Чин­гис­хан. Джей­коб Эб­бот (1860)

Чин­гис­хан, так­же из­вест­ный как Тэмуд­жин, был мон­голь­ским во­и­ном и пра­ви­те­лем, жив­шим в 12 – 13 ве­ках. Он счи­та­ет­ся од­ним из ве­ли­чай­ших во­е­на­чаль­ни­ков в ис­то­рии, за­во­е­вав­шим об­шир­ные тер­ри­то­рии и ос­но­вав­шим круп­ней­шую су­хо­пут­ную им­пе­рию, ко­то­рую ко­гда-ли­бо ви­де­ли. Ро­див­ший­ся в ко­че­вом пле­ме­ни, Чин­гис­хан пе­ре­жил бур­ное дет­ство, по­те­ряв от­ца в юном воз­расте и пе­ре­жив го­ды ни­ще­ты и на­си­лия. Од­на­ко это толь­ко по­до­гре­ло его ам­би­ции и ре­ши­мость прий­ти к вла­сти. Бла­го­да­ря стра­те­ги­че­ским со­ю­зам и же­сто­кой во­ен­ной так­ти­ке Чин­гис­хан объ­еди­нил пле­ме­на Мон­го­лии и рас­ши­рил свою им­пе­рию на Ки­тай, Цен­траль­ную Азию и Ближ­ний Во­сток. Он был из­ве­стен сво­и­ми во­ен­ны­ми ин­но­ва­ци­я­ми, адап­та­ци­ей к но­вой мест­но­сти и ис­поль­зо­ва­ни­ем мощ­ной ка­ва­ле­рии. Несмот­ря на свою ре­пу­та­цию же­сто­ко­го за­во­е­ва­те­ля, Чин­гис­хан так­же про­во­дил про­грес­сив­ную по­ли­ти­ку, та­кую как ре­ли­ги­оз­ная тер­пи­мость и си­сте­ма ли­дер­ства, ос­но­ван­ная на за­слу­гах. Его на­сле­дие про­дол­жа­ет об­суж­дать­ся, неко­то­рые счи­та­ют его же­сто­ким ти­ра­ном, а дру­гие при­зна­ют его вли­я­ние на ми­ро­вую ис­то­рию. Как бы то ни бы­ло, нель­зя от­ри­цать дли­тель­ное вли­я­ние Чин­гис­ха­на и его роль в фор­ми­ро­ва­нии ми­ра та­ким, ка­ким мы его зна­ем се­го­дня.

Чин­гис­хан
Ав­тор Джей­коб Эб­бот (1860)

Со­дер­жа­ние

Гла­ва I. Ско­то­вод­че­ская жизнь в Азии
Гла­ва II. Мон­го­лы
Гла­ва III. Езон­кай-хан
Гла­ва IV. Пер­вая бит­ва
Гла­ва V. Ванг-хан
Гла­ва VI. Те­му­чин в из­гна­нии
Гла­ва VII. Раз­рыв с Ванг-ха­ном
Гла­ва VIII. Ход ссо­ры
Гла­ва IX. Смерть Ванг-ха­на
Гла­ва X. Смерть Йе­му­ки
Гла­ва XI. Ос­но­ва­ние им­пе­рии
Гла­ва XII. Вла­де­ния Чин­гис­ха­на
Гла­ва XIII. При­клю­че­ния прин­ца Кушлу­ка
Гла­ва XIV. Idikut
Гла­ва XV. Ис­то­рия Худ­жа­ку
Гла­ва XVI. За­во­е­ва­ния в Ки­тае
Гла­ва XVII. Сул­тан Му­хам­мед
Гла­ва XVIII. Вой­на с сул­та­ном
Гла­ва XIX. Па­де­ние Бу­ха­ры
Гла­ва XX. Бит­вы и оса­ды
Гла­ва XXI. Смерть сул­та­на
Гла­ва XXII. По­бе­до­нос­ные по­хо­ды
Гла­ва XXIII. Гран­ди­оз­ные тор­же­ства
Гла­ва XXIV. За­клю­че­ние

ПРЕДИСЛОВИЕ

Сло­во «хан» — это не имя, а ти­тул. Оно озна­ча­ет вождь или царь. Это сло­во ис­поль­зо­ва­лось в раз­лич­ных фор­мах раз­лич­ны­ми пле­ме­на­ми и на­ци­я­ми, ко­то­рые с неза­па­мят­ных вре­мен на­се­ля­ли Цен­траль­ную Азию, и при­ме­ня­лось к огром­но­му чис­лу вла­сти­те­лей и пра­ви­те­лей, ко­то­рые вре­мя от вре­ме­ни воз­ни­ка­ли сре­ди них. Чин­гис­хан был ве­ли­чай­шим из этих прин­цев. Фак­ти­че­ски, он был од­ним из са­мых из­вест­ных за­во­е­ва­те­лей, по­дви­ги ко­то­рых за­фик­си­ро­ва­ны в ис­то­рии.

Как и во всех дру­гих слу­ча­ях, про­ис­хо­дя­щих в се­рии ис­то­ри­че­ских ро­ма­нов, к ко­то­рым от­но­сит­ся эта ра­бо­та, ко­гда опи­сы­ва­е­мые со­бы­тия про­ис­хо­ди­ли в та­кой пе­ри­од или в та­кой ча­сти ми­ра, что по­ло­жи­тель­но до­сто­вер­ную ин­фор­ма­цию о них те­перь уже невоз­мож­но по­лу­чить, ав­тор не несет от­вет­ствен­но­сти за дей­стви­тель­ную прав­ди­вость пред­ла­га­е­мо­го им по­вест­во­ва­ния, а толь­ко за чест­ность и вер­ность, с ко­то­ры­ми он со­брал его из луч­ших до­ступ­ных ис­точ­ни­ков ин­фор­ма­ции.

I. — СКОТОВОДЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ В АЗИИ

Пе­ре­чис­ле­ны че­ты­ре раз­лич­ных об­ра­за жиз­ни. — Се­вер­ный и юж­ный кли­ма­ты. — Жи­вот­ная пи­ща в арк­ти­че­ских ре­ги­о­нах. — Тро­пи­че­ские ре­ги­о­ны. — Ап­пе­тит ме­ня­ет­ся в за­ви­си­мо­сти от кли­ма­та. — Пер­вые ша­ги к ци­ви­ли­за­ции. — Внут­рен­ние рай­о­ны Азии. — Пас­ту­ше­ские при­выч­ки на­ро­да. — Кар­ти­на пас­ту­ше­ской жиз­ни. — Скоп­ле­ние боль­ших се­мей. — Воз­вы­ше­ние пат­ри­ар­халь­ных пра­ви­тельств. — Про­ис­хож­де­ние го­ро­дов. — Ве­ли­кие во­жди. — Чин­гис­хан.

СУЩЕСТВУЕТ че­ты­ре раз­лич­ных ме­то­да, с по­мо­щью ко­то­рых раз­лич­ные со­об­ще­ства, на ко­то­рые раз­де­ле­на че­ло­ве­че­ская ра­са, до­бы­ва­ют се­бе про­пи­та­ние за счет про­дук­тов зем­ли, каж­дый из ко­то­рых при­во­дит к сво­ей соб­ствен­ной осо­бой си­сте­ме со­ци­аль­ной ор­га­ни­за­ции, от­лич­ной по сво­им ве­ду­щим ха­рак­те­ри­сти­кам от всех осталь­ных. Каж­дый стре­мит­ся к сво­ей осо­бой фор­ме прав­ле­ния, по­рож­да­ет свои соб­ствен­ные ма­не­ры и обы­чаи и фор­ми­ру­ет, од­ним сло­вом, осо­бый и ха­рак­тер­ный тип жиз­ни.

Эти ме­то­ды за­клю­ча­ют­ся в сле­ду­ю­щем:

1. Охо­тясь на ди­ких жи­вот­ных в есте­ствен­ном со­сто­я­нии.

2. Вы­ра­щи­вая руч­ных жи­вот­ных на паст­би­щах.

3. Со­би­рая фрук­ты и ово­щи, ко­то­рые рас­тут спон­тан­но в есте­ствен­ном со­сто­я­нии.

4. Вы­ра­щи­ва­ни­ем фрук­тов, зер­но­вых и дру­гих ово­щей пу­тем ис­кус­ствен­ной об­ра­бот­ки поч­вы.

Дву­мя пер­вы­ми спо­со­ба­ми че­ло­век пи­та­ет­ся жи­вот­ной пи­щей. Дву­мя по­след­ни­ми — рас­ти­тель­ной пи­щей.

По ме­ре про­дви­же­ния на се­вер, из ре­ги­о­нов с уме­рен­ным кли­ма­том к по­лю­сам, че­ло­век все боль­ше и боль­ше пи­та­ет­ся жи­вот­ной пи­щей. По­хо­же, та­ко­во на­ме­ре­ние Про­ви­де­ния. В арк­ти­че­ских ре­ги­о­нах по­чти не рас­тут ово­щи, при­год­ные в пи­щу че­ло­ве­ку, но в изоби­лии встре­ча­ют­ся жи­вот­ные, мя­со ко­то­рых пи­та­тель­но и при­спо­соб­ле­но для упо­треб­ле­ния че­ло­ве­ком.

По ме­ре про­дви­же­ния на юг, из ре­ги­о­нов с уме­рен­ным кли­ма­том к эк­ва­то­ру, че­ло­век все боль­ше и боль­ше пи­та­ет­ся рас­ти­тель­ной пи­щей. По­хо­же, та­ко­во и на­ме­ре­ние при­ро­ды. В тро­пи­ках по­чти не оби­та­ют жи­вот­ные, при­год­ные в пи­щу че­ло­ве­ку; в то вре­мя как фрук­ты, кор­не­пло­ды и дру­гие ово­щи, ко­то­рые пи­та­тель­ны и при­спо­соб­ле­ны для упо­треб­ле­ния че­ло­ве­ком, име­ют­ся в изоби­лии.

В со­от­вет­ствии с этим раз­ли­чи­ем в про­из­вод­стве раз­лич­ных ре­ги­о­нов зем­ли, по-ви­ди­мо­му, су­ще­ству­ет раз­ли­чие в стро­е­нии че­ло­ве­че­ских рас, со­здан­ных для их за­се­ле­ния. Пле­ме­на, на­се­ля­ю­щие Грен­лан­дию и Кам­чат­ку, не мо­гут со­хра­нить свое обыч­ное здо­ро­вье и бод­рость, пи­та­ясь ка­кой-ли­бо дру­гой пи­щей, кро­ме жи­вот­ной. Ес­ли их по­са­дить на овощ­ную ди­е­ту, они вско­ре на­чи­на­ют чах­нуть. Об­рат­ное вер­но для лю­би­те­лей ово­щей тро­пи­ков. Они хо­ро­шо со­хра­ня­ют свое здо­ро­вье и си­лу на ри­со­вой, хлеб­но-фрук­то­вой или ба­на­но­вой ди­е­те и, несо­мнен­но, за­бо­ле­ли бы, ес­ли бы пи­та­лись мя­сом мор­жей, тю­ле­ней и бе­лых мед­ве­дей.

В ре­ги­о­нах с уме­рен­ным кли­ма­том про­дук­ты вы­ше­упо­мя­ну­тых экс­тре­маль­ных яв­ле­ний сме­ша­ны. Здесь жи­вут и про­цве­та­ют мно­гие жи­вот­ные, мя­со ко­то­рых го­дит­ся в пи­щу че­ло­ве­ку, и здесь так­же про­из­рас­та­ет огром­ное раз­но­об­ра­зие пи­та­тель­ных фрук­тов, ко­ре­ньев и се­мян. Фи­зи­че­ское стро­е­ние раз­лич­ных че­ло­ве­че­ских рас, на­се­ля­ю­щих эти ре­ги­о­ны, из­ме­не­но со­от­вет­ству­ю­щим об­ра­зом. В уме­рен­ном кли­ма­те лю­ди мо­гут пи­тать­ся рас­ти­тель­ной пи­щей, или жи­вот­ной пи­щей, или и тем и дру­гим. Кон­сти­ту­ция то­же от­ли­ча­ет­ся у раз­ных лю­дей, и она ме­ня­ет­ся в раз­ные пе­ри­о­ды го­да. Неко­то­рым лю­дям тре­бу­ет­ся боль­ше жи­вот­ной, а дру­гим — рас­ти­тель­ной пи­щи, что­бы со­хра­нить свои фи­зи­че­ские и ум­ствен­ные си­лы в наи­луч­шем со­сто­я­нии, и каж­дый из них за­ме­ча­ет из­ме­не­ния в се­бе при пе­ре­хо­де от зи­мы к ле­ту. Ле­том же­ла­ние пи­тать­ся фрук­та­ми и ово­ща­ми, ка­жет­ся, при­хо­дит на се­вер вме­сте с солн­цем, а зи­мой ап­пе­тит к мя­су при­хо­дит на юг из арк­ти­че­ских ре­ги­о­нов вме­сте с хо­ло­дом.

Ко­гда мы рас­смот­рим раз­лич­ные усло­вия, в ко­то­рых на­хо­дят­ся раз­лич­ные ре­ги­о­ны зем­ли в от­но­ше­нии их спо­соб­но­сти про­из­во­дить жи­вот­ную и рас­ти­тель­ную пи­щу, мы уви­дим, что та­кое при­спо­соб­ле­ние кон­сти­ту­ции че­ло­ве­ка как к раз­ли­чи­ям кли­ма­та, так и к смене вре­мен го­да, яв­ля­ет­ся очень муд­рым и бла­го­твор­ным ре­ше­ни­ем Бо­же­ствен­но­го Про­ви­де­ния. Пол­но­стью огра­ни­чить че­ло­ве­ка жи­вот­ной или рас­ти­тель­ной пи­щей озна­ча­ло бы обез­лю­дить боль­шую часть зем­ли.

Из этих об­щих фак­тов, ка­са­ю­щих­ся рас­пре­де­ле­ния за­па­сов жи­вот­ной и рас­ти­тель­ной пи­щи для че­ло­ве­ка в раз­ных ши­ро­тах, сле­ду­ет, что во всех се­вер­ных ре­ги­о­нах на­ше­го по­лу­ша­рия лю­ди, жи­ву­щие в ди­ком со­сто­я­нии, долж­ны быть охот­ни­ка­ми, в то вре­мя как те, кто жи­вет вбли­зи эк­ва­то­ра, долж­ны пи­тать­ся ди­ко­рас­ту­щи­ми фрук­та­ми и ко­ре­нья­ми. Бо­лее то­го, ко­гда ка­кое-ли­бо пле­мя или ра­са лю­дей в лю­бой из этих об­ла­стей де­ла­ют пер­вые ша­ги к ци­ви­ли­за­ции, они на­чи­на­ют, в од­ном слу­чае, с при­ру­че­ния жи­вот­ных и раз­ве­де­ния их ста­да­ми; и, в дру­гом слу­чае, с со­хра­не­ния се­мян пи­ще­вых рас­те­ний и куль­ти­ви­ро­ва­ния их пу­тем ис­кус­ствен­ной об­ра­бот­ки на за­кры­тых и част­ных по­лях. По­след­нее яв­ля­ет­ся со­сто­я­ни­ем всех по­лу­ци­ви­ли­зо­ван­ных пле­мен тро­пи­че­ских ре­ги­о­нов зем­ли, то­гда как пер­вое пре­об­ла­да­ет во всех се­вер­ных ре­ги­о­нах с уме­рен­ным кли­ма­том и арк­ти­ке, на­сколь­ко это воз­мож­но для до­маш­них жи­вот­ных.

С неза­па­мят­ных вре­мен вся внут­рен­няя часть Ази­ат­ско­го кон­ти­нен­та бы­ла за­се­ле­на пле­ме­на­ми и на­ци­я­ми, ко­то­рые сде­ла­ли этот един­ствен­ный шаг в про­дви­же­нии к ци­ви­ли­за­ции, но не про­дви­ну­лись даль­ше. Они жи­вут не охо­той на ди­ких зве­рей, как ин­дей­цы в Се­вер­ной Аме­ри­ке, а вы­ра­щи­ва­ни­ем и вы­па­сом стад жи­вот­ных, ко­то­рых они при­ру­чи­ли. Эти жи­вот­ные, ко­неч­но же, пи­та­ют­ся тра­вой и раз­но­тра­вьем; и, по­сколь­ку тра­ва и раз­но­тра­вье мо­гут рас­ти толь­ко на от­кры­той мест­но­сти, ле­са по­сте­пен­но ис­чез­ли, и стра­на ве­ка­ми со­сто­я­ла из огром­ных тра­вя­ни­стых рав­нин или глад­ких скло­нов хол­мов, по­кры­тых зе­ле­нью. По этим рав­ни­нам или вдоль реч­ных до­лин ко­чу­ют раз­лич­ные пле­ме­на, из ко­то­рых со­сто­ят эти ско­то­вод­че­ские на­ро­ды, жи­ву­щие в па­лат­ках или в хруп­ких хи­жи­нах, по­чти оди­на­ко­во пе­ре­движ­ных, и пе­ре­го­ня­ю­щие пе­ред со­бой свои ста­да с од­но­го паст­би­ща на дру­гое, в за­ви­си­мо­сти от со­сто­я­ния тра­вы или род­ни­ков и вод­ных по­то­ков.

Мы по­лу­ча­ем до­воль­но чет­кое пред­став­ле­ние о при­ро­де этой пас­ту­ше­ской жиз­ни, о нра­вах и обы­ча­ях, а так­же о до­маш­нем устрой­стве, к ко­то­ро­му она при­во­дит, из рас­ска­зов об Ав­ра­аме и Ло­те, при­ве­ден­ных нам в Вет­хом За­ве­те, и об их стран­стви­ях со сво­и­ми ста­да­ми по стране, ле­жа­щей меж­ду Ев­фра­том и Сре­ди­зем­ным мо­рем. Они жи­ли в па­лат­ках, что­бы лег­че бы­ло пе­ре­но­сить свои жи­ли­ща с ме­ста на ме­сто, сле­дуя за сво­и­ми ста­да­ми на раз­ные паст­би­ща. Их бо­гат­ство по­чти пол­но­стью со­сто­я­ло в этих ста­дах, а зем­ля бы­ла по­чти вез­де об­щей. Ино­гда, ко­гда две груп­пы, пу­те­ше­ству­ю­щие вме­сте, по­па­да­ли в пло­до­род­ную и хо­ро­шо оро­ша­е­мую мест­ность, их пас­ту­хи и по­сле­до­ва­те­ли бы­ли склон­ны бо­роть­ся за при­ви­ле­гию па­сти там свои ста­да, и этот спор ча­сто при­во­дил к ссо­ре и дра­ке, ес­ли он не раз­ре­шал­ся мир­ным со­гла­ше­ни­ем со сто­ро­ны во­ждей.

Отец се­мей­ства был его за­ко­но­да­те­лем и пра­ви­те­лем, и его сы­но­вья со сво­и­ми же­на­ми и сы­но­вья его сы­на оста­ва­лись с ним, ино­гда на дол­гие го­ды, де­ля с ним сред­ства к су­ще­ство­ва­нию, под­чи­ня­ясь его вла­сти и пе­ре­хо­дя с ним с ме­ста на ме­сто со все­ми его ста­да­ми. Кро­ме то­го, у них бы­ло так мно­го пас­ту­хов и дру­гих слуг и по­сле­до­ва­те­лей, что во мно­гих слу­ча­ях они об­ра­зо­вы­ва­ли до­воль­но об­шир­ное со­об­ще­ство, а ино­гда, в слу­чае во­ен­ных дей­ствий с ка­ким-ли­бо дру­гим ко­чу­ю­щим пле­ме­нем, один пат­ри­арх мог по­слать из сво­е­го до­маш­не­го окру­же­ния от­ряд в несколь­ко со­тен во­ору­жен­ных лю­дей. Та­кой от­ряд, как этот, дви­га­ясь че­рез стра­ну по пу­ти из од­но­го ре­ги­о­на паст­бищ в дру­гой, по­хо­дил на огром­ный ка­ра­ван в пу­ти, а ко­гда он оста­нав­ли­вал­ся ла­ге­рем, па­лат­ки об­ра­зо­вы­ва­ли на­сто­я­щий ма­лень­кий го­ро­док.

Вся­кий раз, ко­гда уми­рал гла­ва од­ной из этих ко­чу­ю­щих се­мей, чле­ны об­щи­ны стре­ми­лись не раз­де­лять­ся, а дер­жать­ся вме­сте и поз­во­лять стар­ше­му сы­ну за­нять ме­сто от­ца в ка­че­стве во­ждя и пра­ви­те­ля. Это бы­ло необ­хо­ди­мо для обо­ро­ны, по­сколь­ку, ко­неч­но, та­кие со­об­ще­ства, как эти, на­хо­ди­лись в по­сто­ян­ной опас­но­сти столк­но­ве­ния с дру­ги­ми со­об­ще­ства­ми, ко­че­вав­ши­ми, по­доб­но им, по тем же ре­ги­о­нам. Об­сто­я­тель­ства де­ла так­же неиз­беж­но при­ве­ли бы к то­му, что силь­ная и хо­ро­шо управ­ля­е­мая пар­тия, с спо­соб­ным и про­ни­ца­тель­ным во­ждем во гла­ве, при­влек­ла бы к се­бе дру­гие, бо­лее сла­бые пар­тии; или, при по­яв­ле­нии ка­ко­го-ли­бо пред­ло­га для ссо­ры, объ­яви­ла бы ей вой­ну и за­во­е­ва­ла ее. Та­ким об­ра­зом, со вре­ме­нем как бы сфор­ми­ро­ва­лись ма­лые на­ции, ко­то­рые оста­ва­лись бы спло­чен­ны­ми и силь­ны­ми до тех пор, по­ка со­хра­ня­лось уме­лое ру­ко­вод­ство; а за­тем они раз­де­ли­лись бы на свои пер­во­на­чаль­ные эле­мен­ты, ко­то­рые сно­ва сфор­ми­ро­ва­лись бы в дру­гие ком­би­на­ции.

Та­кой, по су­ти, бы­ла пас­ту­ше­ская жизнь в на­ча­ле. Со вре­ме­нем, ко­неч­но, объ­еди­нен­ных пле­мен ста­но­ви­лось все боль­ше и боль­ше. Несколь­ко неболь­ших го­ро­дов бы­ли по­стро­е­ны как ме­ста для про­из­вод­ства ору­дий тру­да и ору­жия или как ме­ста от­ды­ха для ка­ра­ва­нов тор­гов­цев, пе­ре­во­зя­щих с ме­ста на ме­сто по­ку­па­е­мые и про­да­ва­е­мые то­ва­ры. Но этих мест бы­ло срав­ни­тель­но ма­ло и они не име­ли зна­че­ния. Пас­то­раль­ная и ко­чу­ю­щая жизнь про­дол­жа­ла быть уде­лом огром­ной мас­сы лю­дей. И та­кое по­ло­же­ние ве­щей, ко­то­рое на­ча­лось на бе­ре­гах Ев­фра­та еще до вре­мен Ав­ра­ама, рас­про­стра­ни­лось по всей Азии, от Сре­ди­зем­но­го мо­ря до Ти­хо­го оке­а­на, и про­дол­жа­ет­ся с очень неболь­ши­ми из­ме­не­ни­я­ми с тех ран­них пе­ри­о­дов до на­сто­я­ще­го вре­ме­ни.

О раз­лич­ных во­ждях, ко­то­рые вре­мя от вре­ме­ни ста­но­ви­лись гла­вен­ству­ю­щи­ми сре­ди этих на­ро­дов-пас­ту­хов, из­вест­но ма­ло, по­сколь­ку со­хра­ни­лось очень ма­ло и очень скуд­ных за­пи­сей об ис­то­рии лю­бо­го из них. Неко­то­рые из них про­сла­ви­лись как за­во­е­ва­те­ли и при­об­ре­ли очень об­шир­ные вла­де­ния. Воз­мож­но, са­мым зна­ме­ни­тым из всех яв­ля­ет­ся Чин­гис­хан, ге­рой этой ис­то­рии. Он вы­шел на сце­ну бо­лее чем че­рез три ты­ся­чи лет по­сле ве­ли­ко­го про­то­ти­па сво­е­го клас­са, пат­ри­ар­ха Ав­ра­ама.

II. — МОНГОЛЫ

Мон­гу­лы. — Про­ис­хож­де­ние названия.-Семья мон­гу­лов. — Их за­ня­тия. — Жи­вот­ные мон­гу­лов. — Их го­ро­да и де­рев­ни. — Спо­соб стро­и­тель­ства их па­ла­ток. — Пло­хое топ­ли­во. — Неуют­ные до­ма. — На­ко­нец-то по­стро­е­ны пе­ре­движ­ные до­ма. — Кар­ти­на. — Рас­сказ о боль­шом пе­ре­движ­ном до­ме. — До­рож­ные сун­ду­ки. — Необ­хо­ди­мость та­ко­го устрой­ства. — До­ма в го­ро­дах. — До­ро­ги на рав­ни­нах. — Пле­ме­на и се­мьи. — Вли­я­ние раз­но­об­ра­зия за­ня­тий. — Пле­ме­на и кла­ны. — Спо­соб ве­де­ния войны.-Всадники. — Лук и стре­лы. — Ле­та­ю­щий всад­ник. — При­ро­да лу­ка и стрел.-Превосходство ог­не­стрель­но­го ору­жия. — Ис­точ­ни­ки ин­фор­ма­ции. — Гог и Ма­гог. — Са­лам. — При­клю­че­ния Са­ла­ма и его от­ря­да. — Чу­дес­ная го­ра. — Боль­шие за­со­вы и ре­шет­ки. — Плен­ни­ки. — Рас­ска­зы пу­те­ше­ствен­ни­ков. — Про­гресс раз­вед­ки.

ТРИ ТЫСЯЧИ лет — это пе­ри­од вре­ме­ни, до­ста­точ­ный для то­го, что­бы про­из­ве­сти ве­ли­кие пе­ре­ме­ны, и за это вре­мя в ре­ги­о­нах Цен­траль­ной Азии сфор­ми­ро­ва­лось ве­ли­кое мно­же­ство раз­лич­ных на­ций и объ­еди­не­ний на­ций. Тер­мин «та­та­ры» ис­поль­зо­вал­ся в ши­ро­ком смыс­ле для обо­зна­че­ния по­чти всей ра­сы. Мон­гу­лы — часть это­го на­ро­да, ко­то­рый, как го­во­рят, по­лу­чил свое на­зва­ние от мон­голь­ско­го ха­на, од­но­го из их са­мых ран­них и мо­гу­ще­ствен­ных во­ждей. По­том­ки это­го ха­на на­зы­ва­ли се­бя его име­нем, точ­но так же, как по­том­ки две­на­дца­ти сы­но­вей Иа­ко­ва на­зы­ва­ли се­бя из­ра­эли­та­ми, или детьми Из­ра­и­ля, от име­ни Из­ра­иль, ко­то­рое бы­ло од­ним из обо­зна­че­ний ве­ли­ко­го пат­ри­ар­ха, от две­на­дца­ти сы­но­вей ко­то­ро­го про­изо­шли две­на­дцать ко­лен ев­ре­ев. Стра­на, на­се­лен­ная мон­гу­ла­ми, на­зы­ва­лась Мон­го­лия.

Что­бы по­лу­чить чет­кое пред­став­ле­ние об од­ной мон­голь­ской се­мье, вы долж­ны во­об­ра­зить, во-пер­вых, до­воль­но ма­лень­ко­го, ко­ре­на­сто­го муж­чи­ну с длин­ны­ми чер­ны­ми во­ло­са­ми, плос­ким ли­цом и тем­но-олив­ко­вым цве­том ли­ца. Его же­на, ес­ли бы ее ли­цо не бы­ло та­ким плос­ким, а нос та­ким ши­ро­ким, бы­ла бы на­сто­я­щей ма­лень­кой кра­са­ви­цей, у нее та­кие чер­ные и свер­ка­ю­щие гла­за. Де­ти во мно­гом по­хо­жи на юных ин­дей­цев, ко­гда они с кри­ка­ми бе­га­ют сре­ди ско­та по скло­нам хол­мов или, ес­ли они ма­лень­кие, иг­ра­ют по­лу­го­лы­ми у две­рей хи­жи­ны, их длин­ные чер­ные во­ло­сы раз­ве­ва­ют­ся на вет­ру.

Как и все осталь­ные жи­те­ли Цен­траль­ной Азии, эти лю­ди по­чти пол­но­стью за­ви­се­ли в сво­ем про­пи­та­нии от про­дук­тов сво­е­го ста­да. Ко­неч­но, их глав­ное за­ня­тие со­сто­я­ло в на­блю­де­нии за сво­и­ми жи­вот­ны­ми во вре­мя корм­ле­ния днем и в раз­ме­ще­нии их в без­опас­ных ме­стах но­чью, в ухо­де за мо­лод­ня­ком и его вос­пи­та­нии, в при­го­тов­ле­нии мас­ла и сы­ра из мо­ло­ка и одеж­ды из шкур, в пе­ре­гоне ско­та ту­да-сю­да в по­ис­ках паст­бищ и, на­ко­нец, в ве­де­нии вой­ны с пред­ста­ви­те­ля­ми дру­гих пле­мен для раз­ре­ше­ния спо­ров, воз­ни­ка­ю­щих из-за про­ти­во­ре­чи­вых пре­тен­зий на тер­ри­то­рию, или для по­пол­не­ния по­го­ло­вья овец и бы­ков пу­тем за­хва­та и уго­на стад их со­се­дей.

Жи­вот­ны­ми, ко­то­рых мон­го­лы боль­ше все­го це­ни­ли, бы­ли вер­блю­ды, бы­ки и ко­ро­вы, ов­цы, ко­зы и ло­ша­ди. Они очень гор­ди­лись сво­и­ми ло­шадь­ми и ез­ди­ли на них с боль­шим му­же­ством и ду­хом. От­прав­ля­ясь на вой­ну, они все­гда ез­ди­ли вер­хом. Их ору­жи­ем бы­ли лу­ки и стре­лы, пи­ки или ко­пья и что-то вро­де ме­ча или саб­ли, ко­то­рые из­го­тав­ли­ва­лись в неко­то­рых го­ро­дах на за­па­де и по­став­ля­лись им в хо­де тор­гов­ли боль­ши­ми пу­те­ше­ству­ю­щи­ми ка­ра­ва­на­ми.

Хо­тя ос­нов­ная мас­са лю­дей жи­ла на от­кры­той мест­но­сти со сво­и­ми ста­да­ми, тем не ме­нее, су­ще­ство­ва­ло огром­ное ко­ли­че­ство го­ро­дов и де­ре­вень, хо­тя та­ких на­се­лен­ных пунк­тов сре­ди них бы­ло го­раз­до мень­ше и они бы­ли ме­нее важ­ны, чем в стра­нах, жи­те­ли ко­то­рых жи­вут воз­де­лы­ва­ни­ем зем­ли. Неко­то­рые из этих го­ро­дов бы­ли ре­зи­ден­ци­я­ми ха­нов и глав пле­мен. Дру­гие бы­ли ме­ста­ми про­из­вод­ства или цен­тра­ми тор­гов­ли, и мно­гие из них бы­ли укреп­ле­ны зем­ля­ны­ми на­сы­пя­ми или ка­мен­ны­ми сте­на­ми.

Жи­ли­ща про­стых лю­дей, да­же те, что бы­ли по­стро­е­ны в го­ро­дах, пред­став­ля­ли со­бой гру­бые хи­жи­ны, по­стро­ен­ные так, что­бы их бы­ло лег­ко разо­брать и вы­вез­ти. Па­лат­ки бы­ли сде­ла­ны с по­мо­щью ше­стов, уста­нов­лен­ных по кру­гу в зем­ле и све­ден­ных по­чти вме­сте на­вер­ху, что­бы об­ра­зо­вать кар­кас, по­доб­ный кар­ка­су ин­дей­ско­го виг­ва­ма. На вер­хуш­ке этих ше­стов был при­креп­лен об­руч, что­бы со­хра­нить там круг­лое от­вер­стие для вы­хо­да ды­ма. За­тем ра­му по­кры­ли ли­ста­ми ка­ко­го-то тол­сто­го се­ро­го вой­ло­ка, рас­по­ло­жен­ны­ми та­ким об­ра­зом, что­бы от­вер­стие внут­ри об­ру­ча оста­ва­лось сво­бод­ным. Вой­лок то­же был раз­ло­жен вни­зу та­ким об­ра­зом, что угол од­но­го из ли­стов мож­но бы­ло при­под­ни­мать и сно­ва опус­кать, об­ра­зуя сво­е­го ро­да дверь. Края про­сты­ней в дру­гих ме­стах скреп­ля­лись очень тща­тель­но, осо­бен­но зи­мой, что­бы не про­пус­кать хо­лод­ный воз­дух.

Внут­ри па­лат­ки, на зем­ле в цен­тре, се­мья раз­ве­ла ко­стер, ко­то­рый был сде­лан из па­лок, ли­стьев, тра­вы и все­воз­мож­но­го су­хо­го по­ме­та, со­бран­но­го с зем­ли, по­сколь­ку в стране по­чти не про­из­во­ди­лось дров. Стра­ны, по ко­то­рым бро­дят ста­да жи­вот­ных, до­бы­ва­ю­щих се­бе про­пи­та­ние за счет вы­па­са ско­та на тра­ве, по­чти все­гда ли­ше­ны де­ре­вьев. Де­ре­вья в та­ком слу­чае не име­ют воз­мож­но­сти рас­ти.

Па­лат­ки мон­го­лов, по­стро­ен­ные та­ким об­ра­зом, бы­ли, ко­неч­но, очень неуют­ны­ми жи­ли­ща­ми. Их невоз­мож­но бы­ло со­греть, че­рез ще­ли по­сто­ян­но по­сту­па­ло слиш­ком мно­го хо­лод­но­го воз­ду­ха, несмот­ря на все ухищ­ре­ния лю­дей де­лать их гер­ме­тич­ны­ми. Дым то­же не весь вы­хо­дил че­рез от­вер­стие-об­руч на­вер­ху. Боль­шая его часть оста­ва­лась в па­лат­ке и сме­ши­ва­лась с ат­мо­сфе­рой. Это зло усу­губ­ля­лось ви­дом топ­ли­ва, ко­то­рое они ис­поль­зо­ва­ли, ко­то­рое бы­ло та­ко­го свой­ства, что да­ва­ло лишь по­до­бие тле­ю­ще­го ко­ст­ра вме­сто то­го, что­бы го­реть, как хо­ро­шие су­хие дро­ва, яр­ким и чи­стым пла­ме­нем.

Неудоб­ства этих хи­жин и па­ла­ток усу­губ­ля­лись рас­про­стра­нен­ным сре­ди лю­дей обы­ча­ем поз­во­лять жи­вот­ным за­хо­дить в них, осо­бен­но тем, ко­то­рые бы­ли мо­ло­ды­ми и сла­бы­ми, и жить там с се­мьей.

Со вре­ме­нем, по ме­ре то­го как на­род рос в бо­гат­стве и ма­стер­стве ме­ха­ни­ков, неко­то­рые из наи­бо­лее со­сто­я­тель­ных во­ждей на­ча­ли стро­ить до­ма, та­кие боль­шие и кра­си­вые, что их бы­ло неудоб­но раз­би­рать, а за­тем они изоб­ре­ли спо­соб уста­нав­ли­вать их на гру­зо­ви­ки, уста­нов­лен­ные по че­ты­рем уг­лам, и та­ким об­ра­зом пе­ре­ме­щать их по рав­ни­нам, по­доб­но то­му, как стол пе­ре­дви­га­ют по по­лу на ко­ле­си­ках. Ко­неч­но, бы­ло необ­хо­ди­мо, что­бы до­ма бы­ли очень лег­ки­ми, что­бы ими мож­но бы­ло управ­лять та­ким об­ра­зом. По су­ти, это все еще бы­ли па­лат­ки, а не до­ма, сде­лан­ные из тех же ма­те­ри­а­лов, толь­ко ском­по­но­ван­ные бо­лее со­лид­ным и де­ко­ра­тив­ным об­ра­зом. Кар­кас был сде­лан из очень лег­ких жер­дей, хо­тя эти жер­ди бы­ли по­до­гна­ны друг к дру­гу в ви­де по­сто­ян­ных со­еди­не­ний. По­кры­тие, как и у па­ла­ток, бы­ло сде­ла­но из вой­ло­ка, но ли­сты бы­ли со­еди­не­ны меж­ду со­бой плот­ны­ми шва­ми, и все бы­ло по­кры­то раз­но­вид­но­стью крас­ки, ко­то­рая не толь­ко за­кры­ва­ла все по­ры и ще­ли и де­ла­ла кон­струк­цию очень плот­ной, но и слу­жи­ла ее укра­ше­ни­ем; ибо при по­крас­ке этих до­мов они при­вык­ли укра­шать по­кры­тие изоб­ра­же­ни­я­ми птиц, зве­рей и де­ре­вьев, изоб­ра­жен­ны­ми та­ким об­ра­зом, что, несо­мнен­но, в их гла­зах про­из­во­ди­ло очень кра­си­вый эф­фект.

Эти пе­ре­движ­ные до­ма ино­гда бы­ли очень боль­ши­ми. Некий пу­те­ше­ствен­ник, по­се­тив­ший стра­ну неда­ле­ко от вре­мен Чин­гис­ха­на, го­во­рит, что ви­дел од­но из та­ких со­ору­же­ний в дви­же­нии, ко­то­рое бы­ло трид­ца­ти фу­тов в диа­мет­ре. Его тя­ну­ли два­дцать два во­ла. Он был на­столь­ко ве­лик, что вы­сту­пал на пять фу­тов с каж­дой сто­ро­ны за пре­де­лы ко­лес. Во­лы на ри­сун­ке бы­ли при­креп­ле­ны не к цен­тру пе­ред­ней оси, как у нас, а к кон­цам осей, ко­то­рые вы­сту­па­ли за ко­ле­са с каж­дой сто­ро­ны. С каж­дой сто­ро­ны бы­ло по один­на­дцать во­лов, тя­нув­ших оси. По­гон­щи­ков, ко­неч­но, бы­ло мно­го. Тот, кто был глав­ным ко­ман­ду­ю­щим, сто­ял в две­рях шат­ра или до­ма, вы­хо­дя­щих впе­ред, и от­ту­да, со мно­ги­ми гром­ки­ми кри­ка­ми и раз­ма­ши­стой же­сти­ку­ля­ци­ей, от­да­вал свои при­ка­зы во­лам и дру­гим лю­дям.

Пред­ме­ты до­маш­не­го оби­хо­да это­го стран­ству­ю­ще­го во­ждя бы­ли упа­ко­ва­ны в спе­ци­аль­но из­го­тов­лен­ные сун­ду­ки, сам дом, ко­неч­но, для то­го, что­бы сде­лать как мож­но бо­лее лег­ким, по­сле то­го как из него бы­ло из­вле­че­но все его со­дер­жи­мое. Эти сун­ду­ки бы­ли боль­ши­ми и де­ла­лись из пру­тьев или кор­зин, об­тя­ну­тых, как и дом, вой­ло­ком. Чех­лы бы­ли сде­ла­ны округ­лой фор­мы, что­бы не про­пус­кать дождь, а вой­лок был окра­шен опре­де­лен­ным со­ста­вом, ко­то­рый де­лал его непро­ни­ца­е­мым для во­ды. Эти сун­ду­ки пред­на­зна­ча­лись не для то­го, что­бы их рас­па­ко­вы­ва­ли в кон­це пу­те­ше­ствия, а для то­го, что­бы оста­вать­ся та­ки­ми, ка­ки­ми они бы­ли, в ка­че­стве по­сто­ян­ных хра­ни­лищ по­су­ды, одеж­ды и про­ви­зии. Они бы­ли рас­став­ле­ны ря­да­ми, каж­дый на сво­ей те­леж­ке, ря­дом с па­лат­кой, где к ним мог­ли вре­мя от вре­ме­ни при­бе­гать слу­ги и со­про­вож­да­ю­щие, в за­ви­си­мо­сти от об­сто­я­тельств. Ша­тер, уста­нов­лен­ный в цен­тре, с эти­ми боль­ши­ми сун­ду­ка­ми на те­леж­ках ря­дом с ним, об­ра­зо­вы­вал как бы дом с од­ной боль­шой ком­на­той, сто­я­щей от­дель­но, и все­ми ма­лень­ки­ми ком­на­та­ми и чу­ла­на­ми, рас­по­ло­жен­ны­ми ря­да­ми по бо­кам от него.

По­доб­ное устрой­ство, оче­вид­но, необ­хо­ди­мо в слу­чае боль­шо­го ко­ли­че­ства ме­бе­ли или ба­га­жа, при­над­ле­жа­щих че­ло­ве­ку, ко­то­рый жи­вет в па­лат­ке и ко­то­рый же­ла­ет иметь сво­бо­ду пе­ре­ме­щать все свое жи­ли­ще с ме­ста на ме­сто в крат­чай­шие сро­ки; ибо па­лат­ка, по са­мо­му прин­ци­пу сво­ей кон­струк­ции, не мо­жет быть раз­де­ле­на на ком­на­ты или вме­стить об­шир­ные за­па­сы ме­бе­ли или то­ва­ров. Ко­неч­но, для раз­ме­ще­ния та­ко­го ро­да иму­ще­ства тре­бу­ет­ся спе­ци­аль­ное при­спо­соб­ле­ние. Осо­бен­но это ка­са­лось мон­го­лов, сре­ди ко­то­рых бы­ло мно­го бо­га­тых и ве­ли­ких лю­дей, ко­то­рые ча­сто на­кап­ли­ва­ли боль­шое ко­ли­че­ство дви­жи­мо­го иму­ще­ства. Рас­ска­зы­ва­ли, что был один бо­га­тый мон­гол, у ко­то­ро­го бы­ло две­сти та­ких по­во­зок-сун­ду­ков, ко­то­рые бы­ли рас­став­ле­ны в два ря­да во­круг его па­лат­ки и по­за­ди нее, так что его жи­ли­ще, ко­гда он сто­ял ла­ге­рем, вы­гля­де­ло как со­всем ма­лень­кая де­рев­ня.

Стиль стро­и­тель­ства, при­ня­тый у мон­го­лов для па­ла­ток и пе­ре­движ­ных до­мов, ка­за­лось, за­дал мо­ду для всех их до­мов, да­же для тех, ко­то­рые бы­ли по­стро­е­ны в го­ро­дах и долж­ны бы­ли по­сто­ян­но сто­ять там, где они бы­ли уста­нов­ле­ны впер­вые. Эти по­сто­ян­ные жи­ли­ща бы­ли немно­гим луч­ше па­ла­ток. Каж­дое из них со­сто­я­ло из од­ной ком­на­ты без ка­ких-ли­бо под­раз­де­ле­ний. Они то­же бы­ли круг­лы­ми, как и шат­ры, толь­ко верх, вме­сто то­го что­бы до­хо­дить до острия, был за­круг­лен, как ку­пол. Над ни­ми не бы­ло ни эта­жей, об­ра­зо­ван­ных на зем­ле, ни окон.

Та­ков был об­щий ха­рак­тер жи­лищ мон­го­лов во вре­ме­на Чин­гис­ха­на. Оче­вид­но, что они уна­сле­до­ва­ли свой ха­рак­тер от стран­ству­ю­щей и ско­то­вод­че­ской жиз­ни, ко­то­рую ве­ли эти лю­ди. Мож­но бы­ло бы по­ду­мать, что для то­го, что­бы поз­во­лить им та­щить тя­же­лые по­воз­ки с их жи­ли­ща­ми и пред­ме­та­ми до­маш­не­го оби­хо­да, по­тре­бо­ва­лись бы очень пре­вос­ход­ные до­ро­ги. Но в этом бы­ло мень­ше необ­хо­ди­мо­сти, чем мож­но бы­ло пред­по­ло­жить, из-за при­ро­ды стра­ны, ко­то­рая со­сто­я­ла в ос­нов­ном из огром­ных тра­вя­ни­стых рав­нин и глад­ких реч­ных до­лин, по ко­то­рым во мно­гих ме­стах ко­ле­са мог­ли снос­но пе­ре­дви­гать­ся в лю­бом на­прав­ле­нии без осо­бо­го раз­бо­ра до­ро­ги. За­тем, опять же, во всех та­ких стра­нах лю­ди, ко­то­рые пу­те­ше­ству­ют с ме­ста на ме­сто, и ста­да круп­но­го ро­га­то­го ско­та, ко­то­рые пе­ре­ме­ща­ют­ся ту­да и об­рат­но, есте­ствен­но, по­па­да­ют в од­ни и те же марш­ру­ты пе­ре­дви­же­ния и, та­ким об­ра­зом, со вре­ме­нем про­кла­ды­ва­ют боль­шие тро­пы, как ко­ро­вы про­кла­ды­ва­ют тро­пин­ки на паст­би­ще. Они, с неболь­шим ис­кус­ствен­ным улуч­ше­ни­ем в опре­де­лен­ных ме­стах, де­ла­ют очень хо­ро­шие лет­ние до­ро­ги, а зи­мой по ним во­об­ще нет необ­хо­ди­мо­сти ез­дить.

Мон­гу­лы, как и древ­ние евреи, бы­ли раз­де­ле­ны на пле­ме­на, а те под­раз­де­ля­лись на се­мьи; се­мья озна­ча­ет в этой свя­зи не од­но до­маш­нее хо­зяй­ство, а боль­шое скоп­ле­ние до­маш­них хо­зяйств, вклю­чая все те, ко­то­рые на­хо­ди­лись в из­вест­ном род­стве друг с дру­гом. Каж­дая из этих групп род­ствен­ни­ков име­ла сво­е­го гла­ву, и пле­мя, к ко­то­ро­му они при­над­ле­жа­ли, так­же име­ло сво­е­го об­ще­го гла­ву. Го­во­рят, что бы­ло три груп­пы этих пле­мен, об­ра­зу­ю­щих три ве­ли­ких под­раз­де­ле­ния мон­голь­ско­го на­ро­да, каж­дым из ко­то­рых пра­вил свой соб­ствен­ный хан; и за­тем, для за­вер­ше­ния си­сте­мы, был ве­ли­кий хан, ко­то­рый пра­вил все­ми.

По­доб­ное устрой­ство об­ще­ства по­чти все­гда пре­об­ла­да­ет в ско­то­вод­че­ских стра­нах, и мы уви­дим, немно­го по­раз­мыс­лив, что это есте­ствен­но. В та­кой стране, как на­ша, где за­ня­тия лю­дей так бес­ко­неч­но раз­но­об­раз­ны, по­том­ки раз­ных се­мей сме­ши­ва­ют­ся друг с дру­гом са­мым бес­по­ря­доч­ным об­ра­зом. Сын фер­ме­ра в од­ном шта­те уез­жа­ет, как толь­ко до­сти­га­ет со­вер­шен­но­ле­тия, в ка­кой-ни­будь дру­гой штат, что­бы най­ти ме­сто сре­ди тор­гов­цев или фаб­ри­кан­тов, по­то­му что он сам хо­чет быть тор­гов­цем или фаб­ри­кан­том, в то вре­мя как его отец обес­пе­чи­ва­ет ему ме­сто на фер­ме, воз­мож­но, на­ни­мая че­ло­ве­ка, ко­то­рый лю­бит за­ни­мать­ся сель­ским хо­зяй­ством и про­ехал сот­ни миль в по­ис­ках ра­бо­ты. Та­ким об­ра­зом, по про­ше­ствии несколь­ких лет по­том­ки од­но­го аме­ри­кан­ско­го де­душ­ки и ба­буш­ки бу­дут об­на­ру­же­ны раз­бро­сан­ны­ми во всех на­прав­ле­ни­ях по всей стране, а ино­гда и по все­му ми­ру.

Имен­но раз­но­об­ра­зие за­ня­тий, пре­об­ла­да­ю­щее в та­кой стране, как на­ша, в со­че­та­нии с раз­но­об­ра­зи­ем спо­соб­но­стей и вку­сов у раз­ных лю­дей, при­во­дит к та­ко­му раз­бро­су.

Сре­ди на­ро­да, пол­но­стью по­свя­тив­ше­го се­бя пас­тыр­ским за­ня­ти­ям, все об­сто­ит ина­че. У мо­ло­дых лю­дей, ко­гда они вы­рас­та­ют, обыч­но нет сти­му­ла по­ки­дать свои до­ма. Они про­дол­жа­ют жить со сво­и­ми ро­ди­те­ля­ми и род­ствен­ни­ка­ми, раз­де­ляя за­бо­ту о ста­дах и та­бу­на­ми и де­лая об­щее де­ло с ни­ми во всем, что пред­став­ля­ет об­щий ин­те­рес. Та­ким об­ра­зом, сфор­ми­ро­ва­лись те боль­шие се­мей­ные груп­пы, ко­то­рые су­ще­ству­ют во всех ско­то­вод­че­ских стра­нах под на­зва­ни­ем пле­мен или кла­нов и об­ра­зу­ют со­став­ные эле­мен­ты всей со­ци­аль­ной и по­ли­ти­че­ской ор­га­ни­за­ции на­ро­да.

На слу­чай все­об­щей вой­ны каж­дое пле­мя мон­го­лов предо­став­ля­ло, ко­неч­но, опре­де­лен­ную нор­му во­ору­жен­ных лю­дей, про­пор­ци­о­наль­ную его чис­лен­но­сти и си­ле. Эти лю­ди все­гда от­прав­ля­лись на вой­ну, как уже бы­ло ска­за­но, вер­хом, и зре­ли­ще, ко­то­рое пред­став­ля­ли эти вой­ска, ска­ча эс­кад­ро­на­ми по рав­ни­нам, ино­гда бы­ло очень впе­чат­ля­ю­щим. Шок от на­ча­ла на­ступ­ле­ния, ко­гда они та­ким об­ра­зом ата­ко­ва­ли вра­га, был огро­мен. Они бы­ли во­ору­же­ны лу­ка­ми и стре­ла­ми, а так­же саб­ля­ми. Ко­гда они при­бли­зи­лись к вра­гу, то сна­ча­ла об­ру­ши­ли на него град стрел, в то вре­мя как са­ми про­дви­га­лись впе­ред на пре­дель­ной ско­ро­сти. За­тем, бро­сив лу­ки, они об­на­жа­ли саб­ли и бы­ли го­то­вы, как толь­ко ло­ша­ди бро­сят­ся на вра­га, сра­зить всех, кто им про­ти­во­сто­ит, са­мы­ми ярост­ны­ми и смер­тель­ны­ми уда­ра­ми.

Ес­ли бы они бы­ли от­бро­ше­ны и пре­вос­хо­дя­щие си­лы вы­ну­ди­ли их от­сту­пить, они бы на пол­ной ско­ро­сти ска­ка­ли га­ло­пом по рав­ни­нам, од­но­вре­мен­но по­во­ра­чи­ва­ясь в сед­лах и стре­ляя в сво­их пре­сле­до­ва­те­лей стре­ла­ми так хлад­но­кров­но и по­чти точ­но, как ес­ли бы они бы­ли непо­движ­ны. От­сту­пая та­ким об­ра­зом, всад­ник на­прав­лял и кон­тро­ли­ро­вал свою ло­шадь сво­им го­ло­сом и уда­ра­ми каб­лу­ков в бо­ка, что­бы иметь сво­бод­ны­ми обе ру­ки для борь­бы с пре­сле­до­ва­те­ля­ми.

Го­во­рят, что эти стре­лы бы­ли очень гроз­ным ору­жи­ем. Один из пу­те­ше­ствен­ни­ков, по­се­тив­ших стра­ну в те дни, го­во­рит, что ими мож­но бы­ло стре­лять с та­кой си­лой, что они прон­за­ли те­ло че­ло­ве­ка на­сквозь.

Од­на­ко в от­но­ше­нии всех по­доб­ных утвер­жде­ний, ка­са­ю­щих­ся эф­фек­тив­но­сти лу­ка и стрел, сле­ду­ет пом­нить, что си­ла, с ко­то­рой мо­жет быть пу­ще­на стре­ла, за­ви­сит не от ка­ко­го-ли­бо неза­ви­си­мо­го дей­ствия лу­ка, а в це­лом от си­лы че­ло­ве­ка, ко­то­рый ее на­тя­ги­ва­ет. Лук, рас­прям­ля­ясь для пус­ка стре­лы, рас­хо­ду­ет толь­ко ту си­лу, ко­то­рую че­ло­век вло­жил в него, сги­бая; так что ре­аль­ная си­ла, с по­мо­щью ко­то­рой пус­ка­ет­ся стре­ла, — это, в кон­це кон­цов, му­скуль­ная си­ла луч­ни­ка. Это прав­да, мно­гое за­ви­сит от ка­честв лу­ка, а так­же от уме­ния че­ло­ве­ка им поль­зо­вать­ся, что­бы вся эта му­скуль­ная си­ла бы­ла эф­фек­тив­ной. При пло­хом об­ра­ще­нии с лу­ком или неуме­лом об­ра­ще­нии боль­шая его часть бы­ла бы по­тра­че­на впу­стую. Но с са­мым луч­шим из воз­мож­ных лу­ков и с са­мым непре­взой­ден­ным ма­стер­ством луч­ни­ка, в кон­це кон­цов, имен­но си­ла ру­ки луч­ни­ка пус­ка­ет стре­лу.

В этом от­но­ше­нии пу­ля, вы­бро­шен­ная си­лой по­ро­ха из ство­ла ру­жья, силь­но от­ли­ча­ет­ся. Си­ла в дан­ном слу­чае — это взрыв­ная си­ла по­ро­ха, и пу­ля вы­ле­та­ет на оди­на­ко­вое рас­сто­я­ние, неза­ви­си­мо от то­го, на­жи­ма­ет на ку­рок очень сла­бый или очень силь­ный че­ло­век.

Но вер­нем­ся к мон­го­лам. Вся ин­фор­ма­ция, ко­то­рую мы мо­жем по­лу­чить от­но­си­тель­но со­сто­я­ния лю­дей до прав­ле­ния Чин­гис­ха­на, по­сту­па­ет к нам из от­че­тов пу­те­ше­ствен­ни­ков, ко­то­рые ли­бо в ка­че­стве тор­гов­цев, ли­бо в ка­че­стве по­слов ха­ли­фов или ко­ро­лей со­вер­ша­ли дли­тель­ные пу­те­ше­ствия в эти от­да­лен­ные ре­ги­о­ны и оста­ви­ли бо­лее или ме­нее пол­ные за­пи­си о сво­их при­клю­че­ни­ях и рас­ска­зы об уви­ден­ном в тру­дах, ко­то­рые бы­ли со­хра­не­ны уче­ны­ми людь­ми Во­сто­ка. Очень со­мни­тель­но, на­сколь­ко мож­но ве­рить этим рас­ска­зам. Один из этих пу­те­ше­ствен­ни­ков, уче­ный че­ло­век по име­ни Са­лам, ко­то­рый со­вер­шил пу­те­ше­ствие да­ле­ко вглубь Азии по при­ка­зу ха­ли­фа Мо­хам­ме­да Ами­на Бил­ла­ха неза­дол­го до прав­ле­ния Чин­гис­ха­на, го­во­рит, что сре­ди дру­гих пред­ме­тов ис­сле­до­ва­ния, ко­то­рые за­ни­ма­ли его ум, ему бы­ло по­ру­че­но уста­но­вить ис­ти­ну в от­но­ше­нии двух зна­ме­ни­тых на­ро­дов Гог и Ма­гог, или, как они обо­зна­че­ны в его рас­ска­зе, Ягог и Ма­гог. Ис­то­рия, ко­то­рая бы­ла рас­ска­за­на об этих двух на­ро­дах араб­ски­ми пи­са­те­ля­ми и в ко­то­рую ши­ро­ко ве­ри­ли, за­клю­ча­лась в том, что жи­те­ли Яго­га бы­ли обыч­но­го ро­ста лю­дей, в то вре­мя как жи­те­ли Ма­го­га бы­ли все­го око­ло двух фу­тов ро­стом. Эти лю­ди во­е­ва­ли с со­сед­ни­ми на­ро­да­ми и раз­ру­ши­ли мно­же­ство го­ро­дов, но в кон­це кон­цов бы­ли по­беж­де­ны и за­клю­че­ны в тюрь­му.

Са­лам, пу­те­ше­ствен­ник, ко­то­ро­го ха­ли­фы по­сла­ли про­ве­рить, прав­ди­вы ли их рас­ска­зы, пу­те­ше­ство­вал во гла­ве ка­ра­ва­на из пя­ти­де­ся­ти че­ло­век и с вер­блю­да­ми, ве­зу­щи­ми при­па­сы и про­ви­зию на год. Его дол­го не бы­ло. Ко­гда он вер­нул­ся, он рас­ска­зал о сво­их пу­те­ше­стви­ях; и что ка­са­ет­ся Го­га и Ма­го­га, он ска­зал, что об­на­ру­жил, что рас­ска­зы, ко­то­рые бы­ли услы­ша­ны о них, бы­ли прав­дой. По его сло­вам, он пу­те­ше­ство­вал из стра­ны од­но­го во­ждя в стра­ну дру­го­го, по­ка не до­стиг Кас­пий­ско­го мо­ря, а за­тем шел за этим мо­рем еще трид­цать или со­рок дней. В од­ном ме­сте от­ряд на­ткнул­ся на уча­сток низ­кой чер­ной зем­ли, от ко­то­ро­го ис­хо­дил та­кой от­вра­ти­тель­ный за­пах, что им при­шлось всю до­ро­гу поль­зо­вать­ся ду­ха­ми, что­бы пе­ре­бить ядо­ви­тые за­па­хи. Они де­сять дней пе­ре­се­ка­ли эту зло­вон­ную тер­ри­то­рию. По­сле это­го они еще ме­сяц шли по пу­стын­ной стране и, на­ко­нец, при­шли на пло­до­род­ную зем­лю, по­кры­тую ру­и­на­ми го­ро­дов, раз­ру­шен­ных на­ро­дом Го­га и Ма­го­га.

Еще че­рез шесть дней они до­стиг­ли стра­ны на­ро­да, ко­то­рым бы­ли по­ко­ре­ны и за­клю­че­ны в тем­ни­цу на­ро­ды Го­га и Ма­го­га. Здесь они на­шли ве­ли­кое мно­же­ство креп­ких зам­ков. Здесь то­же был боль­шой го­род с хра­ма­ми и учеб­ны­ми за­ве­де­ни­я­ми, а так­же ре­зи­ден­ция ца­ря.

Пу­те­ше­ствен­ни­ки по­се­ли­лись в этом го­ро­де на неко­то­рое вре­мя, и по­ка они бы­ли там, они со­вер­ши­ли двух­днев­ную экс­кур­сию по стране, что­бы уви­деть ме­сто, где бы­ли за­клю­че­ны лю­ди Го­га и Ма­го­га. Ко­гда они при­бы­ли на ме­сто, то об­на­ру­жи­ли вы­со­кую го­ру. В склоне этой го­ры бы­ло про­де­ла­но боль­шое от­вер­стие ши­ри­ной в две­сти или три­ста фу­тов. Вход был за­щи­щен с каж­дой сто­ро­ны огром­ны­ми контр­фор­са­ми, меж­ду ко­то­ры­ми бы­ли уста­нов­ле­ны огром­ные двой­ные во­ро­та, контр­фор­сы и са­ми во­ро­та бы­ли пол­но­стью из же­ле­за. Контр­фор­сы бы­ли увен­ча­ны же­лез­ным ба­сти­о­ном и вы­со­ки­ми баш­ня­ми, так­же из же­ле­за, ко­то­рые под­ни­ма­лись на вер­ши­ну са­мой го­ры. Во­ро­та бы­ли ши­ри­ной с про­ем, вы­руб­лен­ный в го­ре, и вы­со­той семь­де­сят пять фу­тов; и за­движ­ки, пе­ре­мыч­ки и по­рог, а так­же за­со­вы, за­мок и ключ — все бы­ли про­пор­ци­о­наль­но­го раз­ме­ра.

Са­лам, при­быв на ме­сто, уви­дел все эти чу­дес­ные со­ору­же­ния соб­ствен­ны­ми гла­за­ми, и мест­ные жи­те­ли рас­ска­за­ли ему, что у пра­ви­те­ля уже упо­мя­ну­тых зам­ков был обы­чай каж­дую пят­ни­цу са­дить­ся вер­хом на ло­шадь с де­ся­тью дру­ги­ми людь­ми и, под­хо­дя к во­ро­там, три­жды уда­рять по боль­шо­му за­со­ву тя­же­лым мо­лот­ком ве­сом в пять фун­тов, ко­гда внут­ри раз­да­вал­ся ро­кот, ко­то­рый был сто­на­ми на­ро­да Ягог и ма­гог, за­то­чен­но­го в го­ре. Дей­стви­тель­но, Са­ла­му рас­ска­зы­ва­ли, что бед­ные плен­ни­ки ча­сто по­яв­ля­лись на зуб­ча­тых сте­нах на­вер­ху. Та­ким об­ра­зом, ре­аль­ное су­ще­ство­ва­ние это­го на­ро­да бы­ло, по его мне­нию, пол­но­стью до­ка­за­но; и да­же ис­то­рия о ми­ни­а­тюр­ных раз­ме­рах ма­го­гов бы­ла под­твер­жде­на, по­сколь­ку Са­ла­му рас­ска­за­ли, что од­на­жды силь­ным вет­ром трех из них сду­ло с зуб­ча­тых стен на зем­лю, и что, ко­гда их из­ме­ри­ли, ока­за­лось, что они все­го в три пя­ди вы­со­той.

Это сбор­ник рас­ска­зов, при­ве­зен­ных до­мой из от­да­лен­ных стран са­мы­ми об­ра­зо­ван­ны­ми и опыт­ны­ми пу­те­ше­ствен­ни­ка­ми тех вре­мен. Срав­ни­вая эти аб­сурд­ные и неле­пые рас­ска­зы с со­об­ще­ни­я­ми, ко­то­рые в на­ши дни при­во­зят из от­да­лен­ных ре­ги­о­нов та­кие пу­те­ше­ствен­ни­ки, как Гум­больдт, Ли­винг­стон и Кейн, мы уви­дим, ка­ко­го огром­но­го про­грес­са в ин­тел­лек­те и ин­фор­ма­ции до­стиг че­ло­ве­че­ский ра­зум с тех пор.

III. — ЕЗОНКАЙ-ХАН
1163 – 1175

Езон­кай Бе­хадр. — Ор­фо­гра­фия мон­голь­ских имен. — Ве­ли­кое раз­но­об­ра­зие. — Си­ла Езон­кая. — Успеш­ный во­ин. — Ка­тай. — Хан Тэмуд­жин. — Мон­голь­ский обы­чай. — Рож­де­ние Чин­гис­ха­на. — Пред­ска­за­ния аст­ро­ло­га. — Объ­яс­не­ние пред­ска­за­ний. — Ка­ра­шер. — Об­ра­зо­ва­ние Тэмуд­жи­на. — Его раз­ви­тость. — Его ран­ний брак. — Пла­ны от­ца Тэмуд­жи­на. — Ка­ри­зу. — Тай­ян. — Смерть Езон­кая.

Имя от­ца Чин­гис­ха­на — это сло­во, ко­то­рое нель­зя точ­но про­из­не­сти по-ан­глий­ски. Это зву­ча­ло при­мер­но так, Езон­кай Бе­хадр, с уда­ре­ни­ем на по­след­нем сло­ге, Бе­хадр, а азву­ча­ло как а в хар­ке. Это на­столь­ко близ­ко, на­сколь­ко мы мо­жем к это­му по­дой­ти; но имя в том ви­де, в ка­ком оно дей­стви­тель­но про­из­но­си­лось мон­голь­ским на­ро­дом, нель­зя на­пи­сать ан­глий­ски­ми бук­ва­ми или про­из­не­сти ан­глий­ски­ми зву­ка­ми.

Дей­стви­тель­но, во всех язы­ках, столь силь­но от­ли­ча­ю­щих­ся друг от дру­га, ка­ким был мон­голь­ский язык от на­ше­го, зву­ки раз­ные, и бук­вы, ко­то­ры­ми эти зву­ки обо­зна­ча­ют­ся, то­же раз­ные. Неко­то­рые зву­ки на­столь­ко непо­хо­жи ни на ка­кие зву­ки, ко­то­рые есть у нас в ан­глий­ском язы­ке, что за­пи­сать их ан­глий­ски­ми бук­ва­ми так же невоз­мож­но, как для нас на­пи­сать ан­глий­ски­ми бук­ва­ми звук, ко­то­рый из­да­ет че­ло­век, ко­гда он ще­бе­чет сво­ей ло­ша­ди или со­ба­ке, или ко­гда он сви­стит. Ино­гда ав­то­ры пы­та­ют­ся изоб­ра­зить по­след­ний звук сло­вом «фью»; и ко­гда при чте­нии диа­ло­га мы стал­ки­ва­ем­ся со сло­вом «фью», встав­лен­ным для вы­ра­же­ния ча­сти то­го, что про­из­нес один из го­во­ря­щих, мы по­ни­ма­ем под ним, что он сви­стел; но на­сколь­ко, в кон­це кон­цов, от­ли­ча­ет­ся зву­ча­ние про­из­но­си­мо­го сло­ва «фью» от сви­стя­ще­го зву­ка, ко­то­рый оно долж­но обо­зна­чать!

В на­сто­я­щее вре­мя во всех язы­ках Азии су­ще­ству­ет мно­же­ство зву­ков, столь же невоз­мож­ных для пе­ре­да­чи ев­ро­пей­ски­ми бук­ва­ми, как этот, и, пред­при­ни­мая по­доб­ные по­пыт­ки, каж­дый ав­тор при­дер­жи­ва­ет­ся сво­е­го сти­ля. Та­ким об­ра­зом, имя от­ца Чин­гис­ха­на пи­шет­ся раз­ны­ми пу­те­ше­ствен­ни­ка­ми и ис­то­ри­ка­ми как Езон­кай, Есу­кай, Есу­ки, Есу­ги, Бис­су­кай, Би­су­кай, Пи­су­кай и несколь­ки­ми дру­ги­ми спо­со­ба­ми. На­сто­я­щий звук, несо­мнен­но, от­ли­чал­ся от лю­бо­го из них так же, как все они от­ли­ча­лись друг от дру­га. В этом по­вест­во­ва­нии я вос­поль­зу­юсь пер­вым из этих ме­то­дов и на­зо­ву его Езон­кай Бе­хадр.

Езон­кай был ве­ли­ким ха­ном, и он про­ис­хо­дил по пря­мой ли­нии че­рез де­сять по­ко­ле­ний, как го­во­ри­ли, от бо­же­ства. Ве­ли­кие пра­ви­те­ли тех стран и вре­мен очень лю­би­ли воз­во­дить свое про­ис­хож­де­ние к ка­ко­му-то бо­же­ствен­но­му на­ча­лу, что­бы бо­лее пол­но утвер­дить в со­зна­нии лю­дей свое бо­же­ствен­ное пра­во на трон. Ре­зи­ден­ция Езон­кая на­хо­ди­лась в боль­шом двор­це в стране, на­зван­ной име­нем, зву­ча­ние ко­то­ро­го, на­сколь­ко это мож­но пе­ре­дать ан­глий­ски­ми бук­ва­ми, бы­ло Ди­ло­нель­дак. Из этой сво­ей сто­ли­цы он со­вер­шал во­ен­ные по­хо­ды во гла­ве орд мон­го­лов в окру­жа­ю­щие стра­ны, ула­жи­вая ссо­ры, ко­то­рые он за­те­вал с ни­ми под раз­лич­ны­ми пред­ло­га­ми; и по­сколь­ку он был ис­кус­ным пол­ко­вод­цем и имел боль­шое вли­я­ние на то, что­бы по­бу­дить всех низ­ших ха­нов при­ве­сти боль­шие от­ря­ды лю­дей из их раз­лич­ных пле­мен для по­пол­не­ния сво­ей ар­мии, он обыч­но по­беж­дал, и та­ким об­ра­зом он очень зна­чи­тель­но рас­ши­рил свою им­пе­рию, по­ка был жив, и та­ким об­ра­зом очень хо­ро­шо под­го­то­вил­ся к по­сле­ду­ю­щим по­дви­гам сво­е­го сы­на.

Се­вер­ная часть Ки­тая в то вре­мя бы­ла пол­но­стью от­де­ле­на от юж­ной и на­хо­ди­лась под дру­гим пра­ви­тель­ством. Это бы­ла со­вер­шен­но от­дель­ная стра­на, ко­то­рая на­зы­ва­лась Катай.[A] Эта стра­на на­хо­ди­лась под вла­стью во­ждя по име­ни Ка­тай­ский хан. Этот хан очень рев­ни­во от­но­сил­ся к рас­ту­ще­му мо­гу­ще­ству Езон­кая и участ­во­вал про­тив него во всех его вой­нах с окру­жав­ши­ми его пле­ме­на­ми и по­мо­гал им в их по­пыт­ках про­ти­во­сто­ять ему; но он не пре­успел. Езон­кай был слиш­ком си­лен для них и про­дол­жал рас­ши­рять свои за­во­е­ва­ния по­всю­ду.

[Снос­ка А: пи­шет­ся по-раз­но­му Ка­тай, Katay, Kitay и дру­ги­ми спо­со­ба­ми.]

На­ко­нец, под пред­ло­гом ка­ко­го-то оскорб­ле­ния, ко­то­рое он по­лу­чил от них, Езон­кай по­шел вой­ной на мо­гу­ще­ствен­ное пле­мя та­тар, жив­шее по со­сед­ству с ним. Он вторг­ся на их тер­ри­то­рию во гла­ве огром­ной ор­ды мон­голь­ских войск и на­чал за­хва­ты­вать и уго­нять их скот.

Имя ха­на, пра­вив­ше­го этим на­ро­дом, бы­ло Те­му­чин. Те­му­чин со­брал свои си­лы, как толь­ко смог, и от­пра­вил­ся на­встре­чу за­хват­чи­кам. Про­изо­шла ве­ли­кая бит­ва, и Езон­кай одер­жал по­бе­ду. Тэмуд­жин был раз­бит и об­ра­щен в бег­ство. Езон­кай раз­бил ла­герь по­сле бит­вы на бе­ре­гу ре­ки Амур, неда­ле­ко от го­ры. С ним бы­ла вся его се­мья, по­сколь­ку в по­доб­ных пред­при­я­ти­ях ча­сто бы­ло при­ня­то, что­бы вождь брал с со­бой не толь­ко всех сво­их до­мо­чад­цев, но и зна­чи­тель­ную часть сво­е­го до­маш­не­го иму­ще­ства. У Езон­кая бы­ло несколь­ко жен, и по­чти сра­зу по­сле бит­вы од­на из них, по име­ни Олан Ай­ка, ро­ди­ла сы­на. Езон­кай, толь­ко что за­кон­чив­ший бит­ву, ре­шил от­ме­тить свою по­бе­ду, дав сво­е­му но­во­рож­ден­но­му сы­ну имя по­вер­жен­но­го вра­га. По­это­му он на­звал его Тэмуджином.[B] Его рож­де­ние про­изо­шло, на­сколь­ко сей­час мож­но точ­но уста­но­вить, в 1163 го­ду от Рож­де­ства Хри­сто­ва.

[Снос­ка B: имя долж­но про­из­но­сить­ся Тим-у-чжин.]

Та­ко­вы бы­ли об­сто­я­тель­ства рож­де­ния на­ше­го ге­роя, ибо имен­но этот Те­му­чин впо­след­ствии про­сла­вил­ся по всей Азии под име­нем Чин­гис­хан. Од­на­ко на про­тя­же­нии все­го ран­не­го пе­ри­о­да его жиз­ни его все­гда зна­ли под име­нем, ко­то­рое дал ему отец в па­лат­ке на бе­ре­гу ре­ки, где он ро­дил­ся.

