нул­ся.

Там сто­ял док­тор в ру­баш­ке с за­ка­тан­ны­ми ру­ка­ва­ми и при­креп­лял таб­лич­ку к стол­бу во­рот. На гру­бо на­ри­со­ван­ном чёр­ным мар­ке­ром на бе­лом кар­тоне я про­чи­тал:

ПОЛОЖИТЕЛЬНО, ВХОД ВОСПРЕЩЕН!

Лю­бой, кто вхо­дит сю­да, де­ла­ет это на свой страх и риск.

Т. Кал­г­ро­ни.

Да­же не взгля­нув на ме­ня, док­тор за­крыл за со­бой ка­лит­ку и, ка­за­лось, со­би­рал­ся уй­ти по за­рос­шей тра­вой гра­вий­ной до­рож­ке, но, взгля­нув на тем­не­ю­щую ули­цу, оста­но­вил­ся.

Я про­сле­дил взгля­дом за на­прав­ле­ни­ем его взгля­да. При­бли­жал­ся фур­гон. Он подъ­е­хал к пню и оста­но­вил­ся. Му­лы, на­гру­жен­ные боль­ши­ми ящи­ка­ми, вспо­те­ли по­сле дол­гой до­ро­ги. Их угрю­мый воз­ни­ца оста­но­вил­ся в два­дца­ти фу­тах от нас и по­вер­нул­ся к док­то­ру:

«Я знаю, что опоз­дал, — услы­ша­ла я его вор­ча­ние, — но я ак­ку­рат­но об­ра­щал­ся с ко­роб­ка­ми, как ты и ска­за­ла. Мне за­ехать?»

- Так бу­дет луч­ше, — от­ве­тил Кал­г­ро­ни на чет­ком ан­глий­ском, по-преж­не­му не за­ме­чая ме­ня. — И помни, ес­ли что-ни­будь сло­ма­ет­ся, ты не по­лу­чишь ни цен­та. И он по­ка­тил по тро­пин­ке.

— Чёрт бы его по­брал! — вы­ру­гал­ся воз­ни­ца, по­во­ра­чи­ва­ясь ко мне. — Ты ко­гда-ни­будь ви­дел та­ко­го ста­ро­го кра­ба?

- Стек­ло внут­ри ко­ро­бок? — Пред­по­ло­жил я.

Па­рень по­смот­рел на ме­ня с по­до­зре­ни­ем, за­тем его гу­бы сжа­лись, как тис­ки, и он по­вер­нул­ся к сво­им му­лам. Я смот­рел, как он про­ез­жа­ет че­рез во­ро­та и под­ни­ма­ет­ся по по­кры­тым мхом де­ре­вьям к до­му.

II.

На сле­ду­ю­щее утро я встал ра­но, на­ме­ре­ва­ясь про­гу­лять­ся ми­мо ста­ро­го до­ма Торн­сдей­лов. Я об­на­ру­жил, что на Мейн-стрит ни­ко­го нет, за ис­клю­че­ни­ем двух муж­чин, ко­то­рые де­ло­ви­то раз­ве­ши­ва­ли яр­кие объ­яв­ле­ния о при­ез­де:

«Все­мир­но из­вест­ное шоу Бар­бе­ра на трёх рин­гах»

Оста­но­вив­шись, я на­блю­дал, как они об­ма­ки­ва­ют длин­ные раз­но­цвет­ные по­лос­ки бу­ма­ги в клей и при­креп­ля­ют их к афи­ше. Неболь­шая тол­па ши­ро­ко­гла­зых под­рост­ков и без­дель­ни­ков по­сте­пен­но со­бра­лась во­круг за­ня­тых ра­бо­той цир­ко­вых ра­бо­чих.

На са­мом за­мет­ном и бро­са­ю­щем­ся в гла­за пла­ка­те бы­ли изоб­ра­же­ны две го­рил­лы, сер­ди­то вы­гля­ды­ва­ю­щие из-за ре­шёт­ки сво­ей клет­ки. Под ним огром­ны­ми крас­ны­ми бук­ва­ми бы­ло на­пе­ча­та­но:

«Мим­ми и Хо­рас — един­ствен­ные ди­кие го­рил­лы в нево­ле!»