Сре­ди дру­гих ве­ли­ких лич­но­стей в сви­те Езон­кая в то вре­мя был некий ста­рый аст­ро­лог по име­ни Су­гуд­жин. Он был род­ствен­ни­ком Езон­кая, а так­же его глав­ным го­су­дар­ствен­ным ми­ни­стром. Этот че­ло­век, бла­го­да­ря сво­им спо­соб­но­стям в аст­ро­ло­гии, ко­то­рые он при­ме­нил к осо­бым об­сто­я­тель­ствам жиз­ни ре­бен­ка, сра­зу пред­ска­зал ему бле­стя­щую ка­рье­ру. Аст­ро­лог ска­зал, что он вы­рас­тет ве­ли­ким во­и­ном. Он по­бе­дит всех сво­их вра­гов и рас­про­стра­нит свои за­во­е­ва­ния так да­ле­ко, что, в кон­це кон­цов, ста­нет ха­ном всей Та­та­рии. Ро­ди­те­ли юно­го Тэмуд­жи­на бы­ли, ко­неч­но, очень до­воль­ны эти­ми пред­ска­за­ни­я­ми, и ко­гда вско­ре по­сле это­го аст­ро­лог умер, они на­зна­чи­ли его сы­на, ко­то­ро­го зва­ли Ка­ра­шер, опе­ку­ном и на­став­ни­ком маль­чи­ка. По­хо­же, они до­ве­ря­ли сы­ну дать юно­му прин­цу та­кое вос­пи­та­ние в юно­сти, ко­то­рое долж­но бы­ло под­го­то­вить его к осо­зна­нию ве­ли­кой судь­бы, пред­ска­зан­ной ему от­цом.

Бы­ло бы нечто при­ме­ча­тель­ное в том фак­те, что эти пред­ска­за­ния бы­ли про­из­не­се­ны при рож­де­нии Чин­гис­ха­на, по­сколь­ку впо­след­ствии они пол­но­стью сбы­лись, ес­ли бы не то, что по­доб­ные пред­ска­за­ния ве­ли­чия и сла­вы по­чти все­гда пред­ла­га­лись от­цам и ма­те­рям юных прин­цев в те дни аст­ро­ло­га­ми и про­ри­ца­те­ля­ми при их дво­рах. Та­кие обе­ща­ния бы­ли, ко­неч­но, очень лест­ны для этих ро­ди­те­лей в то вре­мя и снис­ка­ли боль­шую бла­го­склон­ность тех, кто их да­вал. За­тем, в кон­це кон­цов, ес­ли ре­зуль­тат под­твер­ждал их, они за­по­ми­на­лись и за­пи­сы­ва­лись как нечто за­ме­ча­тель­ное; ес­ли нет, они бы­ли за­бы­ты.

Ка­ра­шер, сын аст­ро­ло­га, ко­то­рый был на­зна­чен на­став­ни­ком юно­го Тэмуд­жи­на, взял сво­е­го уче­ни­ка под свою опе­ку и на­чал со­став­лять пла­ны его обу­че­ния. Ка­ра­шер был че­ло­ве­ком боль­ших та­лан­тов и зна­чи­тель­ных до­сти­же­ний в уче­бе, на­сколь­ко во­об­ще воз­мож­но что-ли­бо по­доб­ное уче­бе в та­кой стране и сре­ди та­ко­го на­ро­да. Он на­учил его на­зва­ни­ям раз­лич­ных пле­мен, жив­ших в окрест­ных стра­нах, и име­нам глав­ных во­ждей, ко­то­рые пра­ви­ли ими. Он так­же предо­ста­вил ему ту ин­фор­ма­цию, ко­то­рой рас­по­ла­гал от­но­си­тель­но са­мих стран, опи­сав по­ло­же­ние гор, озер и рек, а так­же ве­ли­ких пу­стынь, ко­то­рые тут и там раз­де­ля­ли пло­до­род­ные ре­ги­о­ны. Бо­лее то­го, он на­учил его ез­дить вер­хом и обу­чил всем та­ким спор­тив­ным упраж­не­ни­ям, ко­то­рые прак­ти­ко­ва­лись мо­ло­де­жью тех вре­мен. Он так­же обу­чил его вла­де­нию ору­жи­ем, на­учив стре­лять из лу­ка и стрел, а так­же дер­жать саб­лю и об­ра­щать­ся с ней, как вер­хом, так и пе­шим. Он осо­бен­но обу­чил его ис­кус­ству пус­кать стре­лу в лю­бом на­прав­ле­нии, ко­гда ска­чет га­ло­пом на сво­ем коне, сза­ди так же, как и спе­ре­ди, и в пра­вую сто­ро­ну так же, как и в ле­вую. Что­бы сде­лать это хлад­но­кров­но, уме­ло и с ис­тин­ной це­лью, тре­бо­ва­лась боль­шая прак­ти­ка, а так­же боль­шое му­же­ство и при­сут­ствие ду­ха.

Мо­ло­дой Тэмуд­жин взял­ся за все это с боль­шим во­оду­шев­ле­ни­ем. Дей­стви­тель­но, он очень ско­ро пе­ре­стал ис­пы­ты­вать ка­кой-ли­бо ин­те­рес к че­му-ли­бо еще, так что к то­му вре­ме­ни, ко­гда ему ис­пол­ни­лось де­вять лет, го­во­ри­ли, что он не ду­мал ни о чем, кро­ме как упраж­нять­ся во вла­де­нии ору­жи­ем.

Од­на­ко для него де­вять лет — это боль­ше, чем для мо­ло­до­го че­ло­ве­ка сре­ди нас, по­сколь­ку ази­а­ты до­сти­га­ют зре­ло­сти го­раз­до рань­ше, чем на­ро­ды За­пад­ной Ев­ро­пы и Аме­ри­ки. Дей­стви­тель­но, к то­му вре­ме­ни, ко­гда Те­му­чи­ну ис­пол­ни­лось три­на­дцать лет, его отец счи­тал его муж­чи­ной — по край­ней ме­ре, он счи­тал его до­ста­точ­но взрос­лым, что­бы же­нить­ся. На са­мом де­ле он был же­нат и имел дво­их де­тей до то­го, как ему ис­пол­ни­лось пят­на­дцать, ес­ли све­де­ния, ко­то­рые ис­то­ри­ки со­об­щи­ли нам о нем, прав­ди­вы.

Неза­дол­го до то­го, как Тэмуд­жи­ну ис­пол­ни­лось три­на­дцать, его отец в од­ной из сво­их кам­па­ний в Ка­тае по­тер­пел по­ра­же­ние в бит­ве, и, хо­тя очень мно­гие из его сто­рон­ни­ков спас­лись бег­ством, он сам был окру­жен вра­же­ски­ми всад­ни­ка­ми и взят в плен. Он был от­дан под опе­ку стра­жи; ибо, ко­неч­но, сре­ди лю­дей, жи­ву­щих по­чти ис­клю­чи­тель­но вер­хом на ло­ша­дях и в па­лат­ках, мог­ло быть очень ма­ло тю­рем. Неко­то­рое вре­мя Езон­кай сле­до­вал за ла­ге­рем сво­е­го за­во­е­ва­те­ля под охра­ной его охра­ны; но, в кон­це кон­цов, ему уда­лось под­ку­пить сво­е­го над­зи­ра­те­ля, что­бы тот поз­во­лил ему сбе­жать, и так ему уда­лось, столк­нув­шись со мно­ги­ми труд­но­стя­ми и пе­ре­не­ся мно­же­ство ли­ше­ний, вер­нуть­ся в свою стра­ну.

Те­перь он был по­лон ре­ши­мо­сти со­вер­шить но­вое втор­же­ние в Ка­тай, при­чем с боль­ши­ми си­ла­ми, чем у него бы­ли рань­ше. Итак, он за­клю­чил со­юз с во­ждем со­сед­не­го пле­ме­ни, на­зы­ва­е­мо­го най­ма­на­ми; и, что­бы скре­пить и утвер­дить этот со­юз, он до­го­во­рил­ся, что его сын же­нит­ся на до­че­ри его со­юз­ни­ка. Это бы­ло вре­мя, ко­гда Тэмуд­жи­ну бы­ло все­го три­на­дцать лет. Имя его пер­вой же­ны бы­ло Ка­ри­зу — по край­ней ме­ре, это бы­ло од­но из ее имен. Ее от­ца зва­ли Тай­ян.

Преж­де чем Езон­кай успел об­ду­мать свои пла­ны но­во­го втор­же­ния в Ка­тай, он за­бо­лел и умер. Го­во­рят, что он оста­вил пя­те­рых сы­но­вей и дочь; но Тэмучжин, по-ви­ди­мо­му, был са­мым стар­шим из них, по­сколь­ку по сво­ей во­ле его отец пе­ре­дал ему свое ко­ро­лев­ство, ес­ли ко­ман­до­ва­ние груп­пой пле­мен, на­хо­див­ших­ся под его вла­стью, мож­но на­звать ко­ро­лев­ством, несмот­ря на то, что ему бы­ло все­го три­на­дцать лет.

IV. — ПЕРВАЯ БИТВА
1175

Вос­ше­ствие на пре­стол Те­му­чи­на. — Недо­воль­ство. — Тай­чот и Ча­му­ка. — При­го­тов­ле­ния к бит­ве. — Пыл Те­му­чи­на. — Пор­джи. — Пре­уве­ли­чен­ные за­яв­ле­ния. — Бит­ва. — Храб­рость Тэмуд­жи­на и Пор­джи. — Вли­я­ние при­ме­ра Тэмуд­жи­на. — Тай­чот убит. — По­бе­да. — На­гра­ды и по­че­сти. — Рас­ту­щая сла­ва Тэмуд­жи­на. — Его вто­рая же­на. — Пур­та уне­сен плен­ни­ком. — Обыч­ное пред­став­ле­ние. — Пур­та и Ванг-хан. — Воз­вра­ще­ние Пур­ты. — Рож­де­ние ее ре­бен­ка. — Джу­ги.— Чу­дес­ный сон Тэмуд­жи­на. — Недо­воль­ство сре­ди его под­дан­ных. — Вос­ста­ние. — Тэмуд­жин обес­ку­ра­жен. — Тэмуд­жин пла­ни­ру­ет вре­мен­ное от­ре­че­ние. — Ор­га­ни­за­ция ре­гент­ства. — Уход Тэмуд­жи­на.

НА язы­ке мон­го­лов и их со­се­дей та­тар со­во­куп­ность пле­мен, объ­еди­нив­ших­ся под ру­ко­вод­ством од­но­го во­ждя, обо­зна­ча­лась име­нем, ко­то­рое зву­ча­ло как сло­во ор­да. Го­во­рят, что та­ко­во про­ис­хож­де­ние ан­глий­ско­го сло­ва ор­да.

Ор­да, ко­то­рой пра­вил Езон­кай и ко­ман­до­ва­ние ко­то­рой по­сле сво­ей смер­ти он оста­вил сво­е­му сы­ну, со­сто­я­ла из мно­же­ства от­дель­ных пле­мен, у каж­до­го из ко­то­рых был свой осо­бый вождь. Все эти под­чи­нен­ные во­жди бы­ли до­воль­ны тем, что на­хо­ди­лись под вла­стью Езон­кая, по­ка он был жив. Они ду­ма­ли, что он был ком­пе­тен­тен на­прав­лять их дви­же­ния и ве­сти их в бой про­тив их вра­гов. Но ко­гда он умер, оста­вив сво­им пре­ем­ни­ком толь­ко юно­шу три­на­дца­ти лет от ро­ду, неко­то­рые из них бы­ли склон­ны к вос­ста­нию. В част­но­сти, двое из них счи­та­ли, что са­ми они бо­лее под­хо­дят для прав­ле­ния стра­ной, чем та­кой маль­чик; по­это­му они за­клю­чи­ли со­юз друг с дру­гом и с дру­ги­ми пле­ме­на­ми, ко­то­рые бы­ли склон­ны при­со­еди­нить­ся к ним, и дви­ну­лись вой­ной на Тэмуд­жи­на во гла­ве боль­шо­го ко­ли­че­ства от­ря­дов войск, на­счи­ты­ва­ю­щих в об­щей слож­но­сти трид­цать ты­сяч че­ло­век.

Име­на двух ли­де­ров это­го вос­ста­ния бы­ли Тай­чот и Ча­му­ка.

Мо­ло­дой Тэмуд­жин в этой чрез­вы­чай­ной си­ту­а­ции в ос­нов­ном по­ла­гал­ся на свою мать в том, что ка­са­лось ру­ко­вод­ства. Он сам был очень храб­рым и оду­хо­тво­рен­ным; но храб­рость и дух, хо­тя они и име­ют та­кое жиз­нен­но важ­ное зна­че­ние для пол­ко­вод­ца на по­ле бит­вы, ко­гда дей­стви­тель­но на­чи­на­ет­ся со­стя­за­ние, ни в ко­ем слу­чае не яв­ля­ют­ся глав­ны­ми ка­че­ства­ми, ко­то­рые тре­бу­ют­ся при при­ня­тии пред­ва­ри­тель­ных мер.

Со­от­вет­ствен­но, Тэмучжин предо­ста­вил со­став­ле­ние пла­нов сво­ей ма­те­ри, в то вре­мя как сам ду­мал толь­ко о сво­их ло­ша­дях, сво­ем ору­жии и сна­ря­же­нии и о яро­сти, с ко­то­рой он бу­дет ска­кать сре­ди вра­гов, ко­гда при­дет вре­мя на­чать бит­ву. Его мать вме­сте с выс­ши­ми офи­це­ра­ми ар­мии и го­су­дар­ствен­ны­ми со­вет­ни­ка­ми, ко­то­рые бы­ли ря­дом с ней и на ко­то­рых ее муж Езон­кай при жиз­ни при­вык боль­ше все­го по­ла­гать­ся, раз­ра­бо­та­ла все пла­ны. Они разо­сла­ли гон­цов к гла­вам всех пле­мен, ко­то­рые, как они пред­по­ла­га­ли, бы­ли дру­же­ствен­ны Те­му­чи­ну, и на­зна­чи­ли ме­ста встре­чи для войск, ко­то­рые они долж­ны бы­ли от­пра­вить. Они по­за­бо­ти­лись о за­па­сах про­ви­зии, ко­то­рая мог­ла по­тре­бо­вать­ся, ула­ди­ли во­про­сы о стар­шин­стве сре­ди раз­лич­ных кла­нов, ре­гла­мен­ти­ро­ва­ли по­ря­док мар­ша и по­за­бо­ти­лись обо всех дру­гих необ­хо­ди­мых де­та­лях.

Тем вре­ме­нем Тэмуд­жин ду­мал толь­ко о при­бли­жа­ю­щей­ся бит­ве. Он по­сто­ян­но был за­нят тем, что ска­кал взад и впе­ред на рез­вых ло­ша­дях и стре­лял во все сто­ро­ны, взад и впе­ред, как впра­во, так и вле­во, из сво­е­го лу­ка и стрел. Вся эта де­мон­стра­ция рве­ния с его сто­ро­ны не бы­ла про­сто бес­по­лез­ной де­мон­стра­ци­ей. Это ока­за­ло боль­шое вли­я­ние на про­буж­де­ние со­от­вет­ству­ю­ще­го рве­ния сре­ди во­е­на­чаль­ни­ков войск и сре­ди са­мих войск. Они гор­ди­лись ду­хом и энер­ги­ей, ко­то­рые про­явил их юный принц, и все боль­ше и боль­ше пре­ис­пол­ня­лись ре­ши­мо­сти при­ло­жить все уси­лия для за­щи­ты его де­ла.

Был еще один мо­ло­дой принц по име­ни Пор­джи, при­мер­но воз­рас­та Тэмуд­жи­на, ко­то­рый так­же был по­лон рве­ния к бит­ве. Он был во­ждем од­но­го из пле­мен, остав­ших­ся вер­ны­ми Тэмуд­жи­ну, и он был не ме­нее се­рье­зен вме­сте с Тэмуд­жи­ном в ожи­да­нии на­ча­ла бит­вы.

На­ко­нец вой­ска бы­ли го­то­вы, и во гла­ве с Те­мучжи­ном и его ма­те­рью они вы­сту­пи­ли в ата­ку на по­встан­цев. По­встан­цы бы­ли го­то­вы при­нять их. Со­глас­но за­яв­ле­ни­ям ис­то­ри­ков, их бы­ло трид­цать ты­сяч. Это чис­ло, ве­ро­ят­но, пре­уве­ли­че­но, по­сколь­ку все циф­ры бы­ли в те дни, ко­гда не бы­ло ре­гу­ляр­но­го на­бо­ра войск и стро­гой си­сте­мы под­сче­та.

Во вся­ком слу­чае, это бы­ла очень ве­ли­кая бит­ва. Огром­ные от­ря­ды всад­ни­ков, мчав­ших­ся на пол­ной ско­ро­сти в про­ти­во­по­лож­ных на­прав­ле­ни­ях, об­стре­ли­ва­ли друг дру­га гра­дом стрел, ко­гда они подъ­ез­жа­ли на нуж­ное рас­сто­я­ние, что­бы стре­лы по­дей­ство­ва­ли, а за­тем, по­бро­сав лу­ки и об­на­жив саб­ли, бе­ше­но мча­лись впе­ред, по­ка не столк­ну­лись с ужас­ным по­тря­се­ни­ем, ужас­ным за­ме­ша­тель­ством и ужа­сом, ко­то­рые ни один че­ло­век не мо­жет опи­сать. Воз­дух на­пол­нил­ся са­мы­ми ужа­са­ю­щи­ми кри­ка­ми, в ко­то­рых в рав­ной сте­пе­ни сме­ши­ва­лись вопли яро­сти, аго­нии и кри­ки три­ум­фа. Часть войск со­хра­ни­ла свои по­зи­ции, несмот­ря на по­тря­се­ние, и по­ска­ка­ла даль­ше, сме­тая всех пе­ред со­бой. Дру­гие бы­ли сверг­ну­ты и рас­топ­та­ны в пыль; в то вре­мя как все, как те, кто был на но­гах, так и те, кто ле­жал, ру­би­ли во всех на­прав­ле­ни­ях сво­и­ми саб­ля­ми, уби­вая лю­дей и до­во­дя ло­ша­дей до удво­ен­ной яро­сти ра­на­ми, ко­то­рые они им на­но­си­ли.

В раз­гар по­доб­ных сцен Те­му­чин и Пор­джи ярост­но сра­жа­лись с осталь­ны­ми. Те­му­чин силь­но от­ли­чил­ся. Ве­ро­ят­но, те, кто непо­сред­ствен­но на­хо­дил­ся ря­дом с ним, чув­ство­ва­ли, что он на­хо­дит­ся под их опе­кой и что они долж­ны сде­лать все, что в их си­лах, что­бы за­щи­тить его от опас­но­сти. Это они мог­ли бы сде­лать го­раз­до лег­че и эф­фек­тив­нее при том спо­со­бе ве­де­ния бо­е­вых дей­ствий, ко­то­рый пре­об­ла­дал в те дни, чем бы­ло бы воз­мож­но сей­час, ко­гда по­рох яв­ля­ет­ся ос­нов­ным сред­ством раз­ру­ше­ния. При­бли­жен­ные и по­сле­до­ва­те­ли Тэмуд­жи­на мог­ли со­брать­ся во­круг него и за­щи­щать его от на­па­дав­ших. Они мог­ли по­ме­шать ему ата­ко­вать лю­бой эс­кад­рон, ко­то­рый, ве­ро­ят­но, был до­ста­точ­но си­лен, что­бы одо­леть его, и они мог­ли дер­жать его вра­гов на та­ком рас­сто­я­нии, что они не мог­ли до­тя­нуть­ся до него сво­и­ми саб­ля­ми. Но на со­вре­мен­ном по­ле бит­вы го­раз­до мень­ше воз­мож­но­стей за­щи­тить мо­ло­до­го прин­ца, сы­на ге­не­ра­ла или дру­го­го пер­со­на­жа, чья жизнь мо­жет счи­тать­ся осо­бен­но цен­ной. Ни­ка­кие предо­сто­рож­но­сти его при­бли­жен­ных не мо­гут предот­вра­тить раз­рыв бом­бы у его ног или за­щи­тить его от ру­жей­ных пуль, ко­то­рые со сви­стом раз­ле­та­ют­ся по воз­ду­ху с та­ко­го боль­шо­го рас­сто­я­ния.

В лю­бом слу­чае, будь то под за­щи­той сво­их при­бли­жен­ных или толь­ко бла­го­да­ря во­ен­ной уда­че, Тэмучжин про­шел че­рез бит­ву, не по­стра­дав, а про­яв­лен­ные им му­же­ство и энер­гия по­лу­чи­ли вы­со­кую оцен­ку всех, кто был их сви­де­те­лем. Его мать то­же участ­во­ва­ла в бит­ве, хо­тя, воз­мож­но, лич­но не участ­во­ва­ла в ре­аль­ных кон­флик­тах. Од­на­ко она ру­ко­во­ди­ла ма­нев­ра­ми и сво­им при­сут­стви­ем и сво­ей ак­тив­но­стью очень во­оду­шев­ля­ла и во­оду­шев­ля­ла муж­чин. Бла­го­да­ря ду­ху и энер­гии, все­лен­ным в вой­ска ее при­сут­стви­ем, а так­же необы­чай­но­му рве­нию и храб­ро­сти Тэмуд­жи­на бит­ва бы­ла вы­иг­ра­на. Ар­мия вра­га бы­ла об­ра­ще­на в бег­ство. Один из во­ждей, Тай­чот, был убит. Дру­го­му уда­лось сбе­жать, и по­ле боя оста­лось за Тэмучжи­ном и его ма­те­рью.

Ко­неч­но, по­сле то­го, как Тэмучжин сра­жал­ся с та­кой энер­ги­ей и эф­фек­том на по­доб­ном по­ле боя, его боль­ше не счи­та­ли маль­чи­ком, он сра­зу за­нял свое ме­сто как муж­чи­на сре­ди муж­чин, и вся ар­мия немед­лен­но при­зна­ла его сво­им прин­цем и су­ве­ре­ном, и он имел пол­ное пра­во, по сво­им спо­соб­но­стям, ес­ли не по го­дам, пра­вить от сво­е­го име­ни. Он при­нял на се­бя и осу­ществ­лял свои пол­но­мо­чия с та­ким спо­кой­стви­ем и са­мо­об­ла­да­ни­ем, как буд­то при­вык к ним за мно­го лет. Он об­ра­щал­ся к сво­им офи­це­рам и сол­да­там с ре­ча­ми и раз­да­вал им по­че­сти и на­гра­ды с со­че­та­ни­ем ве­ли­чия и гра­ции, ко­то­рые, по их мне­нию, сви­де­тель­ство­ва­ли о боль­шом ве­ли­чии ду­ши. На­гра­ды и по­че­сти бы­ли ха­рак­тер­ны для обы­ча­ев стра­ны и то­го вре­ме­ни. Они со­сто­я­ли из ло­ша­дей, ору­жия, ве­ли­ко­леп­ных пред­ме­тов одеж­ды и лич­ных укра­ше­ний. Ко­неч­но, сре­ди на­ро­да, ко­то­рый жил, так ска­зать, все­гда вер­хом на ло­ша­дях, по­доб­ные пред­ме­ты це­ни­лись наи­бо­лее вы­со­ко.

След­стви­ем этой по­бе­ды ста­ло то, что по­чти вся стра­на, ок­ку­пи­ро­ван­ная по­встан­ца­ми, без даль­ней­ше­го со­про­тив­ле­ния под­чи­ни­лась вла­сти Те­му­чи­на. Дру­гие пле­ме­на, жив­шие на гра­ни­цах его вла­де­ний, по­сла­ли свои вой­ска с пред­ло­же­ни­ем за­клю­чить со­юз­ные до­го­во­ры. Хан од­но­го из этих пле­мен по­тре­бо­вал от Тэмуд­жи­на ру­ки его сест­ры, что­бы скре­пить и под­твер­дить со­юз, ко­то­рый он пред­ла­гал за­клю­чить. Од­ним сло­вом, сла­ва о доб­ле­сти Тэмуд­жи­на быст­ро рас­про­стра­ни­лась по­сле бит­вы по всем окрест­ным стра­нам, и на­ча­ли фор­ми­ро­вать­ся вы­со­кие пред­став­ле­ния о ве­ли­чии и сла­ве его прав­ле­ния.

В те­че­ние сле­ду­ю­ще­го го­да Тэмуд­жин же­нил­ся на сво­ей вто­рой жене, хо­тя ему бы­ло в то вре­мя все­го че­тыр­на­дцать лет. Его неве­сту зва­ли Пур­та Ку­гин. От этой же­ны, ко­то­рая, ве­ро­ят­но, бы­ла при­мер­но его ро­вес­ни­цей, у него ро­ди­лась дочь, ко­то­рая ро­ди­лась по ис­те­че­нии го­да по­сле же­нить­бы.

В сво­их пу­те­ше­стви­ях по стране Тэмучжин ино­гда брал с со­бой сво­их жен, а ино­гда вре­мен­но остав­лял их в ка­ком-ни­будь пред­по­ла­га­е­мом без­опас­ном ме­сте. К кон­цу вто­ро­го го­да Пур­та сно­ва со­би­ра­лась стать ма­те­рью, и Тэмучжин, ко­то­ро­му в то вре­мя до­ве­лось от­пра­вить­ся в ка­кую-то во­ен­ную экс­пе­ди­цию, опа­са­ясь, что уста­лость и воз­дей­ствие бу­дут вы­ше ее сил, оста­вил ее до­ма. По­ка его не бы­ло, от­ряд всад­ни­ков из пле­ме­ни его вра­гов вне­зап­но вторг­ся в округ с ма­ро­дер­ской вы­лаз­кой. Они одо­ле­ли вой­ска, остав­лен­ные Тэмуд­жи­ном охра­нять это ме­сто, и за­хва­ти­ли и унес­ли все цен­ное, что смог­ли най­ти. Они взя­ли в плен и Пур­ту, и увез­ли ее плен­ни­цей. До­бы­чу они раз­де­ли­ли меж­ду со­бой, но Пур­ту они по­сла­ли в по­да­рок неко­е­му ха­ну, ко­то­рый пра­вил со­сед­ней стра­ной, и чьей бла­го­склон­но­сти они хо­те­ли за­ру­чить­ся. Имя это­го во­ждя бы­ло Ванг-хан. По­сколь­ку этот Ванг-хан за­ни­ма­ет несколь­ко за­мет­ное ме­сто в по­сле­ду­ю­щей ис­то­рии Тэмуд­жи­на, пол­ный от­чет о нем бу­дет дан в сле­ду­ю­щей гла­ве. Все, что необ­хо­ди­мо ска­зать здесь, это то, что на­ме­ре­ние по­хи­ти­те­лей Пур­ты, по­слав­ших ее ему в по­да­рок, со­сто­я­ло в том, что­бы он сде­лал ее сво­ей же­ной. У этих ха­нов был обы­чай иметь столь­ко жен, сколь­ко они мог­ли за­по­лу­чить, так что, ко­гда на войне за­хва­ты­ва­ли плен­ных вы­со­ко­го ран­га, ес­ли сре­ди них бы­ли мо­ло­дые и кра­си­вые жен­щи­ны, они рас­смат­ри­ва­лись как оча­ро­ва­тель­ные по­дар­ки для от­прав­ки лю­бо­му ве­ли­ко­му кня­зю или вла­сти­те­лю по­бли­зо­сти, ко­то­ро­му по­хи­ти­те­ли хо­те­ли по­нра­вить­ся. В та­ких слу­ча­ях не име­ло зна­че­ния, был ли че­ло­век, по­лу­ча­ю­щий по­да­рок, мо­лод или стар. Ино­гда, чем стар­ше он был, тем вы­ше це­нил та­кой по­да­рок.

Ванг-хан, как ока­за­лось, был стар. Он был до­ста­точ­но стар, что­бы быть от­цом Тэмуд­жи­на. Дей­стви­тель­но, у него бы­ла при­выч­ка на­зы­вать Тэмуд­жи­на сво­им сы­ном. Он был в со­ю­зе с Езон­ка­ем, от­цом Тэмуд­жи­на, несколь­ко лет на­зад, ко­гда Тэмуд­жин был со­всем маль­чи­ком, и имен­но то­гда он на­чал на­зы­вать его сво­им сы­ном.

Со­от­вет­ствен­но, ко­гда гон­цы, по­слан­ные за ней, при­ве­ли к нему Пур­ту и пред­ста­ви­ли ему в его па­лат­ке, он ска­зал,

«Она очень кра­си­ва, но я не мо­гу взять ее в же­ны, ибо она же­на мо­е­го сы­на. Я не мо­гу же­нить­ся на жене мо­е­го сы­на».

Ванг-хан, од­на­ко, при­нял Пур­ту под свою опе­ку, дал ей ме­сто в сво­ем до­ме и хо­ро­шо за­бо­тил­ся о ней.

Ко­гда Тэмучжин вер­нул­ся до­мой из сво­е­го по­хо­да и узнал, что про­изо­шло за вре­мя его от­сут­ствия, он был силь­но опе­ча­лен по­те­рей сво­ей же­ны. Вско­ре по­сле это­го он вы­яс­нил, где она, и немед­лен­но от­пра­вил де­пу­та­цию к Ванг-ха­ну с прось­бой от­пра­вить ее до­мой. Ванг-хан немед­лен­но вы­пол­нил эту прось­бу, и Пур­та от­пра­ви­лась в об­рат­ный путь. Од­на­ко на пу­ти ее оста­но­ви­ло рож­де­ние ре­бен­ка. Это был сын. Как толь­ко ро­дил­ся ре­бе­нок, бы­ло ре­ше­но про­дол­жить пу­те­ше­ствие, по­сколь­ку су­ще­ство­ва­ла опас­ность, что, ес­ли они за­дер­жат­ся, мо­жет по­явить­ся ка­кой-ни­будь но­вый от­ряд вра­гов, и в этом слу­чае Пур­та, воз­мож­но, сно­ва ока­жет­ся в пле­ну. Итак, Пур­та, как го­во­рят, за­вер­ну­ла неж­ные ко­неч­но­сти мла­ден­ца в ка­кую-то пас­ту или те­сто, что­бы убе­речь их от тряс­ки, вы­зван­ной гру­бой по­воз­кой, в ко­то­рой она бы­ла вы­нуж­де­на ехать, и в та­ком со­сто­я­нии дер­жа­ла мла­ден­ца у се­бя на ко­ле­нях всю до­ро­гу до­мой.

Она бла­го­по­луч­но при­бы­ла в ре­зи­ден­цию сво­е­го му­жа. Тэмучжин был вне се­бя от ра­до­сти, уви­дев ее сно­ва; и осо­бен­но он был до­во­лен сво­им ма­лень­ким сы­ном, ко­то­рый вер­нул­ся из сво­их ве­щей це­лым и невре­ди­мым. В озна­ме­но­ва­ние его бла­го­по­луч­но­го при­бы­тия по­сле столь стран­но­го и опас­но­го пу­те­ше­ствия его отец на­звал его Бла­го­по­луч­но при­быв­шим; то есть он дал ему в ка­че­стве име­ни сло­во на их язы­ке, ко­то­рое озна­ча­ет «это». Са­мо сло­во бы­ло Джу­ги.

Та­ким об­ра­зом, на­ча­ло ка­рье­ры Тэмуд­жи­на бы­ло в це­лом до­воль­но бла­го­по­луч­ным, и все, ка­за­лось, су­ли­ло успех. Он сам был по­лон ам­би­ций и на­дежд и на­чал ис­пы­ты­вать недо­воль­ство им­пе­ри­ей, ко­то­рую оста­вил ему отец, и стро­ить пла­ны по ее рас­ши­ре­нию. Од­на­жды но­чью ему при­сни­лось, что его ру­ки вы­рос­ли до огром­ной дли­ны, и что он взял в каж­дую из них по ме­чу и вы­тя­нул их, что­бы по­смот­реть, как да­ле­ко они про­тя­нут­ся, ука­зы­вая од­ной ру­кой на во­сток, а дру­гой — на за­пад. Утром он рас­ска­зал свой сон ма­те­ри. Она ис­тол­ко­ва­ла его ему. Она ска­за­ла ему, что это, несо­мнен­но, озна­ча­ет, что ему суж­де­но стать ве­ли­ким за­во­е­ва­те­лем и что на­прав­ле­ния, в ко­то­рых бу­дет рас­ши­рять­ся его цар­ство, бу­дут на­прав­ле­ны на во­сток и на за­пад.

По­сле это­го Тэмуд­жин про­цве­тал око­ло двух лет, а за­тем его уда­ча на­ча­ла убы­вать. По­сле­до­ва­ла ре­ак­ция. В неко­то­рых пле­ме­нах, на­хо­див­ших­ся под его вла­стью, на­ча­ло рас­ти недо­воль­ство. Под­чи­нен­ные ха­ны на­ча­ли со­став­лять за­го­во­ры. Да­же его соб­ствен­ное пле­мя от­вер­ну­лось от него. Вос­ста­ния вспы­хи­ва­ли в раз­лич­ных ча­стях его вла­де­ний; и ему при­хо­ди­лось со­вер­шать мно­же­ство по­спеш­ных по­хо­дов ту­да и сю­да и ве­сти мно­же­ство от­ча­ян­ных сра­же­ний, что­бы по­да­вить их. В од­ном из та­ких сра­же­ний он был взят в плен. Од­на­ко ему уда­лось со­вер­шить по­бег. За­тем он сде­лал пред­ло­же­ния недо­воль­ным ха­нам, ко­то­рые, как он на­де­ял­ся, удо­вле­тво­рят их и за­ста­вят их сно­ва под­чи­нить­ся ему, по­сколь­ку то, что он пред­ла­гал сде­лать в этих пред­ло­же­ни­ях, бы­ло прак­ти­че­ски всем, че­го они яко­бы тре­бо­ва­ли. Но пред­ло­же­ния не удо­вле­тво­ри­ли их. Что они дей­стви­тель­но на­ме­ре­ва­лись сде­лать, так это пол­но­стью сверг­нуть Тэмуд­жи­на, а за­тем ли­бо раз­де­лить его вла­де­ния меж­ду со­бой, ли­бо вы­брать ко­го-ни­будь из сво­е­го чис­ла пра­вить вме­сто него.

На­ко­нец, Тэмучжин, об­на­ру­жив, что он не мо­жет усми­рить сво­их вра­гов, и что они, бо­лее то­го, ста­но­вят­ся силь­нее с каж­дым днем, в то вре­мя как тех, кто при­мкнул к нему, ста­но­вит­ся все мень­ше чис­лом и убы­ва­ет в си­ле, впал в уны­ние. Он на­чал ду­мать, что, воз­мож­но, он дей­стви­тель­но был слиш­ком мо­лод, что­бы пра­вить ко­ро­лев­ством, со­сто­я­щим из ко­чу­ю­щих орд лю­дей, та­ких во­ин­ствен­ных и ди­ких, и он ре­шил на вре­мя от­ка­зать­ся от по­пыт­ки и по­до­ждать, по­ка вре­ме­на из­ме­нят­ся, или, по край­ней ме­ре, по­ка он не ста­нет немно­го стар­ше. Со­от­вет­ствен­но, сов­мест­но со сво­ей ма­те­рью он раз­ра­бо­тал план вре­мен­но­го ухо­да с по­ля боя; ес­ли, ко­неч­но, как мы мо­жем ра­зум­но по­до­зре­вать, его мать са­ма не раз­ра­бо­та­ла этот план и сво­им вли­я­ни­ем на него не по­бу­ди­ла его при­нять его.

План был та­ков: Тэмуд­жин дол­жен был от­пра­вить посла ко дво­ру Ванг-ха­на, что­бы по­про­сить Ванг-ха­на при­нять его и неко­то­рое вре­мя за­щи­щать в сво­их вла­де­ни­ях, по­ка не ула­дят­ся де­ла в его соб­ствен­ном ко­ро­лев­стве. За­тем, ес­ли Ванг-хан со­гла­сит­ся на это пред­ло­же­ние, Те­му­чин дол­жен был на­зна­чить сво­е­го дя­дю ре­ген­том на вре­мя сво­е­го от­сут­ствия. Его мать то­же долж­на бы­ла вый­ти за­муж за неко­е­го эми­ра или прин­ца по име­ни Мен­глик, ко­то­рый дол­жен был стать пре­мьер-ми­ни­стром при ре­ген­те и иметь пре­иму­ще­ство пе­ред все­ми дру­ги­ми прин­ца­ми или ха­на­ми ко­ро­лев­ства. Пра­ви­тель­ство долж­но бы­ло управ­лять­ся ре­ген­том и ми­ни­стром до тех пор, по­ка Те­му­чин не со­чтет це­ле­со­об­раз­ным вер­нуть­ся.

Этот план был при­ве­ден в ис­пол­не­ние. Ванг-хан с го­тов­но­стью со­гла­сил­ся при­нять Тэмуд­жи­на в свои вла­де­ния и за­щи­щать его там. Он был очень го­тов сде­лать это, по его сло­вам, из-за друж­бы, ко­то­рую он пи­тал к от­цу Тэмуд­жи­на. Мать Тэмуд­жи­на бы­ла за­му­жем за эми­ром, и эмир стал пер­вым прин­цем ко­ро­лев­ства. На­ко­нец, дя­дя Те­му­чи­на был про­воз­гла­шен ре­ген­том и долж­ным об­ра­зом на­де­лен все­ми необ­хо­ди­мы­ми пол­но­мо­чи­я­ми для управ­ле­ния стра­ной до воз­вра­ще­ния Те­му­чи­на. Ко­гда все это бы­ло удо­вле­тво­ри­тель­но ула­же­но, Тэмучжин от­пра­вил­ся в стра­ну Ванг-ха­на во гла­ве во­ору­жен­но­го эс­кор­та из ше­сти ты­сяч че­ло­век, ко­то­рый дол­жен был за­щи­щать его в пу­ти. Он взял с со­бой всю свою се­мью и зна­чи­тель­ную сви­ту слуг и со­про­вож­да­ю­щих. Сре­ди них был его ста­рый на­став­ник и опе­кун Ка­ра­шер, че­ло­век, ко­то­ро­го его отец на­зна­чил опе­кать его, учить и тре­ни­ро­вать, ко­гда он был маль­чи­ком.

На­хо­дясь под за­щи­той столь мощ­но­го эс­кор­та, от­ряд Тэмуд­жи­на не под­верг­ся на­па­де­нию во вре­мя их пу­те­ше­ствия, и все они бла­го­по­луч­но при­бы­ли ко дво­ру Ванг-ха­на.

V. — ВАНГ ХАН
1175

Ка­ра­ка­тай. — Вла­де­ния Ванг-ха­на. — Же­сто­кая судь­ба Мер­гу­са. — Хит­рость его же­ны. — На­ур. — Он по­па­да­ет в ло­вуш­ку. — Во­ору­жен­ные лю­ди в за­са­де. — Смерть На­у­ра. — До­сто­вер­ность этих рас­ска­зов. — Ран­няя жизнь Ванг-ха­на. — При­ем Тэмуд­жи­на. — Пре­сви­тер Иоанн. — Его пись­мо ко­ро­лю Фран­ции. — Дру­гие пись­ма. — Ве­ро­ят­ная прав­да. — Тэмуд­жин и Ванг-хан.

Стра­на, ко­то­рой пра­вил Ванг-хан, на­зы­ва­лась Ка­ра­ка­тай. Она гра­ни­чи­ла со стра­ной Ка­тай, ко­то­рая уже упо­ми­на­лась как об­ра­зу­ю­щая се­вер­ную часть тер­ри­то­рии ны­неш­не­го Ки­тая. Дей­стви­тель­но, как сле­ду­ет из на­зва­ния, он рас­смат­ри­вал­ся в неко­то­ром смыс­ле как часть то­го же са­мо­го ре­ги­о­на стра­ны. Это бы­ла та часть Ка­тая, ко­то­рая бы­ла на­се­ле­на та­та­ра­ми.

Сна­ча­ла Ванг-ха­на зва­ли То­грул. Имя Ванг-хан, ко­то­рое на са­мом де­ле бы­ло ско­рее ти­ту­лом, чем име­нем, бы­ло да­но ему мно­го поз­же, ко­гда он до­стиг вер­ши­ны сво­е­го мо­гу­ще­ства. Од­на­ко, что­бы из­бе­жать пу­та­ни­цы, мы опу­стим имя То­грул и бу­дем на­зы­вать его Ванг-ха­ном с са­мо­го на­ча­ла.

Ванг-хан про­ис­хо­дил из мо­гу­ще­ствен­но­го ро­да ха­нов, ко­то­рые пра­ви­ли Ка­ра­ка­та­ем на про­тя­же­нии мно­гих по­ко­ле­ний. Эти ха­ны бы­ли ди­кой и без­за­кон­ной ра­сой лю­дей, по­сто­ян­но сра­жав­ших­ся друг с дру­гом как за гос­под­ство, так и за раз­граб­ле­ние стад друг дру­га. Та­ким об­ра­зом, са­мые ярост­ные и же­сто­кие вой­ны ча­сто ве­лись меж­ду бли­жай­ши­ми род­ствен­ни­ка­ми. Дед Ванг-ха­на, ко­то­ро­го зва­ли Мер­гус, был взят в плен в од­ной из этих ссор дру­гим ха­ном, ко­то­рый, хо­тя и был род­ствен­ни­ком, был на­столь­ко раз­гне­ван тем, что сде­лал Мер­гус, что ото­слал его на боль­шое рас­сто­я­ние к ца­рю некой стра­ны, ко­то­рая на­зы­ва­ет­ся Кур­га, что­бы там от него из­ба­ви­лись. Царь Кур­ги по­ло­жил его в ме­шок, за­шил ему гор­ло­ви­ну, а за­тем по­ло­жил по­пе­рек де­ре­вян­но­го изоб­ра­же­ния ос­ла и оста­вил его там уми­рать от го­ло­да и уду­шья.

Же­на Мер­гу­са бы­ла силь­но раз­гне­ва­на, ко­гда услы­ша­ла о же­сто­кой уча­сти сво­е­го му­жа. Она ре­ши­ла ото­мстить. По­хо­же, что род­ствен­ник ее му­жа, ко­то­рый взял его в плен и от­пра­вил к ца­рю Кур­ги, был ее лю­бов­ни­ком в преж­ние вре­ме­на до ее за­му­же­ства; по­это­му она от­пра­ви­ла ему по­сла­ние, в ко­то­ром скры­ва­ла свое го­ре от по­те­ри му­жа и толь­ко ви­ни­ла ца­ря Кур­ги в его же­сто­кой смер­ти, а за­тем ска­за­ла, что она дав­но ис­пы­ты­ва­ла к нему при­вя­зан­ность, и что, ес­ли он бу­дет про­дол­жать при­дер­жи­вать­ся то­го же мне­ния, что и то­гда, ко­гда офи­ци­аль­но об­ра­тил­ся к ней, она те­перь го­то­ва стать его же­ной, и пред­ло­жи­ла, ес­ли он при­е­дет в опре­де­лен­ное ме­сто, ко­то­рое она ука­за­ла, что­бы встре­тить­ся с ней, она при­со­еди­нит­ся к нему там.

На­ур, ибо так зва­ли во­ждя, сра­зу же по­пал­ся в ло­вуш­ку, ко­то­рую та­ким об­ра­зом рас­ста­ви­ла для него пре­крас­ная вдо­ва. Он немед­лен­но при­нял ее пред­ло­же­ния и про­сле­до­вал к ме­сту встре­чи. Он от­пра­вил­ся, ко­неч­но, в со­про­вож­де­нии под­хо­дя­щей охра­ны, хо­тя его охра­на бы­ла неболь­шой и со­сто­я­ла в ос­нов­ном из дру­зей и лич­ных слуг. Прин­цес­су так­же со­про­вож­да­ла охра­на, од­на­ко недо­ста­точ­но мно­го­чис­лен­ная, что­бы вы­звать ка­кие-ли­бо по­до­зре­ния. Она так­же взя­ла с со­бой в свой по­езд боль­шое ко­ли­че­ство по­во­зок, ко­то­рые долж­ны бы­ли быть за­пря­же­ны во­ла­ми и ко­то­рые бы­ли на­гру­же­ны за­па­са­ми про­ви­зии, одеж­ды и дру­гих по­доб­ных цен­но­стей, пред­на­зна­чен­ных в по­да­рок ее мо­ло­до­му му­жу. Сре­ди них, од­на­ко, бы­ло боль­шое ко­ли­че­ство боль­ших бо­чек или ка­ких-то округ­лых со­су­дов, в ко­то­рых она пря­та­ла зна­чи­тель­ные си­лы во­ору­жен­ных лю­дей. Эти со­су­ды бы­ли устро­е­ны так, что спря­тан­ные в них лю­ди мог­ли от­крыть их из­нут­ри в од­но мгно­ве­ние, по за­дан­но­му сиг­на­лу, и вне­зап­но вый­ти все во­ору­жен­ные и го­то­вые к дей­ствию.

Сре­ди дру­гих при­па­сов, ко­то­ры­ми снаб­ди­ла прин­цес­са, был боль­шой за­пас неко­е­го опья­ня­ю­ще­го на­пит­ка, ко­то­рый в те дни при­вык­ли де­лать мон­го­лы и та­та­ры. Как толь­ко две сто­ро­ны встре­ти­лись в ме­сте встре­чи, прин­цес­са очень сер­деч­но по­при­вет­ство­ва­ла Навра и при­гла­си­ла его и всю его сви­ту на пир, ко­то­рый дол­жен был со­сто­ять­ся на ме­сте. При­гла­ше­ние бы­ло при­ня­то, бы­ли от­кры­ты за­па­сы про­ви­зии, и мно­гие по­дар­ки бы­ли рас­па­ко­ва­ны и вы­став­ле­ны на все­об­щее обо­зре­ние. На пи­ру На­вру и его спут­ни­кам в изоби­лии по­да­ли опья­ня­ю­щий на­пи­ток, ко­то­рый, как обыч­но в та­ких слу­ча­ях, лег­ко за­ста­вил их на­пить­ся до из­не­мо­же­ния; в то вре­мя как, с дру­гой сто­ро­ны, спут­ни­ки прин­цес­сы, ко­то­рые зна­ли, что за этим по­сле­ду­ет, тща­тель­но сле­ди­ли за тем, что­бы оста­вать­ся трез­вы­ми. На­ко­нец, ко­гда на­стал под­хо­дя­щий мо­мент, прин­цес­са по­да­ла сиг­нал. В од­но мгно­ве­ние лю­ди, ко­то­рые бы­ли раз­ме­ще­ны в за­са­де в боч­ках, вы­рва­лись из сво­е­го укры­тия и бро­си­лись на го­стей на пи­ру. Са­ма прин­цес­са, ко­то­рая бы­ла пол­но­стью го­то­ва к дей­ствию, вы­та­щи­ла из-за по­я­са кин­жал и вон­зи­ла его На­вру в серд­це. Ее страж­ни­ки с по­мо­щью так вне­зап­но по­явив­ше­го­ся под­креп­ле­ния уби­ли или взя­ли в плен всех его при­бли­жен­ных, ко­то­рые бы­ли на­столь­ко пол­но­стью вы­ве­де­ны из строя, ча­стич­но из-за вы­пи­то­го, а ча­стич­но из-за сво­е­го изум­ле­ния вне­зап­ным по­яв­ле­ни­ем столь по­дав­ля­ю­щей си­лы, что бы­ли неспо­соб­ны ока­зать ка­кое-ли­бо со­про­тив­ле­ние.

Прин­цес­са, свер­шив та­ким об­ра­зом свою месть, со­бра­ла сво­их лю­дей, упа­ко­ва­ла при­твор­ные по­дар­ки и с три­ум­фом вер­ну­лась до­мой.

По­доб­ные ис­то­рии, рас­ска­зан­ные ази­ат­ски­ми ав­то­ра­ми, хо­тя они, ве­ро­ят­но, ча­сто силь­но при­укра­ши­ва­лись в по­вест­во­ва­нии, несо­мнен­но, име­ли под со­бой ка­кое-то фак­ти­че­ское ос­но­ва­ние, и они да­ют нам неко­то­рое пред­став­ле­ние об об­ра­зе жиз­ни и дей­ствий, ко­то­рые пре­об­ла­да­ли сре­ди этих по­лу­ди­ких во­ждей в те вре­ме­на. Сам Ванг-хан был вну­ком Мер­гу­са, ко­то­ро­го за­ши­ли в ме­шок. Его отец был стар­шим сы­ном прин­цес­сы, ко­то­рая при­ду­ма­ла опи­сан­ную вы­ше хит­рость, что­бы ото­мстить за смерть сво­е­го му­жа. Го­во­рят, что он со­про­вож­дал сво­е­го от­ца на вой­нах, ко­гда ему бы­ло все­го де­сять лет. Спо­соб, ко­то­рым он за­вя­зал друж­бу с Езон­ка­ем, и со­юз с ним, ко­то­рый за­ста­вил его на­звать Тэмуд­жи­на сво­им сы­ном и от­ка­зать­ся от­нять у него же­ну, как уже го­во­ри­лось, был та­ков: ко­гда умер его отец, он уна­сле­до­вал ко­ман­до­ва­ние, бу­дучи стар­шим сы­ном; но осталь­ные за­ви­до­ва­ли ему, и по­сле мно­гих и дол­гих ссор с ни­ми и с дру­ги­ми род­ствен­ни­ка­ми, осо­бен­но с его дя­дей, ко­то­рый, ка­за­лось, воз­гла­вил борь­бу про­тив него, он, на­ко­нец, был по­беж­ден или пе­ре­хит­рил его, и был вы­нуж­ден по­ки­нуть стра­ну. ле­тать. В сво­ей бе­де он на­шел убе­жи­ще в стране Езон­кай. Езон­кай при­нял его очень дру­же­люб­но и ока­зал ему эф­фек­тив­ную за­щи­ту. Че­рез неко­то­рое вре­мя он предо­ста­вил ему вой­ска и по­мог ему вер­нуть свое цар­ство, а его дя­дю, в свою оче­редь, от­пра­вить в из­гна­ние. Имен­но на­хо­дясь та­ким об­ра­зом во вла­де­ни­ях Езон­кая, он по­зна­ко­мил­ся с Тэмуд­жи­ном, ко­то­рый то­гда был очень ма­лень­ким, и имен­но там он на­учил­ся на­зы­вать его сво­им сы­ном. Ко­неч­но, те­перь, ко­гда Те­му­чин был вы­нуж­ден бе­жать из сво­ей род­ной стра­ны и от­ка­зать­ся от сво­их на­след­ствен­ных вла­де­ний, как он де­лал рань­ше, он был рад воз­мож­но­сти от­пла­тить сы­ну за бла­го­склон­ность, ко­то­рую тот по­лу­чил, при точ­но та­ких же об­сто­я­тель­ствах, от от­ца, и по­это­му он ока­зал Те­му­чи­ну очень лю­без­ный при­ем.

Есть еще од­но об­сто­я­тель­ство, ко­то­рое несколь­ко лю­бо­пыт­но в от­но­ше­нии Ванг-ха­на, а имен­но то, что обыч­но пред­по­ла­га­ет­ся, что он был прин­цем, сла­ва о ко­то­ром при­мер­но в этот пе­ри­од рас­про­стра­ни­лась по всей Ев­ро­пе под име­нем пре­сви­те­ра Иоан­на хри­сти­ан­ски­ми мис­си­о­не­ра­ми в Азии. Эти мис­си­о­не­ры по­сла­ли Па­пе рим­ско­му и раз­лич­ным хри­сти­ан­ским ко­ро­лям в Ев­ро­пе очень пре­уве­ли­чен­ные от­че­ты об успе­хе сво­их мис­сий сре­ди пер­сов, ту­рок и та­тар; и, на­ко­нец, они со­об­щи­ли, что ве­ли­кий та­тар­ский хан об­ра­тил­ся в хри­сти­ан­ство и да­же стал про­по­вед­ни­ком Еван­ге­лия и при­нял имя пре­сви­те­ра Иоан­на. Сло­во пре­сви­тер по­ни­ма­лось как ис­ка­жен­ное от пре­сви­тер. Со­от­вет­ствен­но, по все­му хри­сти­ан­ско­му ми­ру бы­ло на­пи­са­но и ска­за­но очень мно­го о ве­ли­ком но­во­об­ра­щен­ном та­та­рине, пре­сви­те­ре Иоанне. Мис­си­о­не­ры пе­ре­пра­ви­ли несколь­ко пи­сем, яко­бы от него, и ад­ре­со­ва­ли Па­пе Рим­ско­му и раз­ным ко­ро­лям Ев­ро­пы. Го­во­рят, что неко­то­рые из этих пи­сем су­ще­ству­ют до сих пор. Од­но из них бы­ло ад­ре­со­ва­но ко­ро­лю Фран­ции. В этом пись­ме ав­тор рас­ска­зы­ва­ет ко­ро­лю Фран­ции о его огром­ном бо­гат­стве и об­шир­но­сти его вла­де­ний. Он го­во­рит, что у него есть семь­де­сят ца­рей, ко­то­рые долж­ны слу­жить ему и при­слу­жи­вать ему. Он при­гла­ша­ет ко­ро­ля Фран­ции при­е­хать и по­ви­дать­ся с ним, обе­щая да­ро­вать ему ве­ли­кое ко­ро­лев­ство, ес­ли он по­же­ла­ет, а так­же сде­лать его сво­им на­след­ни­ком и оста­вить ему все свои вла­де­ния, ко­гда он умрет; с го­раз­до боль­шим ко­ли­че­ством то­го же об­ще­го ха­рак­те­ра.

Дру­гие пись­ма бы­ли во мно­гом та­ки­ми же, и ин­те­рес, ко­то­рый они, есте­ствен­но, вы­зва­ли, был уве­ли­чен рас­ска­за­ми мис­си­о­не­ров о ве­ли­чии и из­вест­но­сти это­го но­во­об­ра­щен­но­го бо­лее чем цар­ствен­но­го про­ис­хож­де­ния и о про­грес­се, ко­то­ро­го хри­сти­ан­ство до­би­лось и про­дол­жа­ет до­би­вать­ся в его вла­де­ни­ях с их по­мо­щью.

В на­ше вре­мя пред­по­ла­га­ет­ся, что эти ис­то­рии в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни бы­ли вы­дум­кой мис­си­о­не­ров или, по край­ней ме­ре, что от­че­ты, ко­то­рые они при­сы­ла­ли, бы­ли силь­но пре­уве­ли­че­ны и при­укра­ше­ны; и по­чти нет со­мне­ний в том, что они име­ли го­раз­до боль­шее от­но­ше­ние к ав­тор­ству пи­сем, чем лю­бой дру­гой хан. Тем не ме­нее, пред­по­ла­га­ет­ся, что был ве­ли­кий князь, ко­то­рый, по край­ней ме­ре, по­ощ­рял мис­си­о­не­ров в их ра­бо­те и поз­во­лял им про­по­ве­до­вать хри­сти­ан­ство в сво­их вла­де­ни­ях, и, ес­ли это так, нет ни­ка­ких со­мне­ний в том, что Ванг-хан был этим че­ло­ве­ком.

В лю­бом слу­чае, он был очень ве­ли­ким и мо­гу­ще­ствен­ным прин­цем, и он пра­вил об­шир­ной стра­ной. Его сто­ли­ца на­зы­ва­лась Ка­ра­ко­ром. Рас­сто­я­ние, ко­то­рое Тэмуд­жи­ну при­шлось пре­одо­леть, что­бы до­брать­ся до это­го го­ро­да, со­став­ля­ло око­ло де­ся­ти дней пу­ти.

Ванг-хан при­нял его с боль­шой доб­ро­той и вни­ма­ни­ем. Ванг-хан по­обе­щал за­щи­щать его и, в свое вре­мя, по­мочь ему вер­нуть свое ко­ро­лев­ство. Тем вре­ме­нем Тэмучжин по­обе­щал немед­лен­но по­сту­пить на служ­бу к Ванг-ха­ну и пре­дан­но по­свя­тить се­бя про­дви­же­нию ин­те­ре­сов сво­е­го доб­ро­го по­кро­ви­те­ля все­ми до­ступ­ны­ми ему сред­ства­ми.

VI. — ТЭМУДЖИН В ИЗГНАНИИ
1182

По­пу­ляр­ность Тэмуд­жи­на. — По­яв­ля­ют­ся со­пер­ни­ки и вра­ги. — За­го­во­ры. — Йе­му­ка — Ви­су­луд­жин. — Разо­ча­ро­ва­ние Йе­му­ки. — Его ярость. — Со­став­лен за­го­вор. — Про­гресс ли­ги. — Клят­ва за­го­вор­щи­ков. — Клят­ва. — Ка­ра­ко­ром. — План, со­став­лен­ный Тэмуд­жи­ном. — По­ход. — Неожи­дан­ное при­бы­тие Ванг-ха­на. — Его ис­то­рия. — Обе­ща­ния Тэмуд­жи­на. — Ре­зуль­тат бит­вы. — Тэмуд­жин по­бе­дил. — По­ло­же­ние ве­щей в Ка­ра­ко­ру­ме. — Эр­ке­ка­ра. — Под­го­тов­ка к фи­наль­но­му кон­флик­ту. — Эр­ке­ка­ра по­беж­ден. — Ванг-хан вос­ста­нов­лен. — По­пу­ляр­ность Тэмуд­жи­на.

ВАНГ-ХАН предо­ста­вил Те­му­чи­ну очень по­чет­ное по­ло­же­ние при сво­ем дво­ре. То, что он так по­сту­пил, бы­ло есте­ствен­но, по­сколь­ку Тэмучжин был прин­цем в рас­цве­те юно­сти, с очень при­вле­ка­тель­ной внеш­но­стью и ма­не­ра­ми; и, хо­тя в на­сто­я­щее вре­мя он был как бы из­гнан­ни­ком со сво­ей род­ной зем­ли, он ни в ко­ем слу­чае не на­хо­дил­ся в ни­щем или без­на­деж­ном по­ло­же­нии. Его се­мья и дру­зья все еще на­хо­ди­лись у вла­сти на ро­дине, и он сам, при­быв в ко­ро­лев­ство Ванг-хан, при­вел с со­бой до­воль­но зна­чи­тель­ный от­ряд войск. В то же вре­мя, бу­дучи лич­но на­де­лен­ным боль­шим му­же­ством и боль­шим во­ен­ным ма­стер­ством, он был го­тов ока­зать сво­е­му по­кро­ви­те­лю хо­ро­шую услу­гу в об­мен на его за­щи­ту. Од­ним сло­вом, при­бы­тие Тэмуд­жи­на ко дво­ру Ванг-ха­на бы­ло со­бы­ти­ем, рас­счи­тан­ным на то, что­бы про­из­ве­сти на­сто­я­щую сен­са­цию.

По­на­ча­лу все бы­ли им очень до­воль­ны, и он поль­зо­вал­ся боль­шой по­пу­ляр­но­стью; но вско­ре дру­гие мо­ло­дые прин­цы при дво­ре и во­жди со­сед­них пле­мен на­ча­ли ему за­ви­до­вать. Ванг-хан от­да­вал ему пре­иму­ще­ство над ни­ми все­ми, от­ча­сти из-за сво­ей лич­ной при­вя­зан­но­сти к нему, а от­ча­сти из-за ран­га, ко­то­рый он за­ни­мал в сво­ей соб­ствен­ной стране, ко­то­рый, бу­дучи ран­гом су­ве­рен­но­го прин­ца, есте­ствен­но, да­вал ему пра­во на са­мое вы­со­кое по­ло­же­ние сре­ди под­чи­нен­ных во­ждей в сви­те Ванг-ха­на. Но эти под­чи­нен­ные во­жди не бы­ли удо­вле­тво­ре­ны. Они роп­та­ли, сна­ча­ла тай­но, а за­тем бо­лее от­кры­то, и вско­ре на­ча­ли со­став­лять ком­би­на­ции и за­го­во­ры про­тив но­во­го фа­во­ри­та, как они его на­зы­ва­ли.

Вско­ре про­изо­шел ин­ци­дент, ко­то­рый зна­чи­тель­но уси­лил эту враж­ду и сра­зу дал вра­гам Тэмуд­жи­на очень мо­гу­ще­ствен­но­го ли­де­ра и го­ло­ву. Этим ли­де­ром был очень вли­я­тель­ный вождь по име­ни Йе­му­ка. Этот Йе­му­ка, ка­жет­ся, был влюб­лен в дочь Ванг-ха­на, прин­цес­су Ви­су­луд­жин. Он сде­лал ей пред­ло­же­ние от ее от­ца. До ка­ко­го имен­но уров­ня про­дви­ну­лись пе­ре­го­во­ры, неиз­вест­но, но, во вся­ком слу­чае, ко­гда при­был Тэмучжин, Ви­су­луд­жин вско­ре на­ча­ла об­ра­щать свои мыс­ли в его сто­ро­ну. Он, несо­мнен­но, был мо­ло­же, кра­си­вее и об­ра­зо­ван­нее ее ста­ро­го лю­бов­ни­ка, и вско­ре она да­ла сво­е­му от­цу по­нять, что пред­по­чла бы ви­деть его сво­им му­жем, а не Йе­му­ку. Это прав­да, у Тэмучжи­на уже бы­ла од­на или две же­ны; но это не име­ло зна­че­ния, по­сколь­ку то­гда, как, впро­чем, и сей­час, у ази­ат­ских прин­цев и во­ждей был обы­чай брать столь­ко жен, сколь­ко поз­во­ля­ли им со­дер­жать их бо­гат­ство и по­ло­же­ние. Со­от­вет­ствен­но, Йе­му­ке бы­ло от­ка­за­но, и Ви­су­луд­жин бы­ла вы­да­на за­муж за Тэмуд­жи­на.

Йе­му­ка, ко­неч­но, был в ужас­ной яро­сти. Он по­клял­ся, что бу­дет ото­мщен. Он немед­лен­но на­чал ин­три­го­вать со все­ми недо­воль­ны­ми людь­ми и пар­ти­я­ми в ко­ро­лев­стве, не толь­ко с те­ми, кто за­ви­до­вал Тэмуд­жи­ну, но и со все­ми те­ми, кто по ка­кой-ли­бо при­чине был скло­нен вы­сту­пить про­тив пра­ви­тель­ства Ванг-ха­на. Та­ким об­ра­зом, был со­став­лен гран­ди­оз­ный за­го­вор с це­лью уско­рить па­де­ние Тэмуд­жи­на.

За­го­вор­щи­ки сна­ча­ла ис­про­бо­ва­ли эф­фект част­ных уве­ще­ва­ний Ванг-ха­на, в хо­де ко­то­рых они де­ла­ли все­воз­мож­ные злые за­яв­ле­ния про­тив Тэмуд­жи­на, но без­ре­зуль­тат­но. Тэмуд­жин спло­тил во­круг се­бя так мно­го ста­рых дру­зей и при­об­рел так мно­го но­вых бла­го­да­ря сво­ей храб­ро­сти и энер­гии, что его пар­тия при дво­ре ока­за­лась силь­нее пар­тии его вра­гов, и ка­кое-то вре­мя ка­за­лось, что они пол­но­стью по­тер­пят неуда­чу в сво­их за­мыс­лах.

В кон­це кон­цов за­го­вор­щи­ки уста­но­ви­ли связь с ино­стран­ны­ми вра­га­ми Ванг-ха­на и за­клю­чи­ли с ни­ми со­юз, что­бы вме­сте во­е­вать про­тив Ванг-ха­на и Тэмуд­жи­на и уни­что­жить их обо­их. От­че­ты о раз­ви­тии это­го со­ю­за и о раз­лич­ных на­ци­ях и пле­ме­нах, при­ни­мав­ших в нем уча­стие, несо­вер­шен­ны и пу­та­ны; но в кон­це кон­цов, по­сле раз­лич­ных пред­ва­ри­тель­ных со­стя­за­ний и ма­нев­ров бы­ли при­ня­ты ме­ры для сбо­ра боль­шой ар­мии с це­лью втор­же­ния во вла­де­ния Ванг-ха­на и ре­ше­ния во­про­са пу­тем сра­же­ния. Раз­лич­ные во­жди и ха­ны, чьи вой­ска бы­ли объ­еди­не­ны, что­бы сфор­ми­ро­вать эту ар­мию, свя­за­ли се­бя тор­же­ствен­ной клят­вой, со­глас­но обы­ча­ям тех вре­мен, не успо­ко­ить­ся, по­ка не бу­дут уни­что­же­ны и Ванг-хан, и Тэмуд­жин.

Спо­соб, ко­то­рым они при­но­си­ли при­ся­гу, был та­ков: они вы­ве­ли на от­кры­тое про­стран­ство на рав­нине, где они со­бра­лись, что­бы при­не­сти при­ся­гу, ло­шадь, ди­ко­го бы­ка и со­ба­ку. По дан­но­му сиг­на­лу они на­бро­си­лись на этих жи­вот­ных со сво­и­ми ме­ча­ми и са­мым ярост­ным об­ра­зом из­ру­би­ли их всех на кус­ки. Ко­гда они за­кон­чи­ли, они вста­ли вме­сте и гром­ко вы­крик­ну­ли сле­ду­ю­щие сло­ва:

«Услышь! О Бог! О небе­са! О зем­ля! клят­ву, ко­то­рую мы при­но­сим Ванг-ха­ну и Тэмуд­жи­ну. Ес­ли кто-ни­будь из нас по­ща­дит их, ко­гда они бу­дут в на­шей вла­сти, или ес­ли мы не сдер­жим дан­ное на­ми обе­ща­ние уни­что­жить их, пусть нас по­стиг­нет та же участь, что по­стиг­ла этих зве­рей, ко­то­рых мы сей­час раз­ру­би­ли на кус­ки «.

Они про­из­нес­ли это про­кля­тие в очень тор­же­ствен­ной ма­не­ре, стоя сре­ди ис­ка­ле­чен­ных и окро­вав­лен­ных остан­ков зве­рей, ко­то­рые бы­ли раз­бро­са­ны по всей зем­ле.

До сих пор эти при­го­тов­ле­ния ве­лись очень тай­но; но вско­ре весть о про­ис­хо­дя­щем до­шла до Ка­ра­ко­ру­ма, сто­ли­цы Ванг-ха­на. Тэмуд­жин был очень взвол­но­ван, ко­гда услы­шал эту но­вость. Он немед­лен­но пред­ло­жил, что­бы он взял свои соб­ствен­ные вой­ска и при­со­еди­нил к ним столь­ко сол­дат Ванг-ха­на, сколь­ко мож­но бы­ло бы вы­де­лить, и вы­сту­пил на­встре­чу вра­гу. На это Ванг-хан со­гла­сил­ся. Тэмуд­жин взял по­ло­ви­ну войск Ванг-ха­на, что­бы при­со­еди­нить­ся к сво­им, оста­вив дру­гую по­ло­ви­ну за­щи­щать сто­ли­цу, и та­ким об­ра­зом от­пра­вил­ся в свой по­ход. Он от­пра­вил­ся в на­прав­ле­нии гра­ни­цы, где, как он по­нял, со­би­ра­лась ос­нов­ная часть враж­деб­ных сил. По­сле дол­го­го пе­ре­хо­да, ве­ро­ят­но, од­но­го из мно­гих дней, он при­был ту­да до то­го, как враг был пол­но­стью под­го­тов­лен к встре­че с ним. За­тем по­сле­до­ва­ла се­рия ма­нев­ров и контр­ма­нев­ров, в хо­де ко­то­рых Те­му­чин все вре­мя пы­тал­ся втя­нуть по­встан­цев в бит­ву, в то вре­мя как они де­ла­ли все, что бы­ло в их си­лах, что­бы из­бе­жать это­го. Их це­лью в этой за­держ­ке бы­ло вы­иг­рать вре­мя для при­бы­тия под­креп­ле­ний, со­сто­я­щих из от­ря­дов, при­над­ле­жа­щих опре­де­лен­ным чле­нам ли­ги, ко­то­рые еще не при­бы­ли.

На­ко­нец, ко­гда эти ма­нев­ры бы­ли до­ве­де­ны до кон­ца и бит­ва долж­на бы­ла вот-вот разыг­рать­ся, Тэмучжин и вся его ар­мия бы­ли од­на­жды силь­но удив­ле­ны, уви­дев, что его тесть, сам Ванг-хан, вхо­дит в ла­герь во гла­ве неболь­шой и жал­ко­го ви­да груп­пы сто­рон­ни­ков, ко­то­рые име­ли вид бег­ле­цов, сбе­жав­ших с по­ля боя. Они вы­гля­де­ли встре­во­жен­ны­ми, из­му­чен­ны­ми до­ро­гой, а ло­ша­ди, на ко­то­рых они еха­ли, ка­за­лись со­вер­шен­но из­му­чен­ны­ми уста­ло­стью и ли­ше­ни­я­ми. Из объ­яс­не­ний Тэмучжин узнал, что, как толь­ко ста­ло из­вест­но, что он по­ки­нул сто­ли­цу и за­брал с со­бой боль­шую часть ар­мии, некое пле­мя вра­гов Ванг-ха­на, жи­ву­щее в дру­гом на­прав­ле­нии, ре­ши­ло вос­поль­зо­вать­ся воз­мож­но­стью вторг­нуть­ся в его вла­де­ния и, со­от­вет­ствен­но, вне­зап­но при­шло с огром­ной ор­дой, что­бы на­пасть на сто­ли­цу. Ванг-хан сде­лал все, что мог, что­бы за­щи­тить го­род, но был по­беж­ден. Боль­шая часть его сол­дат бы­ла уби­та или ра­не­на. Го­род был взят и раз­граб­лен. Его сын с те­ми вой­ска­ми, ко­то­рые смог­ли спа­стись, бе­жал в го­ры. Что ка­са­ет­ся са­мо­го Ванг-ха­на , то он счел за луч­шее как мож­но ско­рее от­пра­вить­ся в ла­герь Тэмуд­жи­на, ку­да он сей­час при­был, пре­тер­пев по пу­ти боль­шие труд­но­сти и стра­да­ние.

Сна­ча­ла Тэмуд­жин был силь­но по­ра­жен, услы­шав эту ис­то­рию. Он, од­на­ко, ве­лел сво­е­му те­стю не под­да­вать­ся уны­нию и по­обе­щал ему пол­ную месть и пол­ную по­бе­ду над все­ми его вра­га­ми в пред­сто­я­щей бит­ве. Итак, он сра­зу же при­сту­пил к за­вер­ше­нию при­го­тов­ле­ний к пред­сто­я­щей бит­ве. Он пе­ре­дал Ванг-ха­ну ко­ман­до­ва­ние ос­нов­ны­ми си­ла­ми ар­мии, а сам встал во гла­ве од­но­го из флан­гов, пе­ре­дав дру­гое во­ждю, сле­ду­ю­ще­му по ран­гу в сво­ей ар­мии. В та­ком по­ряд­ке он шел в бой.

Бит­ва бы­ла очень упор­ной и кро­во­про­лит­ной, но, в кон­це кон­цов, от­ряд Тэмуд­жи­на одер­жал по­бе­ду. Про­ти­во­сто­яв­шие ему вой­ска бы­ли раз­би­ты и из­гна­ны с по­ля боя. По­бе­да, по-ви­ди­мо­му, бы­ла пол­но­стью за­слу­гой са­мо­го Тэмуд­жи­на; ибо по­сле то­го, как борь­ба про­дол­жа­лась дол­гое вре­мя, а ре­зуль­тат все еще ка­зал­ся со­мни­тель­ным, вой­ска кры­ла Тэмуд­жи­на, на­ко­нец, пред­при­ня­ли от­ча­ян­ную ата­ку и с та­кой яро­стью во­рва­лись в са­мую гу­щу сил вра­га, что ни­что не мог­ло им про­ти­во­сто­ять. Это обод­ри­ло и во­оду­ше­ви­ло дру­гие вой­ска до та­кой сте­пе­ни, что очень ско­ро враг был пол­но­стью раз­бит и из­гнан с по­ля боя.

Ре­зуль­та­том этой по­бе­ды бы­ло то, что ре­пу­та­ция Тэмуд­жи­на как во­е­на­чаль­ни­ка под­ня­лась вы­ше, чем ко­гда-ли­бо, и зна­чи­тель­но уси­ли­ло до­ве­рие, ко­то­рое Ванг-хан пи­тал к нему. По­на­ча­лу то­же ка­за­лось, что по­бе­да по­чти рас­ко­ло­ла пар­тию мя­теж­ни­ков. Тем не ме­нее, путь для Ванг-ха­на еще не был от­крыт, что­бы вер­нуть­ся и всту­пить во вла­де­ние сво­им тро­ном и сво­ей сто­ли­цей, по­сколь­ку он узнал, что один из его бра­тьев при­нял пра­ви­тель­ство и пра­вил в Ка­ра­ко­ру­ме вме­сто него. По­хо­же, что этот брат, ко­то­ро­го зва­ли Эр­ке­ка­ра, был од­ним из ли­де­ров пар­тии, вы­сту­пав­шей про­тив Тэмуд­жи­на. Это бы­ло есте­ствен­но, по­то­му что, бу­дучи бра­том ко­ро­ля, он, ко­неч­но же, за­ни­мал очень вы­со­кое по­ло­же­ние при дво­ре и был од­ним из пер­вых, кто ис­пы­ты­вал на се­бе па­губ­ные по­след­ствия, про­из­во­ди­мые при­хо­дом лю­бо­го но­во­го фа­во­ри­та. Со­от­вет­ствен­но, он участ­во­вал в за­го­во­рах, ко­то­рые бы­ли со­став­ле­ны про­тив Тэмуд­жи­на и Ванг-ха­на. Дей­стви­тель­но, в неко­то­рых от­но­ше­ни­ях он счи­тал­ся гла­вой их пар­тии, и ко­гда Ванг-хан был из­гнан из сво­ей сто­ли­цы, этот брат за­нял трон вме­сто него. Во­прос за­клю­чал­ся в том, как те­перь мож­но бы­ло ли­шить его соб­ствен­но­сти и вос­ста­но­вить Ванг-ха­на.

Тэмуд­жин немед­лен­но на­чал со­став­лять свои пла­ны по до­сти­же­нию этой це­ли. По­сле бит­вы он со­сре­до­то­чил свои си­лы и вско­ре по­сле это­го на­чал пе­ре­го­во­ры с дру­ги­ми пле­ме­на­ми, ко­то­рые до это­го не бы­ли уве­ре­ны, на чью сто­ро­ну встать, но те­перь по­бе­да, одер­жан­ная Тэмуд­жи­ном, ока­за­ла им боль­шую по­мощь в при­ня­тии ре­ше­ния. Тем вре­ме­нем мя­теж­ни­ки не без­дей­ство­ва­ли. Они вновь объ­еди­ни­лись и при­ло­жи­ли огром­ные уси­лия, что­бы обес­пе­чить под­креп­ле­ние. Эр­ке­ка­ра укре­пил­ся в Ка­ра­ко­ру­ме на­столь­ко силь­но, на­сколь­ко это бы­ло воз­мож­но, и со­брал до­ста­точ­ные за­па­сы бо­е­при­па­сов и во­ен­ных при­па­сов. Толь­ко в сле­ду­ю­щем го­ду сто­ро­ны за­вер­ши­ли свои при­го­тов­ле­ния и бы­ли го­то­вы к по­след­ней бит­ве. За­тем, од­на­ко, про­изо­шла еще од­на ве­ли­кая бит­ва, и сно­ва Тэмуд­жин одер­жал по­бе­ду. Эр­ке­ка­ра, в свою оче­редь, был убит или из­гнан. Ка­ра­ко­рум был от­во­е­ван, и Ванг-хан с три­ум­фом всту­пил в него во гла­ве сво­их войск и сно­ва утвер­дил­ся на сво­ем троне.

Ко­неч­но, ранг и вли­я­ние Тэмуд­жи­на при его дво­ре бы­ли сей­час вы­ше, чем ко­гда-ли­бо преж­де. Сей­час ему бы­ло око­ло два­дца­ти двух или два­дца­ти трех лет. У него уже бы­ло три же­ны, хо­тя нет уве­рен­но­сти, что все они бы­ли с ним при дво­ре Ванг-ха­на. Он был чрез­вы­чай­но по­пу­ля­рен в ар­мии, как по­чти все­гда бы­ва­ют по­пу­ляр­ны мо­ло­дые ко­ман­ди­ры, об­ла­да­ю­щие боль­шим му­же­ством и ду­хом. Ванг-хан очень по­ла­гал­ся на него и рас­то­чал ему все воз­мож­ные по­че­сти.

Од­на­ко, по­хо­же, он еще не на­чал вы­на­ши­вать ка­кие-ли­бо пла­ны по воз­вра­ще­нию на ро­ди­ну.

VII. — РАЗРЫВ С ВАНГ-ХАНОМ
1182 – 1202

Эр­ке­ка­ра. — Со­сто­я­ние стра­ны. — Ски­таль­че­ские при­выч­ки. — Йе­му­ка. — Сан­кум. — Ин­три­ги Йе­му­ки с Сан­ку­мом. — Об­ман. — По­ло­же­ние Тэмуд­жи­на. — Его во­ен­ные экс­пе­ди­ции. — По­пу­ляр­ные пол­ко­вод­цы. — Рас­ска­зы о же­сто­ко­сти Тэмуд­жи­на. — Ве­ро­ят­но, вы­мы­сел. — Бес­по­кой­ство Ванг-ха­на. — Тэмуд­жин. — По­до­зре­ния Ванг-ха­на. — При­ми­ре­ние. — Све­жие по­до­зре­ния. — Раз­ра­бо­тан­ные пла­ны. — Пре­да­тель­ство. — Мен­глик. — Мен­глик пре­ду­пре­жда­ет Те­му­чи­на. — Двой­ной брак. — Пла­ны рас­стро­е­ны. — Ла­герь Те­му­чи­на. — Ка­ра­шер. — Пла­ны Ванг-ха­на. — Два ра­ба пре­да­ли его пла­ны. — Как ра­бы под­слу­ша­ли. — Со­зван со­вет. — Тэмуд­жин пла­ни­ру­ет во­ен­ную хит­рость.

ТЭМУДЖИН оста­вал­ся при дво­ре, или во вла­де­ни­ях Ванг-ха­на, в те­че­ние очень мно­гих лет. Боль­шую часть это­го вре­ме­ни он про­дол­жал слу­жить Ванг-ха­ну и был с ним в хо­ро­ших от­но­ше­ни­ях, хо­тя в кон­це кон­цов, как мы сей­час уви­дим, их друж­ба пре­вра­ти­лась в оже­сто­чен­ную враж­ду.

Эр­ке­ка­ра, брат Ванг-ха­на, узур­пи­ро­вав­ший его трон во вре­мя вос­ста­ния, был убит, как го­во­ри­ли, в то вре­мя, ко­гда Ванг-хан вер­нул се­бе трон. Несколь­ко дру­гих во­ждей по­встан­цев так­же бы­ли уби­ты, но неко­то­рым из них уда­лось спа­стись от пол­но­го ра­зо­ре­ния и по­сте­пен­но вос­ста­но­вить свою бы­лую власть над ор­да­ми, ко­то­ры­ми они со­от­вет­ствен­но ко­ман­до­ва­ли. Сле­ду­ет пом­нить, что в то вре­мя стра­на не бы­ла раз­де­ле­на на пра­виль­ные тер­ри­то­ри­аль­ные го­су­дар­ства и цар­ства, а ско­рее пред­став­ля­ла со­бой од­ну об­шир­ную нераз­де­лен­ную об­ласть, за­ня­тую огром­ны­ми ор­да­ми, каж­дая из ко­то­рых бы­ла бо­лее или ме­нее ста­ци­о­нар­ной, прав­да, в сво­ем соб­ствен­ном рай­оне или аре­а­ле, но, тем не ме­нее, не име­ла ка­ко­го-ли­бо по­сто­ян­но­го по­се­ле­ния. Раз­лич­ные кла­ны мед­лен­но пе­ре­ме­ща­лись по рав­ни­нам и го­рам, в за­ви­си­мо­сти от пер­спек­тив паст­бищ, во­ен­ной уда­чи или дав­ле­ния встреч­ных орд. Так­же в слу­ча­ях, ко­гда несколь­ко орд объ­еди­ня­лись под на­ча­лом од­но­го об­ще­го во­ждя, как это бы­ло в слу­чае с те­ми, над кем утвер­ждал, что име­ет власть Ванг-хан, узы, ко­то­ры­ми они бы­ли свя­за­ны друг с дру­гом, бы­ли очень сла­бы­ми, и раз­ли­чие меж­ду со­сто­я­ни­ем под­чи­не­ния и вос­ста­ния, за ис­клю­че­ни­ем слу­ча­ев на­сто­я­щей вой­ны, бы­ло очень сла­бо опре­де­ле­но.

Йе­му­ке, во­ждю, ко­то­рый был так зол на Тэмуд­жи­на из-за то­го, что тот вы­тес­нил его в люб­ви к юной прин­цес­се, до­че­ри Ванг-ха­на, на ко­то­рой Тэмуд­жин же­нил­ся в тре­тий раз, уда­лось со­вер­шить по­бег в то вре­мя, ко­гда Ванг-хан по­бе­дил сво­их вра­гов и вер­нул се­бе трон. Ка­кое-то вре­мя он скры­вал­ся или, по край­ней ме­ре, дер­жал­ся вне до­ся­га­е­мо­сти Ванг-ха­на, жи­вя с ор­да­ми, аре­ал ко­то­рых на­хо­дил­ся на неко­то­ром рас­сто­я­нии от Ка­ра­ко­ру­ма. Вско­ре, од­на­ко, он ухит­рил­ся на­чать сек­рет­ные пе­ре­го­во­ры с од­ним из сы­но­вей Ванг-ха­на, чье имя зву­ча­ло как Сан­кум. Неко­то­рые ав­то­ры, пы­та­ясь пе­ре­дать его имя на­ши­ми бук­ва­ми, пи­са­ли его Сун­гим.

Йе­му­ка лег­ко убе­дил это­го мо­ло­до­го Сан­ку­ма при­нять его сто­ро­ну в ссо­ре. Это бы­ло есте­ствен­но, по­сколь­ку, бу­дучи сы­ном Ванг-ха­на, он был в ка­кой-то ме­ре сме­щен со сво­е­го за­кон­но­го и по­до­ба­ю­ще­го по­ло­же­ния при дво­ре сво­е­го от­ца из-за боль­шо­го и по­сто­ян­но рас­ту­ще­го вли­я­ния, ко­то­рым поль­зо­вал­ся Тэмуд­жин.

«И кро­ме то­го, — ска­зал Йе­му­ка в сек­рет­ных со­об­ще­ни­ях, ко­то­рые он сде­лал Сан­ку­му, — этот но­ви­чок не толь­ко вме­ши­ва­ет­ся и огра­ни­чи­ва­ет ва­ше долж­ное вли­я­ние и вни­ма­ние сей­час, но его за­мы­сел со­сто­ит в том, что­бы по­сте­пен­но обой­ти и вы­тес­нить вас пол­но­стью. Он стро­ит пла­ны сде­лать се­бя на­след­ни­ком тво­е­го от­ца и та­ким об­ра­зом ли­шить те­бя тво­е­го за­кон­но­го на­след­ства.»

Сан­кум очень вни­ма­тель­но вы­слу­шал эти пред­ло­же­ния, и в кон­це кон­цов меж­ду ним и Йе­му­кой бы­ло ре­ше­но, что Сан­кум дол­жен ока­зать свое вли­я­ние на сво­е­го от­ца, что­бы по­лу­чить раз­ре­ше­ние Йе­му­ке вер­нуть­ся ко дво­ру и сно­ва по­сту­пить на служ­бу к сво­е­му от­цу под пред­ло­гом то­го, что он рас­ка­ял­ся в сво­ем мя­те­же и те­перь скло­нен вер­нуть­ся к его вер­но­сти. Сан­кум сде­лал это, и че­рез неко­то­рое вре­мя Ванг-ха­на убе­ди­ли поз­во­лить Йе­му­ке вер­нуть­ся.

Та­ким об­ра­зом, был уста­нов­лен сво­е­го ро­да внеш­ний мир, но это не бы­ло на­сто­я­щим ми­ром. Йе­му­ка был так же за­вист­лив к Тэмуд­жи­ну, как и все­гда, и те­перь, бо­лее то­го, в до­пол­не­ние к этой за­ви­сти и рев­но­сти, он по­чув­ство­вал сти­мул ме­сти. Од­на­ко, по­хо­же, ка­кое-то вре­мя все шло очень спо­кой­но или, по край­ней ме­ре, без ка­ких-ли­бо от­кры­тых вспы­шек при дво­ре. В это вре­мя Ванг-хан, как обыч­но у та­ких кня­зей, ча­сто участ­во­вал в вой­нах с со­сед­ни­ми ор­да­ми. В этих вой­нах он во мно­гом по­ла­гал­ся на Тэмуд­жи­на. Тэмуд­жин ко­ман­до­вал боль­шим от­ря­дом войск, ко­то­рый ча­стич­но со­сто­ял из его соб­ствен­ной гвар­дии, войск, при­шед­ших с ним из его соб­ствен­ной стра­ны, и ча­стич­но из дру­гих от­ря­дов лю­дей, ко­то­рых Ванг-хан от­дал под свой при­каз или ко­то­рые при­со­еди­ни­лись к нему по соб­ствен­но­му же­ла­нию. В ко­ман­до­ва­нии этим кор­пу­сом ему по­мо­га­ли че­ты­ре под­чи­нен­ных ге­не­ра­ла или ха­на, ко­то­рых он на­зы­вал сво­и­ми че­тырь­мя бес­страш­ны­ми. Все они бы­ли очень храб­ры­ми и уме­лы­ми ко­ман­ди­ра­ми. Во гла­ве это­го от­ря­да Тэмучжин имел обык­но­ве­ние рыс­кать по стране, вы­сле­жи­вая вра­гов Ванг-ха­на или со­вер­шая дли­тель­ные экс­пе­ди­ции по от­да­лен­ным рав­ни­нам или сре­ди гор, пре­сле­дуя во­ин­ствен­ные за­мыс­лы Ванг-ха­на, будь то втор­же­ние и гра­беж, или воз­мез­дие и мще­ние.

Тэмуд­жин был чрез­вы­чай­но по­пу­ля­рен сре­ди сол­дат, слу­жив­ших под его на­ча­лом. Сол­да­ты все­гда лю­би­ли ли­хо­го, бес­страш­но­го и энер­гич­но­го ли­де­ра, у ко­то­ро­го хва­та­ло ге­ния при­ду­мы­вать бле­стя­щие пла­ны и ду­ха бле­стя­ще пре­тво­рять их в жизнь. Их очень ма­ло вол­ну­ет, на­сколь­ко опас­ны си­ту­а­ции, в ко­то­рые он мо­жет их за­ве­сти. Те, кто по­ги­ба­ет при со­вер­ше­нии по­дви­гов, ко­то­рые он пред­при­ни­ма­ет, не мо­гут го­во­рить, что­бы жа­ло­вать­ся, а те, кто вы­жи­ва­ет, тем бо­лее до­воль­ны, что опас­но­сти, че­рез ко­то­рые они бла­го­по­луч­но про­шли, бы­ли та­ки­ми от­ча­ян­ны­ми, и что уро­жай сла­вы, ко­то­рый они та­ким об­ра­зом при­об­ре­ли, так ве­лик.

Тэмуд­жин, хо­тя и был боль­шим лю­бим­цем сво­их лю­дей, был, как по­чти все по­лу­ди­кие во­и­ны сво­е­го клас­са, со­вер­шен­но без­жа­ло­стен в об­ра­ще­нии со сво­и­ми вра­га­ми, ко­гда злил­ся. Го­во­рят, что по­сле од­ной из его битв, в ко­то­рой он одер­жал пол­ную по­бе­ду над огром­ной ор­дой мя­теж­ни­ков и дру­гих вра­гов и взял боль­шое ко­ли­че­ство из них в плен, он при­ка­зал раз­ве­сти ко­ст­ры и на­лить на них семь­де­сят боль­ших кот­лов во­ды, а за­тем, ко­гда во­да за­ки­пе­ла, он при­ка­зал бро­сить в нее глав­ных во­е­на­чаль­ни­ков по­беж­ден­ной ар­мии вниз го­ло­вой и, та­ким об­ра­зом, ошпа­рить их до смер­ти. За­тем он сра­зу же дви­нул­ся в стра­ну вра­га, и там за­брал всех жен­щин и де­тей, и от­пра­вил их на про­да­жу в раб­ство, и за­хва­тил скот и дру­гое иму­ще­ство, ко­то­рое на­шел, и унес его в ка­че­стве до­бы­чи. В том, что он та­ким об­ра­зом за­вла­дел иму­ще­ством вра­га и сде­лал его сво­им, а бед­ных плен­ни­ков про­дал в раб­ство, не бы­ло ни­че­го при­ме­ча­тель­но­го. Та­ков был обы­чай то­го вре­ме­ни. Но акт ошпа­ри­ва­ния сво­их плен­ни­ков до смер­ти, ка­жет­ся, ука­зы­ва­ет или рас­кры­ва­ет в его ха­рак­те­ре чер­ты осо­бой и чу­до­вищ­ной же­сто­ко­сти. Од­на­ко воз­мож­но, что эта ис­то­рия не со­от­вет­ству­ет дей­стви­тель­но­сти. Воз­мож­но, она бы­ла вы­ду­ма­на Йе­му­кой и Сан­ку­мом или кем-то из дру­гих его вра­гов.

Ибо Йе­му­ка и Сан­кум, а так­же дру­гие, кто был объ­еди­нен с ни­ми, по­сто­ян­но пы­та­лись по­до­рвать вли­я­ние Тэмучжи­на на Ванг-ха­на и та­ким об­ра­зом ли­шить его вла­сти. Но он был слиш­ком си­лен для них. Его огром­ный успех во всех во­ен­ных на­чи­на­ни­ях под­дер­жи­вал его на вы­со­те, несмот­ря на все, что мог­ли сде­лать его со­пер­ни­ки, что­бы сверг­нуть его. Что ка­са­ет­ся са­мо­го Ванг-ха­на, то он был от­ча­сти до­во­лен им и гор­дил­ся им, а от­ча­сти бо­ял­ся его. Он очень не хо­тел быть на­столь­ко за­ви­си­мым от под­чи­нен­но­го во­ждя, и все же он не мог обой­тись без него. Ко­роль ни­ко­гда не же­ла­ет, что­бы кто-ли­бо из его под­дан­ных стал слиш­ком за­мет­ным или слиш­ком ве­ли­ким, и Ванг-хан был бы очень рад ка­ким-то об­ра­зом умень­шить власть и пре­стиж, ко­то­рые при­об­рел Тэмучжин и ко­то­рые, ка­за­лось, рос­ли с каж­дым днем. Он, од­на­ко, не на­шел спо­со­ба осу­ще­ствить это ка­ким-ли­бо ти­хим и мир­ным спо­со­бом. Тэмуд­жин на­хо­дил­ся во гла­ве сво­их войск, как пра­ви­ло, вда­ли от Ка­ра­ко­ру­ма, где про­жи­вал Ванг-хан, и он был в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни неза­ви­сим. Он сам на­би­рал ре­кру­тов, что­бы под­дер­жи­вать чис­лен­ность сво­ей ар­мии на вы­со­ком уровне, и все­гда бы­ло лег­ко про­кор­мить­ся, ес­ли слу­ча­лись ка­кие-ли­бо пе­ре­бои в обыч­ных по­став­ках.

Кро­ме то­го, по­сто­ян­но про­ис­хо­ди­ли слу­чаи, ко­гда Ванг-хан нуж­дал­ся в по­мо­щи Тэмуд­жи­на и не мог без нее обой­тись. Од­на­жды, участ­вуя в несколь­ких важ­ных кам­па­ни­ях да­ле­ко в го­рах, Йе­му­ка ухит­рил­ся про­бу­дить в Ванг-хане та­кое недо­ве­рие к Те­мучжи­ну, что Ванг-хан тай­но сбе­жал но­чью в от­да­лен­ное ме­сто, что­бы спа­стись от за­го­во­ра, ко­то­рый, по сло­вам Йе­му­ки, за­мыш­лял Те­мучжин. Здесь, од­на­ко, на него на­пал боль­шой от­ряд его вра­гов, и он ока­зал­ся в та­ком за­труд­ни­тель­ном по­ло­же­нии, что был вы­нуж­ден немед­лен­но от­пра­вить гон­цов к Те­му­чи­ну, что­бы тот при­был со сво­и­ми бес­страш­ны­ми и спас его. При­шел Те­му­чин. Он спас Ванг-ха­на от опас­но­сти и про­гнал его вра­гов. Ванг Хан был очень бла­го­да­рен за эту услу­гу, так что два дру­га пол­но­стью при­ми­ри­лись друг с дру­гом и бы­ли объ­еди­не­ны тес­нее, чем ко­гда-ли­бо, к боль­шо­му разо­ча­ро­ва­нию и огор­че­нию Йе­му­ки. Они за­клю­чи­ли но­вый со­юз друж­бы и, что­бы скре­пить и утвер­дить его, до­го­во­ри­лись о двой­ном бра­ке меж­ду дву­мя сво­и­ми се­мья­ми. Сын Тэмуд­жи­на дол­жен был же­нить­ся на до­че­ри Ванг-ха­на, а сын Ванг-ха­на — на до­че­ри Тэмуд­жи­на.

Од­на­ко этот но­вый до­го­вор про­су­ще­ство­вал недол­го. Как толь­ко Ванг-хан об­на­ру­жил, что опас­ность, от ко­то­рой его спас Те­му­чин, ми­но­ва­ла, он сно­ва на­чал при­слу­ши­вать­ся к за­яв­ле­ни­ям Йе­му­ки и Сан­ку­ма, ко­то­рые по-преж­не­му на­ста­и­ва­ли на том, что Те­му­чин был очень опас­ным че­ло­ве­ком, и ему ни в ко­ем слу­чае нель­зя до­ве­рять. Они го­во­ри­ли, что он был че­сто­лю­бив и бес­прин­ци­пен и что он толь­ко ждал бла­го­при­ят­ной воз­мож­но­сти, что­бы вос­стать про­тив Ванг-ха­на и сверг­нуть его с тро­на. Они сде­ла­ли ве­ли­кое мно­же­ство за­яв­ле­ний ха­ну в под­твер­жде­ние сво­е­го мне­ния, неко­то­рые из ко­то­рых, несо­мнен­но, бы­ли прав­дой, но мно­гие бы­ли пре­уве­ли­че­ны, а дру­гие, ве­ро­ят­но, лож­ны. Од­на­ко им, на­ко­нец, уда­лось про­из­ве­сти та­кое впе­чат­ле­ние на умы ха­на, что он, на­ко­нец, ре­шил при­нять ме­ры для устра­не­ния Тэмуд­жи­на с до­ро­ги.

Со­от­вет­ствен­но, под тем или иным пред­ло­гом он ухит­рил­ся ото­слать Те­му­чи­на из Ка­ра­ко­ру­ма, сво­ей сто­ли­цы, по­сколь­ку Те­му­чин был на­столь­ко лю­бим цар­ской гвар­ди­ей и всем гар­ни­зо­ном го­ро­да, что не осме­ли­вал­ся от­кры­то пред­при­ни­мать что-ли­бо про­тив него там. Ванг-хан так­же от­пра­вил гон­ца в стра­ну Тэмуд­жи­на, что­бы убе­дить та­мош­них вы­со­ко­по­став­лен­ных лиц при­со­еди­нить­ся к нему в его за­го­во­ре. Сле­ду­ет пом­нить, что в то вре­мя, ко­гда Те­му­чин по­ки­нул свою стра­ну, ко­гда ему бы­ло око­ло че­тыр­на­дца­ти лет, его мать вы­шла за­муж за та­мош­не­го ве­ли­ко­го во­ждя по име­ни Мен­глик, и что этот Мен­глик, несо­мнен­но, сов­мест­но с ма­те­рью Те­му­чи­на, был на­зна­чен ре­ген­том во вре­мя его от­сут­ствия. Ванг-хан те­перь по­слал к Мен­гли­ку пред­ло­же­ние объ­еди­нить­ся с ним, что­бы уни­что­жить Тэмуд­жи­на.

«Вы не за­ин­те­ре­со­ва­ны, — ска­зал Ванг хан в по­сла­нии, ко­то­рое он от­пра­вил Мен­гли­ку, — в том, что­бы встать на его сто­ро­ну. Это прав­да, что ты же­нил­ся на его ма­те­ри, но лич­но он для те­бя ни­кто. И, ес­ли он од­на­жды убе­рет­ся с до­ро­ги, ты бу­дешь при­знан Ве­ли­ким ха­ном мон­го­лов по сво­е­му соб­ствен­но­му пра­ву, то­гда как сей­час ты на­хо­дишь­ся в под­чи­не­нии у него, и он мо­жет в лю­бой мо­мент вер­нуть­ся и пол­но­стью от­стра­нить те­бя.»

Ванг-хан на­де­ял­ся с по­мо­щью этих ар­гу­мен­тов по­бу­дить Мен­гли­ка прий­ти и по­мочь ему в его плане каз­ни Тэмучжи­на, или, по край­ней ме­ре, ес­ли Мен­глик не ста­нет по­мо­гать ему в со­вер­ше­нии это­го по­ступ­ка, он ду­мал, что с по­мо­щью этих ар­гу­мен­тов он дол­жен по­бу­дить его со­гла­сить­ся на то, что­бы это бы­ло со­вер­ше­но, что­бы ему са­мо­му впо­след­ствии нече­го бы­ло бо­ять­ся сво­е­го него­до­ва­ния. Но Мен­глик вос­при­нял пред­ло­же­ние со­всем не так, как ожи­дал Ванг-хан. Он ни­че­го не ска­зал, но ре­шил немед­лен­но со­об­щить Тэмучжи­ну об опас­но­сти, в ко­то­рой тот на­хо­дил­ся. Со­от­вет­ствен­но, он сра­зу же от­пра­вил­ся в ла­герь Тэмуд­жи­на, что­бы со­об­щить ему о за­мыс­лах Ванг-ха­на.

Тем вре­ме­нем Ванг-хан, об­ду­мав свои пла­ны, на­зна­чил Тэмуд­жи­ну встре­чу с ним в опре­де­лен­ном ме­сте, пред­на­зна­чен­ном для за­клю­че­ния двой­но­го бра­ка меж­ду их детьми, о ко­то­ром бы­ло за­ра­нее до­го­во­ре­но. Тэмуд­жин, не по­до­зре­вая ни­ка­ко­го пре­да­тель­ства, при­нял по­слан­ни­ка очень по­чет­ным об­ра­зом и ска­зал, что тот при­е­дет. Сде­лав необ­хо­ди­мые при­го­тов­ле­ния, он от­пра­вил­ся в путь в со­про­вож­де­нии гон­ца и боль­шой сви­ты из сво­их при­бли­жен­ных, что­бы от­пра­вить­ся в на­зна­чен­ное ме­сто. По пу­ти он был встре­чен или на­стиг­нут Мен­гли­ком, ко­то­рый при­шел пре­ду­пре­дить его об опас­но­сти. Как толь­ко Тэмучжин услы­шал, что хо­тел ска­зать его от­чим, он при­ду­мал ка­кой-то пред­лог, что­бы от­ло­жить по­езд­ку, и, от­пра­вив веж­ли­вый от­вет Ванг-ха­ну че­рез посла, при­ка­зал ему ид­ти впе­ред, а сам вер­нул­ся в свой ла­герь.

Этот ла­герь на­хо­дил­ся на неко­то­ром рас­сто­я­нии от Ка­ра­ко­ру­ма. Ванг-хан, как уже го­во­ри­лось, ото­слал Тэмучжи­на из сто­ли­цы из-за то­го, что он был на­столь­ко боль­шим фа­во­ри­том, что опа­сал­ся ка­ких-ли­бо бес­по­ряд­ков, ес­ли тот по­пы­та­ет­ся что-ли­бо пред­при­нять про­тив него там. Те­му­чин, од­на­ко, был до­воль­но си­лен в сво­ем ла­ге­ре. Там бы­ли вой­ска, ко­то­рые обыч­но со­про­вож­да­ли его, и чет­ве­ро бес­страш­ных бы­ли ко­ман­ди­ра­ми че­ты­рех ос­нов­ных их под­раз­де­ле­ний. Его ста­рый на­став­ник и опе­кун, Ка­ра­шер, то­же был с ним. Ка­ра­шер, по-ви­ди­мо­му, про­дол­жал слу­жить Тэмучжи­ну вплоть до это­го вре­ме­ни и при­вык со­про­вож­дать его во всех экс­пе­ди­ци­ях в ка­че­стве со­вет­ни­ка и дру­га.

Ко­гда Ванг-хан узнал по воз­вра­ще­нии сво­е­го гон­ца, что Тэмучжин от­ка­зал­ся при­быть на на­зна­чен­ное им ме­сто встре­чи, он сра­зу же при­шел к вы­во­ду, что по­до­зре­ва­ет пре­да­тель­ство, и немед­лен­но ре­шил, что те­перь он дол­жен на­не­сти ре­ша­ю­щий удар без вся­ко­го про­мед­ле­ния, ина­че Тэмучжин бу­дет все боль­ше и боль­ше на­сто­ро­же. Од­на­ко, по­хо­же, он не ошиб­ся, ду­мая, на­сколь­ко боль­шим фа­во­ри­том был Те­му­чин в Ка­ра­ко­ру­ме, по­сколь­ку его тай­ный за­мы­сел был вы­дан Те­му­чи­ну дву­мя его слу­га­ми, ко­то­рые под­слу­ша­ли, как он го­во­рил об этом од­ной из сво­их жен. План Ванг-ха­на со­сто­ял в том, что­бы тай­но от­пра­вить­ся в ла­герь Тэмучжи­на во гла­ве пре­вос­хо­дя­щих его во­ору­жен­ных сил и там на­пасть на него и весь его от­ряд вне­зап­но, врас­плох, но­чью, с по­мо­щью че­го, как он ду­мал, он мог бы лег­ко одо­леть весь ла­герь и ли­бо убить Тэмучжи­на и его ге­не­ра­лов, ли­бо взять их в плен. Двое муж­чин, пре­дав­ших этот план, бы­ли ра­ба­ми, ко­то­рых на­ня­ли уха­жи­вать за ло­шадь­ми ка­ко­го-то че­ло­ве­ка, свя­зан­но­го с до­маш­ним хо­зяй­ством Ванг-ха­на, и ока­зы­вать раз­лич­ные дру­гие услу­ги. Их зва­ли Ба­ду и Ки­шлик. По­хо­же, что од­на­жды эти лю­ди нес­ли мо­ло­ко в дом или па­лат­ку Ванг-ха­на и там под­слу­ша­ли раз­го­вор меж­ду Ванг-ха­ном и его же­ной, из ко­то­ро­го узна­ли по­дроб­но­сти пла­на уни­что­же­ния Тэмуд­жи­на. Они слы­ша­ли, что экс­пе­ди­ция долж­на бы­ла от­пра­вить­ся в путь на сле­ду­ю­щее утро.

Со­всем неуди­ви­тель­но, что они под­слу­ша­ли этот раз­го­вор, по­сколь­ку не толь­ко па­лат­ки, но да­же до­ма, ко­то­ры­ми поль­зо­ва­лись эти ази­ат­ские на­ро­ды, бы­ли по­стро­е­ны из очень хруп­ких ма­те­ри­а­лов, а пе­ре­го­род­ки ча­сто де­ла­лись из хол­ста, вой­ло­ка и дру­гих по­доб­ных ма­те­ри­а­лов, ко­то­рые мог­ли очень сла­бо про­пус­кать зву­ки.

Двое ра­бов ре­ши­ли немед­лен­но от­пра­вить­ся в ла­герь Тэмуд­жи­на и пре­ду­пре­дить его об опас­но­сти. Итак, с на­ступ­ле­ни­ем тем­но­ты они тай­ком по­ки­ну­ли свои жи­ли­ща и, усерд­но пу­те­ше­ствуя всю ночь, утром до­бра­лись до ла­ге­ря и рас­ска­за­ли Тэмучжи­ну о том, что узна­ли. Тэмучжин был удив­лен; но он был в ка­кой-то ме­ре под­го­тов­лен к та­ким све­де­ни­ям со­об­ще­ни­ем, ко­то­рое сде­лал ему от­чим от­но­си­тель­но ко­вар­ных за­мыс­лов Ванг-ха­на несколь­ко дней на­зад. Он немед­лен­но вы­звал Ка­ра­ше­ра и неко­то­рых дру­гих сво­их дру­зей, что­бы по­со­ве­то­вать­ся, как луч­ше по­сту­пить.

Бы­ло ре­ше­но ускольз­нуть от за­мыс­ла Ванг-ха­на с по­мо­щью хит­ро­сти. Со­глас­но рас­ска­зу ра­бов, он дол­жен был на­пасть на них той но­чью. Сле­до­ва­тель­но, при­го­тов­ле­ния к его при­е­му долж­ны бы­ли на­чать­ся немед­лен­но. План со­сто­ял в том, что­бы Те­му­чин и все его вой­ска вы­шли из ла­ге­ря и спря­та­лись в ме­сте за­са­ды непо­да­ле­ку. Они долж­ны бы­ли оста­вить здесь несколь­ко че­ло­век, ко­то­рые с на­ступ­ле­ни­ем но­чи долж­ны бы­ли за­жечь ог­ни и раз­жечь ко­ст­ры, а так­же при­ве­сти все в та­кое со­сто­я­ние, что­бы ка­за­лось, что все вой­ска бы­ли на ме­сте. Они ожи­да­ли, что, ко­гда Ванг-хан при­бу­дет, он пред­при­мет на­па­де­ние в со­от­вет­ствии со сво­им пер­во­на­чаль­ным пла­ном, а за­тем, по­ка его вой­ска бу­дут в за­ме­ша­тель­стве, вы­зван­ном та­ким на­ступ­ле­ни­ем, Тэмучжин дол­жен был вый­ти из сво­ей за­са­ды и об­ру­шить­ся на них. Та­ким об­ра­зом он на­де­ял­ся по­ко­рить их и об­ра­тить в бег­ство, хо­тя у него бы­ли все ос­но­ва­ния пред­по­ла­гать, что си­лы, ко­то­рые Ванг-хан вы­ста­вит про­тив него, бу­дут зна­чи­тель­но чис­лен­но пре­вос­хо­дить его соб­ствен­ные.

VIII. — ХОД ССОРЫ
1202

За­са­да. — Лес и ру­чей. — Остав­лен­ная стра­жа. — При­бы­тие ар­мии Ванг-ха­на. — Лож­ные на­деж­ды. — На­па­де­ние на пу­стой ла­герь. — Про­дви­же­ние на­па­дав­ших. — За­са­да. — По­бе­да Тэмучжи­на. — Под­го­тов­ка к от­кры­той войне. — Тэмучжин за­клю­ча­ет со­ю­зы. — Тур­ки­ли. — Тор­же­ствен­ный со­юз и со­гла­ше­ние. — Горь­кая во­да. — Вос­по­ми­на­ние о це­ре­мо­нии. — Си­ла Тэмуд­жи­на. — Его пись­мо Ванг-ха­ну. — Эф­фект пись­ма. — Гнев Сан­ку­ма. — Ве­ли­кое при­со­еди­не­ние к ар­мии Тэмуд­жи­на. — Мон­го­лия. — По­след­няя по­пыт­ка пе­ре­го­во­ров. — От­вет Сан­ку­ма. — Стыч­ки.

Стра­те­гия ТЭМУДЖИНА уда­лась на сла­ву. Как толь­ко он при­нял ре­ше­ние, он на­чал при­во­дить его в ис­пол­не­ние. Он при­ка­зал вы­не­сти все цен­ное из его па­лат­ки и уне­сти в без­опас­ное ме­сто. Он ото­слал ту­да же жен­щин и де­тей. За­тем он со­брал всех сво­их лю­дей, за ис­клю­че­ни­ем неболь­шой охра­ны, ко­то­рую со­би­рал­ся оста­вить до ве­че­ра, и по­вел их в за­са­ду, ко­то­рую он вы­брал для них. Это ме­сто на­хо­ди­лось при­мер­но в двух ли­гах от его ла­ге­ря. Тэмучжин спря­тал­ся здесь, в уз­кой ло­щине сре­ди гор, неда­ле­ко от до­ро­ги, по ко­то­рой дол­жен был прой­ти Ванг-хан. Ло­щи­на бы­ла уз­кой и с каж­дой сто­ро­ны бы­ла за­щи­ще­на от­вес­ны­ми ска­ла­ми. У вхо­да в него так­же был лес, ко­то­рый скры­вал от по­сто­рон­них глаз тех, кто был спря­тан в нем, и ру­чей, про­те­кав­ший ря­дом с вхо­дом, так что, вхо­дя или вы­хо­дя, при­хо­ди­лось пе­ре­хо­дить ру­чей вброд.

Тэмуд­жин, при­быв на ме­сто, ушел со всем сво­им вой­ском в ло­щи­ну и спря­тал­ся там.

Тем вре­ме­нем страж­ни­кам, остав­шим­ся в ла­ге­ре, бы­ло при­ка­за­но раз­жечь по­ход­ные ко­ст­ры, как толь­ко на­сту­пит ве­чер, со­глас­но обы­чаю, и за­жечь ог­ни в па­лат­ках, что­бы при взгля­де с неболь­шо­го рас­сто­я­ния но­чью со­здать впе­чат­ле­ние, что ла­герь, как обыч­но, за­нят ар­ми­ей. Они долж­ны бы­ли ждать и на­блю­дать за ко­стра­ми и ог­ня­ми, по­ка не за­ме­тят при­зна­ков при­бли­же­ния вра­га для на­па­де­ния на ла­герь, по­сле че­го они долж­ны бы­ли тай­но отой­ти на даль­нюю сто­ро­ну и та­ким об­ра­зом со­вер­шить по­бег.

Эти при­го­тов­ле­ния и марш войск Тэмуд­жи­на к ме­сту за­са­ды за­ня­ли по­чти весь день, и был по­чти ве­чер, ко­гда по­след­ние вой­ска во­шли в ло­щи­ну.

Ед­ва они за­вер­ши­ли этот ма­невр, как при­бы­ла ар­мия Ванг-ха­на. Са­мо­го Ванг-ха­на с ни­ми не бы­ло. Он до­ве­рил экс­пе­ди­цию ко­ман­до­ва­нию Сан­ку­ма и Йе­му­ки. Дей­стви­тель­но, вполне ве­ро­ят­но, что они бы­ли на­сто­я­щи­ми со­зда­те­ля­ми и изоб­ре­та­те­ля­ми это­го, и что Ванг-ха­на толь­ко их уго­во­ры по­бу­ди­ли дать на это свое со­гла­сие — и то, воз­мож­но, неохот­но. Сан­кум и Йе­му­ка осто­рож­но про­дви­га­лись во гла­ве сво­их ко­лонн, и ко­гда они уви­де­ли осве­ще­ние ла­ге­ря, со­зда­ва­е­мое ог­ня­ми и ко­стра­ми, они сра­зу по­ду­ма­ли, что все в по­ряд­ке, и что их ста­рый враг и со­пер­ник те­перь, на­ко­нец, в пре­де­лах их до­ся­га­е­мо­сти и в их вла­сти.

Они под­ве­ли лю­дей как мож­но бли­же к ла­ге­рю, на­сколь­ко те мог­ли по­дой­ти неза­ме­чен­ны­ми, а за­тем, на­тя­нув лу­ки и при­го­то­вив стре­лы, ярост­но дви­ну­лись в ата­ку и вы­пу­сти­ли огром­ный град стрел по па­лат­кам. Они ожи­да­ли уви­деть ты­ся­чи лю­дей, вы­бе­га­ю­щих из па­ла­ток или под­ни­ма­ю­щих­ся с зем­ли при этом вне­зап­ном на­па­де­нии, но, к их край­не­му изум­ле­нию, по­сле па­де­ния стрел все бы­ло так же ти­хо и непо­движ­но, как и рань­ше. За­тем они вы­пу­сти­ли еще несколь­ко стрел и, об­на­ру­жив, что не мо­гут по­дать ни­ка­ких при­зна­ков жиз­ни, на­ча­ли осто­рож­но про­дви­гать­ся впе­ред и про­ник­ли в ла­герь. Они, ко­неч­но, об­на­ру­жи­ли, что он был пол­но­стью эва­ку­и­ро­ван. За­тем они объ­е­ха­ли во­круг огра­ды, осмат­ри­вая зем­лю с по­мо­щью фа­ке­лов, что­бы най­ти сле­ды, остав­лен­ные ухо­дя­щей ар­ми­ей Тэмучжи­на. Вско­ре сле­ды бы­ли об­на­ру­же­ны. Те, кто пер­вы­ми уви­де­ли их, немед­лен­но пу­сти­лись в по­го­ню за бег­ле­ца­ми, как они и пред­по­ла­га­ли, од­но­вре­мен­но кри­ча осталь­ным сле­до­вать за ни­ми. Неко­то­рые дей­стви­тель­но по­сле­до­ва­ли немед­лен­но. Дру­гие, ко­то­рые ото­шли на боль­шее или мень­шее рас­сто­я­ние по обе сто­ро­ны ла­ге­ря в по­ис­ках сле­дов, по­сте­пен­но воз­вра­ща­лись, ко­гда по­лу­ча­ли при­каз, в то вре­мя как дру­гие все еще оста­ва­лись сре­ди па­ла­ток, где их мож­но бы­ло ви­деть ска­чу­щи­ми взад и впе­ред, пы­та­ю­щи­ми­ся сде­лать от­кры­тия или со­би­ра­ю­щи­ми­ся груп­па­ми, что­бы вы­ра­зить друг дру­гу свое удив­ле­ние или спро­сить, что де­лать даль­ше. Од­на­ко все они по­сте­пен­но вли­лись в ря­ды тех, кто шел по най­ден­но­му сле­ду, и все они дви­ну­лись даль­ше так быст­ро, как толь­ко мог­ли, и в боль­шом за­ме­ша­тель­стве. Все они пред­по­ла­га­ли, что Тэмучжин и его вой­ска по­спеш­но от­сту­па­ют, и каж­дую ми­ну­ту ожи­да­ли, что к нему зай­дут с ты­ла, и в этом слу­чае он ока­жет­ся в крайне невы­год­ном по­ло­же­нии и бу­дет лег­ко раз­бит.

Вме­сто это­го Тэмучжин про­сто вы­сту­пил из сво­е­го укры­тия со все­ми сво­и­ми эс­кад­ро­на­ми в иде­аль­ном по­ряд­ке и про­дви­гал­ся твер­дой, раз­ме­рен­ной и ком­пакт­ной ко­лон­ной, все бы­ли го­то­вы по ко­ман­де ата­ко­вать в хо­ро­шем по­ряд­ке, но со страш­ной стре­ми­тель­но­стью, на­сту­па­ю­ще­го вра­га. Та­ким об­ра­зом, две ар­мии со­шлись вме­сте. По­тря­се­ние от столк­но­ве­ния бы­ло ужа­са­ю­щим. Тэмучжин, как и сле­до­ва­ло ожи­дать, одер­жал пол­ную по­бе­ду. Рас­те­рян­ные мас­сы ар­мии Ванг-ха­на бы­ли раз­би­ты, по­верг­ну­ты в ужас­ное за­ме­ша­тель­ство и рас­топ­та­ны но­га­ми. По­гиб­ло боль­шое ко­ли­че­ство лю­дей. Те, ко­му уда­лось спа­стись от смер­ти, сра­зу по­вер­ну­лись и бе­жа­ли. Сан­кум был ра­нен стре­лой в ли­цо, но все же смог удер­жать­ся на коне и уска­кал га­ло­пом. Те, ко­му уда­лось спа­стись, вер­ну­лись, как толь­ко смог­ли, на до­ро­гу, по ко­то­рой при­шли, и так от­дель­ны­ми и от­кры­ты­ми груп­па­ми на­пра­ви­лись до­мой, в Ка­ра­ко­рум.

Ко­неч­но, по­сле это­го Ванг-хан боль­ше не мог скры­вать свою враж­деб­ность к Тэмуд­жи­ну, и обе сто­ро­ны при­го­то­ви­лись к от­кры­той войне.

Раз­ные ис­то­ри­ки, от ко­то­рых мы чер­па­ем ин­фор­ма­цию о жиз­ни и при­клю­че­ни­ях Чин­гис­ха­на, несколь­ко по-раз­но­му опи­сы­ва­ют сдел­ки, ко­то­рые про­изо­шли по­сле этой от­кры­той ссо­ры меж­ду Тэмуд­жи­ном и Ванг-ха­ном. Объ­еди­нив их рас­ска­зы, мы узна­ем, что обе сто­ро­ны по­сле бит­вы на­ча­ли пе­ре­го­во­ры с те­ми со­сед­ни­ми пле­ме­на­ми, ко­то­рые, по их мне­нию, мог­ли при­нять чью-ли­бо сто­ро­ну в кон­флик­те, каж­дое из ко­то­рых стре­ми­лось при­влечь как мож­но боль­ше сто­рон­ни­ков к сво­е­му де­лу. Тэмуд­жин за­ру­чил­ся со­ю­зом и со­труд­ни­че­ством боль­шо­го чис­ла та­тар­ских кня­зей, ко­то­рые пра­ви­ли ор­да­ми, оби­тав­ши­ми в этой ча­сти стра­ны или в окру­жа­ю­щих го­рах. Неко­то­рые из этих во­ждей бы­ли его род­ствен­ни­ка­ми. Дру­гие бы­ли скло­не­ны при­со­еди­нить­ся к нему, бу­дучи убеж­де­ны, что он, в кон­це кон­цов, ока­жет­ся силь­нее Ванг-ха­на, и, бу­дучи, в неко­то­ром смыс­ле, по­ли­ти­ка­ми, а так­же во­и­на­ми, они хо­те­ли быть уве­ре­ны, что вый­дут в кон­це со­стя­за­ния на сто­роне по­бе­ди­те­ля.

Жил-был некий хан по име­ни Тур­ки­ли, ко­то­рый был род­ствен­ни­ком Тэмуд­жи­на и ко­ман­до­вал очень мо­гу­ще­ствен­ным пле­ме­нем. При­бли­зив­шись к гра­ни­цам сво­ей тер­ри­то­рии, Тэмучжин, не бу­дучи уве­рен в рас­по­ло­же­нии Тур­ки­ли к нему, от­пра­вил впе­ред посла, что­бы со­об­щить о сво­ем при­бли­же­нии и спро­сить, со­хра­ня­ет ли Тур­ки­ли по-преж­не­му друж­бу, ко­то­рая из­дав­на су­ще­ство­ва­ла меж­ду ни­ми. Тур­ки­ли, воз­мож­но, ко­ле­бал­ся бы, на чью сто­ро­ну встать, но при­сут­ствие Те­му­чи­на со всем его вой­ском на гра­ни­це, по­хо­же, при­да­ло ему ре­ши­мо­сти, по­это­му он по­слал бла­го­при­ят­ный от­вет и сра­зу же под­дер­жал де­ло Те­му­чи­на.

Мно­гие дру­гие во­жди при­со­еди­ни­лись к Те­му­чи­ну при­мер­но та­ким же об­ра­зом, и та­ким об­ра­зом си­лы под его ко­ман­до­ва­ни­ем по­сто­ян­но уве­ли­чи­ва­лись. На­ко­нец, пу­те­ше­ствуя по стране, он при­шел со сво­им от­ря­дом по­сле­до­ва­те­лей к ме­сту, где про­те­кал ру­чей с со­ле­ной или горь­кой во­дой, непри­год­ной для пи­тья. Тэмуд­жин раз­бил ла­герь на бе­ре­гу это­го ру­чья и про­вел гран­ди­оз­ную це­ре­мо­нию, в хо­де ко­то­рой он сам и его со­юз­ни­ки объ­еди­ни­лись са­мым тор­же­ствен­ным об­ра­зом. В хо­де це­ре­мо­нии на бе­ре­гу ру­чья был при­не­сен в жерт­ву конь. Тэмучжин так­же на­брал немно­го во­ды из ру­чья и вы­пил ее, од­но­вре­мен­но при­зы­вая небе­са в сви­де­те­ли дан­ной им тор­же­ствен­ной клят­вы, что, по­ка он жив, он бу­дет де­лить­ся со сво­и­ми офи­це­ра­ми и сол­да­та­ми как горь­ким, так и слад­ким, и про­кли­ная се­бя, ес­ли он ко­гда-ни­будь на­ру­шит свою клят­ву. Все его со­юз­ни­ки и во­е­на­чаль­ни­ки сде­ла­ли то же са­мое по­сле него.

Эта це­ре­мо­ния на­дол­го за­пом­ни­лась в ар­мии, все те, кто при­сут­ство­вал и при­ни­мал в ней уча­стие, хра­ни­ли вос­по­ми­на­ния о ней с гор­до­стью и удо­воль­стви­ем; и мно­го лет спу­стя, ко­гда Тэмучжин до­стиг вер­ши­ны сво­е­го мо­гу­ще­ства и сла­вы, его ге­не­ра­лы рас­смат­ри­ва­ли свое при­сут­ствие на этом пер­вом тор­же­ствен­ном со­ю­зе и со­гла­ше­нии как при­сво­е­ние им сво­е­го ро­да дво­рян­ско­го ти­ту­ла, ко­то­рым они и их по­том­ки долж­ны бы­ли на­все­гда вы­де­лять­ся сре­ди всех тех, чья при­вер­жен­ность де­лу за­во­е­ва­те­ля от­но­сит­ся к бо­лее позд­не­му вре­ме­ни.

К это­му вре­ме­ни Тэмучжин на­чал чув­ство­вать се­бя до­воль­но силь­ным. Он дви­нул­ся даль­ше со сво­ей ар­ми­ей, по­ка не по­до­шел к бе­ре­гам озе­ра, ко­то­рое на­хо­ди­лось неда­ле­ко от вла­де­ний Ванг-ха­на. Здесь он раз­бил ла­герь и, преж­де чем дви­нуть­ся даль­ше, ре­шил ис­пы­тать воз­дей­ствие на ра­зум Ванг-ха­на пись­ма с уве­ще­ва­ни­я­ми; по­это­му он на­пи­сал ему, по су­ще­ству, сле­ду­ю­щее:

«Мно­го лет на­зад, во вре­ме­на мо­е­го от­ца, ко­гда вы бы­ли сверг­ну­ты с тро­на ва­ши­ми вра­га­ми, мой отец при­шел вам на по­мощь, по­бе­дил ва­ших вра­гов и вос­ста­но­вил вас.

«Поз­же, по­сле то­го, как я при­шел в твои вла­де­ния, твой брат со­ста­вил про­тив те­бя за­го­вор с мар­ка­та­ми и най­ма­на­ми. Я по­бе­дил их и по­мог те­бе вос­ста­но­вить твою власть. Ко­гда ты был в боль­шом го­ре, я по­де­лил­ся с то­бой сво­и­ми ста­да­ми и всем, что у ме­ня бы­ло.

«В дру­гой раз, ко­гда ты был в боль­шой опас­но­сти и бед­ствии, ты по­слал ко мне про­сить, что­бы мои чет­ве­ро бес­страш­ных мог­ли от­пра­вить­ся и спа­сти те­бя. Я по­слал их по тво­ей прось­бе, и они из­ба­ви­ли те­бя от са­мой неми­ну­е­мой опас­но­сти. Они по­мог­ли те­бе по­бе­дить тво­их вра­гов и за­брать у них огром­ную до­бы­чу.

«Во мно­гих дру­гих слу­ча­ях, ко­гда ха­ны объ­еди­ня­лись про­тив вас, я ока­зы­вал вам са­мую эф­фек­тив­ную по­мощь в их усми­ре­нии.

«Как же так по­лу­чи­лось, что по­сле столь­ких лет по­лу­че­ния от ме­ня всех этих благ ты стро­ишь пла­ны уни­что­жить ме­ня та­ким низ­ким и ве­ро­лом­ным об­ра­зом?»

Это пись­мо, по-ви­ди­мо­му, про­из­ве­ло неко­то­рое впе­чат­ле­ние на Ванг-ха­на; но те­перь он, по-ви­ди­мо­му, был на­столь­ко под вли­я­ни­ем Сан­ку­ма и Йе­му­ки, что ни­че­го не мог ре­шить для се­бя сам. Он от­пра­вил пись­мо Сан­ку­му, что­бы спро­сить его, ка­кой от­вет сле­ду­ет дать. Но Сан­кум, в до­пол­не­ние к сво­им преж­ним чув­ствам за­ви­сти и рев­но­сти к Тэмуд­жи­ну, те­перь был раз­дра­жен и раз­гне­ван из-за по­лу­чен­ной ра­ны и по­лон ре­ши­мо­сти ото­мстить. Он и слы­шать не хо­тел ни о ка­ком при­ми­ре­нии.

Тем вре­ме­нем ха­ны всех та­тар­ских и мон­голь­ских пле­мен, жив­ших в стра­нах, гра­ни­ча­щих с вла­де­ни­я­ми Ванг-ха­на, услы­шав о раз­ры­ве меж­ду Ванг-ха­ном и Тэмуд­жи­ном и зная о ве­ли­кой борь­бе за гос­под­ство меж­ду эти­ми дву­мя вла­сти­те­ля­ми, ко­то­рая вот-вот долж­на бы­ла на­чать­ся, про­яв­ля­ли все боль­ший ин­те­рес к ссо­ре. Тэмуд­жин был очень ак­ти­вен в на­ча­ле пе­ре­го­во­ров с ни­ми и в по­пыт­ках скло­нить их на свою сто­ро­ну. Он был срав­ни­тель­но мо­ло­дым и по­да­ю­щим на­деж­ды че­ло­ве­ком, в то вре­мя как Ванг-хан пре­кло­нял­ся в го­дах и те­перь по­чти пол­но­стью на­хо­дил­ся под вли­я­ни­ем Сан­ку­ма и Йе­му­ки. Бо­лее то­го, Тэмуд­жин уже при­об­рел боль­шую из­вест­ность и по­пу­ляр­ность как пол­ко­во­дец, и его ре­пу­та­ция рос­ла с каж­дым днем, в то вре­мя как сла­ва Ванг-ха­на яв­но шла на убыль. Ко­неч­но, мно­гие ха­ны бы­ли пред­рас­по­ло­же­ны при­нять сто­ро­ну Тэмуд­жи­на. Дру­гих он при­ну­дил при­со­еди­нить­ся к нему си­лой, а дру­гих убе­дил, по­обе­щав осво­бо­дить их от по­бо­ров и ти­ра­нии, ко­то­рые Ванг-хан осу­ществ­лял над ни­ми, и объ­явив, что он был по­слан­ни­ком, спе­ци­аль­но по­слан­ным с небес, что­бы со­вер­шить их осво­бож­де­ние. Эти ази­ат­ские пле­ме­на все­гда бы­ли го­то­вы по­ве­рить в во­ен­ных по­слан­ни­ков, по­слан­ных с небес для со­вер­ше­ния за­во­е­ва­ний в их ин­те­ре­сах.

Сре­ди дру­гих на­ро­дов, при­со­еди­нив­ших­ся к Тэмуд­жи­ну в это вре­мя, бы­ли жи­те­ли его соб­ствен­ной стра­ны Соб­ствен­но Мон­го­лии. Он был очень ра­дост­но при­нят сво­им от­чи­мом, ко­то­рый там ко­ман­до­вал, и все­ми сво­и­ми быв­ши­ми под­дан­ны­ми, и все они по­обе­ща­ли под­дер­жать его в пред­сто­я­щей войне.

Че­рез неко­то­рое вре­мя, ко­гда Тэмучжин эти­ми и по­доб­ны­ми сред­ства­ми зна­чи­тель­но уве­ли­чил чис­ло сво­их при­вер­жен­цев и про­пор­ци­о­наль­но укре­пил свое по­ло­же­ние, он сно­ва от­пра­вил посла к Ванг-ха­ну, что­бы пред­ло­жить ка­кое-то со­гла­ше­ние. Ванг-хан со­звал со­вет для рас­смот­ре­ния пред­ло­же­ния. Но Сан­кум и Йе­му­ка упор­но от­ка­зы­ва­лись до­пу­стить ка­кое-ли­бо при­ми­ре­ние. Они за­яви­ли, что не бу­дут слу­шать мир­ных пред­ло­же­ний ни при ка­ких дру­гих усло­ви­ях, кро­ме пол­ной ка­пи­ту­ля­ции Тэмуд­жи­на и всех, кто был с ним в со­ю­зе, Ванг-ха­ну как сво­е­му за­кон­но­му су­ве­ре­ну. Сан­кум сам пе­ре­дал по­сла­ние по­слу.

«Ска­жи мя­теж­ным мон­гу­лам, — ска­зал он, — что они не долж­ны ожи­дать ми­ра ина­че, как пол­но­стью под­чи­нив­шись во­ле ха­на; а что ка­са­ет­ся Те­му­чи­на, я ни­ко­гда боль­ше не уви­жу его, по­ка не при­ду к нему с ме­чом в ру­ке, что­бы убить его».

Сра­зу по­сле это­го Сан­кум и Йе­му­ка от­пра­ви­ли несколь­ко неболь­ших гра­би­тель­ских экс­пе­ди­ций в стра­ну мон­го­лов, но они бы­ли от­бро­ше­ны вой­ска­ми Тэмуд­жи­на, не до­стиг­нув сво­ей це­ли. Од­на­ко ре­зуль­та­том этих сты­чек ста­ло силь­ное раз­дра­же­ние обе­их сто­рон, что по­бу­ди­ло их все­рьез го­то­вить­ся к от­кры­той войне.

IX. — СМЕРТЬ ВАНГ-ХАНА
1202

Со­зван со­вет. — Ман­ке­ру­ле. — Де­ба­ты. — Тэмучжин на­зна­чен глав­но­ко­ман­ду­ю­щим. — Он рас­пре­де­ля­ет на­гра­ды. — На­гра­да в ви­де двух ра­бов. — Его при­чи­ны. — Ор­га­ни­за­ция ар­мии. — Спо­соб на­па­де­ния. — Две армии.-Обоз. — Встре­ча двух ар­мий. — Бит­ва. — Ванг-хан по­беж­ден. — Его бег­ство. — Его от­но­ше­ния с най­ма­на­ми. — Спо­ры сре­ди най­ма­нов. — Тай­ян. — План во­ждей. — Ванг-хан обез­глав­лен. — Ко­вар­ство Тай­я­на. — От его го­ло­вы из­ба­ви­лись. — Сан­кум убит.

Те­перь был со­зван БОЛЬШОЙ СОВЕТ из всех со­юз­ни­ков, ко­то­рые бы­ли свя­за­ны с Тэмуд­жи­ном, в ме­стеч­ке под на­зва­ни­ем Ман­ке­ру­ле, что­бы при­нять ме­ры для энер­гич­но­го ве­де­ния вой­ны. На этот со­вет бы­ли со­зва­ны все во­жди и ха­ны, ко­то­рых по­бу­ди­ли вы­сту­пить про­тив Ванг-ха­на. Каж­до­го из них со­про­вож­дал зна­чи­тель­ный от­ряд войск в ка­че­стве эс­кор­та, и бы­ло про­ве­де­но гран­ди­оз­ное со­ве­ща­ние. Неко­то­рые бы­ли за то, что­бы еще раз по­пы­тать­ся до­го­во­рить­ся с Ванг-ха­ном о ка­ких-то усло­ви­ях со­гла­ше­ния, но Те­му­чин убе­дил их, что на­де­ять­ся не на что, кро­ме как на усло­вие аб­со­лют­но­го под­чи­не­ния, и что в этом слу­чае Ванг-хан ни­ко­гда не успо­ко­ит­ся, по­ка не уни­что­жит пол­но­стью всех, кто участ­во­вал в вос­ста­нии. Итак, на­ко­нец, бы­ло ре­ше­но, что каж­дый муж­чи­на дол­жен вер­нуть­ся в свое пле­мя и там со­брать как мож­но боль­ше сил, что­бы ве­сти вой­ну с мак­си­маль­ной энер­ги­ей.

Тэмуд­жин был офи­ци­аль­но на­зна­чен глав­но­ко­ман­ду­ю­щим ар­ми­ей, ко­то­рая долж­на бы­ла быть по­вы­ше­на. Су­ще­ство­ва­ло нечто вро­де жез­ла или укра­шен­ной ду­бин­ки, на­зы­ва­е­мой то­паз, ко­то­рую в та­ких слу­ча­ях бы­ло при­ня­то с боль­шой тор­же­ствен­но­стью вру­чать вы­бран­но­му та­ким об­ра­зом ге­не­ра­лу в ка­че­стве зна­ка его ко­ман­до­ва­ния. В дан­ном слу­чае то­паз был вру­чен Те­му­чи­ну со все­ми обыч­ны­ми це­ре­мо­ни­я­ми. Он при­нял это при чет­ком усло­вии, что каж­дый че­ло­век бу­дет пунк­ту­аль­но и бес­пре­ко­слов­но вы­пол­нять все его при­ка­зы, и что он дол­жен об­ла­дать аб­со­лют­ной вла­стью на­ка­зы­вать лю­бо­го, кто ослу­ша­ет­ся его, так, как он со­чтет наи­луч­шим, и что они долж­ны бес­пре­ко­слов­но под­чи­нять­ся всем его ре­ше­ни­ям. Все они тор­же­ствен­но со­гла­си­лись с эти­ми усло­ви­я­ми.

Бу­дучи, та­ким об­ра­зом, ре­гу­ляр­но на­зна­ча­е­мым ко­ман­ду­ю­щим, Тэмуд­жин на­чал с то­го, что предо­ста­вил по­чет­ные ме­ста и власть тем, кто оста­вил служ­бу Ванг-ха­ну, что­бы по­сле­до­вать за ним. Он вос­поль­зо­вал­ся этим слу­ча­ем, что­бы вспом­нить и воз­на­гра­дить двух ра­бов, ко­то­рые неко­то­рое вре­мя на­зад при­шли к нему но­чью в его ла­герь, что­бы пре­ду­пре­дить его о за­мыс­ле Сан­ку­ма и Йе­му­ки прий­ти и за­стать его там врас­плох. Он дал ра­бам сво­бо­ду и преду­смот­рел их со­дер­жа­ние до тех пор, по­ка они бу­дут жить. Он так­же внес их в спи­сок осво­бож­ден­ных. Льгот­ни­ки пред­став­ля­ли со­бой класс лиц, ко­то­рым в на­гра­ду за боль­шие об­ще­ствен­ные за­слу­ги бы­ли предо­став­ле­ны опре­де­лен­ные ис­клю­чи­тель­ные пра­ва и при­ви­ле­гии. Им не нуж­но бы­ло пла­тить на­ло­ги. В слу­чае до­бы­чи, от­ня­той у вра­га, они по­лу­ча­ли свою пол­ную до­лю без ка­ких-ли­бо вы­че­тов, в то вре­мя как все осталь­ные бы­ли обя­за­ны вне­сти часть сво­ей до­ли в поль­зу ха­на. Льгот­ни­кам так­же бы­ли предо­став­ле­ны раз­лич­ные дру­гие при­ви­ле­гии. Они име­ли пра­во пред­стать пе­ред ха­ном в лю­бое вре­мя, не до­жи­да­ясь, как это бы­ли обя­за­ны де­лать дру­гие, по­лу­че­ния раз­ре­ше­ния, и, что еще бо­лее стран­но, они име­ли пра­во на де­вять по­ми­ло­ва­ний за лю­бые про­ступ­ки, ко­то­рые они мог­ли со­вер­шить, так что толь­ко по­сле то­го, как они со­вер­ши­ли де­сять про­ступ­ков или пре­ступ­ле­ний, им гро­зи­ло на­ка­за­ние. При­ви­ле­гии, ко­то­ры­ми Тэмучжин та­ким об­ра­зом на­гра­дил ра­бов, долж­ны бы­ли со­хра­нять­ся за их по­том­ка­ми до седь­мо­го по­ко­ле­ния.

Тэмуд­жин щед­ро воз­на­гра­дил ра­бов, от­ча­сти, без со­мне­ния, из ис­крен­ней бла­го­дар­но­сти к ним за то, что они, ве­ро­ят­но, по­мог­ли спа­сти его и его ар­мию от уни­что­же­ния, а от­ча­сти для эф­фек­та, что­бы вну­шить сво­им по­сле­до­ва­те­лям твер­дую убеж­ден­ность в том, что лю­бые ве­ли­кие услу­ги, ока­зан­ные ему или его де­лу, обя­за­тель­но бу­дут хо­ро­шо воз­на­граж­де­ны.

Те­перь Тэмуд­жин ока­зал­ся во гла­ве очень боль­шо­го от­ря­да лю­дей, и его пер­вой за­бо­той бы­ло уста­но­вить сре­ди них усто­яв­шу­ю­ся си­сте­му дис­ци­пли­ны, что­бы они мог­ли дей­ство­вать с ре­гу­ляр­но­стью и по­ряд­ком, всту­пая в бой. Он раз­де­лил свою ар­мию на три от­дель­ных от­ря­да. Центр со­сто­ял из его соб­ствен­ной гвар­дии, и ко­ман­до­вал им он сам. Кры­лья бы­ли сфор­ми­ро­ва­ны из эс­кад­ро­нов его со­юз­ни­ков. Его план вступ­ле­ния в бит­ву со­сто­ял в том, что­бы по­слать впе­ред два кры­ла, со­хра­нив центр в ка­че­стве ре­зер­ва, и дер­жать их го­то­вы­ми к на­па­де­нию с непре­одо­ли­мой си­лой, ко­гда на­сту­пит вре­мя, ко­гда их на­ступ­ле­ние про­из­ве­дет наи­боль­ший эф­фект.

Ко­гда все бы­ло устро­е­но та­ким об­ра­зом, Тэмучжин при­вел свою ар­мию в дви­же­ние и на­чал про­дви­гать­ся к стране Ванг-ха­на. От­ря­ды, со­став­ляв­шие его огром­ную ор­ду, бы­ли на­столь­ко мно­го­чис­лен­ны, что за­ни­ма­ли всю рав­ни­ну.

Тем вре­ме­нем Ванг-хан не без­дей­ство­вал. Он, или, ско­рее, Сан­кум и Йе­му­ка, дей­ство­вав­шие от его име­ни, со­бра­ли огром­ную ар­мию, и он вы­сту­пил в по­ход из Ка­ра­ко­ру­ма на­встре­чу сво­е­му вра­гу. Од­на­ко его вой­ска, хо­тя и бы­ли бо­лее мно­го­чис­лен­ны­ми, ни в ко­ем слу­чае не бы­ли так хо­ро­шо дис­ци­пли­ни­ро­ва­ны и ор­га­ни­зо­ва­ны, как у Тэмуд­жи­на. Они так­же бы­ли силь­но обре­ме­не­ны ба­га­жом, за ар­ми­ей в ее по­хо­де сле­до­ва­ли бес­ко­неч­ные ве­ре­ни­цы по­во­зок с про­ви­зи­ей, ору­жи­ем и все­воз­мож­ны­ми во­ен­ны­ми при­па­са­ми. Та­ким об­ра­зом, его про­дви­же­ние бы­ло неиз­беж­но мед­лен­ным, по­сколь­ку от­ря­ды всад­ни­ков бы­ли вы­нуж­де­ны ре­гу­ли­ро­вать свою ско­рость дви­же­ни­ем по­во­зок, ко­то­рое из-за тя­же­ло­го гру­за, ко­то­рый они нес­ли, и от­сут­ствия за­кон­чен­ных до­рог, бы­ло неиз­беж­но мед­лен­ным.

Две ар­мии встре­ти­лись на рав­нине меж­ду дву­мя ре­ка­ми, и по­сле­до­ва­ла са­мая от­ча­ян­ная и кро­во­про­лит­ная бит­ва. Ка­ра­шер, быв­ший на­став­ник Тэмуд­жи­на, воз­глав­лял од­но из под­раз­де­ле­ний ар­мии Тэмуд­жи­на, и ему про­ти­во­сто­ял Йе­му­ка, ко­то­рый воз­глав­лял кры­ло ар­мии Ванг-ха­на, про­ти­во­сто­яв­шее его под­раз­де­ле­нию. Дру­гие флан­ги то­же ата­ко­ва­ли друг дру­га са­мым ярост­ным об­ра­зом, и в те­че­ние трех ча­сов бы­ло со­мни­тель­но, ка­кая из сто­рон до­бьет­ся успе­ха. На­ко­нец Тэмучжин, ко­то­рый все это вре­мя оста­вал­ся на зад­нем плане со сво­ей сдер­жан­но­стью, уви­дел, что для него на­стал бла­го­при­ят­ный мо­мент вме­шать­ся, и он от­дал при­каз сво­ей стра­же ата­ко­вать, что они и сде­ла­ли с та­кой стре­ми­тель­но­стью, что увлек­ли всех пе­ред со­бой. Один за дру­гим эс­кад­ро­ны Ванг-ха­на бы­ли раз­би­ты, при­ве­де­ны в за­ме­ша­тель­ство и из­гна­ны с по­ля боя. Вско­ре Ванг-хан уви­дел, что все по­те­ря­но. Он от­ка­зал­ся от со­стя­за­ния и бе­жал. Неболь­шой от­ряд всад­ни­ков, со­сто­я­щий из его бли­жай­ших при­бли­жен­ных и охра­ны, от­пра­вил­ся с ним. Сна­ча­ла бег­ле­цы на­пра­ви­лись по до­ро­ге в Ка­ра­ко­рум. Од­на­ко их пре­сле­до­ва­ли так ярост­но, что они бы­ли вы­нуж­де­ны свер­нуть в дру­гом на­прав­ле­нии, и, на­ко­нец, Ванг-хан ре­шил во­об­ще бе­жать из сво­ей стра­ны и об­ра­тить­ся за за­щи­той к неко­е­му во­ждю по име­ни Тай­ян-хан, ко­то­рый пра­вил боль­шой ор­дой най­ма­нов, од­ним из са­мых мо­гу­ще­ствен­ных пле­мен в стране Ка­ра­ка­тай. Этот тай­я­нин был от­цом пер­вой же­ны Тэмуд­жи­на, юной прин­цес­сы, на ко­то­рой он был же­нат при жиз­ни сво­е­го от­ца, ко­гда ему бы­ло все­го око­ло че­тыр­на­дца­ти лет.

Счи­та­лось стран­ным, что Ванг-хан та­ким об­ра­зом ис­кал убе­жи­ща у най­ма­нов, по­сколь­ку в те­че­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни он не был в дру­же­ских от­но­ше­ни­ях ни с Тай­я­ном, ха­ном, ни с пле­ме­нем. Бы­ло, в част­но­сти, зна­чи­тель­ное чис­ло под­чи­нен­ных во­ждей, ко­то­рые ле­ле­я­ли глу­бо­ко уко­ре­нив­шу­ю­ся непри­язнь к нему за ра­ны, ко­то­рые он на­нес им и их стране в преж­них вой­нах. Но все эти та­тар­ские пле­ме­на при­дер­жи­ва­лись очень вы­со­ких пред­став­ле­ний об обя­за­тель­ствах го­сте­при­им­ства, и Ванг-хан ду­мал, что, ко­гда най­ма­ны уви­дят его сре­ди них, бег­ле­ца и по­пав­ше­го в бе­ду, они от­бро­сят свою враж­деб­ность и ока­жут ему доб­рый при­ем.

Дей­стви­тель­но, сам Тай­ян, на ко­то­ро­го, как на гла­ву пле­ме­ни, воз­ла­га­лась глав­ная от­вет­ствен­ность за лю­бое зло, по­сти­га­ю­щее по­се­ти­те­ля, при­шед­ше­го в бе­де в по­ис­ках го­сте­при­им­ства, по­на­ча­лу был скло­нен ра­душ­но при­нять сво­е­го вра­га и пред­ло­жить ему убе­жи­ще. Он об­су­дил этот во­прос с дру­ги­ми во­ждя­ми по­сле то­го, как Ванг-хан всту­пил в свои вла­де­ния и при­бли­жал­ся к сво­е­му ла­ге­рю; но они крайне не же­ла­ли, что­бы к их по­вер­жен­но­му вра­гу бы­ло про­яв­ле­но ка­кое-ли­бо ми­ло­сер­дие. Они по­ка­за­ли Тай­я­ну, ка­ким боль­шим вра­гом он все­гда был для них. Они пре­уве­ли­чи­ли ущерб, ко­то­рый он им на­нес, и пред­ста­ви­ли их в худ­шем све­те. Бо­лее то­го, они ска­за­ли, что, укры­вая Ванг-ха­на, они лишь втя­нут се­бя в вой­ну с Те­мучжи­ном, ко­то­рый, несо­мнен­но, по­сле­ду­ет за сво­им вра­гом в их стра­ну и бу­дет крайне воз­му­щен лю­бой по­пыт­кой с их сто­ро­ны за­щи­тить его.

Эти со­об­ра­же­ния ока­за­ли боль­шое вли­я­ние на ра­зум Тай­я­на, но все же он не мог за­ста­вить се­бя дать свое офи­ци­аль­ное со­гла­сие на лю­бой враж­деб­ный акт про­тив Ванг-ха­на. Итак, дру­гие во­жди дер­жа­ли со­вет меж­ду со­бой, что­бы ре­шить, что им сле­ду­ет де­лать. Они ре­ши­ли взять на се­бя от­вет­ствен­ность за убий­ство Ванг-ха­на.

«Мы не мо­жем за­ста­вить Тай­я­на от­кры­то санк­ци­о­ни­ро­вать это, — ска­за­ли они, — но он втайне же­ла­ет это­го и бу­дет рад, ко­гда это бу­дет сде­ла­но».

Тай­ян очень хо­ро­шо знал, ка­ким об­ра­зом раз­ви­ва­лись со­бы­тия, хо­тя и де­лал вид, что не зна­ет, и по­это­му поз­во­лил дру­гим во­ждям ид­ти сво­им пу­тем.