Я по­вер­нул­ся, что­бы уй­ти, и, на мгно­ве­ние оце­пе­нев, уви­дел пе­ред со­бой, ка­за­лось бы, од­ну из го­рилл на во­ле! Толь­ко на ней бы­ла одеж­да. На пла­кат с ту­пым лю­бо­пыт­ством смот­рел невы­со­кий муж­чи­на с ши­ро­ки­ми пле­ча­ми и глу­бо­кой гру­дью, с во­ло­са­ми, до­хо­див­ши­ми по­чти до ку­сти­стых бро­вей. Он был ужа­сен на вид. Од­на­ко че­рез мгно­ве­ние я узнал в нём де­ре­вен­ско­го по­лу­дур­ка, из­вест­но­го как «Про­сто­душ­ный Уилл».

Я уже ви­дел его рань­ше, бед­ное сла­бо­ум­ное со­зда­ние, бес­по­мощ­но бро­див­шее по де­ревне, вы­зы­вав­шее жа­лость, но от­вер­га­е­мое все­ми, кро­ме тех слу­ча­ев, ко­гда ко­му-то тре­бо­ва­лись силь­ные ру­ки и креп­кая спи­на.

Пус­кая слю­ни и бор­мо­ча что-то, Уилл по­сле­до­вал за цир­ка­ча­ми, ко­гда они от­пра­ви­лись в путь.

Я ле­ни­во по­брёл по пер­вой по­пав­шей­ся ули­це, а за­тем, до­брав­шись до окра­и­ны го­ро­да, ока­зал­ся по­за­ди до­ма Торн­сдей­лов. К сво­е­му удив­ле­нию, я уви­дел ещё од­но пре­ду­пре­жда­ю­щее объ­яв­ле­ние, по­хо­жее на то, что док­тор Каль­г­ро­ни при­кре­пил к сво­им во­ро­там вче­ра ве­че­ром. Не толь­ко в од­ном, но и во мно­гих ме­стах, на де­ре­вьях и вы­со­ком за­бо­ре, я уви­дел пре­ду­пре­жда­ю­щие зна­ки «По­сто­рон­ним вход вос­пре­щён». Са­мо­го док­то­ра ни­где не бы­ло вид­но.

Про­шла неде­ля, и ни­че­го не слу­чи­лось, кро­ме слу­хов о стран­ном док­то­ре. Ино­гда док­тор Каль­г­ро­ни лич­но за­ку­пал ме­ди­ка­мен­ты и за­хо­дил за сво­ей поч­той. Хо­тя я ста­ра­лась быть ря­дом с ним, ко­гда это бы­ло воз­мож­но, он ред­ко про­из­но­сил боль­ше по­лу­дю­жи­ны слов — и ни­ко­гда со мной. Од­на­ко од­на­жды мне по­ка­за­лось, что я пой­ма­ла его на том, что он стран­но по­гля­ды­ва­ет на ме­ня.

Оче­вид­но, док­тор сам был се­бе слу­гой, эко­ном­кой и по­ва­ром. Ни­кто не рис­ко­вал за­хо­дить к нему — да­же дерз­кий Джей­сон Мёр­док.

За несколь­ко дней до при­ез­да цир­ка я за­ме­тил то, что по­ка­за­лось мне осо­бен­но важ­ным: док­тор Каль­г­ро­ни шёл к се­бе до­мой, а Про­сто­душ­ный Уилл, как со­ба­ка, тру­сил за ним в несколь­ких ша­гах по­за­ди.

На без­опас­ном рас­сто­я­нии я по­сле­до­вал за ни­ми. При­быв в Торн­сдейл, я с удив­ле­ни­ем уви­дел, что док­тор за­крыл за со­бой во­ро­та, оста­вив Уил­ла сто­ять сна­ру­жи. По­лу­ду­рок сто­ял там, по­ка док­тор Каль­г­ро­ни не скрыл­ся из ви­ду.

За день до на­ча­ла шоу я уви­дел, как док­тор хло­па­ет Уил­ла по пле­чу и раз­го­ва­ри­ва­ет с ним.

В ту ночь в мо­ей го­ло­ве сфор­ми­ро­вал­ся та­кой ужас­ный вы­вод о зна­че­нии стран­ных ко­ро­бок, враж­деб­ных за­пи­сок, от­но­ше­ния Уил­ла к док­то­ру и ин­те­ре­са док­то­ра к нему, что я не мог­ла уснуть.