Они со­от­вет­ству­ю­щим об­ра­зом сна­ря­ди­ли вой­ско, и два во­ждя — те двое, ко­то­рые ис­пы­ты­ва­ли са­мую оже­сто­чен­ную и ре­ши­тель­ную нена­висть к Ванг-ха­ну, — встав во гла­ве его, от­пра­ви­лись пе­ре­хва­ты­вать его. По-ви­ди­мо­му, по­сле вступ­ле­ния на тер­ри­то­рию Най­ма­нов он за­дер­жал­ся в пу­ти, что­бы узнать, преж­де чем про­дви­нуть­ся слиш­ком да­ле­ко, ка­кой при­ем его, ве­ро­ят­но, ожи­да­ет. От­ряд най­ма­нов вне­зап­но на­пал на него в его ла­ге­ре, пе­ре­бил всех его при­бли­жен­ных и, схва­тив Ванг-ха­на, от­ру­бил ему го­ло­ву. Они оста­ви­ли те­ло там, где оно ле­жа­ло, и унес­ли го­ло­ву, что­бы по­ка­зать ее Тай­я­ну.

Тай­ян был втайне до­во­лен, и он не мог пол­но­стью скрыть удо­вле­тво­ре­ние, ко­то­рое до­ста­ви­ла ему смерть его ста­ро­го вра­га. Он да­же об­ра­тил­ся к гла­ве со сло­ва­ми пре­зре­ния и зло­бы, ко­то­рые сви­де­тель­ство­ва­ли о ли­ко­ва­нии, ко­то­рое он ис­пы­ты­вал при па­де­нии сво­е­го со­пер­ни­ка. За­тем, од­на­ко, сдер­жав­шись, он об­ви­нил во­ждей в сво­ем убий­стве.

«Учи­ты­вая его по­чтен­ный воз­раст, — ска­зал он, — и его бы­лое ве­ли­чие и из­вест­ность как прин­ца и пол­ко­вод­ца, вам бы­ло бы го­раз­до луч­ше дей­ство­вать как его охран­ни­кам, а не как его па­ла­чам».

Тай­ян при­ка­зал об­ра­щать­ся с го­ло­вой с ве­ли­чай­шим ува­же­ни­ем. По­сле над­ле­жа­щей под­го­тов­ки, пу­тем неко­то­ро­го про­цес­са суш­ки и кон­сер­ви­ро­ва­ния, он при­ка­зал по­ме­стить ее в се­реб­ря­ный фу­тляр и уста­но­вить на по­чет­ное ме­сто.

По­ка ве­лись при­го­тов­ле­ния к та­ко­го ро­да по­гре­бе­нию, го­ло­ва бы­ла пред­ме­том очень тор­же­ствен­но­го и та­ин­ствен­но­го ин­те­ре­са для всей ор­ды. Они го­во­ри­ли, что язык несколь­ко раз вы­со­вы­вал­ся изо рта, и про­ри­ца­те­ли, ко­то­рые с боль­шим вни­ма­ни­ем на­блю­да­ли за из­ме­не­ни­я­ми, из­влек­ли из них важ­ные пред­зна­ме­но­ва­ния от­но­си­тель­но гря­ду­щих со­бы­тий вой­ны. Эти пред­зна­ме­но­ва­ния сви­де­тель­ство­ва­ли в поль­зу рас­ту­ще­го про­цве­та­ния и мо­гу­ще­ства Тэмуд­жи­на.

Сан­кум, сын Ванг-ха­на, был убит в бит­ве, но Йе­му­ка сбе­жал.

X. — СМЕРТЬ ЙЕМУКИ
1202 – 1203

Пол­ная по­бе­да. — Пре­уве­ли­че­ние. — Грабеж.-Великое воцарение.-Ханы по­ко­ря­ют­ся. — Сан­кум и Йе­му­ка. — Ха­кем­бу и его дочь. — Стра­хи Ха­кем­бу. — Бла­го­дар­ность Тэмуд­жи­на. — Его от­вет. — Йе­му­ка со­вер­ша­ет по­бег. — При­бы­ва­ет во вла­де­ния Тай­я­на. — Бе­се­ды Тай­я­на с Йе­му­кой. — Пред­став­ле­ния Йе­му­ки о ха­рак­те­ре Тэмуд­жи­на. — Сфор­ми­ро­ва­лись за­го­во­ры. — Ала­куш. — За­го­во­ры от­кры­лись Тэмуд­жи­ну. — Он об­ма­нут. — Мо­ло­дой принц Джу­ги. — Во­ен­ный со­вет. — Йе­му­ка и Тай­ян. — Тэмуд­жин пе­ре­се­ка­ет гра­ни­цу. — Его на­ступ­ле­ние. — Под­го­тов­ка к бит­ве. — Кушлук и Джу­ги. — Ве­ли­кая бит­ва. — Тэмуд­жин сно­ва одер­жал по­бе­ду. — Тай­ян убит. — Йе­му­ка обез­глав­лен.

Тем вре­ме­нем, по­ка эти со­бы­тия про­ис­хо­ди­ли в стране най­ма­нов, ку­да бе­жал Ванг-хан, Тэмучжин нес все пе­ред со­бой в стране Ванг-ха­на. Его по­бе­да в бит­ве бы­ла пол­ной; и это, долж­но быть, бы­ло очень ве­ли­кое сра­же­ние, ес­ли мож­но как-то по­ла­гать­ся на дан­ные о ко­ли­че­стве уби­тых, ко­то­рое, по слу­хам, со­ста­ви­ло со­рок ты­сяч. Эти циф­ры, од­на­ко, силь­но пре­уве­ли­че­ны. И по­том, кро­ме то­го, чис­ло уби­тых в та­ких вар­вар­ских кон­флик­тах все­гда бы­ло на­мно­го боль­ше, про­пор­ци­о­наль­но чис­лен­но­сти участ­ни­ков, чем в бо­лее упо­ря­до­чен­ных вой­нах ци­ви­ли­зо­ван­ных на­ций в на­ше вре­мя.

В лю­бом слу­чае, Тэмучжин одер­жал очень гран­ди­оз­ную и ре­ша­ю­щую по­бе­ду. Он взял очень мно­го плен­ных и мно­го до­бы­чи. Все эти со­ста­вы по­во­зок по­па­ли в его ру­ки, и со­дер­жи­мое мно­гих из них бы­ло чрез­вы­чай­но цен­ным. Он так­же за­хва­тил боль­шое ко­ли­че­ство ло­ша­дей. Боль­шин­ство из них бы­ли ло­шадь­ми, при­над­ле­жав­ши­ми лю­дям, ко­то­рые бы­ли уби­ты или по­па­ли в плен. Все луч­шие вой­ска, ко­то­рые оста­лись от ар­мии Ванг-ха­на по­сле бит­вы, так­же пе­ре­шли на его сто­ро­ну. Они счи­та­ли, что власть Ванг-ха­на те­перь пол­но­стью сверг­ну­та и что от­ныне Тэмуд­жин бу­дет при­знан­ным пра­ви­те­лем всей стра­ны. Со­от­вет­ствен­но, они бы­ли го­то­вы немед­лен­но при­сяг­нуть ему на вер­ность.

Очень ско­ро Тэмуд­жин по­лу­чил из­ве­стие о смер­ти Ванг-ха­на от сво­е­го те­стя Тай­я­на, а за­тем с боль­шей энер­ги­ей, чем преж­де, при­сту­пил к за­хва­ту всех его вла­де­ний. Ха­ны, ко­то­рые ра­нее слу­жи­ли под на­ча­лом Ванг-ха­на, один за дру­гим при­со­еди­ня­лись к нему. Они не толь­ко зна­ли, что вся­кое даль­ней­шее со­про­тив­ле­ние бу­дет бес­по­лез­ным, но и бы­ли, по су­ти, ра­ды пе­ре­дать свою вер­ность сво­е­му ста­ро­му дру­гу и фа­во­ри­ту. Тэмуд­жин со­вер­шил сво­е­го ро­да три­ум­фаль­ное ше­ствие по стране, по­всю­ду встре­ча­е­мый ра­дост­ны­ми воз­гла­са­ми при­вет­ствия. Его ста­рые вра­ги, Сан­кум и Йе­му­ка, ис­чез­ли. Йе­му­ка, ко­то­рый, в кон­це кон­цов, был ли­де­ром оп­по­зи­ции Те­му­чи­ну, все еще удер­жи­вал от­ряд во­ору­жен­ных лю­дей, со­сто­я­щий из всех войск, ко­то­рые он смог со­брать по­сле бит­вы, но точ­но неиз­вест­но, ку­да он ушел.

Дру­гие род­ствен­ни­ки и дру­зья Ванг-ха­на без про­мед­ле­ния пе­ре­шли на сто­ро­ну Тэмучжи­на. Дей­стви­тель­но, они со­пер­ни­ча­ли друг с дру­гом, что­бы узнать, кто боль­ше дру­гих за­слу­жит его рас­по­ло­же­ние. Брат Ванг-ха­на, ко­то­рый был вли­я­тель­ным и мо­гу­ще­ствен­ным во­ждем, при­шел сре­ди осталь­ных, что­бы пред­ло­жить свои услу­ги, и в ка­че­стве по­дар­ка, что­бы за­ру­чить­ся доб­рой во­лей Те­му­чи­на, он при­вез ему свою дочь, ко­то­рую пред­ло­жил Те­му­чи­ну в ка­че­стве до­пол­не­ния к чис­лу его жен.

Тэмуд­жин при­нял бра­та очень лю­без­но. Он при­нял по­да­рок, ко­то­рый тот пре­под­нес ему в ви­де сво­ей до­че­ри, но, по­сколь­ку у него уже бы­ло мно­го жен, и по­сколь­ку один из его глав­ных офи­це­ров, ка­пи­тан его гвар­дии, ка­за­лось, пи­тал к ней осо­бую сим­па­тию, он очень ве­ли­ко­душ­но, как счи­та­лось, пе­ре­дал ему мо­ло­дую ле­ди. Ко­неч­но, са­мой юной ле­ди нече­го бы­ло ска­зать по это­му де­лу. Она бы­ла обя­за­на по­кор­но со­гла­шать­ся на лю­бые до­го­во­рен­но­сти, ко­то­рые ее отец и дру­гие ха­ны счи­та­ли умест­ны­ми в от­но­ше­нии рас­по­ря­же­ния ею.

Имя прин­ца, ко­то­ро­го зва­ли ее отец, бы­ло Ха­кем­бу. Он при­шел в ла­герь Тэмуд­жи­на со мно­ги­ми опа­се­ни­я­ми, опа­са­ясь, что, по­сколь­ку он был бра­том Ванг-ха­на, Тэмуд­жин мо­жет ис­пы­ты­вать к нему осо­бую непри­язнь и, воз­мож­но, от­ка­жет­ся при­нять его под­чи­не­ние и пред­ло­жен­ные по­дар­ки. По­это­му, ко­гда он об­на­ру­жил, как доб­ро­же­ла­тель­но его при­ня­ли, на ду­ше у него ста­ло зна­чи­тель­но лег­че, и он по­про­сил Тэмучжи­на на­зна­чить его ка­ким-ни­будь ко­ман­ду­ю­щим в сво­ей ар­мии.

Тэмучжин от­ве­тил, что сде­ла­ет это с боль­шим удо­воль­стви­ем, и тем охот­нее, что об этом по­про­сил брат Ванг-ха­на. «Дей­стви­тель­но, — ска­зал он Ха­кем­бу, — я обя­зан те­бе всем, что в мо­их си­лах, ра­ди тво­е­го бра­та, в об­мен на по­мощь и по­кро­ви­тель­ство, ко­то­ры­ми я был обя­зан ему, несмот­ря на мои несча­стья, в преж­ние вре­ме­на, ко­гда он при­нял ме­ня, бег­ле­ца и из­гнан­ни­ка, при сво­ем дво­ре и ока­зал мне так мно­го ми­ло­стей. Я ни­ко­гда не за­бы­вал и ни­ко­гда не за­бу­ду, ка­ки­ми боль­ши­ми обя­за­тель­ства­ми я пе­ред ним обя­зан; и хо­тя в бо­лее позд­ние го­ды он от­вер­нул­ся от ме­ня, я все же ни­ко­гда не ви­нил в этом ни его, ни его сы­на Сан­ку­ма, но по­сто­ян­но при­пи­сы­вал это лож­ным пред­став­ле­ни­ям и дур­но­му вли­я­нию Йе­му­ки, ко­то­рый все­гда был мо­им непри­ми­ри­мым вра­гом. По­это­му я не чув­ствую ни­ка­кой оби­ды на Ванг-ха­на за то, что он та­ким об­ра­зом вы­сту­пил про­тив ме­ня, и я не ме­нее ува­жаю его па­мять из-за это­го; и я очень рад, что сей­час у ме­ня по­яви­лась воз­мож­ность вы­ра­зить че­рез вас, его бра­та, неко­то­рую при­зна­тель­ность, ко­то­рой я обя­зан ему «.

Итак, Тэмуд­жин дал Ха­кем­бу по­чет­ный пост в сво­ей ар­мии и от­но­сил­ся к нему во всех от­но­ше­ни­ях с боль­шим ува­же­ни­ем. Ес­ли он обыч­но дей­ство­вал та­ким ве­ли­ко­душ­ным об­ра­зом, то со­всем неуди­ви­тель­но, что он при­об­рел то без­гра­нич­ное вли­я­ние на умы сво­их по­сле­до­ва­те­лей, ко­то­рое так су­ще­ствен­но по­мог­ло ему в до­сти­же­нии его по­сле­ду­ю­ще­го ве­ли­чия и из­вест­но­сти.

Тем вре­ме­нем, хо­тя Сан­кум был убит, Йе­му­ке уда­лось со­вер­шить по­бег, и, пе­ре­жив раз­лич­ные при­клю­че­ния, он, на­ко­нец, до­брал­ся до стра­ны Тай­ян. Он при­вел с со­бой ту­да всю ту часть ар­мии Ванг-ха­на, ко­то­рая спас­лась от ги­бе­ли или пле­не­ния, а так­же боль­шое ко­ли­че­ство офи­це­ров. Эти раз­би­тые вой­ска Йе­му­ка ре­ор­га­ни­зо­вал, на­сколь­ко мог, со­брав рас­се­ян­ные остат­ки и пе­ре­груп­пи­ро­вав раз­би­тые эс­кад­ро­ны, и та­ким об­ра­зом, в со­про­вож­де­нии тех боль­ных и ра­не­ных, ко­то­рые мог­ли ез­дить вер­хом, при­был во вла­де­ния Тай­я­на. Он был из­ве­стен как пол­ко­во­дец боль­ших спо­соб­но­стей, и его очень бла­го­склон­но при­ни­ма­ли при дво­ре Тай­я­на. Дей­стви­тель­но, Тай­ян, услы­шав слу­хи о том, как быст­ро Тэмуд­жин рас­ши­рял свои за­во­е­ва­ния и свою власть, на­чал несколь­ко за­ви­до­вать ему и ду­мать, что ему по­ра при­нять ме­ры, что­бы не до­пу­стить, что­бы это воз­вы­ше­ние его зя­тя за­шло слиш­ком да­ле­ко.

Ко­неч­но, Тай­ян про­вел с Йе­му­кой мно­же­ство бе­сед о ха­рак­те­ре и пла­нах Тэмуд­жи­на. Эти Йе­му­ка по­за­бо­ти­лись о том, что­бы пред­ста­вить их в са­мом невы­год­ном све­те, что­бы как мож­но силь­нее уси­лить по­до­зре­ния и рев­ность Тай­я­на. Он пред­став­лял Тэмуд­жи­на как очень ам­би­ци­оз­но­го че­ло­ве­ка, пол­но­го пла­нов по соб­ствен­но­му воз­вы­ше­нию, и без ка­ких-ли­бо чувств бла­го­дар­но­сти или че­сти, ко­то­рые мог­ли бы по­ме­шать ему осу­ще­ствить их. Он пол­но­стью воз­ло­жил на него от­вет­ствен­ность за вой­ну с Ванг-ха­ном. По его сло­вам, это вы­рос­ло из за­го­во­ров, ко­то­рые Тэмуд­жин за­мыс­лил уни­что­жить и Ванг-ха­на, и его сы­на, несмот­ря на то, что он был в боль­шом дол­гу пе­ред ни­ми за их доб­ро­ту к нему во вре­мя его несча­стий. Йе­му­ка при­звал Тай­я­на так­же про­бу­дить­ся, по­ка не ста­ло слиш­ком позд­но, и огра­дить се­бя от опас­но­сти.

«Он твой сын, это прав­да, — ска­зал он, — и он на­зы­ва­ет се­бя тво­им дру­гом, но он на­столь­ко ве­ро­ло­мен и бес­прин­ци­пен, что ты не мо­жешь на него по­ло­жить­ся, и, несмот­ря на всю твою про­шлую доб­ро­ту к нему и узы род­ства, ко­то­рые долж­ны свя­зы­вать его с то­бой, он с та­кой же го­тов­но­стью раз­ра­бо­та­ет пла­ны по тво­е­му уни­что­же­нию, как и лю­бо­го дру­го­го че­ло­ве­ка, в тот мо­мент, ко­гда во­об­ра­зит, что ты сто­ишь на пу­ти осу­ществ­ле­ния его че­сто­лю­би­вых пла­нов».

Эти пред­став­ле­ния, по­дей­ство­вав на есте­ствен­ные опа­се­ния Тай­я­на, про­из­ве­ли очень ощу­ти­мый эф­фект, и в кон­це кон­цов Тай­я­на по­бу­ди­ли при­нять неко­то­рые ме­ры для за­щи­ты от угро­жа­ю­щей опас­но­сти. Итак, он на­чал пе­ре­го­во­ры с ха­на­ми раз­лич­ных пле­мен, ко­то­рые, по его мне­нию, мог­ли при­со­еди­нить­ся к нему, и вско­ре сфор­ми­ро­вал до­воль­но мощ­ную ли­гу вра­гов Тэмуд­жи­на и всех, кто был го­тов при­со­еди­нить­ся в по­пыт­ке огра­ни­чить его власть.

Все эти ша­ги пред­при­ни­ма­лись в стро­жай­шей тайне, по­сколь­ку Йе­му­ка и Тай­ян очень хо­те­ли, что­бы Тэмучжин ни­че­го не знал о со­ю­зе, ко­то­рый они со­зда­ва­ли про­тив него, по­ка их при­го­тов­ле­ния пол­но­стью не со­зре­ют и они не бу­дут го­то­вы к дей­ствию. Од­на­ко им не уда­лось со­хра­нить тай­ну так дол­го, как они на­ме­ре­ва­лись. Они, как пра­ви­ло, бы­ли осто­рож­ны и не пред­ла­га­ли ка­ко­му-ли­бо ха­ну или во­ждю при­со­еди­нить­ся к их со­ю­зу, по­ка не убе­ди­лись пол­но­стью, что он бла­го­скло­нен к этой це­ли. Но, ста­но­вясь все ме­нее осто­рож­ны­ми по ме­ре про­дви­же­ния, они, на­ко­нец, до­пу­сти­ли ошиб­ку. Тай­ян от­пра­вил пред­ло­же­ния неко­е­му прин­цу или ха­ну по име­ни Ала­кус, при­гла­шая его при­со­еди­нить­ся к ли­ге. Эти пред­ло­же­ния со­дер­жа­лись в пись­ме, ко­то­рое бы­ло от­прав­ле­но спе­ци­аль­ным по­сыль­ным. В пись­ме бы­ли ука­за­ны все де­та­ли со­гла­ше­ния, с из­ло­же­ни­ем пла­нов, ко­то­рые со­юз­ни­ки на­ме­ре­ва­лись осу­ще­ствить, и пе­ре­чис­ле­ни­ем ос­нов­ных ха­нов или пле­мен, ко­то­рые уже участ­во­ва­ли в нем.

Слу­чи­лось так, что этот Ала­ку, пра­вив­ший стра­ной, со­сто­я­щей из мно­го­чис­лен­ных и мо­гу­ще­ствен­ных пле­мен на гра­ни­цах Ки­тая, по той или иной при­чине был скло­нен при­нять сто­ро­ну Тэмуд­жи­на в ссо­ре. Итак, он за­дер­жал гон­ца, до­ста­вив­ше­го пись­мо, в ка­че­стве плен­ни­ка, а са­мо пись­мо, со­дер­жа­щее все по­дроб­но­сти за­го­во­ра, сра­зу же от­пра­вил Те­му­чи­ну. Тэмучжин был очень удив­лен, по­лу­чив эти све­де­ния, по­сколь­ку до это­го мо­мен­та он счи­тал сво­е­го те­стя Тай­я­на од­ним из сво­их луч­ших и за­слу­жи­ва­ю­щих до­ве­рия дру­зей. Он немед­лен­но со­звал боль­шой во­ен­ный со­вет, что­бы об­су­дить, что сле­ду­ет пред­при­нять.

У Тэмуд­жи­на был сын по име­ни Джу­ги, ко­то­рый к то­му вре­ме­ни вы­рос и стал мо­ло­дым че­ло­ве­ком. Отец Джу­ги ре­шил, что на­ста­ло вре­мя его сы­ну за­нять свое ме­сто и иг­рать свою роль сре­ди дру­гих прин­цев и во­ждей сво­е­го дво­ра, и, со­от­вет­ствен­но, предо­ста­вил ему ме­сто в этом со­ве­те и, та­ким об­ра­зом, впер­вые пуб­лич­но при­знал его од­ним из глав­ных лиц го­су­дар­ства.

Со­вет, вы­слу­шав из­ло­же­ние де­ла в от­но­ше­нии ли­ги, ко­то­рую фор­ми­ро­ва­ли Тай­янь и дру­гие, был твер­до скло­нен объ­еди­нить свои си­лы и немед­лен­но вы­сту­пить в ата­ку на вра­га, преж­де чем их пла­ны бу­дут бо­лее пол­но ре­а­ли­зо­ва­ны. Но воз­ник­ла труд­ность в от­но­ше­нии ло­ша­дей. Ло­ша­ди раз­лич­ных орд, вхо­див­ших в ар­мию Тэмуд­жи­на, бы­ли на­столь­ко из­мо­та­ны дли­тель­ны­ми пе­ре­хо­да­ми и дру­ги­ми ви­да­ми пе­ре­утом­ле­ния, ко­то­рым они под­вер­га­лись в по­след­них кам­па­ни­ях, что они бы­ли бы не в со­сто­я­нии от­пра­вить­ся в но­вую экс­пе­ди­цию, по­ка у них не бы­ло вре­ме­ни от­дох­нуть и на­брать­ся сил. Но некий хан по име­ни Бу­лай, дя­дя Тэмуд­жи­на, сра­зу же устра­нил это воз­ра­же­ние, пред­ло­жив снаб­дить всю ар­мию све­жи­ми ло­шадь­ми из сво­их соб­ствен­ных стад. Это об­сто­я­тель­ство по­ка­зы­ва­ет, в ка­ких огром­ных мас­шта­бах осу­ществ­ля­лись пас­ту­ше­ские за­ня­тия ве­ли­ких ази­ат­ских во­ждей в те дни.

Тэмуд­жин при­нял это пред­ло­же­ние сво­е­го дя­ди, и немед­лен­но бы­ли на­ча­ты при­го­тов­ле­ния к от­прав­ле­нию экс­пе­ди­ции. Как толь­ко весть об этих при­го­тов­ле­ни­ях до­стиг­ла Йе­му­ки, он при­звал Тай­я­на немед­лен­но со­брать со­юз­ные вой­ска и вы­сту­пить на­встре­чу Тэмуд­жи­ну и его ар­мии, преж­де чем они пе­ре­се­кут гра­ни­цу.

«Бу­дет луч­ше, — ска­зал он, об­ра­ща­ясь к Тай­я­ну, — ес­ли ты встре­тишь­ся и сра­зишь­ся с ним на его соб­ствен­ной зем­ле, чем ждать, по­ка он пе­ре­се­чет гра­ни­цу и нач­нет свои опу­сто­ши­тель­ные дей­ствия на тво­ей».

«Нет, — ска­зал в от­вет Тай­ян, — луч­ше по­до­ждать. Чем даль­ше он про­дви­га­ет­ся в сво­ем по­хо­де, тем боль­ше его ло­ша­ди и лю­ди бу­дут из­не­мо­гать от уста­ло­сти, тем скуд­нее бу­дут их при­па­сы и тем труд­нее ему бу­дет осу­ще­ствить свое от­ступ­ле­ние по­сле то­го, как мы одер­жим над ним по­бе­ду в бит­ве.»

Итак, Тай­ян, хо­тя и на­чал со­би­рать свои си­лы, не про­дви­гал­ся впе­ред; и ко­гда Тэмучжин во гла­ве сво­е­го вой­ска до­стиг гра­ни­цы с най­ма­на­ми — ибо стра­на, над ко­то­рой пра­вил Тай­ян, на­зы­ва­лась стра­ной най­ма­нов, — он был удив­лен, не об­на­ру­жив там вра­га, ко­то­рый мог бы ее за­щи­тить. Он был тем бо­лее удив­лен этим об­сто­я­тель­ством, что гра­ни­цу, об­ра­зо­ван­ную ре­кой, мож­но бы­ло очень лег­ко обо­ро­нять. Но ко­гда он при­был на бе­рег ре­ки, путь был сво­бо­ден. Он немед­лен­но пе­ре­пра­вил­ся че­рез ру­чей со все­ми сво­и­ми си­ла­ми, а за­тем дви­нул­ся даль­ше на тер­ри­то­рию Най­ма­нов.

Про­дви­га­ясь впе­ред, Тэмучжин тща­тель­но сле­дил за тем, что­бы из­бе­жать опас­но­сти, в ко­то­рую, по пред­ска­за­нию Тай­я­на, он по­па­дет, — ис­то­ще­ния сил сво­их лю­дей и жи­вот­ных, а так­же за­па­сов про­до­воль­ствия. Он хо­ро­шо по­за­бо­тил­ся о том, что­бы обес­пе­чить се­бя обиль­ны­ми при­па­са­ми, а так­же про­дви­гал­ся впе­ред так осто­рож­но и лег­ки­ми эта­па­ми, что­бы и лю­ди, и ло­ша­ди оста­ва­лись све­жи­ми и в пол­ной си­ле на про­тя­же­нии все­го пу­ти. В та­ком по­ряд­ке и со­сто­я­нии он, на­ко­нец, при­был к ме­сту, где Тай­янь раз­бил свой ла­герь и со­брал свои ар­мии.

Обе сто­ро­ны немед­лен­но вы­стро­и­ли свои вой­ска в бо­е­вом по­ряд­ке. Йе­му­ка был глав­ным ко­ман­ду­ю­щим на сто­роне Тай­я­на. Ему по­мо­гал мо­ло­дой принц, сын Тай­я­на, ко­то­ро­го зва­ли Кушлук. С дру­гой сто­ро­ны, Джу­ги, млад­ший сын Тэмуд­жи­на, ко­то­рый был вы­дви­нут на со­ве­те, был на­зна­чен на очень вид­ный пост со сто­ро­ны сво­е­го от­ца. Дей­стви­тель­но, эти два мо­ло­дых прин­ца, ко­то­рых оду­шев­ля­ло силь­ное чув­ство со­пер­ни­че­ства и со­пер­ни­че­ства друг с дру­гом, бы­ли на­зна­че­ны воз­глав­лять аван­гард сво­их сто­рон в на­ча­ле бит­вы; Джу­ги пер­вым по­шел в ата­ку, и его встре­тил Кушлук, на ко­то­ро­го бы­ла воз­ло­же­на обя­зан­ность от­ра­зить его на­па­де­ние. Два прин­ца сра­жа­лись на про­тя­же­нии всей бит­вы с ве­ли­чай­шей храб­ро­стью, и оба они при­об­ре­ли ве­ли­кую из­вест­ность.

Бит­ва на­ча­лась ран­ним утром и про­дол­жа­лась весь день. В кон­це кон­цов, Тэмуд­жин одер­жал пол­ную по­бе­ду. Тай­ян был смер­тель­но ра­нен ра­но утром. Его немед­лен­но уве­ли с по­ля боя, и бы­ло при­ло­же­но все воз­мож­ное, что­бы спа­сти его жизнь, но вско­ре он пе­ре­стал ды­шать. Его сын, принц Кушлук, доб­лест­но сра­жал­ся весь день, но бли­же к но­чи, об­на­ру­жив, что все по­те­ря­но, он бе­жал, взяв с со­бой столь­ко войск, сколь­ко ему уда­лось со­брать в су­ма­то­хе, и во гла­ве это­го от­ря­да про­де­лал луч­ший путь во вла­де­ния од­но­го из сво­их дя­дей, бра­та сво­е­го от­ца, где он на­де­ял­ся най­ти вре­мен­ное убе­жи­ще, по­ка у него не бу­дет вре­ме­ни ре­шить, что де­лать.

Что ка­са­ет­ся Йе­му­ки, то по­сле от­ча­ян­ной яро­сти, сра­жав­ше­го­ся весь день, он, на­ко­нец, бли­же к но­чи был окру­жен, по­беж­ден и, та­ким об­ра­зом, взят в плен. Тэмуд­жин при­ка­зал от­ру­бить ему го­ло­ву сра­зу по­сле окон­ча­ния бит­вы. Он счи­тал его не бла­го­род­ным и от­кры­тым вра­гом, а ско­рее мя­теж­ни­ком и пре­да­те­лем, и, сле­до­ва­тель­но, не за­слу­жи­ва­ю­щим ни­ка­кой по­ща­ды.

XI. — ОСНОВАНИЕ ИМПЕРИИ
1203

Пла­ны фор­ми­ро­ва­ния пра­ви­тель­ства. — Его двор в Ка­ра­ко­ру­ме. — По­слы. — Тэмуд­жин фор­ми­ру­ет кон­сти­ту­цию. — Вы­бо­ры ха­нов. — Раз­дел стра­ны. — Ор­га­ни­за­ция ар­мии. — Ору­жие и бо­е­при­па­сы. — Охо­та. — Ра­бы. — По­ли­га­мия и рабство.-Наложницы. — По­смерт­ные бра­ки. — На­ка­за­ние за во­ров­ство. — Ре­ли­гия. — Сво­бо­да вы­бо­ра. — Со­бра­ние ха­нов. — Ди­лон Иль­дак. — Их ла­герь. — Па­лат­ки и ста­да круп­но­го ро­га­то­го ско­та. — Об­ра­ще­ние Тэмуд­жи­на. — Тэмуд­жин из­бран ве­ли­ким ха­ном. — Он воз­ве­ден на трон и по­чи­та­ем. — Ста­рый про­рок Кок­за. — Ве­ро­ят­но, су­ма­сшед­ший. — Его пред­ска­за­ния. — Ти­тул Чин­гис­ха­на. — Дань ува­же­ния ха­нам. — Ина­у­гу­ра­ци­он­ная речь. — Ли­ко­ва­ние. — Отъ­езд ха­нов.

Те­перь под вла­стью Тэмуд­жи­на на­хо­ди­лась об­шир­ная тер­ри­то­рия, охва­ты­ва­ю­щая очень боль­шую часть внут­рен­них рай­о­нов Ази­ат­ско­го кон­ти­нен­та, и, дей­стви­тель­но, огром­ное ко­ли­че­ство бо­га­тых и мо­гу­ще­ствен­ных орд, и он сра­зу же ре­шил укре­пить свое гос­под­ство, ор­га­ни­зо­вав ре­гу­ляр­ное им­пер­ское пра­ви­тель­ство на всей тер­ри­то­рии. Пред­сто­я­ло про­ве­сти еще несколь­ко сра­же­ний, что­бы под­чи­нить неко­то­рых ха­нов, ко­то­рые все еще со­про­тив­ля­лись, и взять несколь­ко го­ро­дов. Но эти по­бе­ды бы­ли вско­ре одер­жа­ны, и че­рез очень ко­рот­кое вре­мя по­сле ве­ли­кой бит­вы с Тай­я­ном Тэмучжин ока­зал­ся бес­спор­ным хо­зя­и­ном то­го, что для него бы­ло по­чти всем из­вест­ным ми­ром. Вся­кая от­кры­тая оп­по­зи­ция его прав­ле­нию пол­но­стью ис­чез­ла, и те­перь ему ни­че­го не оста­ва­лось де­лать, кро­ме как усо­вер­шен­ство­вать ор­га­ни­за­цию сво­ей ар­мии, вве­сти в дей­ствие свой свод за­ко­нов, опре­де­лить­ся со сто­ли­цей и в це­лом учре­дить си­сте­му граж­дан­ско­го прав­ле­ния, та­кую, ка­кая тре­бу­ет­ся для управ­ле­ния внут­рен­ни­ми де­ла­ми ве­ли­кой им­пе­рии.

Тэмуд­жин ре­шил сде­лать Ка­ра­ко­рум сво­ей сто­ли­цей. Со­от­вет­ствен­но, он на­пра­вил­ся в этот го­род во гла­ве сво­их войск и всту­пил в него в ве­ли­ко­леп­ном со­сто­я­нии. Здесь он ос­но­вал очень бле­стя­щий двор, и в те­че­ние всей сле­ду­ю­щей зи­мы, по­ка он был за­нят пред­ва­ри­тель­ны­ми при­го­тов­ле­ни­я­ми к ор­га­ни­за­ции и укреп­ле­нию сво­ей им­пе­рии, к нему по­сто­ян­но при­ез­жа­ли по­слы от раз­лич­ных на­ций и пле­мен Цен­траль­ной Азии, что­бы по­здра­вить его с по­бе­да­ми и пред­ло­жить вер­ность или со­юз ха­нов, ко­то­рых они со­от­вет­ствен­но пред­став­ля­ли. Все эти по­слы при­бы­ли в со­про­вож­де­нии от­ря­дов всад­ни­ков, ве­ли­ко­леп­но оде­тых и пол­но­стью во­ору­жен­ных, и ве­се­лье и ве­ли­ко­ле­пие сцен, ко­то­рые бы­ли сви­де­те­ля­ми в Ка­ра­ко­ру­ме зи­мой, пре­взо­шли все, что ко­гда-ли­бо ви­де­ли там рань­ше.

Тем вре­ме­нем, по­ка вни­ма­ние на­род­ных масс бы­ло за­ня­то и раз­вле­ка­лось эти­ми па­ра­да­ми, Тэмучжин про­кру­чи­вал в уме фор­му кон­сти­ту­ции, ко­то­рую он дол­жен уста­но­вить для сво­ей им­пе­рии, и си­сте­му за­ко­нов, по ко­то­рым дол­жен управ­лять­ся его на­род. Он со­ве­щал­ся в част­ном по­ряд­ке с неко­то­ры­ми из сво­их са­мых спо­соб­ных со­вет­ни­ков по это­му во­про­су и при­ка­зал сек­ре­та­рям раз­ра­бо­тать си­сте­му прав­ле­ния и свод за­ко­нов. Де­та­ли этих пред­ла­га­е­мых за­ко­но­да­тель­ных ак­тов об­суж­да­лись в тай­ном со­ве­те, и, ко­гда все они бы­ли хо­ро­шо усво­е­ны и со­зре­ли, Тэмучжин ран­ней вес­ной разо­слал при­зыв, при­зы­вая всех ве­ли­ких кня­зей и ха­нов по всем его вла­де­ни­ям со­брать­ся в на­зна­чен­ный день, что­бы он мог пред­ста­вить им свою пред­ла­га­е­мую си­сте­му.

Те­му­чин ре­шил сде­лать свое пра­ви­тель­ство сво­е­го ро­да вы­бор­ной мо­нар­хи­ей. Ве­ли­кий хан дол­жен был быть вы­бран го­ло­са­ми всех дру­гих ха­нов, ко­то­рые долж­ны бы­ли со­би­рать­ся на об­щее со­бра­ние для этой це­ли вся­кий раз, ко­гда дол­жен был быть уста­нов­лен но­вый хан. Лю­бой че­ло­век, ко­то­рый до­бьет­ся про­воз­гла­ше­ния се­бя ве­ли­ким ха­ном или ка­ким-ли­бо дру­гим спо­со­бом по­пы­та­ет­ся взять на се­бя вер­хов­ную власть, не бу­дучи долж­ным об­ра­зом из­бран дру­ги­ми ха­на­ми, дол­жен был по­не­сти смерть.

Стра­на бы­ла раз­де­ле­на на про­вин­ции, каж­дой из ко­то­рых под­чи­нен­ный хан пра­вил в ка­че­стве на­мест­ни­ка. Од­на­ко эти на­мест­ни­ки долж­ны бы­ли нести стро­гую от­вет­ствен­ность пе­ред ве­ли­ким ха­ном. Вся­кий раз, ко­гда ве­ли­кий хан вы­зы­вал их, они долж­ны бы­ли немед­лен­но от­прав­лять­ся в сто­ли­цу, что­бы там от­чи­тать­ся о сво­ем управ­ле­нии и от­ве­тить на лю­бые об­ви­не­ния, ко­то­рые бы­ли вы­дви­ну­ты про­тив них. Вся­кий раз, ко­гда про­тив них до­ка­зы­вал­ся ка­кой-ли­бо се­рьез­ный слу­чай непо­ви­но­ве­ния или ненад­ле­жа­ще­го управ­ле­ния, их жда­ла смерть.

Тэмуд­жин ре­кон­стру­и­ро­вал и ре­ор­га­ни­зо­вал ар­мию по тем же или сход­ным прин­ци­пам. Лю­ди бы­ли раз­де­ле­ны на ро­ты чис­лен­но­стью око­ло ста че­ло­век в каж­дой, и каж­дые де­сять из этих рот бы­ли сфор­ми­ро­ва­ны в полк, ко­то­рый, ко­неч­но, на­счи­ты­вал око­ло ты­ся­чи че­ло­век. Пол­ки бы­ли сфор­ми­ро­ва­ны в бо­лее круп­ные фор­ми­ро­ва­ния чис­лен­но­стью око­ло де­ся­ти ты­сяч че­ло­век в каж­дом. Для ко­ман­до­ва­ния эти­ми вой­ска­ми бы­ли на­зна­че­ны офи­це­ры всех необ­хо­ди­мых ран­гов, и бы­ли при­ня­ты ме­ры для обес­пе­че­ния по­ста­вок ору­жия и бо­е­при­па­сов, ко­то­рые хра­ни­лись в ма­га­зи­нах под при­смот­ром офи­це­ров, го­то­вых к раз­да­че сол­да­там, ко­гда им по­тре­бу­ет­ся.

Тэмуд­жин так­же преду­смот­рел стро­и­тель­ство го­ро­дов и двор­цов, до­рог и укреп­ле­ний, по­ста­но­вив, что все лю­ди долж­ны ра­бо­тать один день в неде­лю на этих об­ще­ствен­ных ра­бо­тах, ко­гда это необ­хо­ди­мо.

Хо­тя в стране, над ко­то­рой долж­но бы­ло быть уста­нов­ле­но это но­вое пра­ви­тель­ство, те­перь ца­рил мир, Тэмучжин очень хо­тел, что­бы на­род не утра­тил во­ин­ствен­ный дух, ко­то­рый до сих пор был для него ха­рак­те­рен. Он из­дал за­ко­ны, по­ощ­ря­ю­щие и ре­гу­ли­ру­ю­щие охо­ту, осо­бен­но охо­ту на ди­ких зве­рей в го­рах; и впо­след­ствии он сам ор­га­ни­зо­вал мно­же­ство охот­ни­чьих экс­кур­сий в со­труд­ни­че­стве со сво­и­ми при­двор­ны­ми и дру­ги­ми ве­ли­ки­ми во­ждя­ми, что­бы про­бу­дить ин­те­рес к опас­но­стям и вол­не­ни­ям охо­ты у всех ха­нов. Он так­же ча­сто ис­поль­зо­вал от­ря­ды войск в этих экс­пе­ди­ци­ях, ко­то­рые он рас­смат­ри­вал как сво­е­го ро­да за­ме­ну войне.

Он тре­бо­вал, что­бы ни­кто из уро­жен­цев стра­ны не на­ни­мал­ся в ка­че­стве слуг или не имел пра­ва вы­пол­нять ка­кие-ли­бо чер­ные обя­зан­но­сти. Для этих це­лей лю­ди долж­ны бы­ли за­ви­сеть от плен­ных, за­хва­чен­ных на войне и по­ра­бо­щен­ных. Од­на из при­чин, по ко­то­рой он ввел это пра­ви­ло, за­клю­ча­лась в том, что­бы сти­му­ли­ро­вать лю­дей на гра­ни­цах со­вер­шать враж­деб­ные вы­лаз­ки сре­ди сво­их со­се­дей, что­бы обес­пе­чить се­бя и стра­ну в це­лом ра­ба­ми.

Пра­во соб­ствен­но­сти на за­хва­чен­ных та­ким об­ра­зом ра­бов очень стро­го охра­ня­лось, и для его обес­пе­че­ния бы­ли при­ня­ты очень су­ро­вые за­ко­ны. Под стра­хом смер­ти бы­ло за­пре­ще­но укры­вать ра­ба или да­вать ему мя­со или пи­тье, одеж­ду или кров без раз­ре­ше­ния его хо­зя­и­на. На­ка­за­ни­ем так­же бы­ла смерть, ес­ли че­ло­век, встре­тив­ший бег­ло­го ра­ба, пре­не­бре­гал тем, что­бы схва­тить его, обез­опа­сить и до­ста­вить хо­зя­и­ну.

Каж­дый муж­чи­на мог же­нить­ся на столь­ких же­нах, сколь­ко ему за­бла­го­рас­су­дит­ся, и все его ра­бы­ни по за­ко­ну бы­ли пол­но­стью в его рас­по­ря­же­нии, что­бы стать на­лож­ни­ца­ми.

Су­ще­ство­ва­ла од­на очень лю­бо­пыт­ная до­го­во­рен­ность, ко­то­рая воз­ник­ла из-за огром­но­го зна­че­ния, ко­то­рое, как мы уже ви­де­ли, при­да­ва­лось узам род­ства и се­мей­ным свя­зям меж­ду эти­ми ско­то­вод­че­ски­ми на­ро­да­ми. Две се­мьи мог­ли свя­зать се­бя вме­сте и стать юри­ди­че­ски еди­ным це­лым в от­но­ше­нии их свя­зи по­сред­ством фик­тив­но­го бра­ка, за­клю­чен­но­го меж­ду уже умер­ши­ми детьми. В та­ком слу­чае кон­трак­ты за­клю­ча­лись ре­гу­ляр­но, как ес­ли бы де­ти бы­ли еще жи­вы, и все це­ре­мо­нии про­во­ди­лись долж­ным об­ра­зом. По­сле это­го две се­мьи счи­та­лись юри­ди­че­ски со­юз­ны­ми, и они бы­ли свя­за­ны друг с дру­гом все­ми обя­за­тель­ства­ми, ко­то­рые воз­ник­ли бы в слу­чае на­сто­я­ще­го бра­ка. Го­во­рят, что этот обы­чай со­хра­ня­ет­ся у неко­то­рых та­тар­ских на­ро­дов до на­ших дней. Го­во­рят, лю­ди ду­ма­ют, что та­кая сва­деб­ная це­ре­мо­ния, долж­ным об­ра­зом про­во­ди­мая ро­ди­те­ля­ми умер­ших де­тей, ока­зы­ва­ет вли­я­ние на участ­ни­ков в ми­ре ду­хов, и что та­ким об­ра­зом их со­юз, хо­тя и устро­ен­ный и освя­щен­ный на зем­ле, под­твер­жда­ет­ся и за­вер­ша­ет­ся на небе­сах.

По­ми­мо этих свое­об­раз­ных по­ста­нов­ле­ний, су­ще­ство­ва­ли обыч­ные за­ко­ны про­тив гра­бе­жа, во­ров­ства, убий­ства, пре­лю­бо­де­я­ния и лже­сви­де­тель­ства. На­ка­за­ния за эти пра­во­на­ру­ше­ния, как пра­ви­ло, бы­ли су­ро­вы­ми. На­ка­за­ни­ем за кра­жу ско­та бы­ла смерть. За мел­кие кра­жи пре­ступ­ни­ка сле­до­ва­ло из­би­вать пал­кой, ко­ли­че­ство уда­ров со­от­вет­ство­ва­ло ха­рак­те­ру и тя­же­сти пра­во­на­ру­ше­ния. Од­на­ко он мог бы, ес­ли бы у него бы­ли сред­ства, от­ку­пить­ся от это­го на­ка­за­ния, за­пла­тив в де­вять раз боль­ше сто­и­мо­сти укра­ден­ной ве­щи.

Что ка­са­ет­ся ре­ли­гии, то кон­сти­ту­ция, при­ня­тая Тэмуд­жи­ном, про­воз­гла­ша­ла, что су­ще­ству­ет толь­ко один Бог, тво­рец неба и зем­ли, и при­зна­ва­ла его вер­хов­ным пра­ви­те­лем и на­мест­ни­ком все­го че­ло­ве­че­ства, су­ще­ством, «ко­то­рое од­но да­ет жизнь и смерть, бо­гат­ство и бед­ность, ко­то­рое да­ру­ет и от­вер­га­ет все, что ему за­бла­го­рас­су­дит­ся, и об­ла­да­ет аб­со­лют­ной вла­стью над все­ми ве­ща­ми». Этот един­ствен­ный фун­да­мен­таль­ный сим­вол ве­ры был всем, что тре­бо­ва­лось. Что ка­са­ет­ся осталь­но­го, Те­му­чин предо­ста­вил раз­лич­ным на­ро­дам и пле­ме­нам по всей тер­ри­то­рии сво­их вла­де­ний при­ни­мать та­кие спо­со­бы бо­го­слу­же­ния и со­вер­шать та­кие ре­ли­ги­оз­ные об­ря­ды, ка­кие они пред­по­чи­та­ли са­ми, и за­пре­тил, что­бы ко­го-ли­бо бес­по­ко­и­ли или до­мо­га­лись ка­ким-ли­бо об­ра­зом из-за его ре­ли­гии, ка­кую бы фор­му она ни при­ни­ма­ла.

На­ко­нец при­шло вре­мя со­звать ве­ли­кое со­бра­ние ха­нов. Со­бра­ние бы­ло со­зва­но не в Ка­ра­ко­ру­ме, сто­ли­це, а в цен­траль­ном ме­сте в глу­бине стра­ны, на­зы­ва­е­мом Ди­лон Иль­дак. Та­кое ме­сто бы­ло го­раз­до удоб­нее, чем ка­кой-ли­бо дру­гой на­се­лен­ный пункт, из-за боль­шо­го ко­ли­че­ства ло­ша­дей и стад жи­вот­ных, ко­то­рые все­гда со­про­вож­да­ли ха­нов во всех их экс­пе­ди­ци­ях, и ко­то­рые де­ла­ли необ­хо­ди­мым, что­бы вся­кий раз, ко­гда со­би­ра­лось сколь­ко-ни­будь зна­чи­тель­ное их ко­ли­че­ство, вы­бран­ное ме­сто бы­ло под­хо­дя­щим для боль­шо­го ла­ге­ря с об­шир­ны­ми и пло­до­род­ны­ми паст­би­ща­ми, про­сти­рав­ши­ми­ся по­всю­ду.

Ко­гда при­шли несколь­ко ха­нов, каж­дый во гла­ве сво­е­го от­ря­да вас­са­лов и по­сле­до­ва­те­лей, они по от­дель­но­сти вы­бра­ли свою тер­ри­то­рию, раз­би­ли па­лат­ки и от­пра­ви­ли свои ста­да ло­ша­дей, овец и бы­ков па­стись на рав­ни­ны. Та­ким об­ра­зом, в те­че­ние несколь­ких дней вся стра­на во всех на­прав­ле­ни­ях ста­ла усе­я­на ша­тро­вы­ми де­рев­ня­ми, сре­ди ко­то­рых вре­мя от вре­ме­ни мож­но бы­ло уви­деть груп­пы всад­ни­ков, ска­чу­щих га­ло­пом взад и впе­ред, и неболь­шие ста­да круп­но­го ро­га­то­го ско­та, каж­дое под при­смот­ром пас­ту­хов и ра­бов, мед­лен­но дви­га­лись, щи­пая тра­ву по ме­ре про­дви­же­ния по скло­нам хол­мов и по до­ли­нам.

На­ко­нец, ко­гда все со­бра­лись, в цен­тре ла­ге­ря бы­ло вы­бра­но ме­сто для про­ве­де­ния це­ре­мо­ний. Для Тэмуд­жи­на бы­ло при­го­тов­ле­но воз­вы­шен­ное ме­сто в по­ло­же­нии, под­хо­дя­щем для то­го, что­бы он мог об­ра­тить­ся с него к собранию.[C] До и око­ло это­го со­бы­тия со­бра­лись раз­лич­ные ха­ны, их при­бли­жен­ные и по­сле­до­ва­те­ли, и Тэмучжин про­из­нес пе­ред ни­ми речь, в ко­то­рой объ­яс­нил об­сто­я­тель­ства, при ко­то­рых они со­бра­лись вме­сте, и объ­явил им о сво­их пла­нах и на­ме­ре­ни­ях на бу­ду­щее. Он за­явил им, что в ре­зуль­та­те по­бед, ко­то­рых он одер­жал бла­го­да­ря их со­труд­ни­че­ству и по­мо­щи, был за­ло­жен фун­да­мент ве­ли­кой им­пе­рии, и что те­перь он со­звал их вме­сте, что­бы они мог­ли при­со­еди­нить­ся к нему в ор­га­ни­за­ции необ­хо­ди­мо­го пра­ви­тель­ства для та­ко­го до­ми­ни­о­на и в из­бра­нии прин­ца или су­ве­ре­на, ко­то­рый бу­дет пра­вить им. Он при­звал их пер­вы­ми при­сту­пить к из­бра­нию это­го пра­ви­те­ля.

[Снос­ка С: см. Фрон­тис­пис.]

Со­от­вет­ствен­но, ха­ны при­сту­пи­ли к вы­бо­рам. Фак­ти­че­ски это бы­ла лишь фор­ма, по­сколь­ку сам Тэмуд­жин, ко­неч­но же, дол­жен был быть из­бран. Тем не ме­нее, вы­бо­ры бы­ли про­ве­де­ны, и од­но­му из ста­рей­ших и наи­бо­лее по­чтен­ных ха­нов бы­ло по­ру­че­но объ­явить ре­зуль­та­ты. Он вы­сту­пил впе­ред с боль­шой тор­же­ствен­но­стью и в при­сут­ствии все­го со­бра­ния объ­явил, что вы­бор пал на Тэмуд­жи­на. За­тем он об­ра­тил­ся к са­мо­му Те­му­чи­ну, ко­то­рый во вре­мя этой ча­сти це­ре­мо­нии си­дел на ков­ре из чер­но­го вой­ло­ка, рас­сте­лен­ном на зем­ле. В об­ра­ще­нии хан на­пом­нил Тэмучжи­ну, что вы­со­кая власть, ко­то­рой он те­перь об­ле­чен, ис­хо­дит от Бо­га, и что пе­ред Бо­гом он несет от­вет­ствен­ность за пра­виль­ное ис­поль­зо­ва­ние сво­ей вла­сти. Ес­ли бы он хо­ро­шо управ­лял сво­и­ми под­дан­ны­ми, Бог, по его сло­вам, сде­лал бы его прав­ле­ние про­цве­та­ю­щим и счаст­ли­вым; но ес­ли, с дру­гой сто­ро­ны, он зло­упо­тре­бил бы сво­ей вла­стью, его ждал бы пла­чев­ный ко­нец.

По­сле за­вер­ше­ния вы­ступ­ле­ния се­ме­ро ха­нов, ко­то­рые бы­ли на­зна­че­ны для этой це­ли, по­до­шли, под­ня­ли Тэмучжи­на и от­нес­ли его к тро­ну, ко­то­рый был уста­нов­лен для него по­сре­ди со­бра­ния, ку­да при­шли все ха­ны и раз­лич­ные груп­пы их при­бли­жен­ных и вы­ра­зи­ли ему свое по­чте­ние.

Сре­ди про­чих при­шел некий ста­рый про­рок по име­ни Кок­за, ко­то­ро­го все лю­ди очень по­чи­та­ли из-за его пред­по­ла­га­е­мо­го вдох­но­ве­ния и су­ро­вой жиз­ни, ко­то­рую он вел. Он имел обык­но­ве­ние хо­дить очень тон­ко оде­тым и с бо­сы­ми но­га­ми ле­том и зи­мой, и пред­по­ла­га­лось, что его спо­соб­ность вы­дер­жи­вать воз­дей­ствия, ко­то­рым он та­ким об­ра­зом под­вер­гал­ся, бы­ла чем-то чу­дес­ным и бо­же­ствен­ным. Со­от­вет­ствен­но, он по­лу­чил от на­ро­да имя, ко­то­рое озна­ча­ло об­раз Бо­жий, и на него по­всю­ду смот­ре­ли как на бо­го­дух­но­вен­но­го. Бо­лее то­го, он ска­зал, что вре­мя от вре­ме­ни к нему при­хо­дил бе­лый конь и уно­сил его на небе­са, где он бе­се­до­вал ли­цом к ли­цу с Бо­гом и по­лу­чал от­кро­ве­ния, ко­то­рые ему бы­ло по­ру­че­но пе­ре­дать лю­дям. Во все это лю­ди пол­но­стью ве­ри­ли. Воз­мож­но, этот че­ло­век был са­мо­зван­цем или он был су­ма­сшед­шим. Ча­сто в та­ких слу­ча­ях вдох­но­ве­ние, пред­ме­том ко­то­ро­го, как че­ло­век по­ла­га­ет, он яв­ля­ет­ся, про­ис­те­ка­ет из опре­де­лен­ной ду­хов­ной эк­заль­та­ции, ко­то­рая, хо­тя и не де­ла­ет его пол­но­стью непри­год­ным для обыч­ных за­ня­тий и обя­зан­но­стей в жиз­ни, все же гра­ни­чит с безу­ми­ем и ча­сто в кон­це кон­цов пол­но­стью в него впа­да­ет.

Этот ста­рый про­рок по­до­шел к Те­му­чи­ну, ко­гда тот си­дел на сво­ем вой­лоч­ном ков­ре, и об­ра­тил­ся к нему с тор­же­ствен­ной ре­чью на гла­зах у всех со­брав­ших­ся ха­нов. По его сло­вам, ему бы­ло по­ру­че­но пе­ре­дать по­сла­ние с небес в от­но­ше­нии цар­ства и вла­ды­че­ства Тэмуд­жи­на, ко­то­рое, как он за­явил, бы­ло пред­опре­де­ле­но Бо­гом и те­перь бы­ло уста­нов­ле­но во ис­пол­не­ние Бо­же­ствен­ной во­ли. Бо­лее то­го, по его сло­вам, ему бы­ло по­ру­че­но пе­ре­дать Те­му­чи­ну стиль и ти­тул Чин­гис­ха­на [D] и объ­явить, что его цар­ство долж­но не толь­ко со­хра­нять­ся, по­ка он жив, но и пе­ре­да­вать­ся его по­том­кам, из по­ко­ле­ния в по­ко­ле­ние, до са­мых от­да­лен­ных вре­мен.

[При­ме­ча­ние D: зна­че­ние этих слов на язы­ке мон­го­лов бы­ло ве­ли­кий хан из ха­нов.]

На­род, услы­шав это об­ра­ще­ние, сра­зу же при­нял имя, ко­то­рое про­рок дал сво­е­му но­во­му пра­ви­те­лю, и при­вет­ство­вал Те­му­чи­на дол­ги­ми и гром­ки­ми при­вет­стви­я­ми. Так наш ге­рой по­лу­чил имя Чин­гис­хан, ко­то­рое вско­ре рас­про­стра­ни­лось по всей Азии и с тех пор ста­ло ши­ро­ко из­вест­но во всем ми­ре.

* * * * *
Тэмуд­жин, или Чин­гис­хан, как мы долж­ны от­ныне на­зы­вать его, бу­дучи про­воз­гла­шен та­ким об­ра­зом под одоб­ри­тель­ные воз­гла­сы на­ро­да под но­вым ти­ту­лом, ко­то­рым на­де­лил его ста­рый про­рок, вос­сел на свой трон, в то вре­мя как его под­дан­ные при­шли вы­ра­зить ему свое по­чте­ние. Сна­ча­ла по­до­шли са­ми ха­ны и де­вять раз пре­кло­ни­ли пе­ред ним ко­ле­ни в знак сво­е­го аб­со­лют­но­го и бес­пре­ко­слов­но­го под­чи­не­ния его вла­сти. По­сле то­го, как они уда­ли­лись, лю­ди са­ми при­шли и по­кло­ни­лись та­ким же об­ра­зом. Ко­гда они под­ня­лись с ко­лен по­сле по­след­не­го зем­но­го по­кло­на, воз­дух сно­ва огла­сил­ся их кри­ка­ми: «Да здрав­ству­ет ве­ли­кий Чин­гис­хан!» — по­вто­ря­ю­щи­ми­ся и про­дол­жи­тель­ны­ми воз­гла­са­ми одоб­ре­ния.

По­сле это­го но­вый им­пе­ра­тор про­из­нес то, что мож­но бы­ло бы на­звать его ина­у­гу­ра­ци­он­ной ре­чью. Ха­ны и их по­сле­до­ва­те­ли сно­ва со­бра­лись пе­ред его тро­ном, ко­гда он об­ра­тил­ся к ним с ре­чью, в ко­то­рой по­бла­го­да­рил их за честь, ко­то­рую они ока­за­ли ему, воз­ве­дя его к выс­шей вла­сти, и объ­явил им прин­ци­пы, ко­то­ры­ми он дол­жен ру­ко­вод­ство­вать­ся в управ­ле­нии сво­ей им­пе­ри­ей. Он обе­щал быть спра­вед­ли­вым в от­но­ше­ни­ях со сво­и­ми под­дан­ны­ми, а так­же быть ми­ло­серд­ным. Он ска­зал, что бу­дет за­щи­щать их от всех их вра­гов. Он сде­ла­ет все, что в его си­лах, что­бы обес­пе­чить их ком­форт и сча­стье. Он при­ве­дет их к че­сти и сла­ве и сде­ла­ет их име­на из­вест­ны­ми по всей зем­ле. Он так­же бес­при­страст­но от­но­сил­ся ко всем раз­лич­ным пле­ме­нам и ор­дам и от­но­сил­ся к мон­го­лам и та­та­рам, двум ве­ли­ким клас­сам сво­их под­дан­ных, с рав­ной бла­го­склон­но­стью.

Ко­гда речь бы­ла за­кон­че­на, Чин­гис­хан раз­дал по­дар­ки всем под­чи­нен­ным ха­нам, как ве­ли­ким, так и ма­лым. Он так­же устро­ил ве­ли­ко­леп­ные раз­вле­че­ния, ко­то­рые про­дол­жа­лись несколь­ко дней. Про­ве­дя та­ким об­ра­зом неко­то­рое вре­мя в пир­ше­ствах и ли­ко­ва­нии, ха­ны один за дру­гим про­сти­лись с им­пе­ра­то­ром, боль­шой ла­герь был раз­бит, и раз­лич­ные пле­ме­на от­пра­ви­лись об­рат­но в свои до­ма.

XII. — ВЛАДЕНИЯ ЧИНГИСХАНА
1203

Ка­ра­ко­рум. — Незна­чи­тель­ность го­ро­дов и по­сел­ков. — Рас­сказ о Ка­ра­ко­ру­ме. — Зда­ния. — Боль­шие ла­ге­ря. — Стро­и­тель­ство па­ла­ток. — Жи­ли­ща жен­щин. — Го­ры и ди­кие зве­ри. — Охо­та. — Опас­ность охо­ты в те времена.-Современное ору­жие. — Ка­ра­би­ны. — Мол­ние­нос­ные пу­ли. — Учре­жде­ние Devisme в Па­ри­же. — Об­раз­цы. — Ве­ли­кая опас­ность. — Ди­кие зве­ри, бо­лее гроз­ные, чем лю­ди. — Ве­ли­кий охот­ник. — Пуг­ли­вые жи­вот­ные. — Стра­та­ге­мы. — Спо­соб лов­ли оленей.-Тренировка ло­ша­дей. — Ве­ли­кая пустыня.-Холод. — Нет лесов.-Пастбища. — Вы­жи­га­ние тра­вы на рав­ни­нах.

ПОСЛЕ за­вер­ше­ния це­ре­мо­нии ина­у­гу­ра­ции Чин­гис­хан вме­сте со сво­и­ми при­двор­ны­ми и бли­жай­ши­ми по­сле­до­ва­те­ля­ми вер­нул­ся в Ка­ра­ко­рум. Этот го­род, хо­тя и был но­ми­наль­но сто­ли­цей им­пе­рии, в кон­це кон­цов, был до­воль­но незна­чи­тель­ным ме­стом. Дей­стви­тель­но, в те дни ка­ким-ли­бо де­рев­ням или го­ро­дам при­да­ва­лось ма­ло зна­че­ния, и бы­ло очень ма­ло по­сто­ян­ных мест жи­тель­ства, ко­то­рые име­ли ка­кое-ли­бо зна­че­ние. При­чи­на в том, что го­ро­да яв­ля­ют­ся цен­тра­ми тор­гов­ли и ма­ну­фак­тур, и они чер­па­ют свое глав­ное зна­че­ние из этих за­ня­тий; в то вре­мя как мон­го­лы и та­та­ры ве­ли по­чти ис­клю­чи­тель­но бро­дя­чий и ско­то­вод­че­ский об­раз жиз­ни, и все их пред­став­ле­ния о бо­гат­стве и ве­ли­чии ас­со­ци­и­ро­ва­лись с боль­ши­ми ста­да­ми круп­но­го ро­га­то­го ско­та, кра­си­вы­ми па­лат­ка­ми и длин­ны­ми ве­ре­ни­ца­ми по­во­зок, на­гру­жен­ных за­па­са­ми одеж­ды, ору­жия и дру­го­го дви­жи­мо­го иму­ще­ства, и об­шир­ны­ми ла­ге­ря­ми по со­сед­ству с бо­га­ты­ми и об­шир­ны­ми паст­би­ща­ми. На тех, кто по­сто­ян­но жил в ста­ци­о­нар­ных до­мах, они смот­ре­ли свы­со­ка, как на низ­ший класс, при­ко­ван­ный к од­но­му ме­сту сво­ей бед­но­стью или тя­же­лым тру­дом, в то вре­мя как са­ми они мог­ли сво­бод­но бро­дить со сво­и­ми ста­да­ми по рав­ни­нам, вер­хом на рез­вых ло­ша­дях или дро­ма­де­рах и раз­би­вать ла­герь, где им за­бла­го­рас­су­дит­ся, в зе­ле­ных до­ли­нах или на бе­ре­гах из­ви­ли­стых ру­чьев.

Ка­ра­ко­рум, со­от­вет­ствен­но, ни в ко­ем слу­чае не был боль­шим и бли­ста­тель­ным го­ро­дом. Он был окру­жен так на­зы­ва­е­мой гли­но­бит­ной сте­ной, то есть сте­ной, сде­лан­ной из гли­ня­ных бло­ков, вы­су­шен­ных на солн­це. До­ма жи­те­лей бы­ли про­сты­ми ла­чу­га­ми, и да­же дво­рец ца­ря и все дру­гие об­ще­ствен­ные зда­ния бы­ли очень непроч­ной кон­струк­ции; ибо вся ар­хи­тек­ту­ра мон­го­лов в те дни уна­сле­до­ва­ла свой ха­рак­тер от шат­ра, ко­то­рый был, так ска­зать, про­об­ра­зом всех дру­гих зда­ний.

Но­вый им­пе­ра­тор, од­на­ко, не про­во­дил мно­го вре­ме­ни в Ка­ра­ко­ру­ме. В те­че­ние несколь­ких лет он был за­нят по­езд­ка­ми во гла­ве сво­их войск в раз­лич­ные ча­сти сво­их вла­де­ний с це­лью по­дав­ле­ния вос­ста­ний, вну­ше­ния бла­го­го­ве­ния недо­воль­ным и непо­кор­ным ха­нам и раз­ре­ше­ния спо­ров раз­лич­но­го ро­да, воз­ни­ка­ю­щих меж­ду раз­лич­ны­ми ор­да­ми. В этих экс­пе­ди­ци­ях он при­вык пе­ре­дви­гать­ся лег­ки­ми мар­ша­ми по рав­ни­нам во гла­ве сво­ей ар­мии и ино­гда устра­и­вал­ся в сво­е­го ро­да по­сто­ян­ном ла­ге­ре, где оста­вал­ся, воз­мож­но, как в по­сто­ян­ной ре­зи­ден­ции, неде­ля­ми или ме­ся­ца­ми под­ряд.

Не толь­ко сам Чин­гис­хан, но и мно­гие дру­гие ве­ли­кие во­жди при­вык­ли жить та­ким об­ра­зом, и один из их ла­ге­рей, ес­ли бы мы мог­ли его уви­деть, был бы рас­це­нен на­ми как боль­шая ди­ко­вин­ка. Зем­ля бы­ла пра­виль­но раз­би­та, по­доб­но го­ро­ду, на квар­та­лы, пло­ща­ди и ули­цы, и про­стран­ство, ко­то­рое она за­ни­ма­ла, ино­гда бы­ло на­столь­ко боль­шим, что про­сти­ра­лось по­чти на ми­лю в каж­дом на­прав­ле­нии. Ша­тер са­мо­го ха­на на­хо­дил­ся в цен­тре. Для это­го там бы­ло от­ве­де­но до­ста­точ­но ме­ста не толь­ко для са­мо­го боль­шо­го шат­ра, но и для ря­дов па­ла­ток по­мень­ше ря­дом, для жен и дру­гих жен­щин, при­над­ле­жа­щих к се­мье ха­на, а так­же для ря­дов по­во­зок или фур­гон­чи­ков, со­дер­жа­щих за­па­сы про­ви­зии, одеж­ды и ору­жия, а так­же дру­гих цен­но­стей, ко­то­рые эти стран­ству­ю­щие во­жди все­гда бра­ли с со­бой во все свои стран­ствия.

Ша­тер ха­на ле­том был сде­лан из сит­ца, а зи­мой из вой­ло­ка, ко­то­рый был на­мно­го теп­лее. Он был под­нят очень вы­со­ко, что­бы его бы­ло вид­но над всем осталь­ным ла­ге­рем, и был вы­кра­шен в ве­се­лые цве­та и укра­шен дру­ги­ми вар­вар­ски­ми укра­ше­ни­я­ми.

Жи­ли­ща, в ко­то­рых се­ли­лись жен­щи­ны, рас­по­ло­жен­ные во­круг боль­шо­го шат­ра или ря­дом с ним, ино­гда пред­став­ля­ли со­бой па­лат­ки, а ино­гда ма­лень­кие де­ре­вян­ные хи­жи­ны. Ко­гда они бы­ли де­ре­вян­ны­ми, то бы­ли очень лег­ки­ми и скон­стру­и­ро­ва­ны та­ким об­ра­зом, что их мож­но бы­ло разо­брать на ча­сти в крат­чай­шие сро­ки и по­гру­зить на те­ле­ги или фур­го­ны, что­бы пе­ре­вез­ти к сле­ду­ю­ще­му ме­сту сто­ян­ки, ко­гда по ка­кой-ли­бо при­чине их гос­по­ди­ну и по­ве­ли­те­лю ста­но­ви­лось необ­хо­ди­мо пе­ре­не­сти свое жи­ли­ще в дру­гое ме­сто.

Боль­шая часть стра­ны, вхо­див­шая в пре­де­лы вла­де­ний Чин­гис­ха­на, бы­ла пло­до­род­ной поч­вой, ко­то­рая да­ва­ла оби­лие тра­вы для вы­па­са круп­но­го ро­га­то­го ско­та, а так­же мно­же­ство ис­точ­ни­ков и ру­чьев с во­дой. Од­на­ко в гор­ной стране бы­ло несколь­ко рай­о­нов, ко­то­рые бы­ли убе­жи­щем тиг­ров, лео­пар­дов, вол­ков и дру­гих сви­ре­пых хищ­ных зве­рей. Имен­но сре­ди этих гор вре­мя от вре­ме­ни по­яв­ля­лись боль­шие охот­ни­чьи от­ря­ды, ко­то­рые Чин­гис­хан ор­га­ни­зо­вы­вал в по­ис­ках сво­ей ди­чи. В ко­ро­лев­стве был ве­ли­кий офи­цер по име­ни ве­ли­кий егерь, ко­то­рый ру­ко­во­дил всем, что ка­са­лось охо­ты и ди­чи по всей им­пе­рии. Ве­ли­кий охот­ник был офи­це­ром са­мо­го вы­со­ко­го ран­га. Он да­же пре­вос­хо­дил пер­вых ми­ни­стров го­су­дар­ства. Чин­гис­хан на­зна­чил сво­е­го сы­на Джу­ги, ко­то­рый уже упо­ми­нал­ся в свя­зи с боль­шим во­ен­ным со­ве­том, со­зван­ным его от­цом, и бит­вой, ко­то­рая про­изо­шла впо­след­ствии и в ко­то­рой он при­об­рел боль­шую из­вест­ность, на долж­ность ве­ли­ко­го охот­ни­ка, и, в то же вре­мя, сде­лал двух стар­ших и бо­лее опыт­ных ха­нов сво­и­ми го­су­дар­ствен­ны­ми ми­ни­стра­ми.

Охо­та на ди­ких зве­рей, столь же сви­ре­пых, как те, что на­се­ля­ли го­ры Азии, яв­ля­ет­ся очень опас­ным раз­вле­че­ни­ем да­же в на­ши дни, несмот­ря на пре­иму­ще­ство, ко­то­рое охот­ник из­вле­ка­ет из ис­поль­зо­ва­ния по­ро­ха, на­рез­ных ство­лов и мол­ние­нос­ных пуль. Но в те дни, ко­гда у охот­ни­ка не бы­ло луч­ше­го ору­жия, чем лу­ки и стре­лы, дро­ти­ки и пи­ки, это пред­при­я­тие бы­ло крайне опас­ным. Счи­та­лось, что аф­ри­кан­ский лев в на­ту­раль­ную ве­ли­чи­ну спо­со­бен про­ти­во­сто­ять со­ро­ка муж­чи­нам в те дни, ко­гда про­тив него ис­поль­зо­ва­лось толь­ко обыч­ное ору­жие, и ата­ко­вать его мень­шим ко­ли­че­ством счи­та­лось по­чти без­на­деж­ным. И да­же с та­ким ко­ли­че­ством лю­дей, ко­то­рые под­сте­ре­га­ли его и на­па­да­ли на него, его обыч­но не по­беж­да­ли, по­ка он не уби­вал или не вы­во­дил из строя двух или трех сво­их вра­гов.

Од­на­ко те­перь, ко­гда в на­ше вре­мя изоб­ре­ли ужас­ную ар­тил­ле­рию, один че­ло­век, ес­ли он об­ла­да­ет необ­хо­ди­мой храб­ро­стью, хлад­но­кро­ви­ем и твер­до­стью нер­вов, мо­жет срав­нить­ся с та­ким львом. Ис­поль­зу­е­мое ору­жие пред­став­ля­ет со­бой дву­стволь­ный ка­ра­бин, оба ство­ла ко­то­ро­го на­рез­ные, то есть снаб­же­ны спи­раль­ны­ми ка­нав­ка­ми внут­ри, ко­то­рые при­да­ют пу­лям вра­ща­тель­ное дви­же­ние при вы­хо­де из ду­ла, бла­го­да­ря че­му они как бы про­кла­ды­ва­ют свой путь по воз­ду­ху к ме­сту на­зна­че­ния с уди­ви­тель­ной пря­мо­той и точ­но­стью. Пу­ли, вы­пус­ка­е­мые эти­ми ка­ра­би­на­ми, пред­став­ля­ют со­бой не ша­ри­ки, а ци­лин­дры, за­ост­рен­ные ко­ну­сом на пе­ред­нем кон­це. Они по­лые и на­пол­не­ны мол­ние­нос­ным со­ста­вом, ко­то­рый спо­со­бен взры­вать­ся с си­лой, зна­чи­тель­но пре­вы­ша­ю­щей си­лу по­ро­ха. Ко­ни­че­ское острие на кон­це от­де­ле­но от кор­пу­са ци­лин­дра и встав­ля­ет­ся в него с по­мо­щью сво­е­го ро­да стерж­ня, ко­то­рый, ко­гда пу­ля по­па­да­ет в те­ло льва или дру­го­го ди­ко­го зве­ря, дей­ству­ет как сво­е­го ро­да кап­сюль для вос­пла­ме­не­ния мол­ние­нос­но­го по­рош­ка, и, та­ким об­ра­зом, в тот мо­мент, ко­гда сна­ряд по­па­да­ет в те­ло жи­вот­но­го, он взры­ва­ет­ся со страш­ным взры­вом и раз­бра­сы­ва­ет же­лез­ные оскол­ки ци­лин­дра по жиз­нен­но важ­ным ор­га­нам жи­вот­но­го. Та­ким об­ра­зом, в то вре­мя как обыч­ная муш­кет­ная пу­ля мо­жет за­стрять в его пло­ти или да­же пол­но­стью прой­ти че­рез неко­то­рые ча­сти его те­ла, не про­из­ве­дя ни­ка­ко­го дру­го­го эф­фек­та, кро­ме воз­буж­де­ния его до безу­мия и удво­е­ния си­лы, с ко­то­рой он бро­сит­ся на сво­е­го вра­га, раз­рыв од­ной из этих мол­ние­нос­ных пуль по­чти в лю­бом ме­сте его те­ла мгно­вен­но по­вер­га­ет его на зем­лю и за­став­ля­ет кор­чить­ся и ка­тать­ся по зем­ле в пред­смерт­ных му­ках.
На Ита­льян­ском буль­ва­ре в Па­ри­же на­хо­дит­ся ма­ну­фак­ту­ра Devisme, ко­то­рая из­го­тав­ли­ва­ет эти ка­ра­би­ны для ал­жир­ских охот­ни­ков на львов. Про­хо­жие, про­хо­дя ми­мо его вит­рин, оста­нав­ли­ва­ют­ся, что­бы по­смот­реть на вы­став­лен­ные там об­раз­цы этих пуль. Они раз­но­го раз­ме­ра, при­спо­соб­ле­ны для ство­лов с раз­ным диа­мет­ром от­вер­стия. Неко­то­рые из них це­лы; дру­гие разо­рва­ны на кус­ки, ко­то­рые бы­ли вы­бро­ше­ны в ку­чу зем­ли, что­бы они мог­ли взо­рвать­ся там, как это про­изо­шло бы в те­ле ди­ко­го зве­ря, а за­тем быть из­вле­чен­ны­ми и за­кон­сер­ви­ро­ван­ны­ми, что­бы по­ка­зать эф­фект взры­ва.

Да­же с та­ким ужас­ным ору­жи­ем, как это, в на­ши дни тре­бу­ет­ся боль­шое му­же­ство, боль­шое хлад­но­кро­вие и необы­чай­ная стой­кость нер­вов, что­бы встре­тить­ся ли­цом к ли­цу со львом или тиг­ром в их гор­ной твер­дыне, имея хоть ка­кую-то на­деж­ду вый­ти по­бе­ди­те­лем в этом со­стя­за­нии. Но опас­ность, ко­неч­но, бы­ла бес­ко­неч­но боль­ше во вре­ме­на Чин­гис­ха­на, ко­гда пи­ки и ко­пья, а так­же лу­ки и стре­лы бы­ли един­ствен­ным ору­жи­ем, ко­то­рым охот­ни­ки мог­ли во­ору­жить­ся для боя. Дей­стви­тель­но, в те дни ди­кие зве­ри бы­ли да­же в неко­то­рых от­но­ше­ни­ях бо­лее гроз­ны­ми вра­га­ми, чем лю­ди. Ибо лю­ди, ка­ки­ми бы силь­ны­ми стра­стя­ми они ни бы­ли охва­че­ны, в ка­кой-то сте­пе­ни на­хо­дят­ся под вли­я­ни­ем стра­ха. Они не бро­сят­ся сло­мя го­ло­ву на аб­со­лют­ное и неми­ну­е­мое уни­что­же­ние, но мо­гут быть от­бро­ше­ны про­стой де­мон­стра­ци­ей си­лы, ес­ли бу­дет оче­вид­но, что это си­ла, ко­то­рой они со­вер­шен­но неспо­соб­ны про­ти­во­сто­ять. Та­ким об­ра­зом, груп­па лю­дей, ка­кой бы от­ча­ян­ной она ни бы­ла, мо­жет быть ата­ко­ва­на без осо­бой опас­но­сти для на­па­да­ю­щих, при усло­вии, что си­лы, ко­то­рые про­тив­ни­ки на­пра­вят про­тив них, бу­дут по­дав­ля­ю­щи­ми.

Но это не так с ди­ки­ми зве­ря­ми. Лев, тигр или пан­те­ра, од­на­жды раз­бу­жен­ные, со­вер­шен­но нечув­стви­тель­ны к стра­ху. Он сло­мя го­ло­ву бро­сит­ся на сво­их вра­гов, ка­ки­ми бы мно­го­чис­лен­ны­ми они ни бы­ли и как бы устра­ша­ю­ще ни бы­ли во­ору­же­ны. Он обес­пе­чи­ва­ет свое соб­ствен­ное уни­что­же­ние, это прав­да, но, в то же вре­мя, он де­ла­ет по­чти неиз­беж­ным уни­что­же­ние ко­го-то из сво­их вра­гов, и, вы­хо­дя на­пасть на него, ни­кто не мо­жет быть уве­рен, что сам не ста­нет од­ной из жертв его яро­сти.

Та­ким об­ра­зом, охо­та на ди­ких зве­рей в го­рах бы­ла очень опас­ной ра­бо­той, и неуди­ви­тель­но, что долж­ность ве­ли­ко­го еге­ря поль­зо­ва­лась боль­шим ува­же­ни­ем и по­че­том.

Од­на­ко не вся охо­та но­си­ла опи­сан­ный вы­ше опас­ный ха­рак­тер. Неко­то­рые жи­вот­ные по сво­ей при­ро­де роб­ки и без­обид­ны и пы­та­ют­ся спа­стись толь­ко бег­ством. Та­ких жи­вот­ных, как эти, сле­до­ва­ло пре­сле­до­вать и на­сти­гать с по­мо­щью пре­вос­хо­дя­щих в ско­ро­сти ло­ша­дей и со­бак или об­хо­дить с по­мо­щью хит­ро­сти. В опре­де­лен­ных ча­стях стра­ны Мон­го­лов су­ще­ство­вал вид оле­ней, ко­то­рых охот­ни­ки при­вык­ли до­бы­вать та­ким спо­со­бом, а имен­но:

Охот­ни­ки, ко­гда они на­чи­на­ли при­бли­жать­ся к ме­сту, где пас­лось ста­до оле­ней, раз­де­ля­лись на две груп­пы. Од­на груп­па за­па­са­лась оле­ньи­ми ро­га­ми, ко­то­рые они рас­по­ла­га­ли та­ким об­ра­зом, что­бы мож­но бы­ло дер­жать их над го­ло­вой в за­рос­лях, как ес­ли бы там бы­ли на­сто­я­щие оле­ни. Осталь­ные, во­ору­жен­ные лу­ка­ми и стре­ла­ми, дро­ти­ка­ми, пи­ка­ми и дру­гим по­доб­ным ору­жи­ем, устра­и­ва­лись в за­са­де непо­да­ле­ку. Те, у ко­го бы­ли ро­га, из­да­ва­ли что-то вро­де кри­ка, ими­ти­ру­ю­ще­го тот, ко­то­рый из­да­ют сам­ки. Оле­ни ста­да, услы­шав крик, немед­лен­но при­бы­ва­ли к то­му ме­сту. За­тем лю­ди в ча­ще под­ни­ма­ли ро­га и дви­га­ли ими, что­бы об­ма­нуть оле­ней и воз­бу­дить в них чув­ство со­пер­ни­че­ства и гне­ва, в то вре­мя как те, кто был на­зна­чен на эту долж­ность, про­дол­жа­ли ими­ти­ро­вать крик сам­ки. Оле­ни немед­лен­но на­чи­на­ли рыть зем­лю и го­то­вить­ся к схват­ке, а за­тем, по­ка их вни­ма­ние бы­ло пол­но­стью по­гло­ще­но рас­ки­ды­ва­ни­ем фаль­ши­вых ро­гов в ча­ще, лю­ди в за­са­де под­кра­ды­ва­лись как мож­но бли­же, хо­ро­шень­ко при­це­ли­ва­лись и про­стре­ли­ва­ли сво­им бед­ным, вве­ден­ным в за­блуж­де­ние жерт­вам серд­це.

Ко­неч­но, для успеш­но­го вы­пол­не­ния по­доб­ных по­дви­гов тре­бо­ва­лось мно­го прак­ти­ки и боль­шо­го ма­стер­ства; и су­ще­ство­ва­ло мно­го дру­гих от­рас­лей охот­ни­чье­го ис­кус­ства, прак­ти­ко­вав­ших­ся в те дни, ко­то­рые мож­но бы­ло при­об­ре­сти толь­ко пу­тем си­сте­ма­ти­че­ско­го и спе­ци­аль­но­го кур­са обу­че­ния. Од­ной из са­мых слож­ных за­дач бы­ло на­тре­ни­ро­вать ло­ша­дей так, что­бы они без стра­ха шли на­встре­чу тиг­рам и дру­гим ди­ким зве­рям. Ло­ша­ди от при­ро­ды ис­пы­ты­ва­ют силь­ный и ин­стинк­тив­ный страх пе­ред та­ки­ми жи­вот­ны­ми, и этот ужас бы­ло очень труд­но пре­одо­леть. Мон­голь­ские охот­ни­ки, од­на­ко, изоб­ре­ли сред­ства все­лить в ло­ша­дей столь­ко му­же­ства в этом от­но­ше­нии, что они дви­ну­лись бы на­встре­чу этим ужас­ным вра­гам с та­ким же рве­ни­ем, с ка­ким тре­ни­ро­ван­ный конь вы­ка­зы­ва­ет про­дви­же­ние на­встре­чу дру­гим ло­ша­дям и всад­ни­кам на по­ле боя.

По­ми­мо гор­ных рай­о­нов, опи­сан­ных вы­ше, в стране мон­го­лов бы­ло несколь­ко пу­стынь. Ве­ли­чай­шая из этих пу­стынь про­сти­ра­ет­ся че­рез са­мое серд­це Азии и яв­ля­ет­ся од­ним из са­мых об­шир­ных рай­о­нов бес­плод­ных зе­мель в ми­ре. Од­на­ко, в от­ли­чие от боль­шин­ства дру­гих ве­ли­ких пу­стынь, эта зем­ля на­хо­дит­ся на боль­шой воз­вы­шен­но­сти, и имен­но этой воз­вы­шен­но­сти в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни обя­за­на ее бес­плод­ность. Боль­шая часть этой пу­сты­ни со­сто­ит из скал и бес­плод­ных пес­ков и во вре­ме­на, о ко­то­рых мы пи­шем, бы­ла со­вер­шен­но непри­год­на для жиз­ни. Кро­ме то­го, из-за боль­шой воз­вы­шен­но­сти мест­но­сти бы­ло так хо­лод­но, что пе­ре­сечь ее бы­ло по­чти невоз­мож­но, за ис­клю­че­ни­ем са­мо­го теп­ло­го вре­ме­ни го­да.

В дру­гих ча­стях это­го рай­о­на, ко­то­рые не бы­ли столь воз­вы­шен­ны­ми и где зем­ля не бы­ла та­кой бес­плод­ной, рос­ли тра­вы, ко­то­ры­ми мог­ли пи­тать­ся ота­ры, и, та­ким об­ра­зом, в опре­де­лен­ные се­зо­ны го­да лю­ди при­бе­га­ли к ним для вы­па­са ско­та.

По всей стране не бы­ло об­шир­ных ле­сов. Сре­ди гор бы­ло несколь­ко гу­стых за­ро­с­лей, где скры­ва­лись ди­кие зве­ри и устра­и­ва­ли се­бе ло­го­ва, но это бы­ло все. Од­ной из при­чин, по ко­то­рой ле­са не по­яв­ля­лись, был, как пред­по­ла­га­ет­ся, обы­чай на­ро­да сжи­гать рав­ни­ны каж­дую вес­ну, как при­вык­ли де­лать ин­дей­цы в аме­ри­кан­ских пре­ри­ях. Вес­ной по­жух­лая про­шло­год­няя тра­ва ле­жа­ла на зем­ле су­хой и увяд­шей, а ино­гда и тес­но спу­тан­ной, пре­пят­ствуя, как ду­ма­ли лю­ди, ро­сту све­жей тра­вы. Итак, лю­ди при­вык­ли ве­сен­ним утром, ко­гда дул хо­ро­ший ве­те­рок, под­жи­гать его. Огонь быст­ро рас­про­стра­нял­ся по рав­ни­нам, сжи­гая на сво­ем пу­ти все, что на­хо­ди­лось над зем­лей. Но кор­ни тра­вы, на­хо­дя­щи­е­ся вни­зу, бы­ли в без­опас­но­сти от это­го. Очень ско­ро по­сле это­го но­вая тра­ва под­ни­ма­лась с боль­шой пыш­но­стью. Лю­ди ду­ма­ли, что пыш­ная зе­лень, ко­то­рую де­мон­стри­ро­ва­ла но­вая тра­ва, и ее по­сле­ду­ю­щий быст­рый рост бы­ли вы­зва­ны про­сто тем фак­том, что ста­рая су­хая тра­ва бы­ла убра­на с до­ро­ги. Од­на­ко те­перь из­вест­но, что при сжи­га­нии ста­рой тра­вы на зем­ле оста­ет­ся пе­пел, ко­то­рый дей­ству­ет как мощ­ное удоб­ре­ние, и что оби­лие све­жей рас­ти­тель­но­сти во мно­гом обу­слов­ле­но этой при­чи­ной.

Та­ко­ва бы­ла стра­на, на­се­лен­ная ко­чу­ю­щи­ми ско­то­вод­че­ски­ми пле­ме­на­ми, ко­то­рые те­перь на­хо­ди­лись под вла­стью Чин­гис­ха­на. Его вла­ды­че­ство не име­ло уста­нов­лен­ных гра­ниц, по­сколь­ку это бы­ло вла­ды­че­ство над опре­де­лен­ны­ми пле­ме­на­ми, а не над опре­де­лен­ным рай­о­ном стра­ны. По­чти все пле­ме­на, со­став­ля­ю­щие как мон­голь­ский, так и та­тар­ский на­ро­ды, те­перь под­чи­ни­лись ему, хо­тя ему все еще при­хо­ди­лось вре­мя от вре­ме­ни ве­сти неболь­шие вой­ны с неко­то­ры­ми из бо­лее от­да­лен­ных пле­мен, преж­де чем его власть бы­ла пол­но­стью и окон­ча­тель­но при­зна­на. Ис­то­рия неко­то­рых из этих кон­флик­тов бу­дет рас­ска­за­на в сле­ду­ю­щей гла­ве.

XIII. — ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРИНЦА КУШЛУКА
1203 – 1208

По­бег Кушлу­ка. — Тук­та — бей.-Кашин. — Тэмуд­жин пре­сле­ду­ет Тук­та-бея и Кушлу­ка. — От­ступ­ле­ние в стра­ну Бой­ра­ка. – Раз­лич­ные пле­ме­на по­ко­ря­ют­ся. — Па­де­ние и раз­ру­ше­ние Ка­ши­на. — Про­воз­гла­ше­ние. — Тэмуд­жин воз­вра­ща­ет­ся в Ка­ра­ко­рум. — Ме­ры предо­сто­рож­но­сти Бой­ра­ка. — Ве­ли­кая бит­ва. — Бой­рак взят и убит. — Бег­ство Кушлу­ка и Тук­та-бея. — Ар­диш. — Ре­ка Ир­тыш. — При­вер­жен­цы Тук­та-бея. — Чин­гис­хан пре­сле­ду­ет их зи­мой. — Труд­но­сти страны.-Смерть Тук­та-бея. — Кушлук сно­ва сбе­га­ет. — Тур­ке­стан. — Его при­ни­ма­ет гур­хан. — Пре­зен­та­ция шон­га­ра. — Урус Инал.

ПРИНЦ КУШЛУК, как чи­та­тель, воз­мож­но, пом­нит, был сы­ном Тай­я­на, ха­на най­ма­нов, ко­то­рый ор­га­ни­зо­вал ве­ли­кую ли­гу ха­нов про­тив Тэмуд­жи­на по на­у­ще­нию Йе­му­ки, о чем рас­ска­зы­ва­лось в преды­ду­щей гла­ве. Он был мо­ло­дым прин­цем, ко­то­рый про­ти­во­сто­ял Джу­ги, сы­ну Тэмуд­жи­на, в ве­ли­кой фи­наль­ной бит­ве. Чи­та­тель, ве­ро­ят­но, пом­нит, что в той бит­ве был убит сам Тай­ян, как и Йе­му­ка, но мо­ло­до­му прин­цу уда­лось спа­стись бег­ством.

В его бег­стве его со­про­вож­дал некий ге­не­рал или вождь по име­ни Тук­та Бей. Этот Тук­та бей был ха­ном мо­гу­ще­ствен­но­го пле­ме­ни. На­зва­ние го­ро­да или де­рев­ни, ко­то­рую он счи­тал сво­ей сто­ли­цей, бы­ло Ка­шин. Он был рас­по­ло­жен на юго-за­па­де, неда­ле­ко от гра­ниц Ки­тая. Тук­та-бей, взяв с со­бой Кушлу­ка, от­сту­пил в это ме­сто и там на­чал го­то­вить­ся к сбо­ру но­вой ар­мии для вы­ступ­ле­ния про­тив Тэмуд­жи­на. Я го­во­рю «Те­му­чин», по­сколь­ку эти об­сто­я­тель­ства про­изо­шли сра­зу по­сле бит­вы и до то­го, как Те­му­чин по­лу­чил свой но­вый ти­тул Чин­гис­ха­на.

Тэмуд­жин, узнав, что Тук­та-бей и мо­ло­дой принц от­пра­ви­лись в Ка­шин, сра­зу же ре­шил по­сле­до­вать за ни­ми ту­да. Как толь­ко Тук­та-бей услы­шал о его при­бли­же­нии, он на­чал укреп­лять укреп­ле­ния сво­е­го го­ро­да и уве­ли­чи­вать гар­ни­зон. Он так­же за­пас­ся про­до­воль­стви­ем и все­воз­мож­ны­ми во­ен­ны­ми при­па­са­ми. По­ка он де­лал эти при­го­тов­ле­ния, он по­лу­чил из­ве­стие, что Тэмуд­жин втор­га­ет­ся в его стра­ну во гла­ве огром­но­го вой­ска. Си­лы бы­ли на­столь­ко ве­ли­ки, что он был убеж­ден, что его го­род не смо­жет дол­го про­ти­во­сто­ять им. Он был в боль­шом за­ме­ша­тель­стве, не зная, что де­лать.

Слу­чи­лось так, что у Тай­ян-ха­на был брат по име­ни Бой­рак, вождь мо­гу­ще­ствен­ной ор­ды, ко­то­рая за­ни­ма­ла об­ласть стра­ны, не очень уда­лен­ную от вла­де­ний Тук­та-бея. Тук­та-бей ду­мал, что это­го Бой­ра­ка бу­дет лег­ко убе­дить по­мочь ему в войне, по­сколь­ку это бы­ла вой­на про­тив смер­тель­но­го вра­га его бра­та. Он ре­шил оста­вить свою сто­ли­цу под за­щи­ту гар­ни­зо­на, ко­то­рый он раз­ме­стил в ней, и сам от­пра­вить­ся в стра­ну Бой­ра­ка, что­бы по­лу­чить под­креп­ле­ния. Сна­ча­ла он ото­слал прин­ца Кушлу­ка, что­бы тот как мож­но ско­рее ока­зал­ся в без­опас­ном ме­сте. За­тем, за­вер­шив необ­хо­ди­мые при­го­тов­ле­ния и дис­по­зи­цию для за­щи­ты сво­е­го го­ро­да на слу­чай, ес­ли на него на­па­дут во вре­мя его от­сут­ствия, он взял сво­е­го стар­ше­го сы­на, о без­опас­но­сти ко­то­ро­го он так­же очень бес­по­ко­ил­ся, и от­пра­вил­ся во гла­ве неболь­шо­го от­ря­да всад­ни­ков в Бой­рак.

Со­от­вет­ствен­но, ко­гда Те­му­чин во гла­ве сво­их войск при­был в го­род Ка­шин, он об­на­ру­жил, что бег­ле­цов, ко­то­рых он пре­сле­до­вал, там боль­ше не бы­ло. Од­на­ко он ре­шил взять го­род. Со­от­вет­ствен­но, он сра­зу же окру­жил его и на­чал оса­ду. Гар­ни­зон ока­зал очень ре­ши­тель­ное со­про­тив­ле­ние. Но си­лы под ко­ман­до­ва­ни­ем Тэмуд­жи­на бы­ли слиш­ком силь­ны для них. Вско­ре го­род был взят. Тэмуд­жин при­ка­зал сво­им во­и­нам без­жа­лост­но уби­вать всех, кто был най­ден с ору­жи­ем в ру­ках про­тив него внут­ри стен, а са­ми сте­ны и все дру­гие за­щит­ные со­ору­же­ния это­го ме­ста он срав­нял с зем­лей.

За­тем он из­дал свое воз­зва­ние, пред­ла­гая мир и про­ще­ние всем осталь­ным чле­нам пле­ме­ни при усло­вии, что они при­не­сут ему при­ся­гу на вер­ность. Они с го­тов­но­стью со­гла­си­лись. Бы­ло очень мно­го под­чи­нен­ных ха­нов, как из это­го пле­ме­ни, так и из неко­то­рых дру­гих, на­хо­див­ших­ся по­бли­зо­сти, ко­то­рые та­ким об­ра­зом усту­пи­ли Тэмуд­жи­ну и по­обе­ща­ли по­ви­но­вать­ся ему.

Все это про­изо­шло, как уже бы­ло ска­за­но, сра­зу по­сле ве­ли­кой бит­вы с Тай­я­ном и до то­го, как Тэмуд­жин был воз­ве­ден на трон как им­пе­ра­тор или по­лу­чил свой но­вый ти­тул Чин­гис­ха­на. Дей­стви­тель­но, Тэмуд­жин, со­вер­шая эту экс­пе­ди­цию в Ка­шин в по­гоне за Кушлу­ком и Тук­та-бе­ем, был несколь­ко обес­по­ко­ен по­те­рей вре­ме­ни, к ко­то­рой при­ве­ла его кам­па­ния, по­сколь­ку ему не тер­пе­лось как мож­но ско­рее от­пра­вить­ся в Ка­ра­ко­рум, что­бы при­нять там необ­хо­ди­мые ме­ры для ор­га­ни­за­ции и укреп­ле­ния сво­е­го пра­ви­тель­ства. Со­от­вет­ствен­но, он ре­шил боль­ше не пре­сле­до­вать бег­ле­цов, а сра­зу же от­пра­вить­ся в Ка­ра­ко­рум и от­ло­жить все даль­ней­шие опе­ра­ции про­тив Кушлу­ка и Тук­ты до сле­ду­ю­ще­го се­зо­на. Итак, он от­пра­вил­ся в Ка­ра­ко­рум и там в те­че­ние зи­мы со­ста­вил кон­сти­ту­цию сво­ей но­вой им­пе­рии и при­нял ме­ры к со­зы­ву ве­ли­ко­го со­бра­ния ха­нов сле­ду­ю­щей вес­ной, как опи­са­но в преды­ду­щей гла­ве.

Тем вре­ме­нем Тук­та-бей и принц Кушлук бы­ли очень лю­без­но при­ня­ты Бой­ра­ком, бра­том Тай­я­на. Ка­кое-то вре­мя у всех бы­ли ос­но­ва­ния ожи­дать, что Те­му­чин, взяв и раз­ру­шив Ка­шин, про­дол­жит пре­сле­до­ва­ние прин­ца, и Бой­рак, со­от­вет­ствен­но, на­чал го­то­вить­ся к обо­роне. Но ко­гда, на­ко­нец, они узна­ли, что Те­му­чин пре­кра­тил пре­сле­до­ва­ние и вер­нул­ся в Ка­ра­ко­рум, их опа­се­ния на мгно­ве­ние рас­се­я­лись. Они, од­на­ко, хо­ро­шо по­ни­ма­ли, что опас­ность толь­ко от­сро­че­на; и Бой­рак, бу­дучи по­лон ре­ши­мо­сти за­щи­щать де­ло сво­е­го пле­мян­ни­ка и ото­мстить, ес­ли воз­мож­но, за смерть сво­е­го бра­та, усерд­но за­ни­мал­ся уве­ли­че­ни­ем сво­ей ар­мии, укреп­ле­ни­ем укреп­ле­ний и обес­пе­че­ни­ем се­бя все­ми воз­мож­ны­ми сред­ства­ми за­щи­ты от на­па­де­ния, ко­то­рое, как он ожи­дал, бу­дет пред­при­ня­то про­тив него в пред­сто­я­щее вре­мя го­да.

Ожи­да­ния Бой­ра­ка от­но­си­тель­но на­па­де­ния пол­но­стью оправ­да­лись. Тэмуд­жин, ула­див де­ла сво­е­го пра­ви­тель­ства и став те­перь Чин­гис­ха­ном, вос­поль­зо­вал­ся пер­вой воз­мож­но­стью в сле­ду­ю­щем се­зоне, что­бы сна­ря­дить экс­пе­ди­цию про­тив Тук­та-бея и Бой­ра­ка. Он во­шел во вла­де­ния Бой­ра­ка во гла­ве силь­но­го вой­ска. Бой­рак вы­шел ему на­встре­чу. Про­изо­шла ве­ли­кая бит­ва. Бой­рак был пол­но­стью раз­бит. Ко­гда он об­на­ру­жил, что бит­ва про­иг­ра­на, он по­пы­тал­ся сбе­жать. Од­на­ко его пре­сле­до­ва­ли и схва­ти­ли, а за­тем вер­ну­ли в ла­герь Чин­гис­ха­на, где он был пре­дан смер­ти. За­во­е­ва­тель, несо­мнен­но, оправ­ды­вал этот акт же­сто­ко­сти по от­но­ше­нию к сво­е­му бес­по­мощ­но­му плен­ни­ку тем, что, по­доб­но Йе­му­ке, он не был от­кры­тым и бла­го­род­ным вра­гом, а мя­теж­ни­ком и пре­да­те­лем, и, сле­до­ва­тель­но, что его казнь бы­ла каз­нью пре­ступ­ни­ка, а не убий­ством плен­ни­ка.

Но, хо­тя сам Бой­рак был та­ким об­ра­зом схва­чен и убит, Кушлу­ку и Тук­та-бею уда­лось скрыть­ся. Они бе­жа­ли на се­вер и за­пад, ка­за­лось бы, ед­ва зная, ку­да им ид­ти. На­ко­нец они на­шли убе­жи­ще на бе­ре­гах ре­ки Ир­тыш. Эта ре­ка бе­рет на­ча­ло неда­ле­ко от цен­тра Ази­ат­ско­го кон­ти­нен­та и те­чет на се­вер, впа­дая в Се­вер­ный оке­ан. Стра­на, по ко­то­рой она про­те­ка­ет, ле­жа­ла к се­ве­ро-за­па­ду от вла­де­ний Чин­гис­ха­на и за их пре­де­ла­ми. По этой стране стран­ство­ва­ли принц Кушлук и Тук­та-бей в со­про­вож­де­нии неболь­шо­го от­ря­да по­сле­до­ва­те­лей, ко­то­рые все еще бы­ли при­вер­жен­ца­ми их, по­ка не до­стиг­ли некой кре­по­сти под на­зва­ни­ем Ар­диш, где они ре­ши­ли за­кре­пить­ся.

Здесь они бы­ли сре­ди дру­зей, по­сколь­ку Ар­диш, по­хо­же, на­хо­дил­ся на гра­ни­це тер­ри­то­рии, при­над­ле­жав­шей Тук­та-бею. Жи­те­ли окрест­но­стей немед­лен­но стек­лись под зна­ме­на Тук­ты, и та­ким об­ра­зом бег­лый хан вско­ре ока­зал­ся во гла­ве зна­чи­тель­но­го вой­ска. Эти си­лы еще боль­ше уве­ли­чи­лись за счет при­хо­да раз­би­тых от­ря­дов, ко­то­рые бе­жа­ли по­сле бит­вы, в ко­то­рой Бой­рак был убит од­но­вре­мен­но с Тук­та-бе­ем, но в хо­де бег­ства от­де­ли­лись от него.

По­на­ча­лу ка­жет­ся, что Чин­гис­хан не знал, что ста­ло с бег­ле­ца­ми. Во вся­ком слу­чае, он по­пы­тал­ся пре­сле­до­вать их толь­ко на сле­ду­ю­щий год. За­тем, услы­шав, где они бы­ли и что де­ла­ли, он под­го­то­вил экс­пе­ди­цию, что­бы про­ник­нуть в стра­ну ир­ты­шей и на­пасть на них. Он при­был в стра­ну глу­бо­кой зи­мой. В это вре­мя го­да он спе­шил, что­бы не дать Тук­та-бею вре­ме­ни за­кон­чить свои укреп­ле­ния. Тук­та-бей и те, кто был с ним, бы­ли по­ра­же­ны, ко­гда услы­ша­ли, что их враг при­бли­жа­ет­ся в это вре­мя го­да. За­щит­ные со­ору­же­ния, ко­то­рые они го­то­ви­ли для сво­ей кре­по­сти, не бы­ли пол­но­стью за­вер­ше­ны, но они сра­зу же убе­ди­лись, что не смо­гут удер­жать­ся про­тив груп­пы войск, ко­то­рую Чин­гис­хан на­пра­вил про­тив них в от­кры­том по­ле, и по­это­му все они укры­лись в кре­по­сти и ря­дом с ней и жда­ли сво­е­го вра­га там.

Зи­мы на этих ши­ро­тах очень хо­лод­ные, и стра­на, че­рез ко­то­рую при­шлось прой­ти Чин­гис­ха­ну, бы­ла пол­на труд­но­стей. Ру­ка­ва ре­ки, ко­то­рые ему пред­сто­я­ло пе­ре­сечь, бы­ли ско­ва­ны льдом, а до­ро­ги во мно­гих ме­стах ста­ли по­чти непро­хо­ди­мы­ми из-за сне­га. Им­пе­ра­тор да­же не знал до­ро­ги к кре­по­сти, где скры­ва­лись Тук­та-бей и его по­сле­до­ва­те­ли, и ему бы­ло бы по­чти невоз­мож­но най­ти ее, ес­ли бы не опре­де­лен­ные пле­ме­на, че­рез тер­ри­то­рии ко­то­рых он про­ез­жал по пу­ти, ко­то­рые снаб­ди­ли его про­вод­ни­ка­ми. Эти пле­ме­на, по­ни­мая, на­сколь­ко по­дав­ля­ю­щей бы­ла си­ла, ко­то­рой ко­ман­до­вал Чин­гис­хан, зна­ли, что для них бы­ло бы бес­по­лез­но со­про­тив­лять­ся ему. Итак, они сра­зу же под­чи­ни­лись ему и вы­де­ли­ли от­ря­ды всад­ни­ков, что­бы от­пра­вить­ся с ним вниз по ре­ке и по­ка­зать ему путь.

Под ру­ко­вод­ством этих про­вод­ни­ков Чин­гис­хан дви­нул­ся даль­ше. В на­зна­чен­ное вре­мя он при­был в кре­пость Ар­диш и немед­лен­но вы­ну­дил Тук­та-бея и его со­юз­ни­ков всту­пить в бой. Ар­мия Тук­ты бы­ла очень ско­ро раз­би­та и об­ра­ще­на в бег­ство. Сам Тук­та и мно­гие дру­гие ха­ны и во­жди, при­со­еди­нив­ши­е­ся к нему, бы­ли уби­ты; но прин­цу Кушлу­ку еще раз по­счаст­ли­ви­лось спа­стись бег­ством.

Он бе­жал с неболь­шим от­ря­дом сто­рон­ни­ков, все вер­хом на быст­рых ло­ша­дях, и по­сле раз­лич­ных стран­ствий, в хо­де ко­то­рых он и те, кто был с ним, пре­тер­пе­ли мно­го ли­ше­ний и стра­да­ний, несчаст­ный бег­лец на­ко­нец до­стиг вла­де­ний мо­гу­ще­ствен­но­го прин­ца по име­ни Гур­хан, ко­то­рый пра­вил стра­ной, рас­по­ло­жен­ной в за­пад­ной ча­сти Азии, у Кас­пий­ско­го мо­ря, и на­зы­ва­е­мой Тур­ке­стан. Это стра­на, из ко­то­рой пер­во­на­чаль­но про­изо­шел на­род, на­зы­ва­е­мый тюр­ка­ми, ко­то­рый впо­след­ствии так ши­ро­ко рас­про­стра­нил­ся по за­пад­ной ча­сти Азии и во­сточ­ной ча­сти Ев­ро­пы.

Гур­хан при­нял Кушлу­ка и его от­ряд очень дру­же­люб­но, и Чин­гис­хан не по­сле­до­вал за ни­ми. То ли он счи­тал, что рас­сто­я­ние бы­ло слиш­ком ве­ли­ко, то ли что мо­гу­ще­ство гур­ха­на бы­ло слиш­ком ве­ли­ко, что­бы с его сто­ро­ны бы­ло бла­го­ра­зум­но втор­гать­ся в свои вла­де­ния без бо­лее силь­ных сил, не вы­яс­ня­ет­ся. Во вся­ком слу­чае, на неко­то­рое вре­мя он от­ка­зал­ся от пре­сле­до­ва­ния и, пол­но­стью овла­дев пло­да­ми по­бе­ды, одер­жан­ной им при Ар­ди­ше, и по­лу­чив по­кор­ность всех пле­мен и ха­нов, на­се­ляв­ших этот ре­ги­он стра­ны, от­пра­вил­ся во­сво­я­си.

Рас­ска­зы­ва­ют, что один из ха­нов, ко­то­рый в то вре­мя под­чи­нил­ся Чин­гис­ха­ну, по­да­рил ему некую пти­цу по име­ни шон­гар, со­глас­но обы­чаю, ча­сто со­блю­да­е­мо­му сре­ди жи­те­лей это­го ре­ги­о­на. Шон­гар был очень круп­ной и сви­ре­пой хищ­ной пти­цей, ко­то­рую, од­на­ко, мож­но бы­ло дрес­си­ро­вать по­доб­но со­ко­лам, ко­то­рые так це­ни­лись в Сред­ние ве­ка прин­ца­ми и зна­тью Ев­ро­пы. По­хо­же, что у ни­же­сто­я­ще­го ха­на бы­ло при­ня­то да­рить од­ну из этих птиц сво­е­му на­чаль­ни­ку по важ­ным по­во­дам, как эм­бле­му и знак сво­е­го под­чи­не­ния вла­сти вы­ше­сто­я­ще­го. Пти­ца в та­ком слу­чае бы­ла очень бо­га­то укра­ше­на зо­ло­том и дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми, так что по­да­рок ино­гда но­сил очень до­ро­гой и ве­ли­ко­леп­ный ха­рак­тер.

Чин­гис­хан по­лу­чил та­кой по­да­рок от во­ждя по име­ни Урус Инал, ко­то­рый был сре­ди тех, кто под­чи­нил­ся его вла­сти в стране Ир­тиш, по­сле бит­вы, в ко­то­рой Тук­та-бей был раз­бит и убит. Пти­ца бы­ла пре­под­не­се­на Чин­гис­ха­ну Уру­сом с боль­шой це­ре­мо­ни­ей, как акт под­чи­не­ния и по­чте­ния.

Ка­ко­ва, в кон­це кон­цов, бы­ла судь­ба прин­ца Кушлу­ка, вы­яс­нит­ся в сле­ду­ю­щей гла­ве.

XIV. — ИДИКУТ
1208

Idikut. — Ста­рая си­сте­ма по­лу­че­ния до­хо­дов от сель­ско­го хо­зяй­ства. — Недо­стат­ки по­лу­че­ния до­хо­дов от сель­ско­го хо­зяй­ства. — Со­вре­мен­ная си­сте­ма. — Бес­ко­рыст­ные кол­лек­то­ры. — Неза­ви­си­мые и бес­при­страст­ные су­ды. — Пу­стая тра­та го­су­дар­ствен­ных де­нег. — Шу­ва­кем. — Ссо­ра Иди­ку­та со сбор­щи­ка­ми на­ло­гов Гур­ха­на. — Вос­ста­ние. — Он по­сы­ла­ет к Чин­гис­ха­ну. — Его при­ем по­соль­ства. — Ви­зит Иди­ку­та к Чин­гис­ха­ну. — Гур­хан в яро­сти. — Йена.-Последующая ис­то­рия Кушлу­ка. — Окон­ча­тель­ное по­ра­же­ние и бег­ство Кушлу­ка.— Го­ря­чо пре­сле­ду­е­мый Йе­ной. — Смерть Кушлу­ка. — Три­умф Чин­гис­ха­на.

Был еще один ве­ли­кий и мо­гу­ще­ствен­ный хан по име­ни Ид­кут, пле­мя ко­то­ро­го до сих пор на­хо­ди­лось под вла­стью Гур­ха­на, тур­ке­стан­ско­го кня­зя, где Кушлук ис­кал убе­жи­ща, но ко­то­рый при­мер­но в это же вре­мя вос­стал про­тив Гур­ха­на и пе­ре­шел на сто­ро­ну Чин­гис­ха­на при об­сто­я­тель­ствах, ко­то­рые в неко­то­рой сте­пе­ни ил­лю­стри­ру­ют осо­бый ха­рак­тер по­ли­ти­че­ских уз, ко­то­ры­ми эти раз­ные пле­ме­на и на­ции бы­ли свя­за­ны друг с дру­гом. По­хо­же, что пле­мя, ко­то­рым пра­вил Ид­кут, бы­ло дан­ни­ком Тур­ке­ста­на, и что у Гур­ха­на был офи­цер, раз­ме­щен­ный в стране Иди­ку­та, в обя­зан­но­сти ко­то­ро­го вхо­дил сбор и пе­ре­сыл­ка да­ни. Зва­ли это­го сбор­щи­ка на­ло­гов Шу­ва­кем. По­хо­же, он, как по­чти все сбор­щи­ки на­ло­гов в те дни, при­вык тре­бо­вать боль­ше, чем ему при­чи­та­лось. Си­сте­ма, обыч­но при­ня­тая пра­ви­тель­ства­ми в ту эпо­ху ми­ра для сбо­ра сво­их до­хо­дов с под­чи­нен­ных или за­во­е­ван­ных про­вин­ций, за­клю­ча­лась в том, что­бы об­ра­ба­ты­вать их, как го­во­ри­лось. То есть они про­да­ва­ли весь до­ход опре­де­лен­но­го рай­о­на в пол­ном объ­е­ме ка­ко­му-ни­будь бо­га­то­му че­ло­ве­ку, ко­то­рый пла­тил за это опре­де­лен­ную сум­му, зна­чи­тель­но мень­шую, ко­неч­но, чем ре­аль­но при­нес бы сам на­лог, а за­тем он воз­ме­щал се­бе свои рас­хо­ды и свои хло­по­ты, по­дроб­но со­би­рая на­лог с лю­дей. Ко­неч­но, в та­ком слу­чае сбор­щик на­ло­гов был за­ин­те­ре­со­ван в том, что­бы, за­пла­тив круг­лую сум­му пра­ви­тель­ству, вы­мо­гать как мож­но боль­ше у на­ро­да, по­сколь­ку все, что он по­лу­чил сверх упла­чен­ной сум­мы, бы­ло его при­бы­лью от сдел­ки. То­гда, ес­ли лю­ди жа­ло­ва­лись пра­ви­тель­ству на его по­бо­ры, они ред­ко мог­ли по­лу­чить ка­кое-ли­бо воз­ме­ще­ние, по­сколь­ку пра­ви­тель­ство зна­ло, что ес­ли они упрек­нут или на­ка­жут фер­ме­ра в ли­ше­нии до­хо­дов или ка­ким-ли­бо об­ра­зом вме­ша­ют­ся в его де­я­тель­ность, они не смо­гут за­клю­чить с ним столь вы­год­ные усло­вия на сле­ду­ю­щий год.

Та­ким об­ра­зом, план пе­ре­рас­пре­де­ле­ния до­хо­дов при­вел к боль­шо­му ко­ли­че­ству вы­мо­га­тельств и при­тес­не­ний, ко­то­рые лю­ди бы­ли вы­нуж­де­ны тер­пе­ли­во пе­ре­но­сить, по­сколь­ку, как пра­ви­ло, не бы­ло ни­ка­ко­го сред­ства пра­во­вой за­щи­ты. В на­ше вре­мя и сре­ди ци­ви­ли­зо­ван­ных на­ро­дов от этой си­сте­мы от­ка­за­лись по­чти по­все­мест­но. На­ло­ги те­перь все­гда со­би­ра­ют­ся для пра­ви­тель­ства непо­сред­ствен­но долж­ност­ны­ми ли­ца­ми, ко­то­рые долж­ны пла­тить не фик­си­ро­ван­ную сум­му, а про­сто то, что они со­би­ра­ют. Та­ким об­ра­зом, сбор­щи­ки на­ло­гов в неко­то­ром смыс­ле бес­при­страст­ны, по­сколь­ку, ес­ли они со­би­ра­ют боль­ше, чем за­кон да­ет им пра­во тре­бо­вать, вы­го­да по­чти пол­но­стью пе­ре­хо­дит к пра­ви­тель­ству, са­ми они прак­ти­че­ски не по­лу­ча­ют вы­го­ды от сво­е­го вы­мо­га­тель­ства. Кро­ме то­го, су­ще­ству­ют су­ды, в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни неза­ви­си­мые от пра­ви­тель­ства, в ко­то­рые на­ло­го­пла­тель­щик мо­жет немед­лен­но об­ра­тить­ся в слу­чае, ес­ли он счи­та­ет, что ему на­не­сен ущерб. Это, прав­да, ча­сто до­став­ля­ет ему мно­го хло­пот и за­трат, но, в кон­це кон­цов, он по­чти уве­рен, что пра­во­су­дие вос­тор­же­ству­ет над ним, в то вре­мя как при ста­рой си­сте­ме обыч­но не бы­ло ни­ка­ко­го сред­ства пра­во­вой за­щи­ты во­об­ще. Ни­че­го не оста­ва­лось, как об­ра­тить­ся к са­мо­му ца­рю или во­ждю, и эти жа­ло­бы ред­ко при­вле­ка­ли к се­бе вни­ма­ние. Ибо, по­ми­мо есте­ствен­но­го неже­ла­ния го­су­да­ря бес­по­ко­ить­ся о по­доб­ных спо­рах, он был пря­мо за­ин­те­ре­со­ван в том, что­бы не тре­бо­вать воз­вра­та вы­мо­га­е­мых де­нег или, ско­рее, в том, что­бы не бы­ло до­ка­за­но, что они бы­ли вы­мо­га­ны. Та­ким об­ра­зом, бед­ный на­ло­го­пла­тель­щик об­на­ру­жил, что чи­нов­ник, ко­то­рый со­би­рал день­ги, и су­дья, ко­то­рый дол­жен был вы­но­сить ре­ше­ние в слу­чае спо­ров, оба бы­ли на­пря­мую за­ин­те­ре­со­ва­ны про­тив него, и его по­сто­ян­но оби­жа­ли; то­гда как в на­ши дни с по­мо­щью си­сте­мы, ко­то­рая предо­став­ля­ет неза­ин­те­ре­со­ван­ным чи­нов­ни­кам опре­де­лять и со­би­рать на­лог, а неза­ви­си­мым су­дьям раз­ре­шать все спор­ные слу­чаи, зла по­чти пол­но­стью уда­ет­ся из­бе­жать. Един­ствен­ная труд­ность сей­час — это рас­то­чи­тель­ность, с ко­то­рой рас­хо­ду­ют­ся го­су­дар­ствен­ные день­ги, что де­ла­ет необ­хо­ди­мым сбор го­раз­до боль­шей сум­мы, чем по­тре­бо­ва­лось бы в про­тив­ном слу­чае. Воз­мож­но, ка­кое-ни­будь бу­ду­щее по­ко­ле­ние от­кро­ет ка­кое-ни­будь про­стое сред­ство и от это­го зла.

* * * * *
Имя офи­це­ра, ко­то­рый от­ве­чал за сбор на­ло­гов на тер­ри­то­рии Иди­ку­та для Гур­ха­на, ко­ро­ля Тур­ке­ста­на, бы­ло, как уже бы­ло ска­за­но, Шу­ва­кем. Он угне­тал на­род, тре­буя от него боль­ше, чем ему дей­стви­тель­но при­чи­та­лось. Рас­по­ря­жал­ся ли он до­хо­да­ми и та­ким об­ра­зом обо­га­щал­ся за счет сво­их по­бо­ров, или же он дей­ство­вал непо­сред­ствен­но от име­ни гур­ха­на и за­став­лял лю­дей пла­тить боль­ше, чем сле­до­ва­ло, из усер­дия на служ­бе сво­е­му гос­по­ди­ну и же­ла­ния снис­кать се­бе бла­го­склон­ность, от­прав­ляя до­мой в Тур­ке­стан как мож­но боль­ше до­хо­дов из про­вин­ций, не вы­яс­ня­ет­ся. Как бы то ни бы­ло, лю­ди горь­ко жа­ло­ва­лись. Од­на­ко у них не бы­ло до­сту­па к Гур­ха­ну, хо­зя­и­ну Шу­ва­ке­ма, и по­это­му они об­ра­ти­лись со сво­и­ми жа­ло­ба­ми к Иди­ку­ту, сво­е­му соб­ствен­но­му ха­ну.

Иди­кут сде­лал Шу­ва­ке­му за­ме­ча­ние, но тот, вме­сто то­го что­бы при­нять его во вни­ма­ние и смяг­чить су­ро­вость сво­их дей­ствий, воз­му­тил­ся вме­ша­тель­ством Иди­ку­та и от­ве­тил ему в над­мен­ной и угро­жа­ю­щей ма­не­ре. Это очень разо­зли­ло Иди­ку­та. Дей­стви­тель­но, он и рань­ше злил­ся, как, есте­ствен­но, мож­но бы­ло бы пред­по­ло­жить, на то, что че­ло­век, на­хо­дя­щий­ся на вер­но­сти ино­стран­но­му прин­цу, осу­ществ­ля­ет власть в гор­дой и власт­ной ма­не­ре в его вла­де­ни­ях, и от­вет, ко­то­рый дал Шу­ва­кем, ко­гда тот сде­лал ему за­ме­ча­ние по по­во­ду его вы­мо­га­тельств, вы­вел его из се­бя до пре­де­ла. Он немед­лен­но при­ка­зал убить Шу­ва­ке­ма. Он так­же убил всех дру­гих офи­це­ров гур­ха­на в его стране — тех, ве­ро­ят­но, кто был на­нят, что­бы по­мо­гать Шу­ва­ке­му в сбо­ре на­ло­гов.

Убий­ство этих офи­це­ров бы­ло, ко­неч­но, ак­том от­кры­то­го вос­ста­ния про­тив Гур­ха­на, и Ид­кут, что­бы огра­дить се­бя от по­след­ствий это­го, ре­шил немед­лен­но при­со­еди­нить­ся к им­пе­рии Чин­гис­ха­на со сво­им пле­ме­нем; по­это­му он немед­лен­но от­пра­вил двух по­слов к мон­голь­ско­му им­пе­ра­то­ру со сво­и­ми пред­ло­же­ни­я­ми.

По­слы в со­про­вож­де­нии под­хо­дя­ще­го от­ря­да охра­ны и слуг от­пра­ви­лись в стра­ну мон­го­лов и вско­ре встре­ти­лись с Чин­гис­ха­ном, ко­гда он на­прав­лял­ся в стра­ну ка­ко­го-то пле­ме­ни или ор­ды, вос­став­ших про­тив него. Они бы­ли при­ня­ты очень лю­без­но; ибо, хо­тя Чин­гис­хан в на­сто­я­щее вре­мя не был го­тов на­чать от­кры­тую вой­ну с Гур­ха­ном или вторг­нуть­ся в его вла­де­ния в по­гоне за прин­цем Кушлу­ком, он на­ме­ре­вал­ся сде­лать это ко­гда-ни­будь в бу­ду­щем, а по­ка он был очень рад осла­бить сво­е­го вра­га, от­тя­нув от сво­ей им­пе­рии все пле­ме­на-дан­ни­ки, ко­то­рые бы­ли во­об­ще рас­по­ло­же­ны вос­стать про­тив него.

Со­от­вет­ствен­но, он при­нял по­слов Иди­ку­та очень сер­деч­но и дру­же­люб­но. Он с го­тов­но­стью со­гла­сил­ся на пред­ло­же­ния, ко­то­рые Иди­кут сде­лал че­рез них, и, что­бы дать пол­ное до­ка­за­тель­ство Иди­ку­ту го­тов­но­сти и ис­крен­но­сти, с ко­то­рой тот при­нял его пред­ло­же­ния, он от­пра­вил об­рат­но двух сво­их по­слов, что­бы со­про­вож­дать по­слов Иди­ку­та по их воз­вра­ще­нии и при­со­еди­нить­ся к ним в за­ве­ре­нии это­го прин­ца в сер­деч­но­сти, с ко­то­рой Чин­гис­хан при­нял его пред­ло­же­ния о друж­бе, и по­обе­щать свою за­щи­ту.

Ид­кут был очень до­во­лен, ко­гда его по­слан­цы вер­ну­лись, узнав, что его мис­сия бы­ла столь успеш­ной. Он немед­лен­но ре­шил от­пра­вить­ся сам и на­ве­стить Чин­гис­ха­на в его ла­ге­ре, что­бы под­твер­дить но­вый со­юз, лич­но пред­ло­жив им­пе­ра­то­ру свое по­чте­ние и свои услу­ги. Со­от­вет­ствен­но, он при­го­то­вил несколь­ко ве­ли­ко­леп­ных по­дар­ков и, встав во гла­ве сво­е­го от­ря­да охра­ны, на­пра­вил­ся в ла­герь Чин­гис­ха­на. Им­пе­ра­тор при­нял его очень лю­без­но. Он при­ни­мал его по­дар­ки и, в кон­це кон­цов, был так до­во­лен са­мим Иди­ку­том, что от­дал ему в же­ны од­ну из сво­их до­че­рей.

Что ка­са­ет­ся Гур­ха­на, то, ко­гда он впер­вые услы­шал об убий­стве Шу­ва­ке­ма и дру­гих офи­це­ров, он был в страш­ной яро­сти. Он за­явил, что ото­мстит сво­е­му слу­ге, опу­сто­шив тер­ри­то­рии Иди­ку­та ог­нем и ме­чом. Но ко­гда он услы­шал, что Ид­кут от­дал се­бя под за­щи­ту Чин­гис­ха­на, и осо­бен­но ко­гда он узнал, что тот же­нил­ся на до­че­ри им­пе­ра­то­ра, он счел бо­лее бла­го­ра­зум­ным от­ло­жить свою месть, не же­лая на­вле­кать на се­бя враж­деб­ность столь ве­ли­кой дер­жа­вы.

Принц Кушлук мно­го лет оста­вал­ся в Тур­ке­стане и при­ле­га­ю­щих к нему стра­нах. Он же­нил­ся на до­че­ри Гур­ха­на, сво­е­го по­кро­ви­те­ля. От­ча­сти вслед­ствие этой свя­зи и вы­со­ко­го по­ло­же­ния, ко­то­рое он за­ни­мал на сво­ей ро­дине, а от­ча­сти, воз­мож­но, вслед­ствие сво­ей лич­ной храб­ро­сти и дру­гих во­ен­ных ка­честв, он быст­ро при­об­рел боль­шое вли­я­ние сре­ди ха­нов За­пад­ной Азии и, на­ко­нец, ор­га­ни­зо­вал сво­е­го ро­да вос­ста­ние про­тив Гур­ха­на, раз­вя­зал про­тив него вой­ну и ли­шил его бо­лее по­ло­ви­ны сво­их вла­де­ний. За­тем он со­брал боль­шую ар­мию и при­го­то­вил­ся к войне с Чин­гис­ха­ном. Чин­гис­хан по­слал про­тив него од­но­го из сво­их луч­ших ге­не­ра­лов во гла­ве неболь­шо­го, но очень ком­пакт­но­го и хо­ро­шо дис­ци­пли­ни­ро­ван­но­го от­ря­да. Имя это­го ге­не­ра­ла бы­ло Йе­на. Кушлу­ка ни­сколь­ко не ис­пу­га­ла опас­ность, ко­то­рая те­перь угро­жа­ла ему. Его соб­ствен­ная ар­мия бы­ла на­мно­го боль­ше, чем у Йе­ны, и, со­от­вет­ствен­но, он без стра­ха дви­нул­ся на­встре­чу сво­е­му вра­гу. Од­на­ко он был раз­бит в бит­ве, и, ко­гда он уви­дел, что день по­те­рян, он бе­жал, со­про­вож­да­е­мый неболь­шим от­ря­дом всад­ни­ков, ко­то­рым уда­лось спа­стись вме­сте с ним.

Йе­на немед­лен­но пу­стил­ся в по­го­ню за бег­ле­цом в со­про­вож­де­нии неболь­шо­го от­ря­да всад­ни­ков на са­мых рез­вых ло­ша­дях. От­ряд, ко­то­рый был с Кушлу­ком, бу­дучи из­му­чен­ным уста­ло­стью от бит­вы и сби­тый с тол­ку воз­буж­де­ни­ем и ужа­сом сво­е­го бег­ства, не мог дер­жать­ся вме­сте, но был на­стиг­нут один за дру­гим и убит пре­сле­до­ва­те­ля­ми, по­ка не оста­лось толь­ко трое. Эти трое дер­жа­лись по­бли­же к Кушлу­ку и шли с ним даль­ше, по­ка от­ряд Йе­ны не по­те­рял их след.

На­ко­нец, подъ­е­хав к ме­сту, где схо­ди­лись две до­ро­ги, Йе­на спро­сил кре­стья­ни­на, не ви­дел ли он ка­ких-ни­будь стран­ных всад­ни­ков, про­ез­жав­ших той до­ро­гой. Кре­стья­нин ска­зал, что неза­дол­го до это­го про­еха­ли че­ты­ре всад­ни­ка, и он ска­зал Йене, по ка­кой до­ро­ге они по­еха­ли.

Йе­на и его от­ряд по­еха­ли в на­прав­ле­нии, ука­зан­ном кре­стья­ни­ном, и, про­дви­га­ясь впе­ред с удво­ен­ной ско­ро­стью, вско­ре на­стиг­ли несчаст­ных бег­ле­цов. Они без­жа­лост­но на­па­ли на Кушлу­ка и уби­ли его на ме­сте. За­тем они от­ру­би­ли ему го­ло­ву и по­вер­ну­ли на­зад, что­бы от­не­сти ее Чин­гис­ха­ну.

Чин­гис­хан на­гра­дил Йе­ну са­мым ве­ли­ко­леп­ным об­ра­зом за успеш­ное вы­пол­не­ние это­го по­дви­га, а за­тем, на­са­див го­ло­ву Кушлу­ка на шест, он де­мон­стри­ро­вал ее во всех ла­ге­рях и де­рев­нях, че­рез ко­то­рые он про­хо­дил, где она слу­жи­ла од­но­вре­мен­но зна­ком и тро­фе­ем его по­бе­ды над вра­гом и, в то же вре­мя, пре­ду­пре­жде­ни­ем всем дру­гим лю­дям об ужас­ной опас­но­сти, ко­то­рой они под­верг­нут­ся, пы­та­ясь со­про­тив­лять­ся его вла­сти.

XV. — ИСТОРИЯ ХУДЖАКУ
1211

Ки­тай. — Ки­тай­ская сте­на. — Гра­ни­ца. — За сте­ной. — Про­ис­хож­де­ние ссо­ры с ки­тай­ца­ми. — Ен-цзы. — Пре­зре­ние Чин­гис­ха­на к нему. — Под­ня­ты ар­мии. — Худ­жа­ку. — Мно­гие ха­ны пе­ре­хо­дят на сто­ро­ну Чин­гис­ха­на. — По­бе­да над Худ­жа­ку. — Чин­гис­хан ра­нен. — Худ­жа­ку опо­зо­рен. — Вос­ста­нов­ле­но сно­ва. — Раз­но­гла­сия сре­ди ки­тай­цев. — На­ступ­ле­ние мон­го­лов. — Вос­ста­ние Худ­жа­ку. — Смерть Ен-цзы.-Продвижение Худ­жа­ку. — Бит­ва. — По­бе­да Худ­жа­ку. — Экс­пе­ди­ция Кан-ки. — Худ­жа­ку в яро­сти. — Неуда­ча. — Вто­рое ис­пы­та­ние Кан-ки. — Пес­ча­ная бу­ря. — От­ча­ян­ное ре­ше­ние Кан-ки. — Ата­ка. — Бег­ство Худ­жа­ку. — Он убит в са­дах. — Кан-ки про­щен и по­вы­шен в долж­но­сти.

Пред­став­лен­ные нам от­че­ты о со­бы­ти­ях и сдел­ках прав­ле­ния Чин­гис­ха­на по­сле то­го, как он при­об­рел вер­хов­ную власть над мон­голь­ски­ми и та­тар­ски­ми на­ро­да­ми, несо­вер­шен­ны и во мно­гих от­но­ше­ни­ях пу­та­ны. Од­на­ко из них сле­ду­ет, что в 1211 го­ду, то есть при­мер­но че­рез пять лет по­сле сво­е­го из­бра­ния ве­ли­ким ха­ном, он был во­вле­чен в вой­ну с ки­тай­ца­ми, ко­то­рая при­ве­ла, в кон­це кон­цов, к очень важ­ным по­след­стви­ям. Ки­тай­ское ко­ро­лев­ство ле­жа­ло к югу от мон­голь­ских тер­ри­то­рий, и гра­ни­ца бы­ла за­щи­ще­на зна­ме­ни­той ки­тай­ской сте­ной, ко­то­рая про­сти­ра­лась с во­сто­ка на за­пад, че­рез хол­мы и до­ли­ны, от ве­ли­кой пу­сты­ни до мо­ря, на мно­гие сот­ни миль. Сте­на бы­ла за­щи­ще­на баш­ня­ми, по­стро­ен­ны­ми тут и там на ко­манд­ных по­зи­ци­ях по всей ее про­тя­жен­но­сти, а на опре­де­лен­ных рас­сто­я­ни­ях рас­по­ла­га­лись укреп­лен­ные го­ро­да, где бы­ли раз­ме­ще­ны мощ­ные гар­ни­зо­ны, и ре­зер­вы войск дер­жа­лись на­го­то­ве для пе­ре­брос­ки в раз­ные точ­ки вдоль сте­ны, где бы ни пред­ста­вил­ся слу­чай вос­поль­зо­вать­ся их услу­га­ми.

Сте­на не бы­ла стро­го ки­тай­ской гра­ни­цей, по­сколь­ку тер­ри­то­рия за ее пре­де­ла­ми на зна­чи­тель­ном рас­сто­я­нии удер­жи­ва­лась ки­тай­ским пра­ви­тель­ством, и в этом от­да­лен­ном ре­ги­оне бы­ло мно­го круп­ных го­ро­дов и несколь­ко очень силь­ных кре­по­стей, все из ко­то­рых удер­жи­ва­лись ки­тай­ски­ми вой­ска­ми и име­ли гар­ни­зо­ны.

Од­на­ко жи­те­ли стран за сте­ной, как пра­ви­ло, при­над­ле­жа­ли к та­тар­ской или мон­голь­ской ра­се. Они при­над­ле­жа­ли к на­ции или пле­ме­ни, на­зы­ва­е­мо­му ки­та­я­ми, и бы­ли несколь­ко склон­ны вос­стать про­тив ки­тай­ско­го прав­ле­ния. Что­бы по­мочь удер­жать их в по­ви­но­ве­нии, один из ки­тай­ских им­пе­ра­то­ров из­дал указ, со­глас­но ко­то­ро­му гу­бер­на­то­ры этих про­вин­ций долж­ны бы­ли раз­ме­стить во всех круп­ных го­ро­дах и дру­гих кре­по­стях за сте­ной вдвое боль­ше ки­тай­ских се­мей, чем бы­ло се­мей ки­та­ев. Это по­ста­нов­ле­ние зна­чи­тель­но уси­ли­ло недо­воль­ство ки­та­ев и сде­ла­ло их бо­лее склон­ны­ми к вос­ста­нию, чем они бы­ли рань­ше.

Кро­ме то­го, в те­че­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни меж­ду ки­тай­ским пра­ви­тель­ством и Чин­гис­ха­ном на­рас­та­ли раз­но­гла­сия. По­хо­же, что мон­го­лы дол­гое вре­мя при­вык­ли пла­тить сво­е­го ро­да дань им­пе­ра­то­ру Ки­тая, и мно­го лет на­зад, ко­гда Чин­гис­хан под име­нем Тэмуд­жин жил в Ка­ра­ко­ру­ме, под­дан­ном Ванг-ха­на, им­пе­ра­тор по­слал неко­е­го прин­ца по име­ни Ен-цзы по­лу­чить при­чи­та­ю­ще­е­ся. По­ка Ен-цзы на­хо­дил­ся на мон­голь­ской тер­ри­то­рии, он и Тэмучжин встре­ти­лись, но они со­вер­шен­но не при­шли к со­гла­сию. Ки­тай­ский принц про­явил неко­то­рое пре­не­бре­же­ние к Тэмучжи­ну, что Тэмучжи­на воз­му­ти­ло. Весь­ма ве­ро­ят­но, что Те­му­чин, чей ха­рак­тер в то вре­мя, как и впо­след­ствии, от­ли­чал­ся боль­шой гор­до­стью и ду­хом, вос­про­ти­вил­ся упла­те да­ни. Во вся­ком слу­чае, Ен-цзы очень раз­гне­вал­ся на него и по воз­вра­ще­нии вы­дви­нул про­тив него им­пе­ра­то­ру се­рьез­ные об­ви­не­ния и на­ста­и­вал на том, что­бы его схва­ти­ли и пре­да­ли смер­ти. Но им­пе­ра­тор от­ка­зал­ся участ­во­вать в столь опас­ном пред­при­я­тии. Од­на­ко пред­ло­же­ние Ен-цзы ста­ло из­вест­но Тэмучжи­ну, и он втайне ре­шил, что од­на­жды ото­мстит.

На­ко­нец, при­мер­но че­рез три или че­ты­ре го­да по­сле то­го, как Тэмуд­жин был воз­ве­ден на трон, им­пе­ра­тор Ки­тая умер, и ему на­сле­до­вал Ен-цзы. Уже на сле­ду­ю­щий год он по­слал офи­це­ра к Чин­гис­ха­ну по­тре­бо­вать обыч­ную дань. Ко­гда офи­цер пред­стал пе­ред Чин­гис­ха­ном в его ла­ге­ре и предъ­явил свое тре­бо­ва­ние, Чин­гис­хан спро­сил его, кто был тот им­пе­ра­тор, ко­то­рый по­слал его с та­ким по­сла­ни­ем.

Офи­цер от­ве­тил, что Ен-цзы в то вре­мя был им­пе­ра­то­ром Ки­тая.

«Ен-цзы!» — по­вто­рил Чин­гис­хан с боль­шим пре­зре­ни­ем. «У ки­тай­цев есть по­сло­ви­ца, — до­ба­вил он, — что та­кой на­род, как они, дол­жен иметь бо­га в ка­че­стве сво­е­го им­пе­ра­то­ра; но, по­хо­же, они не зна­ют, как вы­брать да­же до­стой­но­го че­ло­ве­ка».

У них дей­стви­тель­но бы­ла та­кая по­сло­ви­ца. Ка­жет­ся, в те дни они бы­ли столь же за­ме­ча­тель­ны, как и сей­час, сво­им на­ци­о­наль­ным са­мо­мне­ни­ем и тще­сла­ви­ем.

«Иди и ска­жи сво­е­му им­пе­ра­то­ру, — до­ба­вил Чин­гис­хан, — что я су­ве­рен­ный пра­ви­тель и что я ни­ко­гда не при­знаю его сво­им гос­по­ди­ном».

Ко­гда го­нец вер­нул­ся с этим дерз­ким от­ве­том, Ен-цзы был очень раз­гне­ван и немед­лен­но на­чал го­то­вить­ся к войне. Чин­гис­хан так­же сра­зу же на­чал свои при­го­тов­ле­ния. Он от­пра­вил по­слов к ве­ду­щим ха­нам, за­ни­мав­шим тер­ри­то­рии за сте­ной, при­гла­шая их при­со­еди­нить­ся к нему. Он со­брал огром­ную ар­мию и по­ста­вил несколь­ко ее под­раз­де­ле­ний под ко­ман­до­ва­ние сво­их са­мых спо­соб­ных ге­не­ра­лов. Ен-цзы то­же со­брал ве­ли­кую ар­мию. Ис­то­ри­ки го­во­рят, что она на­счи­ты­ва­ла три­ста ты­сяч че­ло­век. Он от­дал эту ар­мию под ко­ман­до­ва­ние ве­ли­ко­го пол­ко­вод­ца по име­ни Худ­жа­ку и при­ка­зал ему про­дви­гать­ся с ней на се­вер, что­бы пе­ре­хва­тить ар­мию Чин­гис­ха­на на ее пу­ти и за­щи­тить сте­ну и кре­по­сти сна­ру­жи от его атак.

В по­сле­до­вав­шей кам­па­нии Чин­гис­хан до­бил­ся наи­боль­ше­го успе­ха. Мон­го­лы овла­де­ли ве­ли­ким мно­же­ством го­ро­дов и кре­по­стей за сте­ной, и каж­дая одер­жан­ная ими по­бе­да за­став­ля­ла пле­ме­на и на­ции, на­се­ляв­шие эти про­вин­ции, все боль­ше и боль­ше стре­мить­ся при­со­еди­нить­ся к ним. Мно­гие из них вос­ста­ли про­тив ки­тай­ской вла­сти и пе­ре­шли на их сто­ро­ну. Один из них был во­ждем на­столь­ко мо­гу­ще­ствен­ным, что ко­ман­до­вал ар­ми­ей в сто ты­сяч че­ло­век. Что­бы тор­же­ствен­но свя­зать се­бя обя­за­тель­ства­ми, ко­то­рые он дол­жен был за­клю­чить с Чин­гис­ха­ном, он под­нял­ся на го­ру в со­про­вож­де­нии по­слан­ни­ка и дру­гих лиц, ко­то­рые долж­ны бы­ли стать сви­де­те­ля­ми про­ис­хо­дя­ще­го, и там со­вер­шил обыч­ную в та­ких слу­ча­ях це­ре­мо­нию. Це­ре­мо­ния со­сто­я­ла из при­не­се­ния в жерт­ву бе­ло­го ко­ня и чер­но­го бы­ка, а за­тем пе­ре­ло­ма стре­лы, в то же вре­мя про­из­но­ся клят­ву, ко­то­рой он са­мым тор­же­ствен­ным об­ра­зом обя­зы­вал се­бя быть вер­ным Чин­гис­ха­ну.

Что­бы воз­на­гра­дить прин­ца за этот акт пре­дан­но­сти его де­лу, Чин­гис­хан сде­лал его ко­ро­лем над всей этой ча­стью стра­ны и по­всю­ду про­воз­гла­сил его та­ко­вым. Это по­бу­ди­ло мно­гих дру­гих ха­нов и во­ждей пе­рей­ти на его сто­ро­ну; и, на­ко­нец, к нему при­со­еди­нил­ся тот, кто ко­ман­до­вал од­ни­ми из во­рот ве­ли­кой сте­ны и кре­по­стью, ко­то­рая ее за­щи­ща­ла. Та­ким об­ра­зом Чин­гис­хан по­лу­чил до­ступ во внут­рен­ние рай­о­ны ки­тай­ских вла­де­ний, и Ен-цзы и его ве­ли­кий пол­ко­во­дец Худ­жа­ку бы­ли се­рьез­но встре­во­же­ны.

На­ко­нец, по­сле раз­лич­ных по­хо­дов и контр­на­ступ­ле­ний, Чин­гис­хан узнал, что Худ­жа­ку со всей сво­ей ар­ми­ей рас­по­ло­жил­ся ла­ге­рем на очень силь­ной по­зи­ции у под­но­жия го­ры, и он ре­шил про­сле­до­вать ту­да и на­пасть на него. Он так и сде­лал; и ре­зуль­та­том бит­вы ста­ло то, что Худ­жа­ку по­тер­пел по­ра­же­ние и был вы­нуж­ден от­сту­пить. Он уда­лил­ся в боль­шой укреп­лен­ный го­род, и Чин­гис­хан по­сле­до­вал за ним и оса­дил го­род. Худ­жа­ку, ока­зав­шись в неми­ну­е­мой опас­но­сти, бе­жал; и Чин­гис­хан был го­тов взять го­род, ко­гда его ка­рье­ра вне­зап­но бы­ла оста­нов­ле­на, по­сколь­ку од­на­жды он был тя­же­ло ра­нен стре­лой, вы­пу­щен­ной в него со сте­ны.

Ра­на бы­ла на­столь­ко се­рьез­ной, что, стра­дая от нее, Чин­гис­хан об­на­ру­жил, что не мо­жет успеш­но ру­ко­во­дить опе­ра­ци­я­ми сво­ей ар­мии, и по­это­му он ото­звал свои вой­ска и уда­лил­ся в свою стра­ну, что­бы ждать там, по­ка его ра­на не за­жи­вет. Че­рез несколь­ко ме­ся­цев он пол­но­стью по­пра­вил­ся, а на сле­ду­ю­щий год сна­ря­дил но­вую экс­пе­ди­цию и сно­ва дви­нул­ся в Ки­тай.

Тем вре­ме­нем Худ­жа­ку, ко­то­рый го­дом ра­нее неод­но­крат­но тер­пел по­ра­же­ния и был от­бро­шен на­зад Чин­гис­ха­ном, впал в неми­лость. Его со­пер­ни­ки и вра­ги сре­ди дру­гих ге­не­ра­лов ар­мии и при­двор­ных сго­во­ри­лись про­тив него и пред­ста­ви­ли им­пе­ра­то­ру, что он не го­ден к ко­ман­до­ва­нию и что то, что он не смог за­щи­тить го­ро­да и стра­ну, ко­то­рые бы­ли ему вве­ре­ны, про­изо­шло из-за его тру­со­сти и неспо­соб­но­сти. Вслед­ствие этих за­яв­ле­ний Худ­жа­ку был сме­щен, то есть с по­зо­ром от­стра­нен от ко­ман­до­ва­ния.

Это очень разо­зли­ло его, и он ре­шил, что ото­мстит. При дво­ре бы­ла боль­шая пар­тия в его поль­зу, а так­же пар­тия про­тив него; и по­сле дол­гой и оже­сто­чен­ной борь­бы пер­вая сно­ва одер­жа­ла верх и по­бу­ди­ла им­пе­ра­то­ра сно­ва вер­нуть Худ­жа­ку под его ко­ман­до­ва­ние.

Ссо­ра, од­на­ко, не за­кон­чи­лась, и по­это­му, ко­гда Чин­гис­хан при­шел в сле­ду­ю­щем го­ду, что­бы воз­об­но­вить втор­же­ние, со­ве­ты ки­тай­цев бы­ли на­столь­ко от­вле­че­ны, а их дей­ствия на­столь­ко па­ра­ли­зо­ва­ны этой враж­дой, что он одер­жал над ни­ми очень лег­кие по­бе­ды. Ки­тай­ские ге­не­ра­лы, вме­сто то­го что­бы дей­ство­вать со­об­ща и гар­мо­нич­но про­тив об­ще­го вра­га, бы­ли со­сре­до­то­че­ны толь­ко на ссо­ре, ко­то­рую они ве­ли друг про­тив дру­га.

В кон­це кон­цов враж­да до­шла до та­кой край­но­сти, что Худ­жа­ку ре­шил сверг­нуть им­пе­ра­то­ра, ко­то­рый, ка­за­лось, был скло­нен ско­рее вы­сту­пить про­тив него, убить всех во­ждей про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ны, а за­тем, на­ко­нец, пре­дать им­пе­ра­то­ра смер­ти и про­воз­гла­сить се­бя вме­сто него.

Что­бы под­го­то­вить поч­ву для осу­ществ­ле­ния это­го пла­на, он воз­дер­жал­ся от ре­ши­тель­ных дей­ствий про­тив Чин­гис­ха­на и мон­го­лов, но поз­во­лил им про­дви­гать­ся все даль­ше и даль­ше вглубь стра­ны. Это, ко­неч­но, уси­ли­ло об­щее недо­воль­ство и воз­буж­де­ние и под­го­то­ви­ло поч­ву для вос­ста­ния, ко­то­рое за­мыш­лял Худ­жа­ку.