В дур­ном рас­по­ло­же­нии ду­ха я встал при пер­вых лу­чах солн­ца. Вспом­нив о цир­ке, я по­до­шёл к рель­сам, что­бы по­смот­реть, как его раз­гру­жа­ют.

Несколь­ко жи­те­лей де­рев­ни со­бра­лись во­круг несколь­ких по­трё­пан­ных в пу­ти ва­го­нов, со­став­ляв­ших вто­ро­сорт­ный цир­ко­вой по­езд, и осо­бен­но пе­ред ва­го­ном, в ко­то­ром на­хо­ди­лась клет­ка с Мим­ми и Хо­рас­ом.

Там был док­тор Кал­г­ро­ни, а за ним по пя­там сле­до­вал Про­стак Уилл. Док­тор очень се­рьёз­но раз­го­ва­ри­вал с тре­не­ром.

— Вы го­во­ри­те, что ми­стер Бар­бер пред­ло­жил про­дать од­но из этих жи­вот­ных, — ска­зал док­тор, ко­гда я по­до­шёл к краю лю­бо­пыт­ной тол­пы.

— Да, сэр. Он про­даст од­ну из них, по­то­му что они по­сто­ян­но де­рут­ся. За ни­ми нуж­но вни­ма­тель­но сле­дить, ина­че они мо­гут убить друг дру­га. Вы не зна­е­те, ка­кие сви­ре­пые эти го­рил­лы.

Док­тор улыб­нул­ся.

— Я бы хо­тел по­го­во­рить с ми­сте­ром Бар­бе­ром, — вме­шал­ся он.

Дрес­си­ров­щик го­рилл по­мед­лил, а за­тем за­крыл раз­движ­ные две­ри ва­го­на с жи­вот­ны­ми:

«Ко­неч­но, про­сто сле­дуй за мной», — ска­зал он.

Док­тор, сто­яв­ший ря­дом с муж­чи­ной, на­пра­вил­ся к ка­ре­те, ко­то­рая од­но­вре­мен­но слу­жи­ла би­лет­ной кас­сой и ад­ми­ни­стра­тив­ным офи­сом «Шоу Бар­бе­ра». На мгно­ве­ние Про­сто­душ­ный Уилл, ка­за­лось, за­ко­ле­бал­ся, но не по­сле­до­вал за док­то­ром Каль­г­ро­ни — неви­ди­мые су­ще­ства в ги­гант­ской клет­ке непо­да­лё­ку, по­хо­же, при­ко­ва­ли его вни­ма­ние. Несколь­ко круп­ных ка­пель до­ждя упа­ли на усы­пан­ную зо­лой зем­лю. Небо бы­ло чёр­ным и мрач­ным; солн­це пол­но­стью скры­лось.

Я на­блю­дал за Про­стым Уил­лом. Ему бы­ло не по се­бе, и он бес­по­кой­но бро­дил во­круг ма­ши­ны с го­рил­ла­ми. Осталь­ные лю­ди по­бли­зо­сти не об­ра­ща­ли вни­ма­ния на по­лу­дур­ка. Вско­ре дрес­си­ров­щик и док­тор Кал­г­ро­ни вер­ну­лись в со­про­вож­де­нии ещё од­но­го муж­чи­ны, ко­то­рый пе­ре­счи­ты­вал пач­ку банк­нот.

— Вы го­во­ри­те, — за­ме­тил по­след­ний, про­хо­дя ми­мо ме­ня, — что хо­ти­те, что­бы «Го­ра­ция» до­ста­ви­ли немед­лен­но?

«Да», — ко­рот­ко от­ве­тил док­тор.

— Хо­ро­шо. Хэнк, по­зо­ви бан­ду, раз­гру­зи клет­ку и по­са­ди Хо­раса в ту крас­ную оди­ноч­ную клет­ку. Док­тор Кал­г­ро­ни из­ба­вил нас от него!

При этих сло­вах Сим­пл Уилл по­до­шел к хи­рур­гу и кос­нул­ся его ру­ка­ва.