На­ко­нец при­шло вре­мя дей­ство­вать. Худ­жа­ку вне­зап­но по­явил­ся во гла­ве боль­шо­го от­ря­да у во­рот сто­ли­цы и под­нял тре­во­гу о при­бли­же­нии мон­го­лов. Он про­бил­ся в го­род, к двор­цу, и под­нял там тре­во­гу. В то же вре­мя ря­ды сол­дат, ко­то­рых он на­пра­вил на эту служ­бу, разо­шлись по всем ча­стям го­ро­да, аре­сто­вы­вая и пре­да­вая смер­ти всех ли­де­ров оп­по­зи­ци­он­ной ему пар­тии под пред­ло­гом то­го, что он рас­крыл за­го­вор, в ко­то­ром они бы­ли во­вле­че­ны с це­лью пре­дать го­род вра­гу. Вол­не­ние и за­ме­ша­тель­ство, вы­зван­ные этим об­ви­не­ни­ем, а так­же тре­во­гой, вы­зван­ной пред­по­ла­га­е­мым при­хо­дом мон­го­лов, на­столь­ко па­ра­ли­зо­ва­ли вла­сти го­ро­да, что ни­кто не ока­зал со­про­тив­ле­ния Худ­жа­ку и не по­пы­тал­ся спа­сти лю­дей, ко­то­рых он аре­сто­вал. Неко­то­рых из них он при­ка­зал убить на ме­сте. Дру­гих он за­то­чил в тюрь­му. Ока­зав­шись та­ким об­ра­зом бес­спор­ным хо­зя­и­ном го­ро­да, он за­тем за­вла­дел двор­цом, схва­тил им­пе­ра­то­ра, сме­стил его с долж­но­сти и за­то­чил в тем­ни­цу. Вско­ре по­сле это­го он каз­нил его.

Это был ко­нец Ен-цзы; но Худ­жа­ку, в кон­це кон­цов, не пре­успел в сво­ем за­мыс­ле до­бить­ся про­воз­гла­ше­ния се­бя им­пе­ра­то­ром вме­сто него. Он об­на­ру­жил, что это­му бу­дет очень боль­шое про­ти­во­дей­ствие, и по­это­му он от­ка­зал­ся от этой ча­сти сво­е­го пла­на и, на­ко­нец, воз­вел на трон опре­де­лен­но­го прин­ца ко­ро­лев­ской се­мьи, со­хра­нив при этом за со­бой долж­ность глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го во­ору­жен­ны­ми си­ла­ми. Та­ким об­ра­зом, как он ду­мал, эф­фек­тив­но уни­что­жив вли­я­ние и мощь сво­их вра­гов в сто­ли­це, он сно­ва встал во гла­ве сво­их войск и вы­сту­пил на­встре­чу Чин­гис­ха­ну.

При­мер­но в это вре­мя с ним про­изо­шел ка­кой-то несчаст­ный слу­чай, в ре­зуль­та­те ко­то­ро­го у него по­вре­ди­лась но­га, так что он в ка­кой-то сте­пе­ни стал ин­ва­ли­дом, но все же он шел даль­ше. На­ко­нец он встре­тил аван­гард ар­мии Чин­гис­ха­на в том ме­сте, где они пы­та­лись пе­ре­сечь ре­ку по мо­сту. Худ­жа­ку ре­шил немед­лен­но на­пасть на них. Со­сто­я­ние его сто­пы бы­ло та­ко­во, что он не мог ни хо­дить, ни да­же са­дить­ся на ло­шадь, но он за­ста­вил по­са­дить се­бя на что-то вро­де по­воз­ки и та­ким об­ра­зом был до­став­лен в бит­ву.

Мон­го­лы бы­ли пол­но­стью раз­би­ты и от­бро­ше­ны на­зад. Воз­мож­но, это про­изо­шло по­то­му, что Чин­гис­ха­на не бы­ло ря­дом, что­бы ко­ман­до­вать ими. Он на­хо­дил­ся на неко­то­ром рас­сто­я­нии в ты­лу с ос­нов­ной ча­стью ар­мии.

Худ­жа­ку очень хо­тел раз­вить свою по­бе­ду, пре­сле­дуя и ата­куя мон­голь­ский аван­гард на сле­ду­ю­щий день. Од­на­ко он не мог сде­лать это лич­но, по­сколь­ку из-за вол­не­ния и неза­щи­щен­но­сти, ко­то­рые он пе­ре­жил в бит­ве, а так­же из-за гру­бых дви­же­ний и тряс­ки, ко­то­рые, несмот­ря на всю его осто­рож­ность, ему при­хо­ди­лось пе­ре­но­сить ту­да-сю­да по по­лю боя, его но­ге ста­ло на­мно­го ху­же. Но­чью на­ча­лось вос­па­ле­ние, а на сле­ду­ю­щий день ра­на от­кры­лась сно­ва; по­это­му он был вы­нуж­ден от­ка­зать­ся от идеи са­мо­му вы­сту­пить про­тив вра­га и по­слать вме­сто се­бя од­но­го из сво­их ге­не­ра­лов. Ге­не­ра­ла, ко­то­ро­му он пе­ре­дал ко­ман­до­ва­ние, зва­ли Кан-ки.

Кан-ки от­пра­вил­ся про­тив вра­га, но че­рез неко­то­рое вре­мя вер­нул­ся с неуда­чей. Худ­жа­ку был очень зол на него, ко­гда при­шел по­слу­шать его от­чет. Воз­мож­но, ра­на в но­ге сде­ла­ла его нетер­пе­ли­вым и нера­зум­ным. Во вся­ком слу­чае, он за­явил, что при­чи­ной неуда­чи Кан-ки бы­ла его мед­ли­тель­ность в пре­сле­до­ва­нии вра­га, что бы­ло тру­со­стью или пре­да­тель­ством, и, в лю­бом слу­чае, он за­слу­жи­вал за это смер­ти. Он немед­лен­но от­пра­вил им­пе­ра­то­ру от­чет об этом де­ле, про­ся утвер­дить смерт­ный при­го­вор, ко­то­рый он вы­нес Кан-ки, и упол­но­мо­чить его при­ве­сти его в ис­пол­не­ние.

Но им­пе­ра­тор, зная, что Кан-ки был храб­рым и вер­ным офи­це­ром, не со­гла­сил­ся.

Тем вре­ме­нем, преж­де чем при­шел от­вет им­пе­ра­то­ра, гнев Худ­жа­ку успел немно­го остыть. Со­от­вет­ствен­но, ко­гда он по­лу­чил от­вет, он ска­зал Кан-ки, что, в кон­це кон­цов, ис­пы­та­ет его еще раз.

«Сно­ва при­ми ко­ман­до­ва­ние вой­ска­ми, — ска­зал он, — и вы­сту­пи про­тив вра­га. Ес­ли ты по­бе­дишь их, я не за­ме­чу тво­е­го пер­во­го про­ступ­ка и со­хра­ню те­бе жизнь; но ес­ли те­бя са­мо­го по­бьют во вто­рой раз, ты умрешь».

Итак, Кан-ки встал во гла­ве сво­е­го от­ря­да и сно­ва от­пра­вил­ся ата­ко­вать мон­го­лов. Они на­хо­ди­лись к се­ве­ру и бы­ли раз­ме­ще­ны, по-ви­ди­мо­му, на пес­ча­ной рав­нине или по­бли­зо­сти от нее. Во вся­ком слу­чае, в то вре­мя, ко­гда на­ча­лась ата­ка, на­чал дуть силь­ный се­вер­ный ве­тер, ко­то­рый за­би­вал пес­ком и пы­лью гла­за его сол­дат, так что они ни­че­го не мог­ли ви­деть, в то вре­мя как их вра­ги мон­го­лы, сто­яв­шие спи­ной к вет­ру, по­чти не ис­пы­ты­ва­ли неудобств. Ре­зуль­та­том ста­ло то, что Кан-ки был от­бит со зна­чи­тель­ны­ми по­те­ря­ми и был вы­нуж­ден про­би­вать­ся об­рат­но в апар­та­мен­ты Худ­жа­ку, что­бы спа­сти остав­ших­ся сво­их лю­дей.

Те­перь он был в от­ча­я­нии. Худ­жа­ку за­явил, что ес­ли он вер­нет­ся, не одер­жав по­бе­ды, то умрет, и он не со­мне­вал­ся, что этот че­ло­век был до­ста­точ­но же­сток и без­рас­су­ден, что­бы сдер­жать свое сло­во. Он ре­шил не под­чи­нять­ся. Он ду­мал, что с та­ким же успе­хом мо­жет уме­реть, сра­жа­ясь во гла­ве сво­их войск, как и быть по­зор­но пре­дан­ным смер­ти па­ла­чом Худ­жа­ку. Итак, он до­го­во­рил­ся со сво­и­ми вой­ска­ми, ко­то­рые, ве­ро­ят­но, нена­ви­де­ли Худ­жа­ку так же силь­но, как и он, что по воз­вра­ще­нии в го­род они вой­дут с ору­жи­ем в ру­ках, овла­де­ют го­ро­дом, окру­жат дво­рец, схва­тят ге­не­ра­ла и возь­мут его в плен или убьют, ес­ли он по­пы­та­ет­ся ока­зать ка­кое-ли­бо со­про­тив­ле­ние.

Со­от­вет­ствен­но, вой­ска, ко­гда они при­бы­ли к во­ро­там го­ро­да, схва­ти­ли и обез­ору­жи­ли стра­жу, а за­тем во­шли внутрь, раз­ма­хи­вая ору­жи­ем и из­да­вая гром­кие кри­ки, ко­то­рые вы­зва­ли сна­ча­ла чув­ство изум­ле­ния, а за­тем ужа­са сре­ди жи­те­лей. Тре­во­га вско­ре рас­про­стра­ни­лась по двор­цу. Дей­стви­тель­но, вско­ре вой­ска са­ми до­стиг­ли и окру­жи­ли дво­рец и на­ча­ли ко­ло­тить в во­ро­та, что­бы по­лу­чить до­ступ. Вско­ре они во­рва­лись внутрь. Тем вре­ме­нем Худ­жа­ку, охва­чен­ный ужа­сом и па­ни­кой, бе­жал из двор­ца в са­ды в на­деж­де скрыть­ся за са­до­вы­ми сте­на­ми. Сол­да­ты пре­сле­до­ва­ли его. В вол­не­нии он спрыг­нул со сте­ны, слиш­ком вы­со­кой для та­ко­го спус­ка, и при па­де­нии сло­мал но­гу. Он бес­по­мощ­но кор­чил­ся на зем­ле, ко­гда по­до­шли сол­да­ты. Они бы­ли ди­ки­ми и разъ­ярен­ны­ми от азар­та пре­сле­до­ва­ния, и они уби­ли его сво­и­ми ко­пья­ми там, где он ле­жал.

Кан-ки взял го­ло­ву сво­е­го ста­ро­го вра­га и от­нес ее в сто­ли­цу с на­ме­ре­ни­ем пред­ло­жить ее им­пе­ра­то­ру, а так­же сдать­ся су­деб­ным ис­пол­ни­те­лям, что­бы, по его сло­вам, его мог­ли пре­дать смер­ти за пре­ступ­ле­ние, в ко­то­ром он был ви­но­вен, воз­гла­вив во­ен­ный мя­теж и убив сво­е­го стар­ше­го офи­це­ра. По всем за­ко­нам во­ен­но­го вре­ме­ни это бы­ло са­мое гнус­ное и со­вер­шен­но непро­сти­тель­ное пре­ступ­ле­ние.

Но им­пе­ра­тор был ис­кренне рад, что буй­ный и неуправ­ля­е­мый ста­рый ге­не­рал был убран с до­ро­ги, по­сколь­ку та­кой бес­прин­цип­ный, ам­би­ци­оз­ный и без­рас­суд­ный че­ло­век, ка­ким был Худ­жа­ку, все­гда вы­зы­вал от­вра­ще­ние и ужас у всех, кто имел с ним ка­кое-ли­бо де­ло. Им­пе­ра­тор со­от­вет­ствен­но из­дал про­кла­ма­цию, в ко­то­рой объ­явил, что Худ­жа­ку был спра­вед­ли­во пре­дан смер­ти в на­ка­за­ние за мно­гие со­вер­шен­ные им пре­ступ­ле­ния, и вско­ре по­сле это­го он на­зна­чил Кан-ки глав­но­ко­ман­ду­ю­щим во­ору­жен­ны­ми си­ла­ми вме­сто него.

XVI. — ЗАВОЕВАНИЯ В КИТАЕ
1211 – 1216

Вой­на про­дол­жа­лась. — Бо­га­тая и пло­до­род­ная стра­на. — Гран­ди­оз­ное втор­же­ние. — Од­но­вре­мен­ная ата­ка че­ты­рех ар­мий. — Эн­ту­зи­азм войск.-Пленники. — Огром­ная добыча.-Ужасные раз­ру­ше­ния. — Ос­нов­ное ис­поль­зо­ва­ние плен­ни­ков. — Мас­шта­бы мон­голь­ских за­во­е­ва­ний. — Оса­да Йен-кин­га. — Пред­ла­га­е­мые усло­вия соглашения.-Разница во мне­ни­ях. — Кон­суль­та­ция по это­му во­про­су. — Усло­вия при­ня­ты. — Усло­вия ми­ра со­гла­со­ва­ны. — Кон­суль­та­ции. — Бес­по­кой­ство им­пе­ра­то­ра. — Остав­ле­ние сто­ли­цы. — Вос­ста­ние гвар­дии. — Оса­да сто­ли­цы воз­об­но­ви­лась. — Ван-йен и Мон-йен. — Их недо­уме­ние. — Пред­ло­же­но са­мо­убий­ство. — Ван-йен в от­ча­я­нии. — Его са­мо­убий­ство. — План Мон-яна. — Пе­ти­ция жен. — Раз­граб­ле­ние го­ро­да Мин­га­ном. — Мас­со­вые убий­ства. — Судь­ба Мон-яна. — Со­кро­ви­ща. — За­во­е­ва­ния рас­ши­ри­лись. — На­зна­че­ны гу­бер­на­то­ры.

ПОСЛЕ смер­ти Худ­жа­ку им­пе­ра­тор Ки­тая по­пы­тал­ся за­щи­тить свои вла­де­ния от Чин­гис­ха­на с по­мо­щью дру­гих сво­их ге­не­ра­лов, и вой­на про­дол­жа­лась несколь­ко лет, за это вре­мя Чин­гис­хан сде­лал се­бя хо­зя­и­ном всей се­вер­ной ча­сти Ки­тая и ра­зо­рил всю стра­ну са­мым без­рас­суд­ным и же­сто­ким об­ра­зом. Стра­на бы­ла очень гу­сто­на­се­лен­ной и очень бо­га­той. Лю­ди, в от­ли­чие от мон­го­лов и та­тар, жи­ли за счет воз­де­лы­ва­ния зем­ли и в со­вер­шен­стве вла­де­ли мно­ги­ми про­из­вод­ствен­ны­ми и ме­ха­ни­че­ски­ми ис­кус­ства­ми. Стра­на бы­ла очень пло­до­род­ной, и вме­сто бес­край­них паст­бищ мон­голь­ских тер­ри­то­рий она бы­ла по­кры­та во всех на­прав­ле­ни­ях воз­де­лан­ны­ми по­ля­ми, са­да­ми, ого­ро­да­ми и ту­то­вы­ми ро­ща­ми, в то вре­мя как про­цве­та­ю­щие де­рев­ни и ожив­лен­ные го­ро­да бы­ли раз­бро­са­ны по все­му ее ли­цу. Имен­но для за­щи­ты это­го ожив­лен­но­го улья бо­гат­ства и про­мыш­лен­но­сти бы­ла по­стро­е­на ве­ли­кая сте­на мно­го ве­ков на­зад; ибо ки­тай­цы все­гда бы­ли по­сто­ян­ны­ми, тру­до­лю­би­вы­ми и мир­ны­ми, в то вре­мя как тер­ри­то­рии Цен­траль­ной Азии, ле­жа­щие к се­ве­ру от них, с неза­па­мят­ных вре­мен бы­ли за­пол­не­ны ди­ки­ми, ко­чу­ю­щи­ми, и бес­прин­цип­ные от­ря­ды ма­ро­де­ров, по­доб­ные тем, ко­то­рые те­перь объ­еди­ни­лись под зна­ме­нем Чин­гис­ха­на. На про­тя­же­нии несколь­ких со­тен лет сте­на обес­пе­чи­ва­ла над­ле­жа­щую за­щи­ту, по­сколь­ку не бы­ло ни од­но­го во­е­на­чаль­ни­ка, об­ла­да­ю­ще­го до­ста­точ­ной вла­стью, что­бы ор­га­ни­зо­вать и объ­еди­нить раз­лич­ные ор­ды в мас­шта­бах, до­ста­точ­но боль­ших, что­бы поз­во­лить им пре­одо­леть та­кой мощ­ный ба­рьер. Но те­перь, ко­гда Чин­гис­хан вы­шел на сце­ну, ба­рьер был про­рван, и ужас­ные и без­рас­суд­ные ор­ды хлы­ну­ли со всей си­лой и яро­стью на­вод­не­ния. В 1214 го­ду, ко­то­рый был го­дом, сле­ду­ю­щим за тем, в ко­то­ром был убит Худ­жа­ку, Чин­гис­хан ор­га­ни­зо­вал для втор­же­ния в Ки­тай на­столь­ко боль­шие си­лы, что раз­де­лил их на че­ты­ре раз­ных ба­та­льо­на, ко­то­рые долж­ны бы­ли вой­ти раз­ны­ми до­ро­га­ми и ра­зо­рить раз­ные ча­сти стра­ны. Каж­дая из этих ди­ви­зий са­ма по се­бе бы­ла ве­ли­кой и мо­гу­ще­ствен­ной ар­ми­ей, и од­но­вре­мен­ное втор­же­ние че­ты­рех та­ких масс без­рас­суд­ных и бес­по­щад­ных вра­гов на­пол­ни­ло всю стра­ну ужа­сом и смя­те­ни­ем.

Ки­тай­ский им­пе­ра­тор от­пра­вил луч­шие ча­сти войск под сво­им ко­ман­до­ва­ни­ем охра­нять пе­ре­ва­лы в го­рах, а так­же мо­сты и ме­ста пе­ре­хо­да вброд рек, на­де­ясь та­ким об­ра­зом сде­лать что-то для сдер­жи­ва­ния этих стре­ми­тель­ных втор­же­ний. Но все это бы­ло на­прас­но. Чин­гис­хан со­брал и осна­стил свои вой­ска в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни за счет на­граб­лен­но­го в Ки­тае го­дом ра­нее, и он дал сво­им лю­дям боль­шие обе­ща­ния и вос­тор­жен­ные за­ве­ре­ния в от­но­ше­нии до­бы­чи, ко­то­рая бу­дет по­лу­че­на в этой но­вой кам­па­нии. Сле­до­ва­тель­но, вой­ска бы­ли пол­ны рве­ния и эн­ту­зи­аз­ма, и они про­дви­га­лись впе­ред с та­кой стре­ми­тель­но­стью, что сме­та­ли все пе­ред со­бой.

Им­пе­ра­тор Ки­тая, осу­ществ­ляя свои обо­ро­ни­тель­ные ме­ры, при­ка­зал всем муж­чи­нам, спо­соб­ным но­сить ору­жие в де­рев­нях и на от­кры­той мест­но­сти, от­пра­вить­ся в бли­жай­ший круп­ный го­род или кре­пость, что­бы там быть за­чис­лен­ны­ми и сна­ря­жен­ны­ми для служ­бы. След­стви­ем это­го бы­ло то, что мон­го­лы, про­дви­га­ясь по стране, не на­хо­ди­ли во мно­гих ме­стах ни­ко­го, кро­ме немощ­ных ста­ри­ков, жен­щин и де­тей в де­рев­нях. Очень мно­гих из них, осо­бен­но тех, кто ка­зал­ся наи­бо­лее вли­я­тель­ным, са­мых кра­си­вых и луч­ших жен­щин и са­мых стар­ших де­тей, они схва­ти­ли и уве­ли с со­бой, про­дол­жая свой по­ход, на­ме­ре­ва­ясь сде­лать из них ра­бов. Они так­же за­вла­де­ли всем зо­ло­том и се­реб­ром, а так­же все­ми шел­ка­ми и дру­ги­ми бо­га­ты­ми и цен­ны­ми то­ва­ра­ми, ко­то­рые на­шли, и рас­пре­де­ли­ли это как до­бы­чу. До­бы­ча, ко­то­рую они по­лу­чи­ли, в том чис­ле в ви­де овец и круп­но­го ро­га­то­го ско­та, бы­ла огром­ной. Из нее они сфор­ми­ро­ва­ли огром­ные ста­да, ко­то­рые бы­ли угна­ны в стра­ну мон­го­лов. Осталь­ные бы­ли уби­ты и ис­поль­зо­ва­лись для снаб­же­ния ар­мии про­до­воль­стви­ем.

У за­хват­чи­ков был обы­чай по­сле раз­граб­ле­ния го­ро­да и его окрест­но­стей и за­би­рать все, что они мог­ли ис­поль­зо­вать для ка­ких-ли­бо по­лез­ных це­лей для се­бя, сжи­гать сам го­род, а за­тем ид­ти даль­ше, остав­ляя на этом ме­сте толь­ко ды­мя­щу­ю­ся гру­ду раз­ва­лин, с жал­ки­ми остат­ка­ми на­се­ле­ния, ко­то­рых они по­ща­ди­ли, бро­дя­щи­ми по ме­сту за­пу­сте­ния в ни­ще­те и от­ча­я­нии.

Они так­же са­мым трус­ли­вым и же­сто­ким об­ра­зом ис­поль­зо­ва­ли плен­ни­ков, ко­то­рых они уво­ди­ли. Ко­гда они при­бы­ва­ли в укреп­лен­ный го­род, где был гар­ни­зон или лю­бая дру­гая во­ору­жен­ная си­ла, го­то­вая ока­зать им со­про­тив­ле­ние, они вы­во­ди­ли впе­ред этих бес­по­мощ­ных плен­ни­ков и ста­ви­ли их в аван­гар­де сра­же­ния та­ким об­ра­зом, что муж­чи­ны на сте­нах не мог­ли вы­пу­стить свои стре­лы в сви­ре­пых на­па­дав­ших, не убив сво­их соб­ствен­ных жен и де­тей. Несмот­ря ни на что, офи­це­ры при­ка­за­ли сол­да­там стре­лять. Но они бы­ли так тро­ну­ты жа­лоб­ны­ми кри­ка­ми, ко­то­рые из­да­ва­ли жен­щи­ны и де­ти, что не смог­ли это­го вы­не­сти, и по­это­му от­ка­за­лись по­ви­но­вать­ся, и в вы­зван­ном этим вол­не­нии и нераз­бе­ри­хе мон­гу­лы лег­ко овла­де­ли го­ро­дом.

В Ки­тае есть две ве­ли­кие ре­ки, обе из ко­то­рых те­кут с за­па­да на во­сток, и они на­хо­дят­ся на та­ком рас­сто­я­нии друг от дру­га и от гра­ниц, что де­лят тер­ри­то­рию на три по­чти рав­ные ча­сти. Са­мая се­вер­ная из этих рек — Хо­анг-Хо. Мон­го­лы в те­че­ние двух лет за­хва­ти­ли и сде­ла­ли се­бя хо­зя­е­ва­ми по­чти всей стра­ны, ле­жа­щей к се­ве­ру от этой ре­ки, то есть при­мер­но тре­ти соб­ствен­но Ки­тая. Од­на­ко бы­ло несколь­ко силь­но укреп­лен­ных го­ро­дов, ко­то­рые им бы­ло очень труд­но за­во­е­вать.

Сре­ди дру­гих мест был им­пер­ский го­род Йен-кинг, где про­жи­вал сам им­пе­ра­тор, ко­то­рый был на­столь­ко силь­но за­щи­щен, что неко­то­рое вре­мя мон­го­лы не от­ва­жи­ва­лись на­па­дать на него. В кон­це кон­цов, од­на­ко, Чин­гис­хан сам при­был в это ме­сто и со­сре­до­то­чил там очень боль­шие си­лы. Им­пе­ра­тор и его двор бы­ли очень встре­во­же­ны, ожи­дая немед­лен­но­го на­па­де­ния. Чин­гис­хан все еще ко­ле­бал­ся. Неко­то­рые из его ге­не­ра­лов убеж­да­ли его взо­брать­ся на сте­ны и та­ким об­ра­зом си­лой про­бить­ся в го­род. Но он счел бо­лее по­ли­тич­ным при­нять дру­гой план.

Итак, он по­слал в го­род офи­це­ра с пред­ло­же­ни­я­ми о ми­ре для пе­ре­да­чи им­пе­ра­то­ру. В этих пред­ло­же­ни­ях Чин­гис­хан ска­зал, что он сам скло­нен по­ща­дить го­род, но что для уми­ро­тво­ре­ния сво­их сол­дат, ко­то­рые бы­ли в яро­сти от на­па­де­ния и раз­граб­ле­ния го­ро­да, необ­хо­ди­мо бу­дет сде­лать им зна­чи­тель­ные по­дар­ки, и что, ес­ли им­пе­ра­тор со­гла­сит­ся с ним на та­кие усло­вия, ко­то­рые поз­во­лят ему удо­вле­тво­рить сво­их лю­дей в этом от­но­ше­нии, он по­ща­дит го­род и уй­дет.

Им­пе­ра­тор и его со­вет­ни­ки бы­ли силь­но оза­да­че­ны по­лу­че­ни­ем это­го пред­ло­же­ния. Сре­ди со­вет­ни­ков бы­ли боль­шие рас­хож­де­ния во мне­ни­ях от­но­си­тель­но от­ве­та, ко­то­рый дол­жен был быть дан на него. Неко­то­рые бы­ли за то, что­бы от­верг­нуть ее сра­зу. Один ге­не­рал, не удо­вле­тво­рив­шись про­стым от­ка­зом от него, пред­ло­жил, что­бы, что­бы по­ка­зать воз­му­ще­ние, ко­то­рое они ис­пы­та­ли, по­лу­чив его, гар­ни­зон вы­сту­пил из во­рот и на­пал на мон­го­лов в их ла­ге­ре.

Од­на­ко бы­ли и дру­гие ми­ни­стры, ко­то­рые убеж­да­ли им­пе­ра­то­ра под­чи­нить­ся необ­хо­ди­мо­сти де­ла и за­клю­чить мир с за­во­е­ва­те­лем. Они ска­за­ли, что идея вый­ти и на­пасть на вра­га в их ла­ге­ре бы­ла слиш­ком от­ча­ян­ной, что­бы ее мож­но бы­ло раз­ве­ять да­же на мгно­ве­ние, и ес­ли бы они жда­ли внут­ри стен и по­пы­та­лись там за­щи­тить­ся, они под­верг­ли бы се­бя ужас­ной опас­но­сти, без ка­кой-ли­бо ком­пен­си­ру­ю­щей на­деж­ды на пре­иму­ще­ство, со­из­ме­ри­мое с ней; ибо, ес­ли бы им не уда­лось спа­сти го­род, все они бы­ли бы пол­но­стью и без­воз­врат­но ра­зо­ре­ны; и ес­ли, с дру­гой сто­ро­ны, им уда­лось от­ра­зить на­па­де­ние, они мог­ли на­де­ять­ся по­лу­чить лишь крат­кую пе­ре­дыш­ку, по­сколь­ку мон­го­лы ско­ро вер­ну­лись бы. в боль­шем ко­ли­че­стве и в бо­лее вы­со­ком со­сто­я­нии воз­буж­де­ния и яро­сти, чем ко­гда-ли­бо. Кро­ме то­го, они ска­за­ли, что гар­ни­зон недо­во­лен и по­дав­лен ду­хом и ока­жет лишь сла­бое со­про­тив­ле­ние. Он со­сто­ял в ос­нов­ном из войск, при­ве­зен­ных из стра­ны, вда­ли от сво­их се­мей и до­мов, и все, че­го они же­ла­ли, — это осво­бо­дить­ся от служ­бы, что­бы они мог­ли пой­ти и по­смот­реть, что ста­ло с их же­на­ми и детьми.

Им­пе­ра­тор, в кон­це кон­цов, при­нял этот со­вет и от­пра­вил упол­но­мо­чен­но­го в ла­герь Чин­гис­ха­на спро­сить, на ка­ких усло­ви­ях мо­жет быть за­клю­чен мир. Чин­гис­хан из­ло­жил усло­вия. Они бы­ли очень су­ро­вы­ми, но им­пе­ра­тор был вы­нуж­ден им под­чи­нить­ся. Од­ним из усло­вий бы­ло то, что Чин­гис­хан дол­жен был по­лу­чить од­ну из ки­тай­ских прин­цесс, дочь по­кой­но­го им­пе­ра­то­ра Ен-цзы, в до­пол­не­ние к чис­лу сво­их жен. Ему так­же долж­ны бы­ли до­ста­вить в раб­ство пять­сот юно­шей и столь­ко же де­ву­шек, три ты­ся­чи ло­ша­дей, боль­шое ко­ли­че­ство шел­ка и огром­ную сум­му де­нег. Как толь­ко эти усло­вия бы­ли вы­пол­не­ны, по­сле раз­де­ла ра­бов и до­бы­чи меж­ду офи­це­ра­ми и сол­да­та­ми сво­ей ар­мии, Чин­гис­хан снял оса­ду и дви­нул­ся на се­вер.

Что ка­са­ет­ся плен­ни­ков, ко­то­рых его сол­да­ты за­хва­ты­ва­ли в го­ро­дах и де­рев­нях — жен­щин и де­тей, о ко­то­рых го­во­ри­лось вы­ше, — то ар­мия уве­ла с со­бой в раб­ство всех, кто был до­ста­точ­но стар, что­бы пред­став­лять ка­кую-ли­бо цен­ность. Ма­лень­ких де­тей, ко­то­рые, как они ду­ма­ли, бу­дут толь­ко ме­шать, они вы­ре­за­ли.

Им­пе­ра­то­ру бы­ло от­нюдь не лег­ко по­сле ухо­да мон­голь­ской ар­мии. Та­кой ма­ро­дер­ству­ю­щий враг, под­куп­лен­ный вы­пла­той вы­ку­па, чрез­вы­чай­но скло­нен най­ти ка­кой-ни­будь пред­лог для воз­вра­ще­ния, и им­пе­ра­тор не чув­ство­вал се­бя в без­опас­но­сти. Очень ско­ро по­сле ухо­да мон­го­лов он пред­ло­жил сво­е­му со­ве­ту план пе­ре­во­да сво­е­го дво­ра на юг, на дру­гой бе­рег Хо­анг-Хо, в круп­ный го­род в про­вин­ции Хэнань. Неко­то­рые из его со­вет­ни­ков вы­сту­пи­ли с се­рьез­ны­ми воз­ра­же­ни­я­ми про­тив это­го пред­ло­же­ния. Они ска­за­ли, что, ес­ли им­пе­ра­тор та­ким об­ра­зом уй­дет из се­вер­ных про­вин­ций, эта часть его им­пе­рии бу­дет без­воз­врат­но по­те­ря­на. Вско­ре Чин­гис­хан по­лу­чит все это в пол­ное и бес­спор­ное вла­де­ние. По их сло­вам, над­ле­жа­щий курс, ко­то­рый сле­ду­ет из­брать, — это остать­ся и за­нять твер­дую по­зи­цию в за­щи­те сто­ли­цы и стра­ны. Они долж­ны на­брать но­вые вой­ска, от­ре­мон­ти­ро­вать укреп­ле­ния, на­брать гар­ни­зон и по­пол­нить за­па­сы про­до­воль­ствия и дру­гих во­ен­ных при­па­сов, и та­ким об­ра­зом под­го­то­вить­ся к энер­гич­но­му и эф­фек­тив­но­му со­про­тив­ле­нию на слу­чай воз­вра­ще­ния вра­га.

Но им­пе­ра­то­ра пе­ре­убе­дить не уда­лось. Он ска­зал, что каз­на ис­то­ще­на, вой­ска обес­ку­ра­же­ны, го­ро­да во­круг сто­ли­цы раз­ру­ше­ны, а вся стра­на на­столь­ко обез­лю­де­ла в ре­зуль­та­те опу­сто­ше­ний мон­го­лов, что невоз­мож­но на­брать зна­чи­тель­ное ко­ли­че­ство но­вых ре­кру­тов; и что, сле­до­ва­тель­но, един­ствен­ным без­опас­ным кур­сом для пра­ви­тель­ства бы­ло от­ступ­ле­ние на юг, за ре­ку. Од­на­ко, до­ба­вил он, он оста­вит сво­е­го сы­на с силь­ным гар­ни­зо­ном для за­щи­ты сто­ли­цы.

Со­от­вет­ствен­но, он взял с со­бой несколь­ких фа­во­ри­тов из сво­ей бли­жай­шей се­мьи и неболь­шой от­ряд войск и от­пра­вил­ся в свое пу­те­ше­ствие — пу­те­ше­ствие, ко­то­рое весь на­род рас­смат­ри­вал как низ­кое и по­зор­ное бег­ство. Этим ша­гом он во­влек се­бя в бес­ко­неч­ные непри­ят­но­сти. По до­ро­ге сре­ди со­про­вож­дав­ших его страж­ни­ков вспых­ну­ло вос­ста­ние. Один из ге­не­ра­лов, воз­глав­ляв­ших вос­ста­ние, от­пра­вил гон­ца к Чин­гис­ха­ну, со­об­щив ему об остав­ле­нии им­пе­ра­то­ром сво­ей сто­ли­цы и пред­ло­жив пе­рей­ти со все­ми вой­ска­ми, на­хо­дя­щи­ми­ся под его ко­ман­до­ва­ни­ем, на служ­бу Чин­гис­ха­ну, ес­ли Чин­гис­хан при­мет его.

Ко­гда Чин­гис­хан услы­шал об от­ступ­ле­нии им­пе­ра­то­ра из сво­ей сто­ли­цы, он был, или при­тво­рил­ся, что был, силь­но раз­гне­ван. Он рас­смат­ри­вал это су­деб­ное раз­би­ра­тель­ство как в неко­то­ром смыс­ле акт враж­деб­но­сти по от­но­ше­нию к нему са­мо­му и, как та­ко­вой, на­ру­ше­ние до­го­во­ра и воз­об­нов­ле­ние вой­ны. По­это­му он немед­лен­но при­ка­зал од­но­му из сво­их ве­ду­щих ге­не­ра­лов — неко­е­му во­ждю по име­ни Мин­ган — вы­сту­пить на юг во гла­ве боль­шой ар­мии и сно­ва оса­дить Йен-кин­га.

Ста­рый им­пе­ра­тор, ко­то­рый, ка­жет­ся, те­перь по­те­рял вся­кий дух и пол­но­стью пре­дал­ся уны­нию и стра­ху, был силь­но встре­во­жен за без­опас­ность сво­е­го сы­на прин­ца, ко­то­ро­го он оста­вил ко­ман­до­вать в Йен-кин­ге. Он немед­лен­но при­ка­зал сво­е­му сы­ну по­ки­нуть го­род и при­быть к нему. Отъ­езд прин­ца, по­ви­ну­ясь этим при­ка­зам, ко­неч­но, по­гру­зил го­род в еще боль­шее уны­ние и еще боль­ше воз­бу­дил об­щее недо­воль­ство, ко­то­рое про­бу­ди­ло по­ве­де­ние им­пе­ра­то­ра.

Принц, уез­жая, оста­вил двух ге­не­ра­лов ко­ман­до­вать гар­ни­зо­ном. Их зва­ли Ван-йен и Мон-йен. Они бы­ли остав­ле­ны за­щи­щать го­род, как мог­ли, от ар­мии мон­го­лов под ко­ман­до­ва­ни­ем Мин­га­на, ко­то­рая те­перь быст­ро при­бли­жа­лась. Ге­не­ра­лы бы­ли силь­но сму­ще­ны и оза­да­че­ны труд­но­стя­ми сво­е­го по­ло­же­ния. Имев­ши­е­ся в их рас­по­ря­же­нии сред­ства за­щи­ты бы­ли со­вер­шен­но неадек­ват­ны, и они не зна­ли, что де­лать.

В кон­це кон­цов один из них, Ван-йен, пред­ло­жил дру­го­му по­кон­чить с со­бой. Мон-йен от­ка­зал­ся это сде­лать. Мон-ен был пол­ко­вод­цем, на ко­то­ро­го в ос­нов­ном по­ла­га­лись вой­ска, и он счи­тал са­мо­убий­ство спо­со­бом по­ки­нуть свой пост ед­ва ли ме­нее бес­чест­ным, чем лю­бой дру­гой. Он ска­зал, что его долг — быть ря­дом со сво­и­ми вой­ска­ми, и, ес­ли он не мо­жет за­щи­тить их там, где они на­хо­дят­ся, по­пы­тать­ся уве­сти их, по­ка есть воз­мож­ность, в без­опас­ное ме­сто.

Итак, Вань-ен, узнав, что его пред­ло­же­ние от­кло­не­но, ушел в яро­сти. Он уда­лил­ся в свои апар­та­мен­ты и на­пи­сал де­пе­шу им­пе­ра­то­ру, в ко­то­рой объ­яс­нил от­ча­ян­ное по­ло­же­ние дел и невоз­мож­ность спа­сти го­род, и в кон­це объ­явил се­бя за­слу­жи­ва­ю­щим смер­ти за то, что не смог вы­пол­нить ра­бо­ту, ко­то­рую по­ру­чил ему его ве­ли­че­ство.

Он за­вер­нул и за­пе­ча­тал это по­сла­ние, а за­тем, со­звав сво­их слуг, очень спо­кой­но и со­бран­но раз­де­лил меж­ду ни­ми все свои лич­ные ве­щи, а за­тем по­про­щал­ся с ни­ми и от­пу­стил их.

С ним остал­ся толь­ко один офи­цер. В при­сут­ствии это­го офи­це­ра он на­пи­сал несколь­ко слов, а за­тем ото­слал его. Как толь­ко офи­цер ушел, он вы­пил ча­шу с ядом, ко­то­рый за­ра­нее при­ка­зал при­го­то­вить для него, и че­рез несколь­ко ми­нут пре­вра­тил­ся в без­жиз­нен­ный труп.

Тем вре­ме­нем дру­гой пол­ко­во­дец, Мон-йен, го­то­вил­ся по­ки­нуть го­род. Его план со­сто­ял в том, что­бы взять с со­бой та­кие вой­ска, ко­то­рые мог­ли бы при­го­дить­ся им­пе­ра­то­ру, но оста­вить всех оби­та­те­лей двор­ца, а так­же жи­те­лей го­ро­да, на про­из­вол судь­бы. Сре­ди оби­та­те­лей двор­ца, по-ви­ди­мо­му, бы­ло несколь­ко жен им­пе­ра­то­ра, ко­то­рых он оста­вил во вре­мя сво­е­го бег­ства, взяв с со­бой в то вре­мя лишь несколь­ких наи­бо­лее из­бран­ных. Эти остав­ши­е­ся жен­щи­ны, ко­гда услы­ша­ли, что Мон-йен на­ме­ре­ва­ет­ся по­ки­нуть го­род с це­лью при­со­еди­нить­ся к им­пе­ра­то­ру на юге, при­шли к нему всем ско­пом и умо­ля­ли его взять их с со­бой.

Что­бы из­ба­вить­ся от их до­мо­га­тельств, он ска­зал, что сде­ла­ет это, но до­ба­вил, что дол­жен сам по­ки­нуть го­род со страж­ни­ка­ми, что­бы под­го­то­вить до­ро­гу, и что он немед­лен­но вер­нет­ся за ни­ми. Они бы­ли удо­вле­тво­ре­ны этим обе­ща­ни­ем и вер­ну­лись во дво­рец, что­бы под­го­то­вить­ся к пу­те­ше­ствию. Мон-ен сра­зу же по­ки­нул го­род, и очень ско­ро по­сле его ухо­да Мин­ган, мон­голь­ский во­е­на­чаль­ник, при­был к во­ро­там и, не встре­тив эф­фек­тив­но­го со­про­тив­ле­ния, лег­ко во­рвал­ся внутрь, по­сле че­го по­сле­до­ва­ла сце­на все­об­ще­го ужа­са и за­ме­ша­тель­ства. Сол­да­ты рас­сре­до­то­чи­лись по го­ро­ду в по­ис­ках до­бы­чи и уби­ва­ли всех, кто по­па­дал­ся им на пу­ти. Они раз­гра­би­ли дво­рец, а за­тем по­до­жгли его. Зда­ние бы­ло та­ким об­шир­ным, а за­па­сы одеж­ды и дру­гих цен­но­стей, ко­то­рые в нем хра­ни­лись, та­ки­ми об­шир­ны­ми бы­ли да­же по­сле то­го, как все со­кро­ви­ща, ко­то­рые мог­ли быть предо­став­ле­ны за­во­е­ва­те­лям, бы­ли вы­ве­зе­ны, что огонь про­дол­жал го­реть сре­ди ру­ин в те­че­ние ме­ся­ца или бо­лее.

Что ста­ло с несчаст­ны­ми жен­щи­на­ми, ко­то­рые бы­ли так же­сто­ко об­ма­ну­ты Мо­нье­ном в от­но­ше­нии их на­дежд на спа­се­ние, пря­мо не рас­кры­ва­ет­ся. Они, несо­мнен­но, по­гиб­ли вме­сте с дру­ги­ми жи­те­ля­ми го­ро­да во вре­мя все­об­щей рез­ни. Сол­да­ты в та­кое вре­мя, за­ня­тые раз­граб­ле­ни­ем го­ро­да, все­гда воз­буж­де­ны до со­сто­я­ния безум­ной яро­сти и с ди­ким на­сла­жде­ни­ем прон­за­ют сво­и­ми пи­ка­ми все, что по­па­да­ет­ся им на пу­ти.

Мон-йен, при­быв в по­кои им­пе­ра­то­ра, из­ви­нил­ся за то, что бро­сил жен­щин на про­из­вол судь­бы яко­бы из-за невоз­мож­но­сти их спа­сти. По его сло­вам, ему не уда­лось бы осу­ще­ствить свое соб­ствен­ное от­ступ­ле­ние и от­ступ­ле­ние войск, ко­то­рые по­шли с ним, ес­ли бы ему ме­ша­ла в пе­ре­дви­же­ни­ях та­кая ком­па­ния жен­щин. Им­пе­ра­тор при­нял это оправ­да­ние и, ка­за­лось, остал­ся им до­во­лен, хо­тя вско­ре по­сле это­го Мон-ен был об­ви­нен в за­го­во­ре про­тив им­пе­ра­то­ра и каз­нен.

Мин­ган за­вла­дел им­пе­ра­тор­ской со­кро­вищ­ни­цей, где об­на­ру­жил боль­шие за­па­сы шел­ка, а так­же зо­ло­той и се­реб­ря­ной по­су­ды. Все это он от­пра­вил Чин­гис­ха­ну, ко­то­рый все еще оста­вал­ся на се­ве­ре в боль­шом ла­ге­ре, раз­би­том им в Та­та­рии.

По­сле это­го Чин­гис­хан про­вел дру­гие кам­па­нии в Ки­тае, в хо­де ко­то­рых он рас­ши­рил свои за­во­е­ва­ния еще даль­ше на юг и стал хо­зя­и­ном очень об­шир­ной тер­ри­то­рии. По­сле под­твер­жде­ния этих за­во­е­ва­ний он ото­брал из чис­ла та­ких ки­тай­ских офи­це­ров, ко­то­рые бы­ли рас­по­ло­же­ны по­сту­пить к нему на служ­бу, под­хо­дя­щих лиц для на­зна­че­ния гу­бер­на­то­ра­ми про­вин­ций, и та­ким об­ра­зом при­со­еди­нил их к сво­им вла­де­ни­ям; эти офи­це­ры, та­ким об­ра­зом, пе­ре­да­ли ему свою вер­ность от им­пе­ра­то­ра и до­го­во­ри­лись по­сы­лать ему дань, ко­то­рую они долж­ны еже­год­но со­би­рать со сво­их со­от­вет­ству­ю­щих вла­де­ний. Та­ким об­ра­зом, все бы­ло ула­же­но в этом квар­та­ле, и за­тем Чин­гис­хан об­ра­тил свое вни­ма­ние на за­пад­ные гра­ни­цы сво­ей им­пе­рии, где та­та­ро-мон­голь­ская тер­ри­то­рия гра­ни­чи­ла с Тур­ке­ста­ном и вла­де­ни­я­ми му­суль­ман.

XVII в. — СУЛТАН МУХАММЕД
1217

Му­суль­ман­ские стра­ны на за­па­де. — Сул­тан Му­хам­мед. — Ка­разм. — Пред­по­ла­га­е­мое по­соль­ство. — Ма­ки­нут и его сви­та. — Речь посла. — Отец и сын. — Сул­тан недо­во­лен. — Част­ное ин­тер­вью. — Гнев сул­та­на. — Бе­се­да. — Ма­ки­нут от­ве­ча­ет мяг­ко. — Сул­тан уми­ро­тво­рен. — До­го­вор за­клю­чен. — Чин­гис­хан до­во­лен. — От­кры­тие тор­гов­ли. — Непо­мер­ные тор­гов­цы. — Их на­ка­за­ние. — Сле­ду­ю­щая ком­па­ния. — Их ис­кус­ное управ­ле­ние. — Чин­гис­хан сна­ря­жа­ет ро­ту. — По­слы. — Му­суль­мане. — По­слан­цы от двора.-Большой от­ряд. — До­ро­ги вдвойне охра­ня­ют­ся. — Баг­дад­ский ха­ли­фат. — Тре­бо­ва­ние Му­хам­ме­да и от­вет ха­ли­фа. — Сул­тан со­зы­ва­ет со­вет. — План ме­сти Мухаммеда.-Марш ар­мии. — Про­вал. — Пла­ны Ка­ли­фор­нии. — Воз­ра­же­ния про­тив них. — Ар­гу­мен­ты Ка­ли­фор­нии. — По­сла­ние Чин­гис­ха­ну. — Хит­рый при­ем. — От­вет Чин­гис­ха­на. — Ка­ра­ван при­бы­ва­ет в Отрар. — Пре­да­тель­ство гу­бер­на­то­ра. — От­ряд убит. — Чин­гис­хан слы­шит но­во­сти. — Он объ­яв­ля­ет вой­ну. — При­го­тов­ле­ния.

Часть Ки­тая, ко­то­рую Чин­гис­хан при­со­еди­нил к сво­им вла­де­ни­ям за­во­е­ва­ни­я­ми, опи­сан­ны­ми в преды­ду­щей гла­ве, на­зы­ва­лась Ка­тай, и об­ла­да­ние ею, до­бав­лен­ное к об­шир­ным тер­ри­то­ри­ям, ко­то­рые ра­нее на­хо­ди­лись под его вла­стью, сде­ла­ло его им­пе­рию очень об­шир­ной. Стра­на, ко­то­рой он те­перь вла­дел, ли­бо на­хо­дясь под его непо­сред­ствен­ным управ­ле­ни­ем, ли­бо в ви­де под­чи­нен­ных про­вин­ций и царств, про­сти­ра­лась на се­вер и юг че­рез всю внут­рен­нюю Азию, и от бе­ре­гов Япон­ско­го и Ки­тай­ско­го мо­рей на во­сто­ке, по­чти до Кас­пий­ско­го мо­ря на за­па­де, на рас­сто­я­ние по­чти в три ты­ся­чи миль.

За его за­пад­ны­ми пре­де­ла­ми ле­жа­ли Тур­ке­стан и дру­гие стра­ны, управ­ля­е­мые му­суль­ма­на­ми. Сре­ди дру­гих му­суль­ман­ских прин­цев был некий сул­тан Му­хам­мед, ве­ли­кий и очень мо­гу­ще­ствен­ный пра­ви­тель, ко­то­рый пра­вил об­шир­ным ре­ги­о­ном по со­сед­ству с Кас­пий­ским мо­рем, хо­тя глав­ным цен­тром его вла­сти бы­ла стра­на под на­зва­ни­ем Ка­разм. Вслед­ствие это­го его ино­гда на­зы­ва­ли Му­хам­ме­дом Ка­раз­мом.

Воз­мож­но, мож­но бы­ло ожи­дать, что Чин­гис­хан, по­ко­рив всех со­пер­ни­ков в пре­де­лах сво­ей до­ся­га­е­мо­сти в во­сточ­ной ча­сти Азии и бу­дучи силь­ным и уве­рен­ным в сво­ей вла­сти, на­шел бы ка­кой-ни­будь пред­лог для вой­ны с сул­та­ном с це­лью за­во­е­ва­ния так­же и его тер­ри­то­рий и при­со­еди­не­ния стран, гра­ни­ча­щих с Кас­пи­ем, к сво­им вла­де­ни­ям. Но по той или иной при­чине в дан­ном слу­чае он ре­шил при­дер­жи­вать­ся дру­гой по­ли­ти­ки. То ли он устал от вой­ны и же­лал по­коя, то ли вла­де­ния сул­та­на бы­ли слиш­ком да­ле­ки, то ли его власть слиш­ком ве­ли­ка, что­бы бы­ло ра­зум­но на­па­дать на него, он ре­шил от­пра­вить по­соль­ство вме­сто ар­мии с це­лью пред­ло­жить сул­та­ну до­го­вор о друж­бе и со­ю­зе.

Это по­соль­ство бы­ло от­прав­ле­но в 1217 го­ду, и имя глав­но­го посла бы­ло Ма­ки­нут.

Ма­ки­нут от­пра­вил­ся на свою мис­сию в со­про­вож­де­нии боль­шой сви­ты слуг и охра­ны. Пу­те­ше­ствие за­ня­ло несколь­ко недель, но, на­ко­нец, он при­был во вла­де­ния сул­та­на. Вско­ре по­сле сво­е­го при­бы­тия он был до­пу­щен на ауди­ен­цию к сул­та­ну, и там, в со­про­вож­де­нии сво­их лич­ных сек­ре­та­рей и в при­сут­ствии всех выс­ших долж­ност­ных лиц сул­тан­ско­го дво­ра, он пе­ре­дал свое по­сла­ние.

В сво­ей ре­чи он рас­ска­зал о недав­них по­бе­дах, одер­жан­ных его су­ве­ре­ном Чин­гис­ха­ном, и о том огром­ном рас­ши­ре­нии, ко­то­ро­го в ре­зуль­та­те до­стиг­ла его им­пе­рия. Те­перь, по его сло­вам, он стал хо­зя­и­ном всех стран Цен­траль­ной Азии, от во­сточ­ной око­неч­но­сти кон­ти­нен­та до гра­ниц вла­де­ний сул­та­на, и, став та­ким об­ра­зом со­се­дом сул­та­на, он же­лал за­клю­чить с ним до­го­вор о друж­бе и со­ю­зе, ко­то­рый, оче­вид­но, от­ве­чал бы вза­им­ным ин­те­ре­сам обо­их. Со­от­вет­ствен­но, он был от­прав­лен по­слом ко дво­ру сул­та­на с пред­ло­же­ни­ем та­ко­го со­ю­за. Пред­ла­гая его, им­пе­ра­тор, по его сло­вам, ру­ко­вод­ство­вал­ся чув­ством са­мой ис­крен­ней доб­рой во­ли. Он хо­тел, что­бы сул­тан счи­тал его от­цом, а сам смот­рел бы на сул­та­на как на сы­на.

Со­глас­но пат­ри­ар­халь­ным пред­став­ле­ни­ям о прав­ле­нии, ко­то­рые пре­об­ла­да­ли в те дни, от­но­ше­ния от­ца к сы­ну вклю­ча­ли в се­бя не про­сто идею уз при­вя­зан­но­сти, со­еди­ня­ю­щих стар­ше­го с млад­шим че­ло­ве­ком, но и под­ра­зу­ме­ва­ли нечто вро­де пре­вос­ход­ства и ав­то­ри­те­та с од­ной сто­ро­ны, и за­ви­си­мо­сти и под­чи­не­ния с дру­гой. Воз­мож­но, Чин­гис­хан не имел в ви­ду, что его пред­ло­же­ние сле­ду­ет по­ни­мать в та­ком смыс­ле, но сде­лал это ис­клю­чи­тель­но в свя­зи с раз­ни­цей меж­ду его соб­ствен­ным и сул­тан­ским го­да­ми, по­сколь­ку сам он те­перь зна­чи­тель­но пре­успе­вал в жиз­ни. Как бы то ни бы­ло, сул­тан по­на­ча­лу был со­всем не до­во­лен пред­ло­же­ни­ем в той фор­ме, в ко­то­рой его сде­лал по­сол.

Он, од­на­ко, спо­кой­но вы­слу­шал сло­ва Ма­ки­ну­та и ни­че­го не ска­зал, по­ка пуб­лич­ная ауди­ен­ция не за­кон­чи­лась. За­тем он от­вел Ма­ки­ну­та од­но­го в дру­гую квар­ти­ру, что­бы спо­кой­но по­го­во­рить с ним. Сна­ча­ла он по­про­сил его рас­ска­зать ему точ­ное по­ло­же­ние дел в от­но­ше­нии всех мни­мых по­бед, одер­жан­ных Чин­гис­ха­ном, и, что­бы уми­ло­сти­вить его и по­бу­дить от­крыть чи­стую прав­ду, он по­да­рил ему бо­га­тый шарф, ве­ли­ко­леп­но укра­шен­ный дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми.

«Как это?» — спро­сил он. «Дей­стви­тель­но ли им­пе­ра­тор со­вер­шил все эти за­во­е­ва­ния и дей­стви­тель­но ли его им­пе­рия так об­шир­на и мо­гу­ще­ствен­на, как он при­тво­ря­ет­ся? Ска­жи мне чи­стую прав­ду об этом».

«То, что я рас­ска­зал ва­ше­му ве­ли­че­ству, — чи­стая прав­да», — от­ве­тил Ма­ки­нут. «Мой гос­по­дин им­пе­ра­тор так же мо­гу­ще­ствен, как я его пред­став­лял, и это ва­ше ве­ли­че­ство ско­ро узна­ет, на слу­чай, ес­ли у вас воз­ник­нут ка­кие-ли­бо труд­но­сти с ним».

Эти сме­лые и вы­зы­ва­ю­щие вы­ска­зы­ва­ния посла зна­чи­тель­но уси­ли­ли раз­дра­же­ние, ко­то­рое сул­тан ис­пы­ты­вал рань­ше. Он ка­зал­ся очень раз­гне­ван­ным и от­ве­тил в очень сер­ди­той ма­не­ре.

«Я не знаю, что име­ет в ви­ду твой по­ве­ли­тель, — ска­зал он, — по­сы­лая мне та­кие по­сла­ния, рас­ска­зы­вая о про­вин­ци­ях, ко­то­рые он за­во­е­вал, и хва­ста­ясь сво­им мо­гу­ще­ством, или на ка­ком ос­но­ва­нии он пре­тен­ду­ет на боль­шее, чем я, и ожи­да­ет, что я бу­ду по­чи­тать его как сво­е­го от­ца и бу­ду до­во­лен, ес­ли он бу­дет об­ра­щать­ся со мной толь­ко как со сво­им сы­ном. Неуже­ли он на­столь­ко ве­ли­кая лич­ность, как этот?»

Те­перь Ма­ки­нут об­на­ру­жил, что, воз­мож­но, он вы­ска­зал­ся немно­го че­рес­чур пря­мо­ли­ней­но, и он немед­лен­но на­чал смяг­чать и ви­до­из­ме­нять то, что ска­зал, и де­лать ком­пли­мен­ты са­мо­му сул­та­ну, ко­то­рый, как ему бы­ло хо­ро­шо из­вест­но, дей­стви­тель­но пре­вос­хо­дил по си­ле и сла­ве Чин­гис­ха­на, несмот­ря на огром­ное рас­ши­ре­ние, ко­то­ро­го недав­но до­стиг­ла им­пе­рия по­след­не­го. Он так­же умо­лял сул­та­на не сер­дить­ся на него за пе­ре­да­чу до­ве­рен­но­го ему по­сла­ния. Он был все­го лишь слу­гой, ска­зал он, и был обя­зан под­чи­нять­ся при­ка­зам сво­е­го гос­по­ди­на. Бо­лее то­го, он за­ве­рил сул­та­на, что ес­ли к язы­ку, ко­то­рый ис­поль­зо­вал им­пе­ра­тор, мож­но бы­ло бы при­дать ка­кое-ли­бо небла­го­при­ят­ное тол­ко­ва­ние, то с его сто­ро­ны это не име­ло та­ко­го зна­че­ния, но что при от­прав­ке по­соль­ства и во всем, что с ним свя­за­но, им­пе­ра­тор дей­ство­вал с са­мы­ми дру­же­ствен­ны­ми и бла­го­род­ны­ми на­ме­ре­ни­я­ми.

С по­мо­щью по­доб­ных при­ми­ри­тель­ных ре­чей сул­та­на в кон­це кон­цов уда­лось уми­ро­тво­рить, и он, в кон­це кон­цов, был вы­нуж­ден со­гла­сить­ся со всем, что пред­ла­гал по­сол. Был со­став­лен и под­пи­сан мир­ный и тор­го­вый до­го­вор, и по­сле то­го, как все бы­ло за­клю­че­но, Ма­ки­нут вер­нул­ся в стра­ну мон­го­лов, на­гру­жен­ный по­дар­ка­ми, неко­то­рые из ко­то­рых пред­на­зна­ча­лись для него са­мо­го и его при­бли­жен­ных, а дру­гие — для Чин­гис­ха­на.

Его так­же со­про­вож­дал ка­ра­ван куп­цов, ко­то­рые, в со­от­вет­ствии с но­вым до­го­во­ром, на­прав­ля­лись в стра­ну Чин­гис­ха­на со сво­и­ми то­ва­ра­ми, что­бы по­смот­реть, что они мо­гут сде­лать на но­вом рын­ке, от­крыв­шем­ся для них та­ким об­ра­зом. Этот ка­ра­ван пу­те­ше­ство­вал в со­про­вож­де­нии Ма­ки­ну­та по его воз­вра­ще­нии, что­бы вос­поль­зо­вать­ся за­щи­той, ко­то­рую со­про­вож­дав­шая его охра­на мог­ла предо­ста­вить при про­хож­де­нии че­рез стра­ны-ин­тер­вен­ты. По­сколь­ку эти стра­ны бы­ли за­пол­не­ны ор­да­ми та­тар, ко­то­рые очень ма­ло на­хо­ди­лись под вла­стью за­ко­на, ка­ра­ва­ну с бо­га­ты­ми то­ва­ра­ми бы­ло бы небез­опас­но про­хо­дить че­рез них без со­про­вож­де­ния.

Чин­гис­хан был очень до­во­лен ре­зуль­та­том сво­е­го по­соль­ства. Он так­же был очень до­во­лен по­дар­ка­ми, ко­то­рые при­слал ему сул­тан, ко­то­рые со­сто­я­ли из до­ро­гих тка­ней для одеж­ды, кра­си­во­го ору­жия ис­кус­ной ра­бо­ты, дра­го­цен­ных кам­ней и дру­гих по­доб­ных пред­ме­тов. Он так­же при­вет­ство­вал тор­гов­цев и от­крыл для них воз­мож­ность сво­бод­но пу­те­ше­ство­вать по его вла­де­ни­ям и рас­по­ря­жать­ся сво­и­ми то­ва­ра­ми.

Для то­го, что­бы бу­ду­щие ка­ра­ва­ны мог­ли от­прав­лять­ся и воз­вра­щать­ся в лю­бое вре­мя в без­опас­но­сти, он уста­но­вил охра­ну на до­ро­гах меж­ду сво­ей стра­ной и стра­ной сул­та­на. Эти страж­ни­ки за­ни­ма­ли кре­по­сти, по­стро­ен­ные в удоб­ных ме­стах на пу­ти сле­до­ва­ния, и осо­бен­но в ме­стах пе­ре­прав че­рез ре­ки и на гор­ных пе­ре­ва­лах; и там этим страж­ни­кам был от­дан при­каз про­че­сы­вать стра­ну во всех на­прав­ле­ни­ях во­круг их со­от­вет­ству­ю­щих по­стов, что­бы убе­речь ее от гра­би­те­лей. Вся­кий раз, ко­гда фор­ми­ро­ва­лась бан­да раз­бой­ни­ков, сол­да­ты го­ня­ли их от од­но­го укры­тия к дру­го­му, по­ка они не бы­ли ис­треб­ле­ны. Та­ким об­ра­зом, че­рез ко­рот­кое вре­мя стра­на ста­ла со­вер­шен­но без­опас­ной, и ка­ра­ва­ны куп­цов мог­ли без вся­ко­го стра­ха от­прав­лять­ся в путь с бо­га­тей­ши­ми то­ва­ра­ми и да­же с со­кро­ви­ща­ми в ви­де зо­ло­та и се­реб­ра.

По­на­ча­лу, ка­за­лось бы, неко­то­рые куп­цы из стран Му­хам­ме­да за­про­си­ли слиш­ком мно­го за свои то­ва­ры. По край­ней ме­ре, рас­ска­зы­ва­ет­ся ис­то­рия о ком­па­нии, ко­то­рая при­бы­ла очень ско­ро по­сле за­клю­че­ния до­го­во­ра и ко­то­рая сна­ча­ла пред­ло­жи­ла свои то­ва­ры са­мо­му Чин­гис­ха­ну, но они за­про­си­ли за них та­кие вы­со­кие це­ны, что он был по­ра­жен.

«Я по­ла­гаю, — ска­зал он, — за­да­вая та­кие це­ны, вы во­об­ра­жа­е­те, что я ни­ко­гда рань­ше не по­ку­пал ни­ка­ких то­ва­ров».

За­тем он по­вел их смот­реть свои со­кро­ви­ща и по­ка­зал им бо­лее ты­ся­чи боль­ших сун­ду­ков, на­пол­нен­ных все­воз­мож­ны­ми цен­но­стя­ми: зо­ло­той и се­реб­ря­ной по­су­дой, бо­га­ты­ми шел­ка­ми, ору­жи­ем и аму­ни­ци­ей, ве­ли­ко­леп­но укра­шен­ны­ми дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми, и дру­ги­ми по­доб­ны­ми то­ва­ра­ми. Он ска­зал им, что по­ка­зал им эти ве­щи для то­го, что­бы они мог­ли уви­деть, что у него рань­ше был неко­то­рый опыт в от­но­ше­нии тор­гов­ли то­ва­ра­ми та­ко­го ро­да и он кое-что зна­ет о их спра­вед­ли­вой сто­и­мо­сти. И что, по­сколь­ку они бы­ли на­столь­ко непо­мер­ны в сво­их тре­бо­ва­ни­ях, по­ла­га­ясь, ве­ро­ят­но, на неве­же­ство тех, с кем они при­шли иметь де­ло, он дол­жен от­пра­вить их об­рат­но со все­ми их то­ва­ра­ми и не поз­во­лять им про­да­вать их где бы то ни бы­ло в его вла­де­ни­ях ни за ка­кую це­ну.

Эту угро­зу он при­вел в ис­пол­не­ние. Куп­цы бы­ли вы­нуж­де­ны вер­нуть­ся, не про­дав во­об­ще ни­че­го из сво­их то­ва­ров.

Сле­ду­ю­щая при­быв­шая ком­па­ния куп­цов, услы­шав о при­клю­че­нии осталь­ных, ре­ши­ла дей­ство­вать по дру­го­му прин­ци­пу. Со­от­вет­ствен­но, ко­гда они пред­ста­ли пе­ред ха­ном со сво­и­ми то­ва­ра­ми, и он спро­сил их о це­нах на неко­то­рые из них, они от­ве­ти­ли, что его ве­ли­че­ство мо­жет сам уста­но­вить це­ну на пред­ме­ты, по­сколь­ку он го­раз­до луч­ше раз­би­ра­ет­ся в цен­но­сти та­ких ве­щей, чем они. Дей­стви­тель­но, они до­ба­ви­ли, что ес­ли его ве­ли­че­ство ре­шит за­брать их, во­об­ще ни­че­го не за­пла­тив, он мо­жет это сде­лать.

Этот от­вет очень по­нра­вил­ся им­пе­ра­то­ру. Он за­пла­тил им двой­ную це­ну за то­ва­ры, ко­то­рые он вы­брал из их за­па­сов, и предо­ста­вил им осо­бые при­ви­ле­гии в от­но­ше­нии тор­гов­ли со сво­и­ми под­дан­ны­ми, по­ка они оста­ва­лись в его вла­де­ни­ях.

Тор­гов­ля, ко­то­рая бы­ла та­ким об­ра­зом от­кры­та меж­ду вла­де­ни­я­ми сул­та­на и Чин­гис­ха­на, од­на­ко, не бы­ла пол­но­стью в ру­ках куп­цов, при­бы­ва­ю­щих из быв­шей стра­ны. Вско­ре по­сле при­бы­тия по­след­не­го упо­мя­ну­то­го ка­ра­ва­на Чин­гис­хан сна­ря­дил от­ряд куп­цов из сво­ей соб­ствен­ной стра­ны, ко­то­рые долж­ны бы­ли от­пра­вить­ся в стра­ну сул­та­на, взяв с со­бой та­кие пред­ме­ты, про­дук­ты стра­ны мон­го­лов, для ко­то­рых они мог­ли на­де­ять­ся най­ти там ры­нок сбы­та. Глав­ных куп­цов бы­ло чет­ве­ро, но их со­про­вож­да­ло боль­шое ко­ли­че­ство по­мощ­ни­ков, слуг, по­гон­щи­ков вер­блю­дов и т.д., так что вся ком­па­ния об­ра­зо­вы­ва­ла до­воль­но боль­шой ка­ра­ван. Чин­гис­хан от­пра­вил с ни­ми трех по­слов, ко­то­рые долж­ны бы­ли пред­ста­вить сул­та­ну но­вые за­ве­ре­ния в дру­же­ских чув­ствах, ко­то­рые он пи­тал к нему, и в сво­ем же­ла­нии по­ощ­рять и про­дви­гать, на­сколь­ко это воз­мож­но, тор­го­вые от­но­ше­ния меж­ду дву­мя стра­на­ми, ко­то­рые бы­ли так счаст­ли­во на­ча­ты.

Три посла, ко­то­рых Чин­гис­хан вы­брал для этой служ­бы, са­ми бы­ли му­суль­ма­на­ми. Сре­ди офи­це­ров его дво­ра бы­ло несколь­ко че­ло­век этой ве­ры, хо­тя у мон­го­лов бы­ла соб­ствен­ная на­ци­о­наль­ная ре­ли­гия, ко­то­рая силь­но от­ли­ча­лась от ре­ли­гии му­суль­ман; тем не ме­нее, во вла­де­ни­ях Чин­гис­ха­на до­пус­ка­лись все фор­мы бо­го­слу­же­ния, и им­пе­ра­тор при­вык брать к се­бе на служ­бу хо­ро­ших офи­це­ров вез­де, где он мог их най­ти, не об­ра­щая ни­ка­ко­го вни­ма­ния на при­ро­ду их ре­ли­ги­оз­ных убеж­де­ний, по­сколь­ку это ка­са­лось их об­щих обя­зан­но­стей. Но те­перь, от­прав­ляя эту де­пу­та­цию к сул­та­ну, он вы­брал по­слов из чис­ла му­суль­ман при сво­ем дво­ре, ду­мая, что сул­та­ну бу­дет при­ят­нее по­лу­чить его по­сла­ние че­рез лю­дей его соб­ствен­ной ре­ли­ги­оз­ной ве­ры. Кро­ме то­го, три че­ло­ве­ка, ко­то­рых он на­зна­чил, бы­ли уро­жен­ца­ми Тур­ке­ста­на, и они, ко­неч­но же, бы­ли хо­ро­шо зна­ко­мы с язы­ком стра­ны и с са­мой стра­ной.

По­ми­мо куп­цов и по­слов, Чин­гис­хан раз­ре­шил каж­дой из сво­их жен, а так­же каж­до­му из вы­со­ко­по­став­лен­ных лиц сво­е­го дво­ра по­слать с ка­ра­ва­ном слу­гу или гон­ца, что­бы они вы­бра­ли и ку­пи­ли для сво­их хо­зя­ев и лю­бов­ниц все, что они мог­ли бы най­ти наи­бо­лее лю­бо­пыт­ным или по­лез­ным в му­суль­ман­ских го­ро­дах, ко­то­рые мог по­се­тить ка­ра­ван. Все лор­ды и ле­ди бы­ли очень ра­ды вос­поль­зо­вать­ся предо­став­лен­ной им воз­мож­но­стью.

Все эти лич­но­сти, по­слы и их сви­та, куп­цы и их слу­ги, а так­же спе­ци­аль­ные гон­цы, по­слан­ные при­двор­ны­ми лор­да­ми и ле­ди, со­став­ля­ли, как мож­но лег­ко пред­по­ло­жить, очень мно­го­чис­лен­ную ком­па­нию. Го­во­рят, что ка­ра­ван, ко­гда он был го­тов от­пра­вить­ся в путь, на­счи­ты­вал не ме­нее че­ты­рех­сот пя­ти­де­ся­ти че­ло­век.

На­ко­нец, все бы­ло го­то­во, и ка­ра­ван от­пра­вил­ся в свой дол­гий путь. Ка­ра­ван со­про­вож­дал­ся под­хо­дя­щим эс­кор­том, и, что­бы еще эф­фек­тив­нее обес­пе­чить со­хран­ность бо­га­то­го то­ва­ра и цен­ных жиз­ней, свя­зан­ных с ним, Чин­гис­хан за­ра­нее разо­слал при­ка­зы по всем во­ен­ным стан­ци­ям на пу­ти сле­до­ва­ния, при­ка­зав ка­пи­та­нам удво­ить охра­ну на со­от­вет­ству­ю­щих участ­ках до­ро­ги во вре­мя про­хож­де­ния ка­ра­ва­на.

С по­мо­щью этих и дру­гих по­доб­ных мер предо­сто­рож­но­сти экс­пе­ди­ция бла­го­по­луч­но за­вер­ши­ла пу­те­ше­ствие и без ка­ких-ли­бо непри­ят­но­стей при­бы­ла в му­суль­ман­скую стра­ну. Од­на­ко сра­зу по­сле их при­бы­тия их ожи­да­ли там очень се­рьез­ные несча­стья, вы­зван­ные че­ре­дой со­бы­тий, ко­то­рые про­ис­хо­ди­ли в те­че­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни и ко­то­рые я дол­жен те­перь немно­го вер­нуть­ся на­зад, что­бы опи­сать.

По­хо­же, что неза­дол­го до это­го воз­ник­ли неко­то­рые раз­но­гла­сия меж­ду сул­та­ном Му­хам­ме­дом и баг­дад­ским ха­ли­фом, ко­то­рый был ве­ли­ким гла­вой му­суль­ман­ской дер­жа­вы. Му­хам­мед об­ра­тил­ся к ха­ли­фу с прось­бой предо­ста­вить ему опре­де­лен­ные при­ви­ле­гии и пол­но­мо­чия, ко­то­рые вре­мя от вре­ме­ни предо­став­ля­лись дру­гим сул­та­нам, ока­зав­шим боль­шие услу­ги му­суль­ман­ской им­пе­рии. Он утвер­ждал, что за­слу­жил эти на­гра­ды те­ми услу­га­ми, ко­то­рые ока­зал. По его сло­вам, он по­ко­рил бо­лее ста прин­цев и во­ждей, от­ру­бил им го­ло­вы и при­со­еди­нил их тер­ри­то­рии к сво­им вла­де­ни­ям, та­ким об­ра­зом зна­чи­тель­но рас­ши­рив му­суль­ман­скую власть.

Му­хам­мед вы­дви­нул это тре­бо­ва­ние к ха­ли­фу че­рез по­слан­ни­ка, ко­то­ро­го он от­пра­вил в Баг­дад. Ха­лиф, вы­слу­шав, что ска­зал по­сол, от­ка­зал­ся под­чи­нить­ся. Он ска­зал, что услу­ги, ока­зан­ные Му­хам­ме­дом, не име­ли до­ста­точ­ной важ­но­сти и цен­но­сти, что­бы за­слу­жить по­че­сти и при­ви­ле­гии, ко­то­рых тре­бо­вал Му­хам­мед. Но, хо­тя он та­ким об­ра­зом от­ка­зал­ся вы­пол­нить прось­бу Му­хам­ме­да, он про­явил склон­ность от­но­сить­ся к са­мо­му сул­та­ну со всем долж­ным по­чте­ни­ем, от­пра­вив сво­е­го посла со­про­вож­дать посла Му­хам­ме­да по его воз­вра­ще­нии с ин­струк­ци­я­ми пе­ре­дать от­вет, ко­то­рый ха­лиф счел сво­им дол­гом дать в ува­жи­тель­ной и веж­ли­вой ма­не­ре.