— Ты по­ку­па­ешь во­ло­са­то­го че­ло­ве­ка-жи­вот­ное? — про­бор­мо­тал он.

Док­тор по­ло­жил свою тон­кую ру­ку с го­лу­бы­ми про­жил­ка­ми вен на ши­ро­кое пле­чо Уил­ла.

— Да, Уилл, и я со­би­ра­юсь дать те­бе ра­бо­ту — ра­бо­ту его ка­мер­ди­не­ра! — Шо­уме­ны пе­ре­гля­ну­лись и вы­ка­ти­ли из ма­ши­ны пу­стую клет­ку с же­лез­ны­ми пру­тья­ми. На ли­це Уил­ла не от­ра­зи­лось ни­ка­ких эмо­ций, но на его иди­от­ской фи­зио­но­мии чи­та­лось удо­воль­ствие.

Док­тор Каль­г­ро­ни по­до­звал муж­чи­ну, ко­то­рый, как я ви­дел, в тот пер­вый день при­нёс стран­ные ко­роб­ки.

- У те­бя есть ко­ман­да?

Па­рень кив­нул.

Во­круг ме­ня под­ня­лась су­ма­то­ха. Со­бра­лась взвол­но­ван­ная и боль­шая тол­па де­ре­вен­ских жи­те­лей.

Боль­шая клет­ка с Мим­ми и Хо­рас­ом бы­ла спу­ще­на на рель­сы. Это бы­ли два са­мых кра­си­вых жи­вот­ных сво­е­го ви­да, ко­то­рых я ко­гда-ли­бо ви­дел.

Хо­раса пе­ре­ве­ли в оди­ноч­ную клет­ку и за­пер­ли на два ви­ся­чих зам­ка. По­воз­ка с му­ла­ми подъ­е­ха­ла к нему.

— Вот, Уилл, — ска­зал док­тор по­лу­дур­ко­ва­то­му па­ци­ен­ту, — за­би­рай­ся в по­воз­ку. Мы по­едем, по­ка не про­мок­ли. — Док­тор был очень рад.

Про­сто­душ­ный Уилл, сто­яв­ший как вко­пан­ный, кач­нул­ся всем сво­им тя­жё­лым те­лом к клет­ке го­рил­лы.

Ед­ва по­воз­ка скры­лась из ви­ду, как небе­са, ка­за­лось, раз­верз­лись в гне­ве. Ли­вень хлы­нул по­то­ка­ми, за­ста­вив зри­те­лей в па­ни­ке ис­кать укры­тие. Ко­гда я до­брал­ся до оте­ля, с мо­ей про­мок­шей одеж­ды сте­ка­ла во­да, а бу­ря уси­ли­лась. Весь тот день шёл дождь — и сле­ду­ю­щий то­же.

В ту ночь, ко­гда я ле­жал на кро­ва­ти и слу­шал, как ве­тер и дождь бьют­ся в кры­шу и окон­ные стёк­ла, мои мыс­ли воз­вра­ща­лись к оби­та­те­лям Торн­сдей­ла — стран­но­му док­то­ру, Про­сто­му Уил­лу и его под­опеч­но­му Хо­расу, ги­гант­ской го­рил­ле.

III.

Три дня спу­стя я узнал, что док­тор Кал­г­ро­ни от­пра­вил те­ле­грам­му в Нью-Йорк, и на сле­ду­ю­щее утро с по­ез­да со­шёл ис­клю­чи­тель­но хо­ро­шо оде­тый незна­ко­мец, чья бо­род­ка, ма­не­ры и сак­во­яж вы­да­ва­ли в нём вра­ча.

За­ме­тив ме­ня, он спро­сил:

— Не мог­ли бы вы под­ска­зать мне, как до­брать­ся до Торн­сдей­ла?

Я объ­яс­нил ему, как луч­ше все­го до­брать­ся до до­ма док­то­ра Каль­г­ро­ни, не уто­пая в гря­зи, и он ушёл, ко­рот­ко по­бла­го­да­рив ме­ня.

На сле­ду­ю­щий ве­чер я уви­дел, как незна­ко­мец с пе­пель­но-се­рым ли­цом и яв­но по­тря­сён­ный внут­ренне по­спеш­но ку­пил би­лет и уехал на по­ез­де в Нью-Йорк в 9:45.