Му­хам­мед при­нял посла Ка­ли­фор­нии очень по­чет­но и в его при­сут­ствии скрыл гнев, ко­то­рый вы­звал в нем от­вет ха­ли­фа. Од­на­ко, как толь­ко по­сол ушел, он со­звал боль­шой со­вет из всех ве­ли­ких во­ждей, ге­не­ра­лов и го­су­дар­ствен­ных ми­ни­стров в сво­их вла­де­ни­ях и объ­явил им о сво­ей ре­ши­мо­сти со­брать ар­мию и вы­сту­пить в Баг­дад с це­лью низ­ло­же­ния ха­ли­фа и прав­ле­ния вме­сто него. Ве­ли­кие лич­но­сти, со­брав­ши­е­ся на со­вет, бы­ли очень го­то­вы при­нять уча­стие в этом плане, по­сколь­ку они зна­ли, что в слу­чае успе­ха их ждет мно­же­ство по­че­стей и боль­шая до­бы­ча, ко­то­рые до­ста­нут­ся на их до­лю при окон­ча­тель­ном рас­пре­де­ле­нии до­бы­чи. Итак, все они с боль­шим рве­ни­ем по­мо­га­ли сул­та­ну фор­ми­ро­вать и сна­ря­жать его ар­мию. В на­зна­чен­ное вре­мя экс­пе­ди­ция бы­ла го­то­ва, и сул­тан на­чал свой по­ход. Но, как ча­сто бы­ва­ет в по­доб­ных слу­ча­ях, при­го­тов­ле­ни­ям пре­пят­ство­ва­ли раз­лич­ные при­чи­ны за­держ­ки, и бы­ло уже слиш­ком позд­но, ко­гда ар­мия на­ча­ла дви­же­ние. Вой­ска то­же дви­га­лись мед­лен­но по­сле то­го, как они на­ча­ли свой по­ход, так что на­сту­пи­ла зи­ма, по­ка они на­хо­ди­лись сре­ди гор­ных пе­ре­ва­лов. Зи­ма бы­ла необы­чай­но су­ро­вой, и вой­ска так силь­но стра­да­ли от мо­ро­зов и до­ждей, а так­же от раз­лич­ных ли­ше­ний, ко­то­рым они вслед­ствие это­го под­вер­га­лись, что сул­тан счел невоз­мож­ным дви­гать­ся даль­ше. Сле­до­ва­тель­но, он был вы­нуж­ден вер­нуть­ся и на­чать свою ра­бо­ту за­но­во. И ху­же все­го бы­ло то, что ка­ли­фор­ний­цы те­перь зна­ли о его за­мыс­лах и, как он знал, смо­гут до сле­ду­ю­ще­го се­зо­на при­нять эф­фек­тив­ные ме­ры для са­мо­за­щи­ты.

Ко­гда ха­лиф услы­шал о несча­стьях, по­стиг­ших ар­мию сул­та­на, и о том, что он чу­дом из­бе­жал опас­но­стей гроз­но­го втор­же­ния, он сна­ча­ла был вне се­бя от ра­до­сти и сра­зу же ре­шил на­чать вой­ну с мя­теж­ным сул­та­ном. При со­став­ле­нии сво­их пла­нов кам­па­нии ему при­шла в го­ло­ву идея по­пы­тать­ся под­стрек­нуть Чин­гис­ха­на вторг­нуть­ся во вла­де­ния сул­та­на с во­сто­ка, в то вре­мя как сам он на­па­дет на него с за­па­да; ибо Баг­дад, сто­ли­ца ка­ли­фор­нии, на­хо­дил­ся к за­па­ду от стра­ны сул­та­на, так же как им­пе­рия мон­го­лов на­хо­ди­лась к во­сто­ку от нее.

Но ко­гда ха­лиф пред­ло­жил свой план сво­им со­вет­ни­кам, неко­то­рые из них очень ярост­но воз­ра­жа­ли про­тив него. Сул­тан и на­род его стра­ны бы­ли, как и сам ха­лиф, му­суль­ма­на­ми, в то вре­мя как мон­гу­лы бы­ли со­вер­шен­но дру­гой ре­ли­гии, или, как на­зы­ва­ли их му­суль­мане, неве­ру­ю­щи­ми; и со­вет­ни­ки, ко­то­рые воз­ра­жа­ли про­тив пред­ло­же­ния ха­ли­фа, го­во­ри­ли, что бы­ло бы очень непра­виль­но при­во­дить вра­гов Бо­га в стра­ну пра­во­вер­ных для за­щи­ты от на­сто­я­щей и вре­мен­ной опас­но­сти, и тем са­мым, воз­мож­но, в ко­неч­ном ито­ге при­ве­сти к ги­бе­ли как их ре­ли­гии, так и их им­пе­рии. Они ду­ма­ли, что бы­ло бы нече­сти­вым по­ступ­ком при­влечь та­ким об­ра­зом ор­ду невер­ных вар­ва­ров, что­бы ве­сти с ни­ми вой­ну про­тив их бра­тьев.

На это ка­ли­фор­ния от­ве­ти­ла, что чрез­вы­чай­ная си­ту­а­ция бы­ла на­столь­ко кри­ти­че­ской, что они бы­ли впра­ве вос­поль­зо­вать­ся лю­бы­ми до­ступ­ны­ми сред­ства­ми, что­бы спа­сти се­бя от ра­зо­ре­ния, ко­то­рым им угро­жа­ли. А что ка­са­ет­ся воз­мож­но­сти то­го, что Чин­гис­хан, ес­ли его впу­стят в стра­ну в ка­че­стве их со­юз­ни­ка, в кон­це кон­цов об­ра­тит свое ору­жие про­тив них, он ска­зал, что они долж­ны быть бди­тель­ны и при­нять ме­ры для за­щи­ты от та­кой опас­но­сти. Кро­ме то­го, он пред­по­чел бы иметь вра­гом от­кры­то­го неве­ру­ю­ще­го, та­ко­го как Чин­гис­хан, чем му­суль­ман­ско­го пре­да­те­ля и мя­теж­ни­ка, та­ко­го как сул­тан. Бо­лее то­го, он до­ба­вил, что не ве­рит, что мон­голь­ский им­пе­ра­тор ис­пы­ты­вал ка­кую-ли­бо враж­деб­ность или недоб­ро­же­ла­тель­ство к му­суль­ма­нам или к их ве­ре. Дей­стви­тель­но, бы­ло оче­вид­но, что он это­го не де­лал, по­сколь­ку в его вла­де­ни­ях бы­ло очень мно­го му­суль­ман, и он поз­во­лял им жить там без ка­ких-ли­бо до­мо­га­тельств. При его дво­ре да­же бы­ли му­суль­ман­ские офи­це­ры очень вы­со­ко­го ран­га.

Итак, в кон­це кон­цов бы­ло ре­ше­но от­пра­вить со­об­ще­ние и при­гла­сить его при­со­еди­нить­ся к ка­ли­фор­нии в войне про­тив сул­та­на.

Те­перь труд­ность за­клю­ча­лась в том, что­бы изоб­ре­сти ка­кие-то сред­ства, с по­мо­щью ко­то­рых это по­сла­ние мог­ло быть пе­ре­да­но че­рез тер­ри­то­рии сул­та­на, ко­то­рые, ко­неч­но же, ле­жа­ли меж­ду вла­де­ни­я­ми ка­ли­фор­нии и вла­де­ни­я­ми Чин­гис­ха­на. Для до­сти­же­ния этой це­ли ка­ли­фор­ний­цы при­бег­ли к весь­ма необыч­но­му при­е­му. Вме­сто то­го, что­бы из­ло­жить свое по­сла­ние в пись­ме, он при­ка­зал уко­лоть его иг­лой и немно­го ин­ди­го, по­сред­ством сво­е­го ро­да про­цес­са на­не­се­ния та­ту­и­ров­ки, на го­ло­ву по­слан­ни­ка та­ким об­ра­зом, что­бы она бы­ла скры­та его во­ло­са­ми. За­тем го­нец был за­мас­ки­ро­ван под со­оте­че­ствен­ни­ка и от­прав­лен даль­ше. Ему уда­лось бла­го­по­луч­но со­вер­шить пу­те­ше­ствие, и ко­гда он при­был, Чин­гис­ха­ну сто­и­ло толь­ко по­брить се­бе го­ло­ву, как над­пись, со­дер­жа­щая пред­ло­же­ние ка­ли­фор­ний­ца, сде­лан­ное ему, сра­зу же ста­ла раз­бор­чи­вой.

Этот ме­тод пе­ре­да­чи со­об­ще­ний счи­тал­ся очень без­опас­ным, по­сколь­ку да­же ес­ли бы по ка­кой-ли­бо слу­чай­но­сти это­го че­ло­ве­ка пе­ре­хва­ти­ли по до­ро­ге по по­до­зре­нию в том, что он го­нец, лю­ди сул­та­на при обыс­ке не на­шли бы ни­че­го, что под­твер­ди­ло бы их по­до­зре­ния, по­сколь­ку со­вер­шен­но ма­ло­ве­ро­ят­но, что им при­шло бы в го­ло­ву ис­кать пись­мо в его во­ло­сах.

Чин­гис­хан был очень рад по­лу­чить пред­ло­же­ния ка­ли­фор­нии, но он при­слал от­вет­ное со­об­ще­ние, что в на­сто­я­щее вре­мя он не мо­жет участ­во­вать в ка­ком-ли­бо враж­деб­ном дви­же­нии про­тив сул­та­на из-за мир­но­го и тор­го­во­го до­го­во­ра, ко­то­рый он недав­но за­клю­чил с ним. По его сло­вам, до тех пор, по­ка сул­тан со­блю­дал усло­вия до­го­во­ра, он чув­ство­вал се­бя обя­зан­ным че­сти не на­ру­шать его. Од­на­ко, до­ба­вил он, он знал, что бес­по­кой­ный дух сул­та­на не поз­во­лит дол­го оста­вать­ся в том по­ло­же­нии, в ко­то­ром они на­хо­ди­лись то­гда, и что при пер­вом удоб­ном слу­чае он не пре­ми­нет объ­явить ему вой­ну.

Так об­сто­я­ли де­ла, ко­гда боль­шой ка­ра­ван куп­цов и по­слов, по­слан­ный Чин­гис­ха­ном, при­был к гра­ни­цам вла­де­ний сул­та­на.

По­сле пе­ре­хо­да гра­ни­цы пер­вым важ­ным ме­стом, ко­то­ро­го они до­стиг­ли, был го­род Отрар. Пра­ви­тель это­го ме­ста при­нял их очень учти­во, и они бы­ли очень до­воль­ны предо­став­лен­ной им воз­мож­но­стью от­дох­нуть от уто­ми­тель­но­го дол­го­го пу­те­ше­ствия. Од­на­ко, в кон­це кон­цов, по­хо­же, что друж­ба пра­ви­те­ля к сво­им го­стям бы­ла лишь при­твор­ной, по­сколь­ку он немед­лен­но на­пи­сал сул­та­ну, со­об­щив ему, что в его го­род при­бы­ла груп­па лю­дей из стра­ны мон­го­лов, ко­то­рые вы­да­ва­ли се­бя за куп­цов и по­слов, но он по­ла­гал, что они бы­ли шпи­о­на­ми, по­сколь­ку они бы­ли чрез­вы­чай­но осве­дом­ле­ны о чис­лен­но­сти гар­ни­зо­нов и со­сто­я­нии обо­ро­ны стра­ны в це­лом. У него не бы­ло со­мне­ний, до­ба­вил он, что они бы­ли эмис­са­ра­ми, по­слан­ны­ми Чин­гис­ха­ном, что­бы вы­яс­нить наи­луч­ший спо­соб втор­же­ния в его вла­де­ния.

В од­ном со­об­ще­нии го­во­рит­ся, что мо­ти­вом, по­бу­див­шим гу­бер­на­то­ра сде­лать эти пред­став­ле­ния сул­та­ну, бы­ла неко­то­рая оби­да, ко­то­рую он ис­пы­тал на фа­ми­льяр­ную ма­не­ру об­ра­ще­ния к нему од­но­го из по­слов, ко­то­рый был уро­жен­цем Отра­ра и знал гу­бер­на­то­ра в преж­ние вре­ме­на, ко­гда тот был част­ным ли­цом. Дру­гой го­во­рит, что его це­лью бы­ло рас­пу­стить экс­пе­ди­цию, что­бы он мог за­хва­тить для се­бя бо­га­тые то­ва­ры и цен­ные по­дар­ки, ко­то­рые бы­ли в рас­по­ря­же­нии куп­цов и по­слов.

Во вся­ком слу­чае, он на­пи­сал сул­та­ну, в ко­то­ром об­ви­нил всю груп­пу в том, что они ино­стран­ные эмис­са­ры и шпи­о­ны, и вско­ре по­лу­чил от­вет от сул­та­на, пред­пи­сы­ва­ю­щий ему пре­дать их всех смер­ти или по­сту­пить с ни­ми иным об­ра­зом, как он со­чтет нуж­ным. Итак, он при­гла­сил всю ком­па­нию на гран­ди­оз­ное раз­вле­че­ние в свой дво­рец, а за­тем, по за­дан­но­му сиг­на­лу, ве­ро­ят­но, по­сле то­го, как боль­шин­ство из них ста­ло в ка­кой-то ме­ре бес­по­мощ­ным под воз­дей­стви­ем ви­на, от­ряд его стра­жи во­рвал­ся внутрь и пе­ре­бил их всех.

Или, ско­рее, они по­пы­та­лись пе­ре­бить их всех, но од­но­му из лю­дей куп­цов в су­ма­то­хе уда­лось сбе­жать. Ему уда­лось вер­нуть­ся в стра­ну мон­го­лов, где он со­об­щил о слу­чив­шем­ся Чин­гис­ха­ну.

Чин­гис­хан был силь­но раз­гне­ван, ко­гда услы­шал эти но­во­сти. Он немед­лен­но со­звал сво­их сы­но­вей и всех ве­ли­ких вель­мож и во­ждей сво­е­го дво­ра и пе­ре­ска­зал им ис­то­рию рас­пра­вы над тор­гов­ца­ми та­ким об­ра­зом, что­бы на­пол­нить их серд­ца него­до­ва­ни­ем и яро­стью и вну­шить им всем жгу­чую жаж­ду ме­сти.

Он так­же немед­лен­но от­пра­вил со­об­ще­ние сул­та­ну, что, по­сколь­ку столь по­зор­ным по­ступ­ком он на­ру­шил все обя­за­тель­ства, ко­то­рые су­ще­ство­ва­ли меж­ду ни­ми, он с это­го мо­мен­та объ­явил се­бя его смер­тель­ным вра­гом и ото­мстит ему за его пре­да­тель­ство и же­сто­кость, опу­сто­шив его стра­ну ог­нем и ме­чом.

Бы­ло ска­за­но, что это по­сла­ние бы­ло от­прав­ле­но тре­мя по­сла­ми, чьи лич­но­сти долж­ны бы­ли счи­тать­ся свя­щен­ны­ми в со­от­вет­ствии со все­ми прин­ци­па­ми меж­ду­на­род­но­го пра­ва. Но сул­тан, как толь­ко они пе­ре­да­ли свое по­сла­ние, при­ка­зал от­ру­бить им го­ло­вы.

Эта но­вая рез­ня взвол­но­ва­ла гнев и ярость Чин­гис­ха­на силь­нее, чем ко­гда-ли­бо. Го­во­рят, что в те­че­ние трех дней он не ел и не спал и ка­зал­ся по­чти вне се­бя от сме­шан­но­го чув­ства до­са­ды, го­ря и гне­ва. И по­сле это­го он день и ночь за­ни­мал­ся сбо­ром сво­ей ар­мии и под­го­тов­кой к по­хо­ду, и он не поз­во­лял се­бе от­ды­хать, по­ка все не бы­ло го­то­во.

XVIII в. — ВОЙНА С СУЛТАНОМ
1217 – 1218

По­стро­е­ние ар­мии. — Ору­жие и до­спе­хи. — Обес­пе­че­ние на слу­чай непред­ви­ден­ных об­сто­я­тельств. — Ар­мия на­чи­на­ет свой по­ход. — Ди­ви­зия Джу­ги. — При­го­тов­ле­ния сул­та­на. — Его ар­мия. — Его план. — Сул­тан встре­ча­ет­ся с Джу­ги. — Мне­ние ге­не­ра­лов. — Ре­ше­ние Джу­ги. — Бит­ва началась.-Ни од­на из сто­рон не по­бе­ди­ла. — Джу­ги от­сту­па­ет. — Его при­ем от­цом. — По­бе­да мон­го­лов. — Пла­ны сул­та­на. — Ле­ту­чая эс­кад­ри­лья. — Чин­гис­хан.

ЧИНГИСХАН го­то­вил­ся к войне огром­но­го мас­шта­ба. Он разо­слал гон­цов во все сто­ро­ны ко всем прин­цам, ха­нам, гу­бер­на­то­рам и дру­гим во­ждям по всей сво­ей им­пе­рии с пись­ма­ми, в ко­то­рых объ­яс­нял им при­чи­ну вой­ны и при­ка­зы­вал им от­прав­лять­ся в на­зна­чен­ные им ме­ста встре­чи со все­ми вой­ска­ми, ко­то­рые они мог­ли со­брать.

Он дал осо­бые ука­за­ния от­но­си­тель­но то­го, ка­ким об­ра­зом лю­ди долж­ны бы­ли быть во­ору­же­ны и эки­пи­ро­ва­ны. Необ­хо­ди­мым ору­жи­ем бы­ли саб­ля, лук с кол­ча­ном, пол­ным стрел, и бо­е­вой то­пор. Каж­дый сол­дат так­же дол­жен был иметь при се­бе ве­рев­ку, а ве­рев­ки и ка­нат­ное сна­ря­же­ние по­сто­ян­но поль­зо­ва­лись спро­сом у лю­дей, жи­ву­щих вер­хом на ло­ша­дях и в па­лат­ках.

Офи­це­ры долж­ны бы­ли но­сить до­спе­хи так же, как и ору­жие. Те, кто мог се­бе это поз­во­лить, долж­ны бы­ли обес­пе­чить се­бя пол­ной коль­чу­гой. Осталь­ные долж­ны бы­ли но­сить толь­ко шле­мы и на­груд­ни­ки. Ло­ша­ди так­же долж­ны бы­ли быть за­щи­ще­ны, на­сколь­ко это бы­ло воз­мож­но, на­груд­ны­ми до­спе­ха­ми ли­бо из же­ле­за, ли­бо из ко­жи, до­ста­точ­но тол­стой и проч­ной, что­бы предот­вра­тить по­па­да­ние стре­лы.

Ко­гда вы­зван­ные та­ким об­ра­зом вой­ска по­яви­лись в на­зна­чен­ном для них ме­сте встре­чи, Чин­гис­хан об­на­ру­жил, как ска­за­но, что у него бы­ла ар­мия в семь­сот ты­сяч че­ло­век!

Ко­гда ар­мия бы­ла со­бра­на та­ким об­ра­зом, Чин­гис­хан при­ка­зал раз­ра­бо­тать опре­де­лен­ные пра­ви­ла и пред­пи­са­ния, или во­ен­ные ста­тьи, как их мож­но бы­ло бы на­звать, и рас­про­стра­нить их сре­ди войск. Од­но из пра­вил гла­си­ло, что ни од­на груп­па войск ни­ко­гда не долж­на бы­ла от­сту­пать без пред­ва­ри­тель­но­го боя, ка­кой бы неми­ну­е­мой ни бы­ла опас­ность. Он так­же при­ка­зал, что­бы там, где сра­жал­ся от­ряд лю­дей, ес­ли ка­кое-ли­бо под­чи­нен­ное под­раз­де­ле­ние из них, на­при­мер, од­на ро­та в пол­ку или один полк в ба­та­льоне, на­ру­ша­ло строй и об­ра­ща­лось в бег­ство до то­го, как над­ле­жа­щая власть от­даст при­каз об от­ступ­ле­нии, осталь­ные долж­ны бы­ли оста­вить сра­же­ние с вра­гом, ата­ко­вать ле­тя­щую часть и убить их всех на ме­сте.

Им­пе­ра­тор так­же офи­ци­аль­но преду­смот­рел слу­чай сво­ей смер­ти в хо­де кам­па­нии. В этом слу­чае долж­но бы­ло быть со­зва­но ве­ли­кое со­бра­ние всех ха­нов и во­ждей им­пе­рии, а за­тем в при­сут­ствии этих ха­нов и его сы­но­вей долж­ны бы­ли быть за­чи­та­ны кон­сти­ту­ция и за­ко­ны им­пе­рии в том ви­де, в ка­ком он их уста­но­вил, и по­сле за­чи­ты­ва­ния со­бра­ние долж­но бы­ло пе­рей­ти к вы­бо­рам но­во­го ха­на в со­от­вет­ствии с фор­ма­ми, преду­смот­рен­ны­ми кон­сти­ту­ци­ей.

По­сле то­го, как все эти де­ла бы­ли ула­же­ны, Чин­гис­хан при­вел свою ар­мию в дви­же­ние. Он был вы­нуж­ден, ко­неч­но, раз­де­лить его на несколь­ко круп­ных ди­ви­зий и от­пра­вить эти несколь­ко ди­ви­зий впе­ред раз­ны­ми до­ро­га­ми и че­рез раз­ные участ­ки стра­ны. Та­кой боль­шой от­ряд ни­ко­гда не смо­жет удер­жать­ся вме­сте в дли­тель­ном по­хо­де из-за огром­но­го ко­ли­че­ства про­до­воль­ствия, ко­то­рое тре­бу­ет­ся как для ло­ша­дей, так и для лю­дей, и ко­то­рое долж­но быть обес­пе­че­но в ос­нов­ном са­мой стра­ной, ко­то­рую они пе­ре­се­ка­ют, по­сколь­ку ни ло­ша­ди, ни лю­ди не мо­гут нести с со­бой про­до­воль­ствие бо­лее чем на несколь­ко дней.

Чин­гис­хан от­дал од­ну из круп­ней­ших ди­ви­зий под ко­ман­до­ва­ние сво­е­го сы­на Джу­ги, прин­ца, ко­то­рый так силь­но от­ли­чил­ся в кон­флик­тах, бла­го­да­ря ко­то­рым его отец воз­вы­сил­ся до вер­хов­ной вла­сти.

Джу­ги по­лу­чил при­каз про­дви­гать­ся со сво­ей ди­ви­зи­ей че­рез Тур­ке­стан, стра­ну, где принц Кушлук ис­кал убе­жи­ща и ко­то­рая все еще оста­ва­лась в неко­то­рой сте­пе­ни недо­воль­ной Чин­гис­ха­ном. Сам Чин­гис­хан с ос­нов­ной ча­стью ар­мии на­пра­вил­ся бо­лее юж­ным марш­ру­том пря­мо во вла­де­ния сул­та­на.

В то же вре­мя сам сул­тан не си­дел сло­жа ру­ки. Он со­брал все си­лы, ко­то­ры­ми мог ко­ман­до­вать. Ко­гда они бы­ли со­бра­ны, ока­за­лось, что их ко­ли­че­ство со­став­ля­ет че­ты­ре­ста ты­сяч че­ло­век. Это бы­ла боль­шая ар­мия, хо­тя и на­мно­го мень­шая, чем у Чин­гис­ха­на.

Сул­тан вы­сту­пил в по­ход со сво­и­ми вой­ска­ми на­встре­чу за­хват­чи­кам. Про­дви­нув­шись на неко­то­рое рас­сто­я­ние, он узнал, что ар­мия Джу­ги, про­шед­шая че­рез Тур­ке­стан, на­хо­дит­ся к се­ве­ру от его по­зи­ции, и он об­на­ру­жил, что, по­вер­нув в этом на­прав­ле­нии, он мог на­де­ять­ся встре­тить и по­бе­дить эту часть мон­голь­ских войск до то­го, как она успе­ет при­со­еди­нить­ся к ос­нов­ным си­лам. Он сра­зу же ре­шил при­нять этот план.

Он со­от­вет­ствен­но из­ме­нил свой курс и дви­нул­ся впе­ред, в ту часть стра­ны, где, как он пред­по­ла­гал, на­хо­дил­ся Джу­ги. На­ко­нец он до­брал­ся до ме­ста, где его раз­вед­чи­ки об­на­ру­жи­ли у ре­ки огром­ное ко­ли­че­ство мерт­вых тел, ле­жа­щих на зем­ле. Сре­ди дру­гих пав­ших был один че­ло­век, ко­то­рый был ра­нен, но не умер. Этот ра­не­ный че­ло­век ска­зал раз­вед­чи­кам, что это те­ла лю­дей, уби­тых ар­ми­ей Джу­ги, ко­то­рая толь­ко что про­шла этим пу­тем. Сул­тан со­от­вет­ствен­но дви­нул­ся впе­ред и вско­ре на­стиг их. Джу­ги спе­шил даль­ше, что­бы при­со­еди­нить­ся к сво­е­му от­цу.

Джу­ги по­со­ве­то­вал­ся со сво­и­ми ге­не­ра­ла­ми от­но­си­тель­но то­го, как луч­ше по­сту­пить. Они по­со­ве­то­ва­ли ему из­бе­гать сра­же­ния.

«Мы недо­ста­точ­но силь­ны, — го­во­ри­ли они, — что­бы в оди­ноч­ку про­ти­во­сто­ять всей ар­мии сул­та­на. Бу­дет луч­ше, ес­ли мы от­сту­пим, что мы мо­жем сде­лать ор­га­ни­зо­ван­но, и та­ким об­ра­зом при­со­еди­ним­ся к ос­нов­ным си­лам, преж­де чем да­дим вра­гу бой. Или, ес­ли сул­тан по­пы­та­ет­ся пре­сле­до­вать нас, он не смо­жет при этом со­хра­нить един­ство сво­ей ар­мии. По до­ро­ге они обя­за­тель­но раз­де­лят­ся на от­ря­ды, и то­гда мы смо­жем раз­вер­нуть­ся и уни­что­жить их по ча­стям, что бу­дет го­раз­до бо­лее на­деж­ным спо­со­бом дей­ствий, чем ес­ли мы на­па­дем на них всей мас­сой.»

Джу­ги не по­же­лал по­сле­до­вать это­му со­ве­ту.

«Что по­ду­ма­ют мой отец и мои бра­тья, — ска­зал он, — ко­гда уви­дят, что мы при­бли­жа­ем­ся к ним, спа­са­ясь бег­ством от вра­га, не сра­зив­шись с ни­ми, во­пре­ки его пря­мо­му при­ка­зу?» Нет. Мы долж­ны сто­ять на сво­ем, по­ла­га­ясь на свою доб­лесть, и де­лать все, что в на­ших си­лах. Ес­ли нам во­об­ще суж­де­но уме­реть, то луч­ше быть уби­ты­ми в бит­ве, чем в бег­стве. Вы вы­пол­ни­ли свой долг, пре­ду­пре­див ме­ня об опас­но­сти, в ко­то­рой мы на­хо­дим­ся, и те­перь мне оста­ет­ся вы­пол­нить свой, по­пы­тав­шись вы­ве­сти вас из нее с че­стью.»

Итак, он при­ка­зал ар­мии оста­но­вить­ся и по­стро­ить­ся в бо­е­вой по­ря­док.

Вско­ре на­ча­лась бит­ва, и она про­дол­жа­лась в те­че­ние все­го дня. Мон­го­лы, хо­тя и бы­ли мень­ше чис­лом, пре­вос­хо­ди­ли сво­их вра­гов в дис­ци­плине и му­же­стве, и пре­иму­ще­ство, оче­вид­но, бы­ло на их сто­роне, хо­тя они и не одер­жа­ли ре­ша­ю­щей по­бе­ды. Од­на­ко бли­же к но­чи вой­ска сул­та­на по­всю­ду про­яв­ля­ли го­тов­ность усту­пить, и офи­це­рам с боль­шим тру­дом уда­ва­лось убе­дить их удер­жи­вать свои по­зи­ции до на­ступ­ле­ния тем­но­ты, ко­то­рая по­ло­жи­ла ко­нец кон­флик­ту. Ко­гда, на­ко­нец, сра­жа­ю­щи­е­ся боль­ше не мог­ли ви­деть, что­бы от­ли­чить дру­га от вра­га, две ар­мии разо­шлись по сво­им ла­ге­рям и раз­ве­ли ко­ст­ры на ночь.

Джу­ги ду­мал, что, сра­жа­ясь в этот день, он вы­пол­нил все, что тре­бо­вал от него его отец, что­бы от­сто­ять честь ар­мии, и что те­перь бы­ло бы са­мым бла­го­ра­зум­ным от­сту­пить, не рискуя зав­тра сно­ва всту­пить в сра­же­ние. Итак, он ве­лел подлить в по­ход­ные ко­ст­ры но­вые за­па­сы топ­ли­ва, что­бы об­ма­нуть вра­га, а за­тем но­чью вы­сту­пил из сво­е­го ла­ге­ря со все­ми сво­и­ми людь­ми. На сле­ду­ю­щее утро, к то­му вре­ме­ни, ко­гда вой­ска сул­та­на сно­ва бы­ли во­ору­же­ны, он да­ле­ко про­дви­нул­ся в сво­ем по­хо­де, что­бы при­со­еди­нить­ся к сво­е­му от­цу, и был вне их до­ся­га­е­мо­сти.

Вско­ре он вос­со­еди­нил­ся со сво­им от­цом и был при­нят им с боль­шой ра­до­стью. Чин­гис­хан был чрез­вы­чай­но до­во­лен кур­сом, ко­то­ро­го при­дер­жи­вал­ся его сын, и да­ро­вал ему мно­же­ство об­ще­ствен­ных по­че­стей и на­град.

По­сле это­го меж­ду дву­мя ар­ми­я­ми про­изо­шли дру­гие ве­ли­кие сра­же­ния. Во вре­мя од­но­го из них сре­ди дру­гих бо­е­вых ин­стру­мен­тов, ко­то­рые ис­поль­зо­ва­лись, что­бы по­бу­дить лю­дей к рве­нию в ата­ке, упо­ми­на­ет­ся огром­ная тру­ба дли­ной пят­на­дцать фу­тов.

В этих бит­вах мон­го­лы одер­жа­ли по­бе­ду. Сул­тан, од­на­ко, все еще про­дол­жал, как мог, сра­жать­ся с за­хват­чи­ка­ми, по­ка, на­ко­нец, не об­на­ру­жил, что по­те­рял сто шесть­де­сят ты­сяч сво­их лю­дей. Это бы­ла по­чти по­ло­ви­на его ар­мии, и по­те­ря осла­би­ла его на­столь­ко, что он был убеж­ден, что для него боль­ше бес­по­лез­но со­про­тив­лять­ся мон­го­лам в от­кры­том по­ле; по­это­му он разо­слал свою ар­мию от­дель­ны­ми от­ря­да­ми по раз­ным го­ро­дам и кре­по­стям сво­е­го ко­ро­лев­ства, при­ка­зав несколь­ким ди­ви­зи­ям за­пе­реть­ся и за­щи­щать­ся, как толь­ко смо­гут, в от­ве­ден­ных им ме­стах, по­ка не вер­нут­ся луч­шие вре­ме­на.

Сул­тан, од­на­ко, не ис­кал та­ким об­ра­зом убе­жи­ща для се­бя. Он ото­брал из сво­е­го вой­ска опре­де­лен­ную часть тех, кто был наи­бо­лее ак­ти­вен и бди­те­лен и имел луч­шую кон­ни­цу, и сфор­ми­ро­вал из них сво­е­го ро­да ле­ту­чий эс­кад­рон, с ко­то­рым он мог быст­ро пе­ре­ме­щать­ся с ме­ста на ме­сто по стране, вез­де, где его по­мощь мог­ла по­тре­бо­вать­ся боль­ше все­го.

Чин­гис­хан, ко­неч­но же, те­перь го­то­вил­ся ата­ко­вать го­ро­да, где укре­пи­лись несколь­ко ди­ви­зий сул­тан­ской ар­мии. Сна­ча­ла он хо­тел за­вла­деть Отра­ром, ко­то­рый был ме­стом, где бы­ли уби­ты по­слы и куп­цы. Но го­род был не очень ве­лик, и по­это­му, вме­сто то­го что­бы дви­нуть­ся к нему са­мо­му, он по­ру­чил за­хва­тить его двум сво­им млад­шим сы­но­вьям, ко­то­рых от­пра­вил для этой це­ли во гла­ве под­хо­дя­ще­го от­ря­да.

Он сам с ос­нов­ны­ми си­ла­ми от­пра­вил­ся в по­ход к го­ро­дам Са­мар­канд и Бу­ха­ра, ко­то­рые бы­ли боль­ши­ми цен­траль­ны­ми го­ро­да­ми вла­де­ний сул­та­на.

XIX. — ПАДЕНИЕ БУХАРЫ
1218 – 1219

Опи­са­ние го­ро­да Бу­ха­ра. — Зар­нук. — Немед­лен­ная ка­пи­ту­ля­ция. — Нур. — Судь­ба Ну­ра. — На­ча­лась оса­да Бу­ха­ры. — Бес­по­кой­ство сул­та­на. — Пе­ре­хва­чен­ные пись­ма. — Де­зер­тир. — Внеш­няя сте­на взя­та. — Гран­ди­оз­ная вы­лаз­ка гар­ни­зо­на. — Эва­ку­а­ция го­ро­да. — Пре­сле­до­ва­ние. — Бег­ле­цы на­стиг­ну­ты. — Ка­пи­ту­ля­ция. — Усло­вия вы­пол­не­ны. — Гу­бер­на­тор ци­та­де­ли. — Чин­гис­хан вхо­дит в го­род. — Цен­но­сти сда­ны. — Им­пе­ра­тор в ме­че­ти. — Осквер­не­ние ме­че­ти. — Чин­гис­хан про­из­но­сит речь. — Жи­те­ли бро­са­ют все. — По­жар. — Сда­ча ци­та­де­ли. — Го­род пол­но­стью раз­ру­шен. — Но­во­сти о па­де­нии Отра­ра. — Пла­ны обо­ро­ны Отра­ра. — Бо­е­вые вы­лаз­ки. — Пред­ло­же­ние, сде­лан­ное Чин­гис­ха­ну. — Оса­да воз­об­нов­ле­на. — Внеш­ние сте­ны взя­ты. — От­ча­ян­ные кон­флик­ты. — Ка­ри­а­кас и гу­бер­на­тор. — Из­ме­на. — На­ка­за­ние за из­ме­ну. — Мон­гу­лы вхо­дят в го­род. — Ци­та­дель взя­та штур­мом. — От­ча­я­ние пра­ви­те­ля. — Му­же­ство и пре­дан­ность его же­ны. — Судь­ба пра­ви­те­ля.

БУХАРА бы­ла ве­ли­ким и кра­си­вым го­ро­дом. Он был рас­по­ло­жен по­сре­ди очень кра­си­вой и пло­до­род­ной стра­ны, в по­ло­же­нии, очень бла­го­при­ят­ном для тор­гов­ли тех дней. Это бы­ло так­же ве­ли­кое ме­сто обу­че­ния ис­кус­ствам и на­у­кам. Здесь бы­ло мно­же­ство учеб­ных за­ве­де­ний, в ко­то­рых пре­по­да­ва­лись те ис­кус­ства и на­у­ки, ко­то­рые куль­ти­ви­ро­ва­лись в то вре­мя, и сту­ден­ты при­бе­га­ли к ним со всех кон­цов За­пад­ной Азии.

Сам го­род был об­не­сен мощ­ной сте­ной. По­ми­мо это­го, су­ще­ство­ва­ла внеш­няя сте­на трид­ца­ти миль в окруж­но­сти, ко­то­рая окру­жа­ла при­го­ро­ды го­ро­да, а так­же пре­крас­ный рай­он пар­ков и ого­ро­дов, в ко­то­рых рас­по­ла­га­лись об­ще­ствен­ные уве­се­ли­тель­ные за­ве­де­ния и вил­лы бо­га­тых жи­те­лей. Имен­но этот мир­ный центр про­мыш­лен­но­сти и бо­гат­ства Чин­гис­хан со сво­и­ми ор­да­ми без­жа­лост­ных вар­ва­ров при­бли­жал­ся сей­час, что­бы раз­гра­бить.

Пер­вым го­ро­дом, ко­то­ро­го до­стиг­ли мон­го­лы во вре­мя сво­е­го по­хо­да на Бу­ха­ру, был го­род по име­ни Зар­нук. При­бли­жа­ясь к нему, боль­шой от­ряд подъ­е­хал к сте­нам, из­да­вая ужа­са­ю­щие кри­ки. Лю­ди в ве­ли­ком ужа­се за­кры­ли во­ро­та. Од­на­ко Чин­гис­хан по­слал к ним офи­це­ра, что­бы ска­зать, что для них бес­по­лез­но пы­тать­ся со­про­тив­лять­ся ему, и по­со­ве­то­вать им немед­лен­но сдать­ся. Они долж­ны сне­сти свою ци­та­дель, ска­зал он, и от­пра­вить всех мо­ло­дых и тру­до­спо­соб­ных муж­чин к Чин­гис­ха­ну. Офи­цер так­же по­со­ве­то­вал им по­слать по­дар­ки чин­гис­ха­ну в ка­че­стве до­пол­ни­тель­но­го сред­ства уми­ло­сти­вить его и по­бу­дить по­ща­дить го­род.

Жи­те­ли по­слу­ша­лись это­го со­ве­та. Во­ро­та бы­ли рас­пах­ну­ты. Все мо­ло­дые лю­ди, спо­соб­ные но­сить ору­жие, бы­ли вы­стро­е­ны и от­пра­ви­лись в ла­герь мон­го­лов. Их со­про­вож­да­ли муж­чи­ны по­стар­ше из чис­ла жи­те­лей, ко­то­рые взя­ли с со­бой в ка­че­стве по­дар­ков все луч­шее, что бы­ло в го­ро­де. Чин­гис­хан при­нял по­дар­ки, при­ка­зал за­чис­лить мо­ло­дых лю­дей в свою ар­мию, а за­тем, от­пу­стив стар­ших с ми­ром, воз­об­но­вил свой по­ход и про­дол­жил свой путь.

За­тем он при­был в го­род под на­зва­ни­ем Нур. Один из лю­дей из Зар­ну­ка слу­жил про­вод­ни­ком, что­бы по­ка­зать от­ря­ду, от­прав­лен­но­му на штурм го­ро­да, близ­кий путь к нему. Нур был сво­е­го ро­да свя­щен­ным го­ро­дом, в нем бы­ло мно­го свя­тых мест, к ко­то­рым при­бе­га­ли мно­гие па­лом­ни­ки и дру­гие пре­дан­ные.

Жи­те­ли Ну­ра за­кры­ли во­ро­та и неко­то­рое вре­мя от­ка­зы­ва­лись сда­вать­ся. Но в кон­це кон­цов, по­няв, что пы­тать­ся со­про­тив­лять­ся бес­по­лез­но, они от­кры­ли во­ро­та и впу­сти­ли мон­го­лов. Чин­гис­хан, что­бы на­ка­зать жи­те­лей, как он ска­зал, да­же за мысль о со­про­тив­ле­нии ему, вы­де­лил за­пас ско­та и дру­гой про­ви­зии, что­бы они не умер­ли с го­ло­ду, а за­тем от­дал все осталь­ное иму­ще­ство, най­ден­ное в го­ро­де, для раз­де­ла меж­ду сво­и­ми сол­да­та­ми в ка­че­стве до­бы­чи.

На­ко­нец ар­мия до­стиг­ла ве­ли­кой рав­ни­ны, на ко­то­рой рас­по­ла­га­лась Бу­ха­ра, и рас­по­ло­жи­лась ла­ге­рем пе­ред го­ро­дом. Бу­ха­ра бы­ла очень боль­шой и очень гу­сто­на­се­лен­ной, как вполне мож­но пред­по­ло­жить, ис­хо­дя из ее внеш­ней сте­ны про­тя­жен­но­стью трид­цать миль, и Чин­гис­хан не ожи­дал, что овла­де­ет ею без зна­чи­тель­ных труд­но­стей и за­дер­жек. Од­на­ко он был по­лон ре­ши­мо­сти оса­дить и взять его, не толь­ко из-за об­ще­го бо­гат­ства и важ­но­сти это­го ме­ста, но и по­то­му, что пред­по­ла­гал, что сам сул­тан в это вре­мя на­хо­дил­ся за его сте­на­ми. Он слы­шал, что сул­тан от­сту­пил ту­да со сво­им ле­ту­чим эс­кад­ро­ном, за­брав с со­бой все свои со­кро­ви­ща.

Это, од­на­ко, бы­ло ошиб­кой. Сул­та­на там не бы­ло. Сна­ча­ла он, прав­да, от­пра­вил­ся ту­да и за­брал с со­бой са­мые цен­ные из сво­их со­кро­вищ, но пе­ред при­бы­ти­ем Чин­гис­ха­на он тай­но уда­лил­ся в Са­мар­канд, ду­мая, что там ему бу­дет без­опас­нее.

По прав­де го­во­ря, сул­тан на­чал впа­дать в силь­ное уны­ние. Сре­ди про­че­го, что бес­по­ко­и­ло его ра­зум, бы­ли най­де­ны и до­став­ле­ны ему опре­де­лен­ные пись­ма, как буд­то они бы­ли пе­ре­хва­че­ны, в ко­то­рых рас­ска­зы­ва­лось о за­го­во­ре сре­ди его офи­це­ров с це­лью по­ки­нуть его и пе­рей­ти на сто­ро­ну Чин­гис­ха­на. Эти пись­ма не бы­ли под­пи­са­ны, и сул­тан не мог узнать, кто их на­пи­сал, но мни­мый за­го­вор, ко­то­рый они рас­кры­ли, на­пол­нил его ду­шу тре­во­гой и огор­че­ни­ем.

В кон­це кон­цов, это был все­го лишь при­твор­ный за­го­вор, по­сколь­ку пись­ма бы­ли на­пи­са­ны че­ло­ве­ком в ла­ге­ре Чин­гис­ха­на и с раз­ре­ше­ния или по­пу­сти­тель­ства Чин­гис­ха­на. Этот че­ло­век был му­суль­ма­ни­ном и со­сто­ял на служ­бе у сул­та­на; но сул­тан пре­дал смер­ти его от­ца и бра­тьев за ка­кое-то пред­по­ла­га­е­мое пре­ступ­ле­ние, и он был на­столь­ко раз­гне­ван этим по­ступ­ком, что пе­ре­шел на сто­ро­ну Чин­гис­ха­на, и те­перь он был по­лон ре­ши­мо­сти при­чи­нить сво­е­му быв­ше­му го­су­да­рю все зло, ка­кое толь­ко бы­ло в его си­лах. Его глу­бо­кое зна­ние лю­дей и ве­щей, свя­зан­ных с сул­тан­ским дво­ром и ар­ми­ей, поз­во­ли­ло ему на­пи­сать эти пись­ма та­ким об­ра­зом, что­бы пол­но­стью об­ма­нуть сул­та­на.

Бы­ла се­ре­ди­на ле­та, ко­гда ар­мия Чин­гис­ха­на оса­ди­ла Бу­ха­ру, и толь­ко вес­ной сле­ду­ю­ще­го го­да им уда­лось взять внеш­нюю сте­ну, на­столь­ко силь­но был укреп­лен го­род и на­столь­ко хо­ро­шо он за­щи­щал­ся. По­сле то­го, как мон­го­лы про­рва­ли внеш­нюю сте­ну, они раз­ру­ши­ли при­го­ро­ды го­ро­да, опу­сто­ши­ли воз­де­лан­ные са­ды и при­уса­деб­ные участ­ки и раз­гра­би­ли вил­лы. За­тем они за­ня­ли свои по­зи­ции во­круг внут­рен­ней сте­ны и на­ча­ли оса­ду са­мо­го го­ро­да в над­ле­жа­щей фор­ме.

Сул­тан оста­вил трех сво­их ве­ли­чай­ших пол­ко­вод­цев ко­ман­до­вать го­ро­дом. Эти лю­ди ре­ши­ли не ждать дей­ствий Чин­гис­ха­на, преж­де чем ата­ко­вать сте­ны, а со­вер­шить вне­зап­ную вы­лаз­ку из во­рот со все­ми си­ла­ми, ко­то­рые толь­ко мож­но бы­ло вы­де­лить, и ата­ко­вать оса­жда­ю­щих в их укреп­ле­ни­ях. Они со­вер­ши­ли эту вы­лаз­ку но­чью, в то вре­мя, ко­гда мон­го­лы мень­ше все­го это­го ожи­да­ли. Од­на­ко они по­тер­пе­ли пол­ную неуда­чу. Они бы­ли от­бро­ше­ны об­рат­но в го­род с боль­ши­ми по­те­ря­ми. Ге­не­ра­лы, по­хо­же, ре­ши­ли риск­нуть всем в этой от­ча­ян­ной по­пыт­ке и, в слу­чае про­ва­ла, сра­зу же бро­сить го­род на про­из­вол судь­бы. Со­от­вет­ствен­но, ко­гда их за­гна­ли в го­род че­рез во­ро­та с од­ной сто­ро­ны, они про­шли пря­мо че­рез него и вы­шли че­рез во­ро­та с дру­гой сто­ро­ны, на­де­ясь спа­сти се­бя и гар­ни­зон этим от­ступ­ле­ни­ем с це­лью в ко­неч­ном ито­ге вос­со­еди­нить­ся с сул­та­ном. Они, од­на­ко, сна­ча­ла дви­ну­лись в юж­ном на­прав­ле­нии от го­ро­да к ре­ке Амур. Ге­не­ра­лы взя­ли с со­бой свои се­мьи и се­мьи стар­ших офи­це­ров гар­ни­зо­на.

Ночь бы­ла тем­ной, и им уда­лось по­ки­нуть го­род неза­ме­чен­ны­ми. Од­на­ко утром все бы­ло об­на­ру­же­но, и Чин­гис­хан от­пра­вил в по­го­ню силь­ный от­ряд хо­ро­шо кон­ных войск. Эти вой­ска, при­мер­но по­сле днев­но­го пре­сле­до­ва­ния, на­стиг­ли бег­лый гар­ни­зон у ре­ки. Бед­ным бег­ле­цам не бы­ло спа­се­ния, и без­жа­лост­ные мон­го­лы уни­что­жи­ли их по­чти всех, про­ехав­шись по ним вер­хом, рас­топ­тав ко­пы­та­ми сво­их ло­ша­дей и раз­ру­бив на кус­ки саб­ля­ми.

Тем вре­ме­нем, по­ка этот от­ряд пре­сле­до­вал гар­ни­зон, Чин­гис­хан, зная, что в го­ро­де боль­ше нет войск для его за­щи­ты и что все там на­хо­дит­ся в пол­ном за­ме­ша­тель­стве, ре­шил­ся на гран­ди­оз­ный по­след­ний штурм; но, по­ка его лю­ди го­то­ви­ли ма­ши­ны для штур­ма стен, про­цес­сия, со­сто­я­щая из всех долж­ност­ных лиц и ду­хо­вен­ства, а так­же огром­ной мас­сы знат­ных го­ро­жан, вы­шла из од­них из во­рот, неся с со­бой клю­чи от го­ро­да. Эти клю­чи они пред­ло­жи­ли Чин­гис­ха­ну в знак ка­пи­ту­ля­ции и умо­ля­ли его по­ща­дить их жиз­ни.

Им­пе­ра­тор по­лу­чил клю­чи и ска­зал го­ро­жа­нам, что со­хра­нит им жиз­ни при усло­вии, что, ес­ли в го­ро­де скры­ва­ет­ся кто-ли­бо из сол­дат сул­та­на, они вы­да­дут их, а так­же схва­тят и до­ста­вят ему лю­бо­го из го­ро­жан, ко­то­рые по­до­зре­ва­ют­ся в том, что слу­жат ин­те­ре­сам сул­та­на. Они да­ли тор­же­ствен­ную клят­ву, что сде­ла­ют это.

Од­на­ко сол­да­ты — то есть те, что оста­лись в го­ро­де, — не бы­ли сда­ны. Боль­шин­ство из них уда­ли­лись в за­мок, ко­то­рый был сво­е­го ро­да ци­та­де­лью, и пе­ре­шли под ко­ман­до­ва­ние гу­бер­на­то­ра зам­ка, ко­то­рый, бу­дучи очень энер­гич­ным и ре­ши­тель­ным че­ло­ве­ком, за­явил, что ни­ко­гда не сдаст­ся.

В го­ро­де бы­ло очень мно­го мо­ло­дых лю­дей, сы­но­вей знат­ных го­ро­жан, ко­то­рые так­же уда­ли­лись в за­мок, пре­ис­пол­нен­ные ре­ши­мо­сти не усту­пать за­во­е­ва­те­лю.

Чин­гис­хан, по­лу­чив та­ким об­ра­зом клю­чи от са­мо­го го­ро­да, при­ка­зал от­крыть во­ро­та, и его вой­ска во­шли внутрь и овла­де­ли им. Он по­обе­щал граж­да­нам, что его сол­да­ты бу­дут бе­речь жиз­ни лю­дей и не бу­дут гра­бить до­ма при усло­вии, что вла­сти мир­но пе­ре­да­дут об­ще­ствен­ные скла­ды зер­на и дру­го­го про­до­воль­ствия для снаб­же­ния его ар­мии; так­же, что все лю­ди, ко­то­рые за­ры­ли или иным об­ра­зом спря­та­ли зо­ло­то, се­реб­ро или дру­гие со­кро­ви­ща, долж­ны при­не­сти их об­рат­но и сдать, или же со­об­щить, где они бы­ли спря­та­ны. Это лю­ди обе­ща­ли, что они это сде­ла­ют.

По­сле въез­да в го­род Чин­гис­хан разъ­ез­жал по ули­цам вер­хом на ло­ша­ди во гла­ве сво­е­го от­ря­да стра­жи, ко­гда подъ­е­хал к боль­шо­му и очень кра­си­во­му зда­нию. Две­ри бы­ли ши­ро­ко от­кры­ты, и он въе­хал на сво­ем коне пря­мо внутрь. Его вой­ска и дру­гие сол­да­ты, ко­то­рые бы­ли там, по­сле­до­ва­ли за ним. С ним так­же бы­ли неко­то­рые го­род­ские вла­сти, ко­то­рые со­про­вож­да­ли его в пе­ре­дви­же­нии по го­ро­ду.

По­сле то­го, как вся груп­па во­шла в зда­ние, Чин­гис­хан огля­дел­ся, а за­тем на­смеш­ли­во спро­сил их, не дво­рец ли это сул­та­на.

«Нет, — ска­за­ли они, — это дом Бо­жий».

Зда­ние бы­ло ме­че­тью.

Услы­шав это, Чин­гис­хан слез со сво­е­го ко­ня и, пе­ре­дав уз­деч­ку од­но­му из глав­ных ма­ги­стра­тов, что­бы тот по­дер­жал ее, весь­ма непо­чти­тель­ным об­ра­зом по­до­шел к свя­щен­но­му ме­сту, где обыч­но си­де­ли жре­цы. Он схва­тил ко­пию Ко­ра­на, ко­то­рую на­шел там, и бро­сил ее под но­ги ло­ша­дям. По­сле то­го, как он неко­то­рое вре­мя раз­вле­кал­ся осквер­не­ни­ем хра­ма эти­ми и дру­ги­ми по­доб­ны­ми пред­став­ле­ни­я­ми, он при­ка­зал сво­им сол­да­там при­не­сти про­ви­зию и поз­во­лил им есть и пить в хра­ме в буй­ной ма­не­ре, не об­ра­щая ни­ка­ко­го вни­ма­ния на свя­тость ме­ста или на чув­ства жи­те­лей го­ро­да, ко­то­рых он воз­му­тил та­ким по­ве­де­ни­ем.

Че­рез несколь­ко дней по­сле это­го Чин­гис­хан со­брал всех ма­ги­стра­тов и вид­ных граж­дан го­ро­да и об­ра­тил­ся к ним с ре­чью с воз­вы­ше­ния или ка­фед­ры, ко­то­рая бы­ла уста­нов­ле­на спе­ци­аль­но для этой це­ли. Он на­чал свою речь с вос­хва­ле­ния Бо­га и за­яв­ле­ния о том, что яв­ля­ет­ся объ­ек­том его осо­бо­го бла­го­во­ле­ния, в до­ка­за­тель­ство че­го рас­ска­зал о по­бе­дах, ко­то­рых он до­бил­ся, как он ска­зал, с Бо­же­ствен­ной по­мо­щью. За­тем он осу­дил ве­ро­лом­ное по­ве­де­ние сул­та­на по от­но­ше­нию к нему, за­клю­чив­ше­го с ним тор­же­ствен­ный мир­ный до­го­вор, а за­тем ве­ро­лом­но убив­ше­го его куп­цов и по­слов. Он ска­зал, что сул­тан был от­вра­ти­тель­ным ти­ра­ном и что Бог по­ру­чил ему из­ба­вить зем­лю от всех по­доб­ных мон­стров. В за­клю­че­ние он ска­зал, что за­щи­тит их жиз­ни и не поз­во­лит сво­им сол­да­там за­брать их до­маш­нее иму­ще­ство, при усло­вии, что они чест­но от­да­дут ему все свои день­ги и дру­гие со­кро­ви­ща; и ес­ли кто-ли­бо из них от­ка­жет­ся сде­лать это или ска­зать, где спря­та­ны их со­кро­ви­ща, он под­верг­нет их пыт­кам и за­ста­вит рас­ска­зать.

Несчаст­ные жи­те­ли го­ро­да, чув­ствуя, что они пол­но­стью во вла­сти ужас­ных орд, ко­то­рые овла­де­ли го­ро­дом, не пы­та­лись ни­че­го скры­вать. Они при­нес­ли свои спря­тан­ные со­кро­ви­ща и да­же пред­ло­жи­ли за­во­е­ва­те­лю свои пред­ме­ты до­маш­не­го оби­хо­да, ес­ли он был рас­по­ло­жен взять их. Они стре­ми­лись толь­ко спа­сти, по воз­мож­но­сти, свои жи­ли­ща и свои жиз­ни. Сна­ча­ла ка­за­лось, что Чин­гис­хан был до­во­лен про­яв­лен­ным ими ду­хом по­кор­но­сти, но в кон­це кон­цов, под пред­ло­гом то­го, что он услы­шал о том, что где-то пря­чут­ся ка­кие-то сол­да­ты, и, воз­мож­но, раз­дра­жен­ный тем, что ци­та­дель так дол­го со­про­тив­ля­лась ему, он при­ка­зал под­жечь го­род. Зда­ния бы­ли по­чти все де­ре­вян­ные, и огонь бу­ше­вал сре­ди них с боль­шой яро­стью. Мно­же­ство жи­те­лей по­гиб­ло в огне, и мно­гие из них впо­след­ствии умер­ли жал­кой смер­тью от нуж­ды и неза­щи­щен­но­сти. Ци­та­дель сра­зу по­сле это­го сда­лась, и, по­хо­же, Чин­гис­хан на­чал чув­ство­вать удо­вле­тво­ре­ние от ко­ли­че­ства при­чи­нен­ных им стра­да­ний, по­сколь­ку го­во­рят, что он со­хра­нил жиз­ни пра­ви­те­лю и сол­да­там, хо­тя мы мог­ли бы ожи­дать, что он пе­ре­бил бы их всех.

Од­на­ко ци­та­дель бы­ла раз­ру­ше­на, и та­ким об­ра­зом сам го­род и все, что к нему от­но­си­лось, пре­вра­ти­лось в гру­ду ды­мя­щих­ся ру­ин. Иму­ще­ство, на­граб­лен­ное у жи­те­лей, бы­ло раз­де­ле­но меж­ду мон­голь­ски­ми вой­ска­ми, в то вре­мя как са­ми лю­ди ушли, что­бы бро­дяж­ни­чать и по­про­шай­ни­чать по окрест­но­стям и уми­рать от нуж­ды и от­ча­я­ния.

Ка­кая раз­ни­ца меж­ду та­ким за­во­е­ва­те­лем, как этот, и гла­ва­рем бан­ды пи­ра­тов или раз­бой­ни­ков, кро­ме огром­но­го мас­шта­ба, в ко­то­ром он со­вер­ша­ет свои пре­ступ­ле­ния?

Удо­вле­тво­ре­ние, ко­то­рое Чин­гис­хан ис­пы­тал при взя­тии Бу­ха­ры, бы­ло зна­чи­тель­но уси­ле­но из­ве­сти­ем, ко­то­рое он вско­ре по­лу­чил от двух прин­цев, ко­то­рых он по­слал оса­дить Отрар, со­об­щив ему, что этот го­род по­пал в их ру­ки и что его гу­бер­на­тор, офи­цер, ко­то­рый так ве­ро­лом­но пре­дал смер­ти по­слов и куп­цов, был взят в плен и убит. Имя это­го пра­ви­те­ля бы­ло Гай­ер-хан. Сул­тан, зная, что Чин­гис­хан, несо­мнен­но, сде­ла­ет этот го­род од­ним из пер­вых объ­ек­тов сво­е­го на­па­де­ния, оста­вил гу­бер­на­то­ру пять­де­сят ты­сяч че­ло­век для его за­щи­ты. Впо­след­ствии он по­слал ему до­пол­ни­тель­ные си­лы в де­сять ты­сяч че­ло­век под ко­ман­до­ва­ни­ем ге­не­ра­ла по име­ни Ка­ри­а­кас.

С эти­ми во­и­на­ми пра­ви­тель за­пер­ся в го­ро­де. Он очень хо­ро­шо знал, что ес­ли он сдаст­ся или бу­дет взят в плен, то не мо­жет рас­счи­ты­вать на по­ща­ду, и он при­сту­пил к со­от­вет­ству­ю­щим ра­бо­там, укреп­ляя укреп­ле­ния и за­кла­ды­вая за­па­сы про­ви­зии, пол­ный ре­ши­мо­сти сра­жать­ся до по­след­ней край­но­сти. У ка­пи­та­на гвар­дии, при­шед­ше­го ему на по­мощь, не бы­ло той же при­чи­ны про­яв­лять та­кое упор­ство при за­щи­те го­ро­да, и это раз­ли­чие в по­ло­же­нии двух ко­ман­ди­ров в кон­це кон­цов при­ве­ло к труд­но­стям, как мы сей­час уви­дим.

Мон­голь­ские кня­зья на­ча­ли оса­ду Отра­ра с за­сып­ки рвов, окру­жав­ших внеш­нюю сте­ну го­ро­да в тех ме­стах, где они хо­те­ли уста­но­вить свои та­ра­ны, что­бы про­де­лать бре­ши в сте­нах. Им силь­но ме­ша­ли в их ра­бо­те, как это обыч­но бы­ва­ет в та­ких слу­ча­ях, вы­лаз­ки оса­жден­ных, ко­то­рые бро­са­лись на них но­чью в боль­шом ко­ли­че­стве и с та­кой от­ча­ян­ной яро­стью, что им ча­сто уда­ва­лось раз­ру­шить неко­то­рые ма­ши­ны или под­жечь их, преж­де чем их уда­ва­лось за­гнать об­рат­но в го­род. Это про­дол­жа­лось неко­то­рое вре­мя, по­ка, на­ко­нец, мон­голь­ские прин­цы не на­ча­ли па­дать ду­хом, и они по­сла­ли ве­сточ­ку сво­е­му от­цу, ко­то­рый в то вре­мя был за­нят оса­дой Бу­ха­ры, со­об­щив ему об от­ча­ян­ной обо­роне, ко­то­рую вел гар­ни­зон Отра­ра, и про­ся его раз­ре­ше­ния пре­вра­тить оса­ду в бло­ка­ду, то есть отой­ти от стен и удо­воль­ство­вать­ся плот­ным окру­же­ни­ем го­ро­да со всех сто­рон, что­бы по­ме­шать ко­му — ли­бо вы­хо­дить или вхо­дить, по­ка в го­ро­де не ис­сяк­нут за­па­сы про­ви­зии., и за­ста­вить гар­ни­зон сдать­ся го­ло­дом. Они ска­за­ли, что та­ким об­ра­зом бу­дут спа­се­ны жиз­ни огром­но­го ко­ли­че­ства сол­дат.

Но их отец при­слал им от­вет, что они не долж­ны де­лать ни­че­го по­доб­но­го, а долж­ны ид­ти даль­ше и про­би­вать­ся с бо­ем в го­род, неза­ви­си­мо от то­го, сколь­ко лю­дей бы­ло уби­то.

Итак, прин­цы на­ча­ли все сна­ча­ла с но­вым рве­ни­ем, и они про­дви­га­ли свои опе­ра­ции с та­кой от­ча­ян­ной энер­ги­ей, что ме­нее чем че­рез ме­сяц внеш­няя сте­на и укреп­ле­ния оса­жден­ных по ее за­щи­те пре­вра­ти­лись в ру­и­ны. Баш­ни бы­ли раз­ру­ше­ны, кре­пост­ные ва­лы раз­ру­ше­ны, и бы­ло про­де­ла­но мно­же­ство бре­шей, че­рез ко­то­рые мож­но бы­ло ожи­дать, что оса­жда­ю­щие в лю­бой мо­мент во­рвут­ся в го­род. Со­от­вет­ствен­но, оса­жден­ные бы­ли вы­нуж­де­ны оста­вить внеш­ние сте­ны и от­сту­пить за внут­рен­ние ру­бе­жи.

Те­перь мон­го­лы овла­де­ли при­го­ро­да­ми, и, раз­гра­бив в них все, что они мог­ли ис­поль­зо­вать для сво­их нужд, а так­же со­жгли и раз­ру­ши­ли все осталь­ное, они дви­ну­лись ата­ко­вать внут­рен­ние укреп­ле­ния; и здесь про­ти­во­сто­я­ние меж­ду оса­жда­ю­щи­ми и гар­ни­зо­ном воз­об­но­ви­лось с еще боль­шей оже­сто­чен­но­стью, чем ко­гда-ли­бо. Оса­жден­ные про­дол­жа­ли свое со­про­тив­ле­ние в те­че­ние пя­ти ме­ся­цев, за­щи­ща­ясь все­ми воз­мож­ны­ми сред­ства­ми со стен и вре­мя от вре­ме­ни пред­при­ни­мая от­ча­ян­ные вы­лаз­ки, что­бы уни­что­жить ма­ши­ны мон­го­лов и пе­ре­бить лю­дей.

На­ко­нец Ка­ри­а­кас, ка­пи­тан гвар­дии, ко­то­ро­го по­сла­ли по­мо­гать гу­бер­на­то­ру в обо­роне го­ро­да, на­чал ду­мать, что при­шло вре­мя пре­кра­тить рез­ню и сдать го­род. Но пра­ви­тель, ко­то­рый знал, что он на­вер­ня­ка бу­дет обез­глав­лен, ес­ли ка­ким-ли­бо об­ра­зом по­па­дет в ру­ки вра­га, не стал бы слу­шать ни­ка­ких пред­ло­же­ний по­доб­но­го ро­да. Ему так­же уда­лось воз­бу­дить сре­ди жи­те­лей го­ро­да и сре­ди сол­дат гар­ни­зо­на та­кую нена­висть к мон­го­лам, ко­то­рых он пред­став­лял как невер­ных са­мо­го худ­ше­го свой­ства, оди­на­ко­во вра­гов Бо­га и че­ло­ве­ка, что они при­со­еди­ни­лись к нему в ре­ши­мо­сти не сда­вать­ся.

Те­перь Ка­ри­а­кас ока­зал­ся объ­ек­том по­до­зре­ний и недо­ве­рия в го­ро­де и в гар­ни­зоне из-за то­го, что он сде­лал пред­ло­же­ние сдать­ся, и, чув­ствуя, что он не в без­опас­но­сти, он ре­шил за­клю­чить се­па­рат­ный мир для се­бя и сво­их де­ся­ти ты­сяч, тай­но вый­дя но­чью и сдав­шись прин­цам. Он ду­мал, что, сде­лав это и пе­ре­дав мон­го­лам во­ро­та, че­рез ко­то­рые долж­ны бы­ли вый­ти его вой­ска, что­бы дать им воз­мож­ность вой­ти в го­род, его жизнь бу­дет со­хра­не­на и что он, воз­мож­но, бу­дет при­нят на служ­бу к Чин­гис­ха­ну.

Но он ошиб­ся в этой идее. Прин­цы ска­за­ли, что че­ло­век, ко­то­рый пре­даст сво­их со­оте­че­ствен­ни­ков, пре­даст их, ес­ли у него ко­гда-ни­будь бу­дет хо­ро­шая воз­мож­ность. Итак, они при­ка­за­ли убить его и всех его офи­це­ров, а лю­дей раз­де­лить меж­ду сол­да­та­ми как ра­бов.

Тем не ме­нее они овла­де­ли во­ро­та­ми, че­рез ко­то­рые вы­шли де­зер­ти­ры, и та­ким об­ра­зом по­лу­чи­ли до­ступ в го­род. Пра­ви­тель бе­жал в ци­та­дель со все­ми людь­ми, ко­то­рых смог со­брать, и за­пер­ся в ней. Здесь он от­ча­ян­но сра­жал­ся в те­че­ние ме­ся­ца, со­вер­шая непре­рыв­ные вы­лаз­ки во гла­ве сво­их лю­дей и де­лая все, что толь­ко мог­ла сде­лать са­мая ре­ши­тель­ная и без­рас­суд­ная храб­рость, что­бы пре­сле­до­вать оса­жда­ю­щих и от­бить их. Но все бы­ло на­прас­но. В кон­це кон­цов сте­ны ци­та­де­ли бы­ли на­столь­ко раз­ру­ше­ны об­ру­шив­ши­ми­ся на них ма­ши­на­ми, что од­на­жды мон­го­лы ре­ши­тель­ным и от­ча­ян­ным штур­мом, пред­при­ня­тым со всех сто­рон од­но­вре­мен­но, про­би­лись внутрь, че­рез са­мые ужас­ные сце­ны рез­ни и раз­ру­ше­ний, и на­ча­ли без­жа­лост­но уби­вать каж­до­го сол­да­та, ко­то­ро­го они мог­ли най­ти.

Сол­да­ты за­щи­ща­лись до по­след­не­го. Неко­то­рые укры­лись в уз­ких дво­рах и пе­ре­ул­ках, а так­же на кры­шах до­мов — ибо ци­та­дель бы­ла та­кой боль­шой, что са­ма по се­бе пред­став­ля­ла со­бой со­всем ма­лень­кий го­ро­док, — и от­ча­ян­но сра­жа­лись, по­ка не бы­ли по­вер­же­ны мон­голь­ски­ми стре­ла­ми. Пра­ви­тель за­нял свою по­зи­цию в ком­па­нии двух че­ло­век, ко­то­рые бы­ли с ним, на тер­ра­се сво­е­го двор­ца и от­ка­зал­ся сда­вать­ся, но про­дол­жал ярост­но сра­жать­ся, пол­ный ре­ши­мо­сти убить лю­бо­го, кто по­пы­та­ет­ся при­бли­зить­ся к нему. Его же­на бы­ла ря­дом, де­лая все, что в ее си­лах, что­бы обод­рить и под­дер­жать его.

Чин­гис­хан от­дал при­каз кня­зьям не уби­вать пра­ви­те­ля, а взять его жи­вым. Он хо­тел по­лу­чить удо­вле­тво­ре­ние, рас­пра­вив­шись с ним са­мо­сто­я­тель­но. По этой при­чине сол­да­ты, пы­тав­ши­е­ся схва­тить его на тер­ра­се, бы­ли очень осто­рож­ны и стре­ля­ли не в него, а толь­ко в лю­дей, ко­то­рые бы­ли с ним, и по­ка они это де­ла­ли, очень мно­гие из них бы­ли уби­ты стре­ла­ми, ко­то­рые гу­бер­на­тор и двое его дру­зей вы­пу­сти­ли в тех, кто пы­тал­ся взо­брать­ся на то ме­сто, где они сто­я­ли.

Че­рез неко­то­рое вре­мя двое муж­чин бы­ли уби­ты, но гу­бер­на­тор остал­ся жив. Од­на­ко ни­кто не мог при­бли­зить­ся к нему. Те, кто пы­тал­ся это сде­лать, бы­ли за­стре­ле­ны и сно­ва от­сту­пи­ли к сво­им то­ва­ри­щам вни­зу. Же­на пра­ви­те­ля снаб­жа­ла его стре­ла­ми так быст­ро, как толь­ко он мог ими поль­зо­вать­ся. На­ко­нец все стре­лы бы­ли из­рас­хо­до­ва­ны, и то­гда она при­нес­ла ему кам­ни, ко­то­ры­ми он за­бро­сал на­па­дав­ших, ко­гда они по­пы­та­лись взо­брать­ся на него. Но в кон­це кон­цов так мно­го лю­дей под­ня­лось вме­сте, что пра­ви­тель не смог от­бро­сить их всех на­зад, и в кон­це кон­цов его окру­жи­ли, взя­ли под охра­ну и немед­лен­но за­ко­ва­ли в кан­да­лы.

Прин­цы сра­зу же на­пи­са­ли сво­е­му от­цу, что го­род взят, а гу­бер­на­тор на­хо­дит­ся в их ру­ках как плен­ник. Вза­мен они по­лу­чи­ли при­каз до­ста­вить его с со­бой в Бу­ха­ру. Од­на­ко в пу­ти по­сту­пил еще один при­каз, тре­бо­вав­ший пре­дать плен­ни­ка смер­ти, и этот при­каз был немед­лен­но вы­пол­нен.

Ка­ко­ва бы­ла судь­ба его му­же­ствен­ной и пре­дан­ной же­ны, ни­ко­гда не бы­ло из­вест­но.

XX. — БИТВЫ И ОСАДЫ
1219 – 1220

Про­дол­же­ние вой­ны. — Са­га­нак. — Ха­сан. — Уби­тый по­сол. — Месть Джу­ги. — Об­щая по­ли­ти­ка Джу­ги. — Опи­са­ние во­ен­ной стра­те­гии. — Го­род взят. — Кра­си­вый го­род. — Toukat. — Ту­кат взят. — При­го­тов­ле­ния к его раз­граб­ле­нию. — Ко­женд. — Ти­мур Ме­лек. — Его при­го­тов­ле­ния к обо­роне. — Ма­ши­ны и та­ра­ны. — Пла­ву­чие батареи.-Болото.-Упорный кон­фликт. — Мни­мые де­зер­ти­ры. — Кам­ней боль­ше нет. — Стро­и­тель­ство при­ча­ла. — Всад­ни­ки в во­де. — Лод­ки Ти­му­ра. — Ог­не­за­щит­ные на­ве­сы. — По­жар­ные лод­ки и мост. — Мост сго­рел. — Пре­сле­до­ва­ние. — Бит­ва на ре­ке. — Лод­ки са­дят­ся на мель. — При­клю­че­ния Ти­му­ра. — Ему на­ко­нец уда­ет­ся сбе­жать. — Се­мья пра­ви­те­ля. — Ко­женд сдал­ся.

ПОСЛЕ па­де­ния Бу­ха­ры и Отра­ра вой­на про­дол­жа­лась в те­че­ние двух лет с боль­шой энер­ги­ей Чин­гис­ха­ном и мон­гу­ла­ми, и бед­ный сул­тан был из­гнан с ме­ста на ме­сто сво­и­ми без­жа­лост­ны­ми вра­га­ми, по­ка, на­ко­нец, его де­ло не бы­ло пол­но­стью про­иг­ра­но, а сам он, как бу­дет по­ка­за­но в сле­ду­ю­щей гла­ве, не при­шел к жал­ко­му кон­цу.

В те­че­ние двух лет, по­ка Чин­гис­хан про­дол­жал вой­ну про­тив него, про­изо­шло мно­же­ство ин­ци­ден­тов, ил­лю­стри­ру­ю­щих ме­то­ды ве­де­ния вой­ны, прак­ти­ко­вав­ши­е­ся в те дни, и стра­да­ния, ко­то­рые пре­тер­пе­ла мас­са лю­дей в ре­зуль­та­те этой ужас­ной борь­бы меж­ду со­пер­ни­ча­ю­щи­ми дес­по­та­ми, бо­рю­щи­ми­ся за при­ви­ле­гию управ­лять ими.