Я немед­лен­но разыс­кал те­ле­гра­фи­ста.

— Вам из­вест­но о стран­ных по­ступ­ках док­то­ра Каль­г­ро­ни?

— Я бы ска­зал! Он чок­ну­тый.

— Я не мо­гу это­го утвер­ждать, но ко­му он от­пра­вил со­об­ще­ние про­шлой но­чью?

— Ты не рас­ска­жешь, что я те­бя пре­ду­пре­дил?

Я тор­же­ствен­но под­нял пра­вую ру­ку.

— Ну, — про­шеп­тал он, — он до­го­во­рил­ся с боль­ни­цей о луч­шем хи­рур­ге.

Итак, ас­си­стент­ка вер­ну­лась, на­пу­ган­ная. И по­че­му?

Несколь­ко недель спу­стя все­мир­но из­вест­ное шоу Бар­бе­ра «Три коль­ца» вер­ну­лось в Бель­виль. В тот ве­чер я на­пра­вил­ся в Торн­сдейл.

Сно­ва сгу­сти­лись ту­чи, пред­ве­щая бу­рю. Вре­мя от вре­ме­ни сквозь них про­би­ва­лись лу­чи лу­ны, но тут же ис­че­за­ли в ту­мане.

Обой­дя ста­рую усадь­бу, тем­нев­шую за мрач­ны­ми де­ре­вья­ми, я при­сел на пень, слу­жив­ший ко­но­вя­зью. Я был рад, что в кар­мане мо­е­го паль­то ле­жал ак­ку­рат­ный ав­то­ма­ти­че­ский пи­сто­лет. Не знаю, по­че­му я за­дер­жал­ся пе­ред этим ти­хим ста­рым до­мом. В до­ме не бы­ло ни огонь­ка, из его су­мрач­ных глу­бин не до­но­си­лось ни зву­ка.

За­тем до мо­их ушей до­нёс­ся крик, и я с ужа­сом уви­дел, как в до­ме вспых­нул свет. Я смут­но раз­ли­чил фи­гу­ру, по­явив­шу­ю­ся в от­кры­той две­ри. Она на мгно­ве­ние огля­ну­лась, а за­тем бро­си­лась ко мне.

По мок­ро­му гра­вию за­сту­ча­ли быст­рые ша­ги, и во­ро­та пе­ре­до мной рез­ко рас­пах­ну­лись. В туск­лом све­те я мель­ком уви­дел док­то­ра Каль­г­ро­ни, ко­то­рый, дер­жа в ру­ках шля­пу и плащ, с мерт­вен­но-блед­ным ли­цом и дро­жа­щи­ми му­ску­ла­ми, вы­бе­жал из во­рот и по­мчал­ся в го­род.

Я от­сту­пил на­зад с пи­сто­ле­том в ру­ке, ожи­дая, что мо­жет по­сле­до­вать за док­то­ром. Ни­че­го не про­изо­шло. По­ви­ну­ясь по­ры­ву, я бро­сил­ся за убе­га­ю­щим хи­рур­гом. По рас­кис­шей зем­ле я сле­до­вал за ним, за­во­ра­чи­вая за уг­лы, по Мейн-стрит к вок­за­лу. Я успел как раз во­вре­мя, что­бы уви­деть, как он за­пры­ги­ва­ет на плат­фор­му по­след­не­го ва­го­на по­ез­да, от­прав­ля­ю­ще­го­ся в Нью-Йорк в 9:45.

Дро­жа от вол­не­ния, ед­ва осо­зна­вая, что де­лаю, я на­пра­вил­ся об­рат­но к до­му Торн­сдей­лов. В несколь­ких квар­та­лах от него я за­ме­тил ши­ро­ко­пле­чую, ко­ре­на­стую, взъеро­шен­ную фи­гу­ру в бри­джах, ко­то­рая бе­жа­ла — или, ско­рее, ска­ка­ла и пры­га­ла — в сто­ро­ну цир­ка. Сжи­мая в ру­ке пи­сто­лет, я по­сле­до­вал за ней.

В квар­та­ле от цир­ка, под улич­ным фо­на­рём, я уви­дел всад­ни­ка, в ко­то­ром узнал Джей­со­на Мёр­до­ка. Он яв­но на­прав­лял­ся до­мой.

За­тем, ры­ча, су­ще­ство, ко­то­рое я ви­дел, вы­ско­чи­ло из-за ство­ла де­ре­ва на чет­ве­рень­ках. Встав на зад­ние ла­пы, оно прыг­ну­ло на Джей­со­на, сбив его с ло­ша­ди. Они по­ка­ти­лись по зем­ле, и мо­гу­чий Джей­сон ока­зал­ся в бес­по­мощ­ном по­ло­же­нии в хват­ке су­ще­ства. Его паль­цы сда­ви­ли гор­ло муж­чи­ны.

Я по­пы­тал­ся вы­стре­лить, но об­на­ру­жил, что мой пи­сто­лет за­кли­ни­ло; по­пы­тал­ся за­кри­чать, но не смог.

В этот мо­мент ду­хо­вой ор­кестр за­иг­рал «Се­го­дня в Ста­ром го­ро­де бу­дет жар­ко!» Ко­гда быст­рые, тан­це­валь­ные рит­мы на­пол­ни­ли ноч­ной воз­дух, Тварь вне­зап­но пе­ре­ста­ла ду­шить Джей­со­на и вни­ма­тель­но по­смот­ре­ла вверх. Ка­за­лось, что на её ужас­ном ли­це по­яви­лось от­зыв­чи­вое, по­кор­ное вы­ра­же­ние. Я ви­дел её безум­ные гла­за и бо­ро­да­тое ли­цо — Бо­же! Это был про­стой Уилл!

Сна­ча­ла пры­гая на чет­ве­рень­ках, а за­тем по­лу­со­гнув­шись, обе­зу­мев­ший иди­от по­мчал­ся к ме­сту про­ве­де­ния шоу как раз в тот мо­мент, ко­гда из-за туч хлы­нул ли­вень. Уилл по­бе­жал к зад­ней ча­сти боль­шо­го шат­ра, а тол­па рас­хо­ди­лась по до­мам.

Слов­но хо­ро­шо ори­ен­ти­ру­ясь в про­стран­стве, он на­пра­вил­ся к шат­ру с ат­трак­ци­о­на­ми, пе­ред ко­то­рым мер­цал га­зо­вый фо­нарь. Тол­па, бе­гу­щая под до­ждём, в су­ма­то­хе не за­ме­ти­ла, как мы с по­лу­дур­ком бро­си­лись на­у­тёк. Но несколь­ко че­ло­век по­сле­до­ва­ли за мной, ко­гда Уилл рас­пах­нул вход­ную дверь.

Внут­ри, несмот­ря на сла­бое осве­ще­ние, я от­чёт­ли­во ви­дел клет­ку с Мим­ми, сам­кой го­рил­лы. Её дрес­си­ров­щик обер­нул­ся на шум на­ше­го по­яв­ле­ния и по­спеш­но по­тя­нул­ся за сво­им ше­стом с за­ост­рён­ным кон­цом, но бы­ло уже слиш­ком позд­но. Из­дав прон­зи­тель­ный и враж­деб­ный крик, Уилл бро­сил­ся к клет­ке Мим­ми, ко­то­рая в от­вет из­да­ла бо­е­вой клич и про­су­ну­ла обе свои длин­ные ру­ки сквозь пру­тья, ца­ра­пая и раз­ры­вая ярост­но со­про­тив­ля­ю­ще­го­ся че­ло­ве­ка сна­ру­жи.

Дрес­си­ров­щик бро­сил­ся впе­рёд с пру­том, ткнув им в Мим­ми. На мгно­ве­ние она от­пря­ну­ла, а за­тем несколь­ко че­ло­век быст­ро от­та­щи­ли Уил­ла, ис­те­ка­ю­ще­го кро­вью, от разъ­ярён­но­го жи­вот­но­го, ко­то­рое сно­ва бро­си­лось впе­рёд, слов­но узна­вая в Уил­ле ре­ин­кар­на­цию сво­е­го парт­нё­ра Хо­раса.

Уилл, с пе­ной у рта, без­воль­но осел на пол. По цве­ту кро­ви, сте­кав­шей по его шее, я с пер­во­го взгля­да по­нял, что он мёртв — ког­ти Мим­ми пе­ре­ре­за­ли ему ярем­ную ве­ну.

Сре­ди муж­чин, ко­то­рые по­мог­ли мне вы­та­щить бед­ня­гу из лап Мим­ми, был ше­риф окру­га.

— Что это зна­чит? — спро­сил он, хва­тая ме­ня за пле­чи.

«За мной!» — Крик­нул я.

Тол­па взвол­но­ван­ных муж­чин во гла­ве с ше­ри­фом и мной на­пра­ви­лась к до­му Торн­сдей­лов. Свет всё ещё туск­ло осве­щал холл че­рез от­кры­тую дверь.

— Я пой­ду пер­вым, ше­риф, — пред­ло­жил я. — Пусть ва­ши лю­ди окру­жат это ме­сто.

Я про­крал­ся в ко­ри­дор. Ме­ня встре­ти­ла ужас­ная вонь. Я об­на­ру­жил, что она ис­хо­дит от две­ри, ве­ду­щей в ко­ри­дор. Внут­ри го­рел сла­бый свет. Во­круг ме­ня сто­я­ло несколь­ко ящи­ков с разо­рван­ны­ми бо­ка­ми, а во­круг них ви­се­ли и ва­ля­лись эк­сель­си­ор.

Пе­ре­до мной, пол­но­стью со­бран­ный во всех де­та­лях, сто­ял пред­мет, ко­то­рый на­хо­дил­ся в ко­роб­ках, — опе­ра­ци­он­ный стол со все­ми мно­го­чис­лен­ны­ми хи­рур­ги­че­ски­ми при­над­леж­но­стя­ми. Из длин­но­го ящи­ка в уг­лу тор­ча­ли во­ло­са­тые ко­неч­но­сти быст­ро раз­ла­га­ю­ще­го­ся Хо­раса, сам­ца го­рил­лы.

Взяв с под­став­ки ма­лень­кую мас­ля­ную лам­пу, я по­вер­нул­ся, что­бы осмот­реть мёрт­вое те­ло, и за­ме­тил бу­ма­гу, упав­шую на пол. Быст­рый взгляд на го­ло­ву зве­ря по­ка­зал боль­шую ра­ну, гни­лую по кра­ям, че­рез ко­то­рую, оче­вид­но, был из­вле­чён мозг.

Я по­спеш­но вспом­ни­ла тео­рии док­то­ра Каль­г­ро­ни. Мо­жет ли быть так, что…

Мой взгляд слу­чай­но упал на пол. Под­няв лам­пу, я уви­дел, что на клоч­ке бу­ма­ги что-то на­пи­са­но.

Я взял его в ру­ки и про­чи­тал за­пис­ку, ко­то­рую Каль­г­ро­ни, да­же на смерт­ном од­ре, ад­ре­со­вал мне, фон Май­ну, глав­но­му кри­ти­ку его безум­ных тео­рий:

«Герр фон Майне из Ве­ны, вы ска­за­ли, что я не смо­гу это­го сде­лать. Вы ру­га­ли ме­ня за мои по­пыт­ки об­лег­чить стра­да­ния безум­ных и сла­бо­ум­ных. Но те­перь я знаю, что сде­лал это, не убив па­ци­ен­та, как вы утвер­жда­ли, что ста­ло бы ре­зуль­та­том та­кой опе­ра­ции. Вот по­че­му я по­сле­до­вал за ва­ми сю­да, что­бы по­ка­зать вам! Это бы­ло успеш­но, фон Майне. Я по­нял это по то­му, как он по­смот­рел мне в гла­за, ко­гда на­ко­нец при­шёл в се­бя». Но я ви­дел, что мозг, ко­то­рый я за­ме­нил атро­фи­ро­вав­ше­му­ся моз­гу Уил­ла, был слиш­ком энер­гич­ным — это вы­ра­же­ние не при­над­ле­жа­ло Про­сто­му Уил­лу. Я убе­гаю, по­ка он не на­брал­ся сил. Я при­знаю свой страх: по­сле этой опе­ра­ции быв­ший по­лу­ду­рок ста­нет опас­ным кли­ен­том со слиш­ком энер­гич­ным и же­сто­ким моз­гом Го­рил­лы Хо­раса в го­ло­ве!