Од­на­жды Чин­гис­хан по­слал сво­е­го сы­на Джу­ги с боль­шим от­ря­дом оса­дить и взять некий го­род под на­зва­ни­ем Са­га­нак. Как толь­ко Джу­ги при­был на ме­сто, он под­нял флаг пе­ре­ми­рия, что­бы при­звать жи­те­лей го­ро­да сдать­ся, по­обе­щав в то же вре­мя от­но­сить­ся к ним по-доб­ро­му, ес­ли они это сде­ла­ют.

Зна­ме­нос­цем был му­суль­ма­нин по име­ни Ха­сан. Джу­ги, ве­ро­ят­но, ду­мал, что по­сла­ние бу­дет луч­ше вос­при­ня­то жи­те­ля­ми го­ро­да, ес­ли его пе­ре­даст им кто-ни­будь из их со­оте­че­ствен­ни­ков, но в этом он со­вер­шил боль­шую ошиб­ку. Лю­ди, вме­сто то­го что­бы быть до­воль­ны­ми по­слан­ни­ком, по­то­му что он был му­суль­ма­ни­ном, бы­ли очень озлоб­ле­ны про­тив него. Они счи­та­ли его ре­не­га­том и пре­да­те­лем; и, хо­тя гу­бер­на­тор тор­же­ствен­но по­обе­щал, что ему бу­дет поз­во­ле­но уй­ти и вер­нуть­ся в без­опас­но­сти, под­ня­лась та­кая боль­шая су­ма­то­ха, что гу­бер­на­тор не смог за­щи­тить его, и бед­ня­га был рас­тер­зан тол­пой.

Джу­ги немед­лен­но на­пал на го­род со все­ми сво­и­ми си­ла­ми, и как толь­ко он овла­дел им, он без­жа­лост­но пе­ре­бил всех офи­це­ров и сол­дат гар­ни­зо­на, а так­же убил око­ло по­ло­ви­ны жи­те­лей, что­бы ото­мстить за смерть сво­е­го уби­то­го по­слан­ни­ка. Он так­же рас­по­ря­дил­ся уста­но­вить в его па­мять кра­си­вый па­мят­ник на глав­ной пло­ща­ди го­ро­да.

Джу­ги об­ра­щал­ся с жи­те­ля­ми каж­до­го го­ро­да, ко­то­рый осме­ли­вал­ся со­про­тив­лять­ся, с осо­бой су­ро­во­стью, в то вре­мя как те, кто сра­зу сда­вал­ся, бы­ли в ка­кой-то сте­пе­ни по­ща­же­ны и за­щи­ще­ны. След­стви­ем этой по­ли­ти­ки ста­ло то, что жи­те­ли мно­гих го­ро­дов сда­лись, во­об­ще не пы­та­ясь за­щи­щать­ся. В од­ном слу­чае ма­ги­стра­ты и дру­гие вид­ные жи­те­ли го­ро­да вы­шли ему на­встре­чу на рас­сто­я­нии двух дней пу­ти от них, неся с со­бой клю­чи от го­ро­да и огром­ное ко­ли­че­ство ве­ли­ко­леп­ных по­дар­ков, ко­то­рые они по­ло­жи­ли к но­гам за­во­е­ва­те­ля и мо­ли­ли его о по­ща­де.

Был один го­род, ко­то­рый вой­ска Джу­ги взя­ли с по­мо­щью сво­е­го ро­да во­ен­ной хит­ро­сти. Некий ин­же­нер, ко­то­ро­го он на­нял для раз­вед­ки укреп­ле­ний, со­об­щил, что на од­ной сто­роне го­ро­да бы­ло ме­сто, где за сте­ной был ров, пол­ный во­ды, что де­ла­ло до­ступ к стене на­столь­ко за­труд­ни­тель­ным, что гар­ни­зон вряд ли ожи­дал на­па­де­ния с этой сто­ро­ны. Ин­же­нер пред­ло­жил план стро­и­тель­ства несколь­ких лег­ких мо­стов, ко­то­рые сол­да­ты долж­ны бы­ли пе­ре­бро­сить че­рез ров но­чью, пред­ва­ри­тель­но от­влек­ши вни­ма­ние гар­ни­зо­на на ка­кой-ни­будь дру­гой квар­тал, а за­тем, взо­брав­шись на сте­ны с по­мо­щью лест­ниц, про­ник­нуть в го­род. Этот план был при­нят. Мо­сты и лест­ни­цы бы­ли под­го­тов­ле­ны, а за­тем, ко­гда на­сту­пи­ла на­зна­чен­ная ночь, бы­ла пред­при­ня­та ими­ти­ро­ван­ная ата­ка в про­ти­во­по­лож­ной ча­сти го­ро­да. За­тем весь гар­ни­зон был ото­зван для от­ра­же­ния этой мни­мой ата­ки, и та­ким об­ра­зом сте­на, про­ти­во­по­лож­ная рву, оста­лась неза­щи­щен­ной. За­тем сол­да­ты пе­ре­бро­си­ли мо­сты че­рез ров и при­ста­ви­ли лест­ни­цы к стене, и преж­де чем гар­ни­зон смог со­об­ра­зить, что они де­ла­ют, они про­ник­ли в го­род, от­кры­ли од­ни из во­рот, и та­ким об­ра­зом вся ар­мия во­шла внутрь. Сам ин­же­нер, пред­ло­жив­ший этот план, пер­вым под­нял­ся по пер­вой при­став­лен­ной к стене лест­ни­це. Что­бы воз­гла­вить та­кую эс­ка­ла­цию, тре­бо­ва­лись боль­шое хлад­но­кро­вие и му­же­ство, по­то­му что бы­ло тем­но, и ни­кто не знал, под­ни­ма­ясь по лест­ни­це, со сколь­ки­ми вра­га­ми ему, воз­мож­но, при­дет­ся столк­нуть­ся на ее вер­шине.

Сле­ду­ю­щим ме­стом, к ко­то­ро­му при­бли­зи­лась ар­мия Джу­ги, был ти­хий и кра­си­вый го­ро­док, где рас­по­ла­га­лось несколь­ко учеб­ных за­ве­де­ний и жи­ли­ще уче­ных лю­дей и лю­дей до­су­га. Это бы­ло очень при­ят­ное ме­сто, пол­ное фон­та­нов, са­дов и вос­хи­ти­тель­ных уве­се­ли­тель­ных пло­ща­док, со мно­же­ством оча­ро­ва­тель­ных об­ще­ствен­ных и част­ных про­ме­на­дов. На­зва­ние это­го ме­ста бы­ло Ту­кат, а его кра­со­та и при­тя­га­тель­ность во­шли в по­го­вор­ку по всей стране.

Ту­кат был ме­стом ско­рее удо­воль­ствий, чем си­лы, и все же он был окру­жен сте­ной, и его пра­ви­тель ре­шил при­ло­жить уси­лия для его за­щи­ты. Гар­ни­зон храб­ро сра­жал­ся и три дня сдер­жи­вал оса­жда­ю­щих. К кон­цу то­го вре­ме­ни ма­ши­ны мон­го­лов про­де­ла­ли в сте­нах столь­ко бре­шей, что гу­бер­на­тор был убеж­ден, что они ско­ро вой­дут внутрь, и по­это­му он по­слал к Джу­ги спро­сить, на ка­ких усло­ви­ях он поз­во­лит им сдать­ся. Джу­ги от­ве­тил, что те­перь он во­об­ще не бу­дет за­клю­чать с ним ни­ка­ких усло­вий. Бы­ло слиш­ком позд­но. Ему сле­до­ва­ло сдать­ся в са­мом на­ча­ле.

Итак, мон­голь­ская ар­мия во­рва­лась в го­род и без­жа­лост­но вы­ре­за­ла весь гар­ни­зон. За­тем Джу­ги при­ка­зал всем жи­те­лям, муж­чи­нам, жен­щи­нам и де­тям, от­пра­вить­ся в опре­де­лен­ное ме­сто на рав­нине за сте­на­ми. По­ви­ну­ясь это­му при­ка­зу, все лю­ди от­пра­ви­лись в на­зна­чен­ное ме­сто. Они шли со стра­хом и тре­пе­том, ожи­дая, что их всех убьют. Но в кон­це кон­цов они об­на­ру­жи­ли, что це­лью Джу­ги, ко­то­рый вы­вел их та­ким об­ра­зом из го­ро­да, бы­ло не уби­вать их, а толь­ко ото­звать из до­мов, что­бы сол­да­там бы­ло удоб­нее гра­бить их, по­ка хо­зя­е­ва в отъ­ез­де. По­сле то­го, как их неко­то­рое вре­мя не пус­ка­ли в го­род, им раз­ре­ши­ли вер­нуть­ся, а ко­гда они вер­ну­лись в свои до­ма, то об­на­ру­жи­ли, что те бы­ли раз­граб­ле­ны и за­бра­ли все, что сол­да­ты мог­ли уне­сти.

Был еще один боль­шой и важ­ный го­род под на­зва­ни­ем Код­женд. Он был рас­по­ло­жен в двух­стах или трех­стах ми­лях к се­ве­ру от Са­мар­кан­да, на ре­ке Сир, впа­да­ю­щей в озе­ро Арал. Пра­ви­те­лем это­го го­ро­да был Ти­мур Ме­лек. Он был очень мо­гу­ще­ствен­ным во­ждем и че­ло­ве­ком с боль­шой во­ен­ной из­вест­но­стью, ча­сто на­хо­дясь на дей­стви­тель­ной служ­бе при сул­тане в ка­че­стве од­но­го из глав­ных ге­не­ра­лов его ар­мии. Ко­гда Ти­мур услы­шал о па­де­нии Ту­ка­та, он пред­по­ло­жил, что сле­ду­ю­щим на­па­де­нию под­верг­нет­ся его го­род Код­женд, по­сколь­ку он, ка­за­лось, был сле­ду­ю­щим на пу­ти мон­голь­ской ар­мии; по­это­му он на­чал энер­гич­но го­то­вить­ся к обо­роне. Он раз­ру­шил все до­ро­ги, ве­ду­щие к го­ро­ду, и мо­сты. Он так­же за­ло­жил боль­шие за­па­сы про­до­воль­ствия, что­бы про­кор­мить жи­те­лей на слу­чай за­тяж­ной оса­ды, и при­ка­зал вы­вез­ти все зер­но, фрук­ты и круп­ный ро­га­тый скот из окрест­но­стей, ко­то­рые ему не тре­бо­ва­лись для этой це­ли, и спря­тать в тай­ных ме­стах на неко­то­ром рас­сто­я­нии, что­бы предот­вра­тить их по­па­да­ние в ру­ки вра­га.

Джу­ги сам не ата­ко­вал этот го­род, но по­слал боль­шой от­ряд под ко­ман­до­ва­ни­ем ге­не­ра­ла по име­ни Элак Неви­ан. Элак про­дви­нул­ся к го­ро­ду и на­чал свои опе­ра­ции. Пер­вое, что нуж­но бы­ло сде­лать, это вос­ста­но­вить мост че­рез ре­ку, что­бы дать ему воз­мож­ность до­брать­ся до го­ро­да, ко­то­рый на­хо­дил­ся на про­ти­во­по­лож­ном бе­ре­гу. За­тем он уста­но­вил огром­ные ма­ши­ны в раз­ных точ­ках вдоль ли­нии фрон­та, неко­то­рые из ко­то­рых ис­поль­зо­ва­лись для раз­ру­ше­ния стен, а дру­гие, в то же вре­мя, для пе­ре­бра­сы­ва­ния кам­ней, дро­ти­ков и стрел че­рез па­ра­пе­ты, что­бы ото­гнать от них гар­ни­зон. Эти ма­ши­ны от­ли­ча­лись ве­ли­ко­леп­ной про­из­во­ди­тель­но­стью. Те, что бы­ли по­стро­е­ны для раз­ру­ше­ния стен, от­ли­ча­лись огром­ны­ми раз­ме­ра­ми и мощ­но­стью. Го­во­ри­ли, что неко­то­рые из них пе­ре­бра­сы­ва­ли че­рез сте­ну кам­ни раз­ме­ром с жер­нов.

Ти­мур Ме­лек не ме­нее ак­тив­но участ­во­вал в обо­роне го­ро­да. Он по­стро­ил несколь­ко плос­ко­дон­ных ло­док, ко­то­рые мож­но бы­ло бы на­звать пла­ву­чи­ми ба­та­ре­я­ми, по­сколь­ку они бы­ли скон­стру­и­ро­ва­ны для за­бра­сы­ва­ния все­воз­мож­ных сна­ря­дов в ла­герь вра­га. Го­во­рят, что эти ба­та­реи бы­ли при­кры­ты свер­ху, что­бы за­щи­тить лю­дей, и у них бы­ли ил­лю­ми­на­то­ры в бор­тах, как у со­вре­мен­но­го во­ен­но­го ко­раб­ля, из ко­то­рых вы­ле­та­ли не пу­шеч­ные яд­ра и бом­бо­вые сна­ря­ды, а стре­лы, дро­ти­ки, дро­ти­ка­ми и кам­ни. Лод­ки бы­ли от­прав­ле­ны, неко­то­рые в верх­нюю часть го­ро­да, а неко­то­рые в ниж­нюю, и бы­ли раз­ме­ще­ны на стан­ци­ях, от­ку­да они мог­ли наи­бо­лее эф­фек­тив­но до­брать­ся до мон­голь­ских со­ору­же­ний. Они бы­ли сред­ством убий­ства и ра­не­ния огром­но­го ко­ли­че­ства лю­дей, и они силь­но ме­ша­ли дей­стви­ям оса­жда­ю­щих.

И все же Элак вы­сто­ял. Он ста­рал­ся окру­жить го­род со всех сто­рон как мож­но плот­нее; но с од­ной сто­ро­ны бы­ло боль­шое бо­ло­то или джунгли, ко­то­рые он не мог охра­нять, и Ти­мур по­лу­чил очень мно­го под­креп­ле­ний, что­бы та­ким об­ра­зом за­нять ме­сто лю­дей, по­гиб­ших на сте­нах. Тем вре­ме­нем, од­на­ко, Элак по­сто­ян­но по­лу­чал под­креп­ле­ния и от прин­ца Джу­ги, ко­то­рый на­хо­дил­ся неда­ле­ко, и, та­ким об­ра­зом, борь­ба про­дол­жа­лась с боль­шой яро­стью.

На­ко­нец Ти­мур при­ду­мал хит­ро­ум­ную стра­те­гию, с по­мо­щью ко­то­рой он на­де­ял­ся за­ма­нить сво­е­го вра­га в ло­вуш­ку. По­хо­же, что на ре­ке, неда­ле­ко от стен го­ро­да, был неболь­шой ост­ров, на ко­то­ром пе­ред на­ча­лом оса­ды Ти­мур по­стро­ил кре­пость, ко­то­рая слу­жи­ла сво­е­го ро­да пе­ре­до­вым по­стом, и раз­ме­стил в кре­по­сти гар­ни­зон чис­лен­но­стью око­ло ты­ся­чи че­ло­век. Те­перь Ти­мур, что­бы от­влечь вни­ма­ние мон­гу­лов от са­мо­го го­ро­да, вы­слал из го­ро­да несколь­ко че­ло­век, ко­то­рые при­тво­ри­лись де­зер­ти­ра­ми, и немед­лен­но на­пра­вил­ся в ла­герь мон­гу­лов. Ко­неч­но, Элак рас­спро­сил их об обо­ро­но­спо­соб­но­сти го­ро­да, что­бы узнать, где бы­ли сла­бые ме­ста для его ата­ки. Мни­мые де­зер­ти­ры по­со­ве­то­ва­ли ему ата­ко­вать эту кре­пость на ост­ро­ве, ска­зав, что ее мож­но очень лег­ко взять и что ее по­ло­же­ние та­ко­во, что, ко­гда она бу­дет взя­та, сам го­род дол­жен сдать­ся, по­сколь­ку он пол­но­стью кон­тро­ли­ро­вал это ме­сто.

Итак, Элак при­ка­зал пе­ре­не­сти свои ос­нов­ные ма­ши­ны на бе­рег ре­ки, на­про­тив ост­ро­ва, и упо­тре­бил всю свою энер­гию и из­рас­хо­до­вал все свои бо­е­при­па­сы на об­стрел кре­по­сти; но ре­ка бы­ла та­кой ши­ро­кой, а сте­ны кре­по­сти та­ки­ми тол­сты­ми и вы­со­ки­ми, что это про­из­ве­ло очень ма­ло впе­чат­ле­ния. На­ко­нец весь его за­пас кам­ней — ибо кам­ни в те дни слу­жи­ли вме­сто пу­шеч­ных ядер — ис­сяк, и по­сколь­ку го­род был рас­по­ло­жен в на­нос­ной мест­но­сти, в ко­то­рой кам­ней не бы­ло, он был вы­нуж­ден от­пра­вить­ся за де­сять или две­на­дцать миль на воз­вы­шен­ность, что­бы раз­до­быть све­жий за­пас бо­е­при­па­сов. Все это от­ня­ло мно­го вре­ме­ни и поз­во­ли­ло гар­ни­зо­ну зна­чи­тель­но по­пол­нить свой со­став и укре­пить свою обо­ро­ну.

Опе­ра­ции по оса­де бы­ли в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни при­оста­нов­ле­ны, по­ка лю­ди до­бы­ва­ли но­вый за­пас кам­ней, и все рас­по­ла­га­е­мые си­лы ар­мии бы­ли за­ня­ты тем, что хо­ди­ли ту­да-сю­да за ни­ми. В кон­це кон­цов бы­ло со­бра­но огром­ное ко­ли­че­ство ма­те­ри­а­лов, но за­тем мон­голь­ский пол­ко­во­дец из­ме­нил свой план. Вме­сто то­го, что­бы бро­сать кам­ни из сво­их ма­шин в сто­ро­ну кре­по­сти на ост­ро­ве, ко­то­рая, как бы­ло до­ка­за­но, на­хо­ди­лась вне его до­ся­га­е­мо­сти, он ре­шил по­стро­ить при­чал в ре­ке по на­прав­ле­нию к ней, что­бы по­лу­чить точ­ку опо­ры для сво­их ма­шин по­бли­же к сте­нам, где у них мог быть неко­то­рый шанс со­вер­шить казнь. По­это­му он при­ка­зал сво­им лю­дям под­го­то­вить фа­ши­ны, связ­ки и пло­ты из дре­ве­си­ны, ко­то­рые долж­ны бы­ли быть за­гру­же­ны кам­ня­ми и спу­ще­ны в ре­ку, что­бы сфор­ми­ро­вать фун­да­мент для пред­по­ла­га­е­мо­го бе­ре­га. Муж­чи­ны при­но­си­ли кам­ни к бе­ре­гу в ру­ках, а за­тем всад­ни­ки, ко­то­рые бы­ли го­то­вы к краю, бра­ли их и, по­ло­жив на сед­ло, за­го­ня­ли сво­их ло­ша­дей, по­ка не при­бли­жа­лись к ме­сту, ку­да долж­ны бы­ли упасть кам­ни, ко­гда они бро­са­ли их вниз, а за­тем воз­вра­ща­лись за дру­ги­ми. Та­ким об­ра­зом, они мог­ли ра­бо­тать над при­ча­лом во мно­гих ча­стях од­но­вре­мен­но, часть из них бы­ла за­ня­та стро­и­тель­ством в кон­це, где он при­мы­кал к бе­ре­гу, в то вре­мя как всад­ни­ки од­но­вре­мен­но за­кла­ды­ва­ли фун­да­мент по­сре­ди ру­чья. Ра­бо­та всад­ни­ков бы­ла очень труд­ной и опас­ной из-за ям на пес­ча­ном дне ре­ки, в ко­то­рые они по­сто­ян­но по­гру­жа­лись. Кро­ме то­го, гар­ни­зон на сте­нах все вре­мя де­лал все воз­мож­ное, что­бы по­ме­шать ра­бо­там, пус­кая в ра­бо­чих стре­лы, дро­ти­ки, кам­ни и рас­ка­лен­ные дро­ти­ки, в ре­зуль­та­те че­го по­гиб­ло огром­ное ко­ли­че­ство лю­дей и ло­ша­дей.

Мон­гу­лы, од­на­ко, вы­сто­я­ли, и, несмот­ря на все со­про­тив­ле­ние гар­ни­зо­на, им уда­лось про­дви­нуть со­ору­жа­е­мый ими мол так да­ле­ко, что Ти­мур был убеж­ден, что вско­ре они зай­мут на­столь­ко вы­год­ную по­зи­цию, что ему бу­дет невоз­мож­но вы­сто­ять про­тив них. По­это­му он ре­шил по­пы­тать­ся со­вер­шить по­бег. Его план со­сто­ял в том, что­бы сесть на борт сво­их ло­док со все­ми сво­и­ми людь­ми и но­чью спу­стить­ся вниз по ре­ке.

Что­бы под­го­то­вить­ся к это­му пред­при­я­тию, он тай­но на­нял сво­их лю­дей для стро­и­тель­ства но­вых ло­док, по­ка у него не на­бра­лось в об­щей слож­но­сти бо­лее се­ми­де­ся­ти. Эти лод­ки хра­ни­лись вне по­ля зре­ния, в скры­тых ме­стах на ре­ке, по­ка все не бы­ли го­то­вы. Каж­дый из них был по­крыт чем-то вро­де тя­же­ло­го на­ве­са или кры­ши, сде­лан­ной из мок­ро­го вой­ло­ка, ко­то­рый был об­ма­зан сло­ем гли­ны и ук­су­са. Это по­кры­тие пред­на­зна­ча­лось как для за­щи­ты лю­дей от ра­кет, так и са­мих ло­док от под­жо­га.

На пу­ти к от­ступ­ле­нию ло­док бы­ло од­но пре­пят­ствие, ко­то­рое необ­хо­ди­мо бы­ло устра­нить за­ра­нее, и это был мост, ко­то­рый мон­го­лы по­стро­и­ли че­рез ре­ку, чуть ни­же го­ро­да, ко­гда они впер­вые на­ча­ли его оса­ду. Что­бы раз­ру­шить этот мост, Ти­мур од­на­жды но­чью со­вер­шил вы­лаз­ку из од­них из во­рот и на­пал на лю­дей, ко­то­рые бы­ли рас­став­ле­ны для охра­ны мо­ста. В то же вре­мя он от­пра­вил вниз по те­че­нию ре­ки мно­же­ство боль­ших плос­ко­дон­ных ло­док, на­пол­нен­ных го­рю­чи­ми ве­ще­ства­ми раз­лич­ных ви­дов, сме­шан­ны­ми со смо­лой и наф­той. Эти го­рю­чие ма­те­ри­а­лы бы­ли по­до­жже­ны до то­го, как их спу­сти­ли на во­ду, и, по­сколь­ку те­че­ние ре­ки сно­си­ло их один за дру­гим к мо­сту, они по­до­жгли де­ре­вян­ные опо­ры и стол­бы, ко­то­рые под­дер­жи­ва­ли его, в то вре­мя как стра­жа, сра­жав­ша­я­ся с от­ря­дом, со­вер­шив­шим вы­лаз­ку из го­ро­да, не мог­ла пой­ти ту­шить пла­мя, и та­ким об­ра­зом мост сго­рел.

Та­ким об­ра­зом, путь был от­крыт, и Ти­мур Ме­лек очень ско­ро по­сле это­го но­чью по­гру­зил свою се­мью и боль­шую часть сво­ей ар­мии на лод­ки; и, по­ка мон­гу­лы ни­че­го не по­до­зре­ва­ли о про­ис­хо­дя­щем, лод­ки бы­ли спу­ще­ны на во­ду и од­на за дру­гой быст­ро от­пра­ви­лись вниз по те­че­нию. Еще до на­ступ­ле­ния утра все сле­ды от­ря­да ис­чез­ли.

Од­на­ко очень ско­ро мон­голь­ский ге­не­рал услы­шал, что на­ме­чен­ная им до­бы­ча ускольз­ну­ла от него, и он немед­лен­но от­пра­вил силь­ный от­ряд сле­до­вать по юж­но­му бе­ре­гу ре­ки и пре­сле­до­вать бег­ле­цов. От­ряд вско­ре на­стиг их, и то­гда за­вя­за­лась ярост­ная бит­ва меж­ду мон­голь­ски­ми всад­ни­ка­ми на бе­ре­гах и у кром­ки во­ды и муж­чи­на­ми в лод­ках, ко­то­рые все вре­мя дер­жа­ли лод­ки как мож­но бли­же к се­вер­но­му бе­ре­гу.

Ино­гда, од­на­ко, ко­гда ру­чей был уз­ким или ко­гда ска­ли­стый вы­ступ вы­сту­пал с се­вер­но­го бе­ре­га, что­бы по­до­гнать лод­ки по­бли­же к сто­роне мон­гу­лов, бит­ва ста­но­ви­лась очень оже­сто­чен­ной и кро­во­про­лит­ной. Мон­гу­лы за­гна­ли сво­их ло­ша­дей да­ле­ко в во­ду, что­бы быть как мож­но бли­же к лод­кам, и за­бра­сы­ва­ли их стре­ла­ми, дро­ти­ка­ми и ог­нен­ны­ми дро­ти­ка­ми, в то вре­мя как му­суль­мане за­щи­ща­лись, как мог­ли, из сво­их окон или ил­лю­ми­на­то­ров.

Так про­дол­жа­лось неко­то­рое вре­мя, по­ка, на­ко­нец, лод­ки не до­стиг­ли той ча­сти ре­ки, где во­да бы­ла на­столь­ко мел­кой из — за пес­ча­ных кос и от­ме­лей, что лод­ки се­ли на мель. Те­перь Ти­му­ру ни­че­го не оста­ва­лось, как бро­сить лод­ки и бе­жать со сво­и­ми людь­ми на су­шу. Это ему уда­лось сде­лать; и, до­стиг­нув бе­ре­га, он смог вы­стро­ить сво­их лю­дей в бо­е­вой по­ря­док на воз­вы­шен­но­сти, преж­де чем Элак смог со­брать до­ста­точ­ное ко­ли­че­ство лю­дей, что­бы на­пасть на него.

Ко­гда мон­го­лы, на­ко­нец, на­па­ли на него, он сна­ча­ла от­бил их, но вско­ре по­сле это­го был вы­нуж­ден по­ки­нуть по­ле боя и про­дол­жить от­ступ­ле­ние. Ко­неч­но, мон­го­лы го­ря­чо пре­сле­до­ва­ли его. Чис­ло его лю­дей быст­ро ре­де­ло, неко­то­рые бы­ли уби­ты, а дру­гие от­де­ли­лись от ос­нов­ных сил в су­ма­то­хе бег­ства, по­ка, на­ко­нец, Ти­мур не остал­ся по­чти в оди­но­че­стве. На­ко­нец он сам был на гра­ни то­го, что­бы быть схва­чен­ным. Его пре­сле­до­ва­ли трое мон­го­лов. Он обер­нул­ся и вы­пу­стил стре­лу в пе­ред­не­го из пре­сле­до­ва­те­лей. Стре­ла по­па­ла мон­гу­лу в глаз. Аго­ния, ко­то­рую ис­пы­ты­вал ра­не­ный, бы­ла на­столь­ко силь­ной, что двое дру­гих оста­но­ви­лись, что­бы по­мочь ему, а тем вре­ме­нем Ти­мур убрал­ся с до­ро­ги. В свое вре­мя, по­сле встре­чи с несколь­ки­ми дру­ги­ми бег­ле­ца­ми, он до­брал­ся до ла­ге­ря сул­та­на, ко­то­рый при­нял его очень ра­дост­но, осы­пал по­хва­ла­ми за про­яв­лен­ный им неукро­ти­мый дух и немед­лен­но на­зна­чил его гу­бер­на­то­ром дру­го­го го­ро­да.

Тем вре­ме­нем неко­то­рые лод­ки, бро­шен­ные сол­да­та­ми, бы­ли спу­ще­ны людь­ми, ко­то­рые бы­ли остав­ле­ны за ни­ми при­смат­ри­вать, осо­бен­но од­на, в ко­то­рой на­хо­ди­лась се­мья Ти­му­ра. Эта лод­ка ти­хо спу­сти­лась вниз по ре­ке и до­ста­ви­ла се­мью в без­опас­ное ме­сто.

Го­род Код­женд, из ко­то­ро­го бе­жа­ли Ти­мур и его лю­ди, был, ко­неч­но, те­перь без ка­ких-ли­бо средств обо­ро­ны, и он сдал­ся мон­го­лам уже на сле­ду­ю­щий день.

XXI. — СМЕРТЬ СУЛТАНА
1220

Пре­сле­до­ва­ние сул­та­на. — Две да­мы. — Ха­рак­тер ко­ро­ле­вы-ма­те­ри. — Ха­тун. — Ее от­став­ка. — Са­мар­канд. — Укреп­ле­ния это­го ме­ста. — Во­до­про­вод. — Во­ро­та и баш­ни. — Тол­пы лю­дей, ищу­щих убе­жи­ща. — Раз­бив­ка ла­ге­ря. — При­бы­тие мон­го­лов. — Раз­но­гла­сия в го­ро­де. — Де­пу­та­ция. — Рез­ня. — По­бег гу­бер­на­то­ра. — Жал­кое со­сто­я­ние сул­та­на. — Сул­тан от­сы­ла­ет свои со­кро­ви­ща. — Его бег­ство и его уны­ние. — Чу­дом из­бе­жал ги­бе­ли. — Ярость пре­сле­до­ва­те­лей. — Ви­зит его сы­на Джа­ла­лод­ди­на. — Его пред­смерт­ные сло­ва. — Смерть и по­гре­бе­ние. — Ха­тун в Ка­раз­ме. — Ее же­сто­кость по от­но­ше­нию к плен­ни­кам. — Раз­но­гла­сия. — По­бег Ха­тун. — Ее упрям­ство. — При­чи­на ее нена­ви­сти к Джа­ла­лод­ди­ну. — Оса­да кре­по­сти. — На­деж­ды пра­ви­те­ля. — От­сут­ствие до­ждя. — Ве­ли­кие стра­да­ния. — Ко­ро­ле­ва, взя­тая в плен. — Же­сто­кое об­ра­ще­ние с ко­ро­ле­вой-ма­те­рью.

Тем вре­ме­нем, по­ка Джу­ги и дру­гие ге­не­ра­лы опу­сто­ша­ли стра­ну сво­и­ми от­ря­да­ми, оса­жда­ли и за­хва­ты­ва­ли все вто­ро­сте­пен­ные го­ро­да и кре­по­сти, ко­то­рые по­па­да­лись на их пу­ти, как рас­ска­зы­ва­лось в по­след­ней гла­ве, сам Чин­гис­хан с ос­нов­ны­ми си­ла­ми ар­мии дви­нул­ся в Са­мар­канд в по­гоне за сул­та­ном, ко­то­рый, как он пред­по­ла­гал, укрыл­ся там. Са­мар­канд был сто­ли­цей стра­ны, и то­гда, как и с тех пор, был ве­ли­ким и про­слав­лен­ным го­ро­дом.

По­ми­мо са­мо­го сул­та­на, ко­то­ро­го Чин­гис­хан пре­сле­до­вал, бы­ли да­мы из его се­мьи, ко­то­рых он так­же хо­тел за­хва­тить в плен. Дву­мя глав­ны­ми да­ма­ми бы­ли сул­тан­ша и ко­ро­ле­ва-мать. Ко­ро­ле­ва-мать бы­ла очень знат­ной да­мой. При жиз­ни сво­е­го му­жа, быв­ше­го сул­та­на, она бы­ла ши­ро­ко из­вест­на сво­ей уче­но­стью, бла­го­че­сти­ем, доб­ро­той серд­ца и об­щим со­вер­шен­ством сво­е­го ха­рак­те­ра в том, что ка­са­лось ее от­но­ше­ний со сво­и­ми под­дан­ны­ми и дру­зья­ми, а ее вли­я­ние во всем ко­ро­лев­стве бы­ло без­гра­нич­ным. В неко­то­рые пе­ри­о­ды сво­ей жиз­ни она поль­зо­ва­лась боль­шой по­ли­ти­че­ской вла­стью, и од­но вре­мя она но­си­ла очень гром­кий ти­тул За­щит­ни­цы ве­ры все­го ми­ра. Она поль­зо­ва­лась вла­стью, ко­то­рой то­гда об­ла­да­ла, в ос­нов­ном, очень муд­рым и бла­го­твор­ным об­ра­зом. Она бес­при­страст­но вер­ши­ла пра­во­су­дие. Она за­щи­ща­ла сла­бых и сдер­жи­ва­ла при­тес­не­ния силь­ных. Она вы­слу­ши­ва­ла все слу­чаи, ко­то­рые бы­ли пред­став­ле­ны на ее рас­смот­ре­ние, с боль­шим вни­ма­ни­ем и тер­пе­ни­ем и по­чти все­гда при­хо­ди­ла к спра­вед­ли­вым вы­во­дам от­но­си­тель­но них. При всем этом, од­на­ко, она бы­ла очень стро­гой и су­ро­во­стью, и, как по­чти все­гда бы­ва­ет с жен­щи­на­ми, вос­пи­тан­ны­ми до об­ла­да­ния без­от­вет­ствен­ной вла­стью, она бы­ла без­жа­лост­на и же­сто­ка до край­но­сти вся­кий раз, ко­гда, по ее мне­нию, ка­кая-ли­бо по­ли­ти­че­ская необ­хо­ди­мость тре­бо­ва­ла от нее ре­ши­тель­ных дей­ствий. Ее зва­ли Хатун.[E]

[Снос­ка E: про­из­но­сит­ся Ках-тун.]

Ха­тун сей­час не бы­ло в Са­мар­кан­де. Она бы­ла в Ка­раз­ме, го­ро­де, ко­то­рый был глав­ной ре­зи­ден­ци­ей дво­ра. Она жи­ла там в уеди­не­нии с тех пор, как умер ее муж, отец ны­неш­не­го сул­та­на.

Сам Са­мар­канд, как уже бы­ло ска­за­но, был ве­ли­ким и ве­ли­ко­леп­ней­шим го­ро­дом. Как и боль­шин­ство дру­гих го­ро­дов, он был об­не­сен двой­ной сте­ной, хо­тя в дан­ном слу­чае внеш­няя сте­на окру­жа­ла весь го­род, в то вре­мя как внут­рен­няя ограж­да­ла ме­четь, дво­рец сул­та­на и неко­то­рые дру­гие об­ще­ствен­ные зда­ния. Эти сте­ны бы­ли по­стро­е­ны го­раз­до луч­ше и силь­нее укреп­ле­ны, чем сте­ны Бу­ха­ры. Го­во­рят, что во внеш­ней стене бы­ло две­на­дцать же­лез­ных во­рот. Эти во­ро­та на­хо­ди­лись на рас­сто­я­нии ли­ги друг от дру­га. Че­рез каж­дые две ли­ги вдоль сте­ны рас­по­ла­гал­ся форт, спо­соб­ный вме­стить боль­шое ко­ли­че­ство лю­дей. Сте­ны так­же бы­ли укреп­ле­ны зуб­ча­ты­ми сте­на­ми и баш­ня­ми, в ко­то­рых лю­ди мог­ли сра­жать­ся под укры­ти­ем, и они бы­ли окру­же­ны ши­ро­ким и глу­бо­ким рвом, что­бы враг не мог по­дой­ти к ним слиш­ком близ­ко, что­бы по­до­рвать их или раз­гро­мить.

Го­род в изоби­лии снаб­жал­ся во­дой с по­мо­щью гид­ро­тех­ни­че­ских со­ору­же­ний, на­столь­ко со­вер­шен­ных и за­вер­шен­ных, на­сколь­ко это бы­ло воз­мож­но в те вре­ме­на. Во­да по­да­ва­лась по свин­цо­вым тру­бам из ру­чья, ко­то­рый спус­кал­ся с гор на неко­то­ром рас­сто­я­нии от го­ро­да. Эти тру­бы раз­но­си­ли во­ду по всем ча­стям го­ро­да и рас­про­стра­ня­ли ее сво­бод­но, так что по каж­дой боль­шой ули­це про­те­кал неболь­шой ру­че­ек, а во дво­ре или са­ду каж­до­го до­ма был фон­тан. Кро­ме то­го, на об­ще­ствен­ной пло­ща­ди или в пар­ке был холм, из ко­то­ро­го во­да би­ла клю­чом в цен­тре, а за­тем сте­ка­ла ма­лень­ки­ми ру­чей­ка­ми и кас­ка­да­ми со всех сто­рон.

Во­ро­та и баш­ни, ко­то­рые бы­ли опи­са­ны, на­хо­ди­лись во внеш­ней стене, а за ни­ми, в окрест­но­стях, бы­ло ве­ли­кое мно­же­ство по­лей, ого­ро­дов и пре­крас­но воз­де­лан­ных уго­дий, на ко­то­рых рос­ли все­воз­мож­ные фрук­ты, ко­то­рые тор­гов­цы от­прав­ля­ли во все со­сед­ние стра­ны. На неболь­шом рас­сто­я­нии го­род был по­чти пол­но­стью скрыт от глаз эти­ми са­да­ми и ого­ро­да­ми, не бы­ло вид­но ни­че­го, кро­ме ми­на­ре­тов и неко­то­рых бо­лее вы­со­ких крыш до­мов, воз­вы­ша­ю­щих­ся над вер­хуш­ка­ми де­ре­вьев.

Бы­ло так мно­го лю­дей, ко­то­рые сте­ка­лись в Са­мар­канд из окрест­но­стей в по­ис­ках убе­жи­ща и за­щи­ты, ко­гда они узна­ли о при­бли­же­нии Чин­гис­ха­на, что это ме­сто ед­ва ли вме­сти­ло бы их. В до­пол­не­ние к это­му сул­тан от­пра­вил на за­щи­ту го­ро­да бо­лее ста ты­сяч сол­дат под ко­ман­до­ва­ни­ем трид­ца­ти ге­не­ра­лов. С ар­ми­ей так­же бы­ло при­ве­де­но два­дцать боль­ших сло­нов, ко­то­рые мог­ли быть ис­поль­зо­ва­ны для лю­бой служ­бы, ко­то­рая мог­ла по­тре­бо­вать­ся от них во вре­мя оса­ды. Од­на­ко эта ар­мия, вме­сто то­го что­бы сра­зу вой­ти в го­род, рас­по­ло­жи­лась во­круг него ла­ге­рем. Они укре­пи­ли по­зи­цию ла­ге­ря глу­бо­ким рвом, ко­то­рый вы­ры­ли, вы­бро­сив зем­лю из рва сбо­ку от ла­ге­ря, что­бы об­ра­зо­вать ре­дут для за­щи­ты тер­ри­то­рии от мон­го­лов. Но как толь­ко при­был Чин­гис­хан, они бы­ли быст­ро из­гна­ны с это­го по­ста и вы­нуж­де­ны укрыть­ся за сте­на­ми го­ро­да. Здесь они за­щи­ща­лись с та­кой энер­ги­ей и ре­ши­мо­стью, что Чин­гис­ха­ну, ве­ро­ят­но, бы­ло бы очень труд­но взять го­род, ес­ли бы не раз­но­гла­сия внут­ри стен. По­хо­же, что бо­га­тые куп­цы и дру­гие со­сто­я­тель­ные лю­ди го­ро­да, бу­дучи убеж­де­ны, что это ме­сто ра­но или позд­но по­па­дет в ру­ки мон­го­лов, ре­ши­ли, что бу­дет луч­ше сдать его сра­зу, по­ка они бы­ли в со­сто­я­нии вы­дви­нуть неко­то­рые усло­вия, с по­мо­щью ко­то­рых они мог­ли на­де­ять­ся спа­сти свои жиз­ни и, воз­мож­но, свое иму­ще­ство.

Но ге­не­ра­лы не же­ла­ли слу­шать ни­ка­ких пред­ло­же­ний по­доб­но­го ро­да. Сул­тан по­слал их за­щи­щать го­род, и они чув­ство­ва­ли се­бя обя­зан­ны­ми че­стью, по­ви­ну­ясь сво­им при­ка­зам, сра­жать­ся за его за­щи­ту до по­след­ней край­но­сти.

Раз­но­гла­сия в го­ро­де с каж­дым днем ста­но­ви­лись все бо­лее оже­сто­чен­ны­ми, по­ка, на­ко­нец, пар­тия жи­те­лей не окреп­ла на­столь­ко, что они ре­ши­ли, на­ко­нец, за­вла­деть од­ни­ми из во­рот и по­сла­ли к Чин­гис­ха­ну боль­шую де­пу­та­цию, со­сто­я­щую из свя­щен­ни­ков, ма­ги­стра­тов и неко­то­рых знат­ных го­ро­жан, с клю­ча­ми от го­ро­да и пред­ло­же­ни­ем пе­ре­дать их ему, ес­ли он по­ща­дит гар­ни­зон и жи­те­лей. Но он ска­зал, что не бу­дет вы­дви­гать ни­ка­ких усло­вий, кро­ме как с те­ми, кто при­над­ле­жит к их пар­тии и го­тов сдать­ся. В от­но­ше­нии ге­не­ра­лов и сол­дат гар­ни­зо­на он не бу­дет да­вать ни­ка­ких обе­ща­ний.

Де­пу­та­ция от­да­ла клю­чи, и Чин­гис­хан во­шел в го­род. Жи­те­лей по­ща­ди­ли, но сол­дат вы­ре­за­ли вез­де, где их мож­но бы­ло най­ти. Очень мно­гие по­гиб­ли на ули­цах. Од­на­ко зна­чи­тель­ная их часть во гла­ве с пра­ви­те­лем от­сту­пи­ла за внут­рен­нюю сте­ну и там от­ча­ян­но обо­ро­ня­лась в те­че­ние че­ты­рех дней. В кон­це то­го вре­ме­ни, об­на­ру­жив, что их по­ло­же­ние без­на­деж­но, и зная, что они в лю­бом слу­чае не мо­гут ожи­дать по­ща­ды от мон­го­лов, они ре­ши­ли со­вер­шить вы­лаз­ку и про­бить­ся сквозь ря­ды сво­их вра­гов во что бы то ни ста­ло. Пра­ви­тель, со­от­вет­ствен­но, встал во гла­ве от­ря­да в ты­ся­чу всад­ни­ков и, вне­зап­но вый­дя из сво­е­го убе­жи­ща, про­нес­ся че­рез ла­герь в тот мо­мент, ко­гда мон­гу­лы бы­ли по­те­ря­ны из ви­ду, и та­ким об­ра­зом вы­брал­ся на от­кры­тую мест­ность и со­вер­шил по­бег. Все сол­да­ты, остав­ши­е­ся в го­ро­де, бы­ли немед­лен­но пре­да­ны ме­чу.

Тем вре­ме­нем сам сул­тан, об­на­ру­жив, что его де­ла идут к кра­ху, от­сту­пал из про­вин­ции в про­вин­цию в со­про­вож­де­нии та­ко­го боль­шо­го вой­ска, ка­кое толь­ко мог со­брать, и тщет­но пы­тал­ся най­ти ка­кое-ни­будь без­опас­ное ме­сто. У него бы­ло несколь­ко сы­но­вей, и сре­ди них двое с ти­ту­ла­ми Джа­ла­лод­дин и Кот­бод­дин. Джа­ла­лод­дин был стар­шим и по­это­му, есте­ствен­но, имел пра­во стать пре­ем­ни­ком сво­е­го от­ца; но по той или иной при­чине ко­ро­ле­ва-мать Ха­тун невзлю­би­ла его и убе­ди­ла сво­е­го сы­на, сул­та­на, со­вер­шить сво­е­го ро­да акт, в ре­зуль­та­те ко­то­ро­го Джа­ла­лод­дин был сме­щен, а Кот­бод­дин, ко­то­рый был ее боль­шим лю­бим­цем, стал на­след­ни­ком тро­на вме­сто него.

У сул­та­на бы­ли дру­гие сы­но­вья, ко­то­рые бы­ли гу­бер­на­то­ра­ми раз­ных про­вин­ций, и он бе­жал от од­но­го к дру­го­му из них, тщет­но ища ка­кое-ни­будь без­опас­ное убе­жи­ще. Но он не мог най­ти ни од­но­го. За ним охо­ти­лись с ме­ста на ме­сто от­ря­ды мон­го­лов, и чис­ло его при­бли­жен­ных по­сто­ян­но умень­ша­лось, по­ка, на­ко­нец, он не на­чал пол­но­стью па­дать ду­хом.

На­ко­нец, в од­ном из го­ро­дов, где он нена­дол­го оста­но­вил­ся, он пе­ре­дал офи­це­ру по име­ни Омар, ко­то­рый был управ­ля­ю­щим его дво­ром, де­сять сун­ду­ков, за­пе­ча­тан­ных цар­ской пе­ча­тью, с ин­струк­ци­я­ми тай­но пе­ре­вез­ти их в некую от­да­лен­ную кре­пость и тща­тель­но за­пе­реть там, не поз­во­ляя ни­ко­му узнать, что он это сде­лал.

В этих сун­ду­ках хра­ни­лись цар­ские дра­го­цен­но­сти, и они име­ли неоце­ни­мую цен­ность.

По­сле это­го один из его сы­но­вей при­со­еди­нил­ся к нему с до­воль­но боль­шим вой­ском, но очень ско­ро по­до­шел боль­шой от­ряд мон­го­лов, и по­сле ярост­ной бит­вы вой­ска сул­та­на бы­ли раз­би­ты и рас­се­я­ны во всех на­прав­ле­ни­ях; и ему сно­ва при­шлось бе­жать в со­про­вож­де­нии очень неболь­шо­го от­ря­да офи­це­ров, ко­то­рым все еще уда­ва­лось дер­жать­ся ря­дом с ним. С их по­мо­щью ему уда­лось, на­ко­нец, до­брать­ся до очень уеди­нен­но­го го­род­ка неда­ле­ко от Кас­пий­ско­го мо­ря, где он на­де­ял­ся укрыть­ся. Те­перь его си­лы бы­ли на ис­хо­де, а вся храб­рость по­ки­ну­ла его. Он впал в со­сто­я­ние ве­ли­чай­ше­го уны­ния и от­ча­я­ния и про­во­дил вре­мя, по­се­щая ме­четь и воз­но­ся мо­лит­вы Бо­гу, что­бы тот спас его от пол­но­го ра­зо­ре­ния. Он ис­по­ве­дал­ся в сво­их гре­хах и по­обе­щал пол­но­стью из­ме­нить жизнь, ес­ли Все­мо­гу­щий из­ба­вит его от вра­гов и вер­нет на трон.

На­ко­нец мон­голь­ский от­ряд, пре­сле­до­вав­ший его в этой ча­сти стра­ны, был про­ин­фор­ми­ро­ван кре­стья­ни­ном о том, где он на­хо­дит­ся; и од­на­жды, ко­гда он мо­лил­ся в ме­че­ти, до него до­шла весть, что мон­го­лы при­бли­жа­ют­ся. Он вы­бе­жал из ме­че­ти и, ве­до­мый несколь­ки­ми дру­зья­ми, по­бе­жал к бе­ре­гу и сел в лод­ку, на­ме­ре­ва­ясь спа­стись мо­рем, по­сколь­ку те­перь все пу­ти к от­ступ­ле­нию по су­ше бы­ли от­ре­за­ны.

Ед­ва он под­нял­ся на борт лод­ки, как на бе­ре­гу по­яви­лись мон­гу­лы. Лю­ди в лод­ке немед­лен­но от­толк­ну­лись. Мон­гу­лы, пол­ные разо­ча­ро­ва­ния и яро­сти, об­стре­ля­ли их сво­и­ми стре­ла­ми; но сул­тан не был по­ра­жен ни од­ной из них и вско­ре ока­зал­ся вне до­ся­га­е­мо­сти сво­их пре­сле­до­ва­те­лей.

Сул­тан ле­жал в лод­ке по­чти бес­по­мощ­ный, со­вер­шен­но из­му­чен­ный ужа­сом и бед­стви­я­ми, ко­то­рые ему при­шлось пе­ре­жить. Вско­ре он то­же на­чал стра­дать от силь­ной бо­ли в гру­ди и бо­ку, ко­то­рая по­сте­пен­но ста­ла на­столь­ко силь­ной, что он ед­ва мог ды­шать. Лю­ди, плыв­шие с ним в лод­ке, об­на­ру­жив, что он се­рьез­но бо­лен, сде­ла­ли все воз­мож­ное, что­бы до­брать­ся до неболь­шо­го ост­ро­ва под на­зва­ни­ем Абис­кун, ко­то­рый рас­по­ло­жен неда­ле­ко от юго-во­сточ­ной око­неч­но­сти мо­ря. Здесь они раз­би­ли па­лат­ку и, как мог­ли, устро­и­ли по­стель для стра­даль­ца. Они так­же по­сла­ли гон­ца на бе­рег, что­бы тай­но при­вез­ти вра­ча. Врач сде­лал все, что бы­ло в его си­лах, но бы­ло слиш­ком позд­но. Вос­па­ле­ние и боль че­рез неко­то­рое вре­мя утих­ли, но бы­ло оче­вид­но, что па­ци­ент сла­бе­ет и что он вот-вот умрет.

Слу­чи­лось так, что сын сул­та­на, Джа­ла­лод­дин, тот са­мый, ко­то­рый был от­ло­жен в поль­зу сво­е­го бра­та Кот­бод­ди­на, на­хо­дил­ся в это вре­мя на ма­те­ри­ке неда­ле­ко от ост­ро­ва, и ему со­об­щи­ли ин­фор­ма­цию о по­ло­же­нии его от­ца. Он немед­лен­но от­пра­вил­ся на ост­ров, что­бы по­ви­дать­ся с ним, взяв с со­бой двух сво­их бра­тьев. Они бы­ли вы­нуж­де­ны ве­сти де­ло очень тай­но, что­бы мон­гу­лы не узна­ли, что про­ис­хо­дит.

По при­бы­тии Джа­ла­лод­ди­на сул­тан вы­ра­зил боль­шое удо­вле­тво­ре­ние, уви­дев его, и от­ме­нил указ, ко­то­рым он был сме­щен в по­ряд­ке на­сле­до­ва­ния.

«Ты, сын мой, — ска­зал он, — в кон­це кон­цов, един­ствен­ный из всех мо­их де­тей, кто луч­ше всех спо­со­бен ото­мстить за ме­ня мон­го­лам; по­это­му я от­ме­няю акт, ко­то­рый я ра­нее со­вер­шил по прось­бе ко­ро­ле­вы, мо­ей ма­те­ри, в поль­зу Кот­бод­ди­на».

За­тем он тор­же­ствен­но на­зна­чил Джа­ла­лод­ди­на сво­им пре­ем­ни­ком и по­ве­лел дру­гим прин­цам быть по­слуш­ны­ми и вер­ны­ми ему как сво­е­му су­ве­ре­ну. Он так­же офи­ци­аль­но вру­чил ему свой меч как эм­бле­му и знак вер­хов­ной вла­сти, ко­то­рой он та­ким об­ра­зом на­де­лил его.

Вско­ре по­сле это­го сул­тан скон­чал­ся. Слу­ги тай­но по­хо­ро­ни­ли те­ло на ост­ро­ве, опа­са­ясь мон­го­лов. Они тща­тель­но вы­мы­ли его пе­ред по­гре­бе­ни­ем, со­глас­но обы­чаю, а за­тем сно­ва на­де­ли часть то­го же пла­тья, ко­то­рое сул­тан но­сил при жиз­ни, не имея средств раз­до­быть или сшить ка­кой-ли­бо дру­гой са­ван.

Что ка­са­ет­ся Ха­тун, ко­ро­ле­вы-ма­те­ри, то, ко­гда она услы­ша­ла весть о смер­ти сво­е­го сы­на и в то же вре­мя ей со­об­щи­ли, что ее лю­би­мец Кот­бод­дин был сме­щен, а Джа­ла­лод­дин, ко­то­ро­го она нена­ви­де­ла и ко­то­рый, как она пред­по­ла­га­ла, нена­ви­дел ее, был на­зна­чен его пре­ем­ни­ком, она при­шла в ве­ли­кую ярость. В то вре­мя она на­хо­ди­лась в Ка­раз­ме, ко­то­рый был сто­ли­цей, и пы­та­лась убе­дить офи­це­ров и сол­дат ря­дом с ней не под­чи­нять­ся ука­зу сул­та­на, а все-та­ки сде­лать Кот­бод­ди­на сво­им су­ве­ре­ном.

По­ка она за­ни­ма­лась фор­ми­ро­ва­ни­ем это­го за­го­во­ра, до го­ро­да до­шла весть о при­бли­же­нии мон­го­лов. Ха­тун немед­лен­но ре­ши­ла бе­жать, что­бы спа­сти свою жизнь. Ка­жет­ся, у нее на по­пе­че­нии в Ка­раз­ме бы­ло две­на­дцать де­тей, сы­но­вей раз­ных прин­цев, пра­вив­ших в раз­ных ча­стях им­пе­рии или в ее окрест­но­стях. Этих де­тей ли­бо дер­жа­ли в ка­че­стве за­лож­ни­ков, ли­бо они бы­ли взя­ты в плен во вре­мя вос­ста­ний и войн и со­дер­жа­лись в тюрь­ме в на­ка­за­ние сво­им от­цам. Ко­ро­ле­ва-мать об­на­ру­жи­ла, что не мо­жет взять этих де­тей с со­бой, и по­это­му при­ка­за­ла убить их всех. Она бо­я­лась, что мон­го­лы, ко­гда при­дут, мо­гут осво­бо­дить их.

Как толь­ко она ушла, го­род по­гру­зил­ся в ве­ли­кое смя­те­ние из-за борь­бы за власть меж­ду дву­мя пар­ти­я­ми Джа­ла­лод­ди­на и Кот­бод­ди­на. Но сул­тан­ша, устро­ив­шая это зло­де­я­ние, не бес­по­ко­и­лась о том, чем оно за­кон­чит­ся. Ее един­ствен­ной за­бо­той бы­ло спа­сти свою соб­ствен­ную жизнь. По­сле раз­лич­ных стран­ствий и при­клю­че­ний она, на­ко­нец, на­шла свой путь в очень уеди­нен­ный рай­он стра­ны, ле­жа­щий на юж­ном бе­ре­гу Кас­пия, меж­ду го­ра­ми и мо­рем, и здесь она ис­ка­ла убе­жи­ща в зам­ке или кре­по­сти под на­зва­ни­ем Илан, где, как она ду­ма­ла, бы­ла в без­опас­но­сти от лю­бо­го пре­сле­до­ва­ния. Она при­вез­ла с со­бой в за­мок свои дра­го­цен­но­сти и все свои са­мые цен­ные со­кро­ви­ща.

Но у Чин­гис­ха­на бы­ли шпи­о­ны во всех ча­стях стра­ны, и вско­ре ему со­об­щи­ли, где скры­ва­ет­ся Ха­тун. Итак, он от­пра­вил гон­ца к неко­е­му мон­голь­ско­му ге­не­ра­лу по име­ни Хуб­бе Неви­ан, ко­то­рый ко­ман­до­вал от­ря­дом в той ча­сти стра­ны, со­об­щив ему, что Ха­тун на­хо­дит­ся в зам­ке Илан, и при­ка­зав ему пой­ти и оса­дить его, и взять его во что бы то ни ста­ло, и до­ста­вить Ха­тун к нему жи­вой или мерт­вой.

Хаб­бе немед­лен­но от­пра­вил­ся в за­мок. Ко­ро­ле­ва-мать, од­на­ко, за­ме­ти­ла его при­бли­же­ние, и лор­ды, ко­то­рые бы­ли с ней, убе­ди­ли ее бе­жать. Они ска­за­ли, что ес­ли она пой­дет с ни­ми, то от­ве­дет ее к Джа­ла­лод­ди­ну, и он за­щи­тит ее. Но она не ста­ла слу­шать ни о ка­ком по­доб­ном пред­ло­же­нии. Она так силь­но нена­ви­де­ла Джа­ла­лод­ди­на, что не за­хо­те­ла, да­же ра­ди спа­се­ния сво­ей жиз­ни, от­дать се­бя в его власть. По ее сло­вам, са­мое худ­шее об­ра­ще­ние, ко­то­рое она мог­ла бы по­лу­чить от мон­го­лов, бы­ло бы для нее бо­лее при­ят­ным, чем ве­ли­чай­шие ми­ло­сти из рук Джа­ла­лод­ди­на.

При­чи­ной этой край­ней непри­яз­ни, ко­то­рую она ис­пы­ты­ва­ла к Джа­ла­лод­ди­ну, бы­ла не ка­кая-ли­бо лич­ная непри­язнь к нему; она воз­ник­ла про­сто из древ­ней и дав­ней непри­яз­ни и нена­ви­сти, ко­то­рые она пи­та­ла к его ма­те­ри!

Итак, Ха­тун от­ка­за­лась от­сту­пить от опас­но­сти, и вско­ре по­сле это­го при­бы­ла ор­да мон­го­лов и раз­би­ла свой ла­герь пе­ред сте­на­ми зам­ка.

В те­че­ние трех ме­ся­цев Хаб­бе и его мон­гу­лы про­дол­жа­ли об­стре­ли­вать сте­ны кре­по­сти та­ра­на­ми и дру­ги­ми ма­ши­на­ми, что­бы про­бить се­бе до­ро­гу внутрь, но тщет­но. Это ме­сто бы­ло слиш­ком силь­ным для них. На­ко­нец, Чин­гис­хан, узнав, как об­сто­ят де­ла, при­ка­зал им от­ка­зать­ся от по­пыт­ки про­бить брешь и плот­но окру­жить го­род со всех сто­рон, что­бы ни­кто не мог вый­ти или вой­ти; та­ким об­ра­зом, по его сло­вам, гар­ни­зон вско­ре бу­дет за­мо­рен го­ло­дом и сдаст­ся.

Ко­гда ко­мен­дант зам­ка уви­дел, су­дя по при­го­тов­ле­ни­ям, ко­то­рые Хаб­бе сде­лал во ис­пол­не­ние это­го при­ка­за, что имен­но так и сле­ду­ет по­сту­пать, он ска­зал, что его это не бес­по­ко­ит, по­сколь­ку его скла­ды бы­ли пол­ны про­ви­зии, а что ка­са­ет­ся во­ды, то дождь, ко­то­рый очень обиль­но шел там, сре­ди гор, все­гда обес­пе­чи­вал ее обиль­ный за­пас.

Но пра­ви­тель ошиб­ся в сво­их рас­че­тах от­но­си­тель­но до­ждя. Обыч­но в этом ре­ги­оне дождь шел очень ча­сто, но по­сле на­ча­ла бло­ка­ды кре­по­сти в те­че­ние трех недель не бы­ло ни ма­лей­ше­го лив­ня. Жи­те­ли окрест­ной стра­ны ду­ма­ли, что от­сут­ствие до­ждя бы­ло осо­бым су­дом небес над ца­ри­цей за убий­ство де­тей и за раз­лич­ные дру­гие ее пре­ступ­ле­ния. Это бы­ло дей­стви­тель­но за­ме­ча­тель­но, по­сколь­ку в обыч­ные вре­ме­на до­жди шли так ча­сто, что жи­те­ли все­го это­го ре­ги­о­на пол­но­стью за­ви­се­ли от них в плане снаб­же­ния во­дой и ни­ко­гда не счи­та­ли нуж­ным ис­кать ис­точ­ни­ки или рыть ко­лод­цы.

Стра­да­ния лю­дей внут­ри кре­по­сти из-за нехват­ки во­ды бы­ли очень ве­ли­ки. Мно­гие из них умер­ли в страш­ных стра­да­ни­ях, и, на­ко­нец, про­ви­зия то­же на­ча­ла за­кан­чи­вать­ся, и Ха­тун бы­ла вы­нуж­де­на поз­во­лить гу­бер­на­то­ру сдать­ся.

Мон­гу­лы немед­лен­но схва­ти­ли ца­ри­цу и за­вла­де­ли все­ми ее со­кро­ви­ща­ми. Они так­же взя­ли в плен всех лор­дов и ле­ди, ко­то­рые со­про­вож­да­ли ее, и жен­щин из ее окру­же­ния, и двух или трех ее пра­вну­ков, ко­то­рых она взя­ла с со­бой во вре­мя сво­е­го бег­ства. Все эти лю­ди бы­ли от­прав­ле­ны под силь­ной охра­ной к Чин­гис­ха­ну.

Чин­гис­хан неко­то­рое вре­мя дер­жал ко­ро­ле­ву в пле­ну и об­ра­щал­ся с ней очень же­сто­ко и вар­вар­ски. Ино­гда он при­ка­зы­вал при­ве­сти ее в свой ша­тер в кон­це ужи­на, что­бы на­сла­дить­ся сво­им три­ум­фом, оскорб­ляя и вы­сме­и­вая ее. В та­ких слу­ча­ях он бро­сал ей объ­ед­ки со сто­ла, как буд­то она бы­ла со­ба­кой.

Он за­брал у нее и де­тей, всех, кро­ме од­но­го, ко­то­ро­го, по его сло­вам, оста­вил с ней на неко­то­рое вре­мя, что­бы уте­шить ее; но од­на­жды при­шел офи­цер и вы­хва­тил это­го ре­бен­ка пря­мо у нее из рук, ко­гда она оде­ва­ла его и рас­че­сы­ва­ла во­ло­сы. Этот по­след­ний удар при­чи­нил ей бо­лее силь­ную боль, чем все, что она ис­пы­ты­ва­ла до это­го, и оста­вил ее со­вер­шен­но без­утеш­ной с раз­би­тым серд­цем.

В неко­то­рых ис­точ­ни­ках го­во­рит­ся, что вско­ре по­сле это­го она бы­ла пре­да­на смер­ти, но в дру­гих утвер­жда­ет­ся, что Чин­гис­хан несколь­ко лет удер­жи­вал ее в пле­ну и с три­ум­фом во­зил взад и впе­ред в сво­ей сви­те по стра­нам, над ко­то­ры­ми она преж­де пра­ви­ла с та­кой си­лой и ве­ли­ко­ле­пи­ем. Она за­слу­жи­ла свои стра­да­ния, это прав­да; но Чин­гис­хан тем не ме­нее был ме­нее ви­но­вен в том, что так же­сто­ко обо­шел­ся с ней.

XXII. — ПОБЕДОНОСНЫЕ ПОХОДЫ
1220 – 1221

Про­дол­жа­ю­щи­е­ся за­во­е­ва­ния. — Уси­лия Джа­ла­лод­ди­на. — Джа­ла­лод­дин впа­да­ет в уны­ние. — Со­вет гу­бер­на­то­ра. — Воз­об­нов­лен­ные уси­лия. — Во­ен­ная хит­рость. — Вы­мыш­лен­ные сол­да­ты. — Ссо­ра из-за ло­ша­ди. — Недо­воль­ство. — Си­лы Джа­ла­лод­ди­на раз­де­ли­лись. — Ве­ли­кая бит­ва в уще­лье. — При­каз взять Джа­ла­лод­ди­на жи­вым. — Он про­ща­ет­ся со сво­ей се­мьей. — Его по­бег че­рез ре­ку. — Его непо­ви­но­ве­ние пре­сле­до­ва­те­лям. — Борь­ба ло­ша­ди. — Ночь, про­ве­ден­ная на де­ре­ве. — Джа­ла­лод­дин встре­ча­ет­ся с дру­зья­ми. — Боль­шая груп­па муж­чин сбе­жа­ла. — Неот­лож­ные де­ла. — Свое­вре­мен­ная по­мощь от Джа­ма­лар­ра­за­да. — Судь­ба се­мьи сул­та­на. — За­то­нув­шие со­кро­ви­ща. — Ко­нец Джалалоддина.-Осады. — Брев­на вме­сто кам­ней в ка­че­стве бо­е­при­па­сов. — Со­вре­мен­ные бом­бы. — При­воз кам­ней. — За­хват ра­бов. — Щи­ты. — За­щи­та от огня.-Меры предо­сто­рож­но­сти. — По­пыт­ки со­про­тив­ле­ния. — Рас­сказ о Куб­ру. — Его бла­го­род­ный дух. — Куб­ру убит. — Ма­ло­ду­шие. — Вы­лаз­ки гар­ни­зо­нов. — От­ча­я­ние лю­дей. — Спо­соб об­ра­ще­ния с пленными.-Чудовищная рез­ня. — Звер­ства. — Жем­чу­жи­на.— Убит внук Чин­гис­ха­на. — Месть его ма­те­ри. — Прин­ци­пы му­суль­ман­ской ве­ры. — Мне­ние Чин­гис­ха­на.— Дух ре­ли­ги­оз­но­го фа­на­тиз­ма.

ПОСЛЕ это­го Чин­гис­хан успеш­но про­дви­гал­ся в те­че­ние несколь­ких лет, рас­про­стра­няя свои за­во­е­ва­ния на всю за­пад­ную часть Цен­траль­ной Азии, в то вре­мя как ге­не­ра­лы, ко­то­рых он оста­вил до­ма, та­ким же об­ра­зом рас­ши­ря­ли свои вла­де­ния в во­сточ­ной ча­сти. Он за­хва­тил по­чти всю Пер­сию, пол­но­стью обо­гнул Кас­пий­ское мо­ре и да­же при­бли­зил­ся к гра­ни­цам Ин­дии.

В этой экс­пе­ди­ции в Ин­дию он пре­сле­до­вал Джа­ла­лод­ди­на. Сра­зу по­сле смер­ти сво­е­го от­ца Джа­ла­лод­дин сде­лал все, что бы­ло в его си­лах, что­бы со­брать ар­мию и про­дол­жить вой­ну про­тив Чин­гис­ха­на. По­на­ча­лу он столк­нул­ся с боль­шим за­ме­ша­тель­ством и труд­но­стя­ми из-за за­го­во­ров, ко­то­рые его ба­буш­ка ор­га­ни­зо­ва­ла в поль­зу его бра­та Кот­бод­ди­на, и раз­но­гла­сий сре­ди его на­ро­да, ко­то­рые они по­ро­ди­ли. На­ко­нец, в те­че­ние го­да ему в ка­кой-то ме­ре уда­лось за­ле­чить эту брешь и со­брать ар­мию; и, хо­тя он был недо­ста­точ­но си­лен, что­бы сра­зить­ся с мон­гу­ла­ми в ге­не­раль­ном сра­же­нии, он окру­жал их на мар­ше и раз­лич­ны­ми спо­со­ба­ми бес­по­ко­ил, что­бы су­ще­ствен­но за­труд­нить их опе­ра­ции. Чин­гис­хан вре­мя от вре­ме­ни по­сы­лал от­ря­ды из сво­ей ар­мии, что­бы схва­тить его. Он ча­сто тер­пел по­ра­же­ния в по­сле­ду­ю­щих сра­же­ни­ях, но ему все­гда уда­ва­лось спа­стись са­мо­му и со­хра­нить вме­сте часть сво­их лю­дей, и та­ким об­ра­зом он удер­жи­вал­ся на по­ле боя, хо­тя с каж­дым ра­зом ста­но­вил­ся все сла­бее и сла­бее.

На­ко­нец он со­всем пал ду­хом, и по­сле со­кру­ши­тель­но­го по­ра­же­ния, ко­то­рое он по­тер­пел от от­ря­да, по­слан­но­го про­тив него Чин­гис­ха­ном, он от­пра­вил­ся с немно­го­чис­лен­ны­ми остав­ши­ми­ся вой­ска­ми в силь­ную кре­пость сре­ди гор и ска­зал пра­ви­те­лю, что ему ка­жет­ся бес­по­лез­ным про­дол­жать борь­бу даль­ше, и что он при­шел, что­бы за­пе­реть­ся в кре­по­сти и в от­ча­я­нии от­ка­зать­ся от сра­же­ния.

Од­на­ко пра­ви­тель ска­зал ему, что прин­цу, по­том­ку столь про­слав­лен­ных пред­ков, как его, и на­след­ни­ку столь бли­ста­тель­ной ко­ро­ны, не по­до­ба­ет пре­да­вать­ся уны­нию из-за пре­врат­но­стей судь­бы. Он по­со­ве­то­вал ему сно­ва вый­ти в по­ле, со­брать но­вую ар­мию и про­дол­жить сра­же­ние до кон­ца.

Джа­ла­лод­дин ре­шил по­сле­до­вать это­му со­ве­ту и, по­сле ко­рот­ко­го пе­ри­о­да от­ды­ха в зам­ке, сно­ва вы­сту­пил в по­ход.

Он при­ло­жил огром­ные уси­лия, и в кон­це кон­цов ему уда­лось со­брать око­ло два­дца­ти ты­сяч че­ло­век. Это бы­ли неболь­шие си­лы, это прав­да, по срав­не­нию с чис­лен­но­стью про­тив­ни­ка; но их бы­ло до­ста­точ­но, ес­ли ими хо­ро­шо управ­лять, что­бы поз­во­лить прин­цу про­во­дить опе­ра­ции зна­чи­тель­ной важ­но­сти, и Джа­ла­лод­дин сно­ва по­чув­ство­вал неко­то­рое во­оду­шев­ле­ние. Со сво­и­ми два­дца­тью ты­ся­ча­ми че­ло­век он так­же одер­жал од­ну или две по­бе­ды, что еще боль­ше во­оду­ше­ви­ло его. В од­ном из этих слу­ча­ев он раз­гро­мил до­воль­но необыч­ную стра­те­гию, при­ду­ман­ную мон­голь­ским пол­ко­вод­цем. По­хо­же, что мон­голь­ский от­ряд, ко­то­рый был от­прав­лен в дан­ном слу­чае про­тив Джа­ла­лод­ди­на, был недо­ста­точ­но си­лен, и ге­не­рал, что­бы за­ста­вить Джа­ла­лод­ди­на по­ве­рить, что его си­лы боль­ше, чем бы­ли на са­мом де­ле, при­ка­зал на­бить со­ло­мой все вой­лоч­ные шап­ки и пла­щи, имев­ши­е­ся в ар­мии, и воз­ло­жить их на ло­ша­дей и вер­блю­дов в обо­зе, что­бы со­здать ви­ди­мость вто­рой ли­нии ре­зер­ва в ты­лу строя на­сто­я­щих сол­дат. Это бы­ло сде­ла­но для то­го, что­бы по­бу­дить Джа­ла­лод­ди­на сдать­ся без боя.

Но так или ина­че Джа­ла­лод­дин раз­га­дал об­ман и, вме­сто то­го что­бы сдать­ся, ярост­но сра­жал­ся с мон­гу­ла­ми и по­бе­дил их. Он одер­жал очень ре­ши­тель­ную по­бе­ду, и, воз­мож­но, это мог­ло бы стать на­ча­лом пе­ре­ме­ны в его судь­бе, ес­ли бы, к со­жа­ле­нию, его ге­не­ра­лы не по­ссо­ри­лись из-за раз­де­ла до­бы­чи. Был пре­крас­ный араб­ский ска­кун, ко­то­рым же­ла­ли об­ла­дать два его ве­ду­щих пол­ко­вод­ца, и каж­дый пре­тен­до­вал на это. Спор стал, на­ко­нец, на­столь­ко оже­сто­чен­ным, что один из во­е­на­чаль­ни­ков уда­рил дру­го­го по ли­цу хлы­стом. По­сле это­го враж­да при­ня­ла смер­тель­ный ха­рак­тер. Обе сто­ро­ны об­ра­ти­лись к Джа­ла­лод­ди­ну. Он не хо­тел на­жи­вать вра­гов ни од­но­му из ге­не­ра­лов, при­ни­мая ре­ше­ние в поль­зу дру­го­го, и по­это­му по­пы­тал­ся пой­ти на ком­про­мисс в этом во­про­се. Ему это не уда­лось; и один из ге­не­ра­лов, смер­тель­но оскорб­лен­ный, ушел но­чью, за­брав с со­бой всю ту часть войск, ко­то­рая бы­ла под его ко­ман­до­ва­ни­ем.

Джа­ла­лод­дин сде­лал все, что бы­ло в его си­лах, что­бы вер­нуть недо­воль­но­го ге­не­ра­ла об­рат­но; но, преж­де чем он смог до­стичь этой це­ли, Чин­гис­хан вы­сту­пил с боль­ши­ми си­ла­ми меж­ду дву­мя пар­ти­я­ми и предот­вра­тил их со­еди­не­ние.

Те­перь у Джа­ла­лод­ди­на не бы­ло дру­го­го вы­хо­да, кро­ме как от­сту­пить. Чин­гис­хан по­сле­до­вал за ним, и имен­но та­ким об­ра­зом че­рез неко­то­рое вре­мя обе ар­мии до­стиг­ли бе­ре­гов Ин­да, на гра­ни­цах Ин­дии.

Джа­ла­лод­дин, пре­сле­ду­е­мый по пя­там, за­нял по­зи­цию в уз­ком уще­лье у бе­ре­га ре­ки, и здесь сре­ди скал и про­па­стей разыг­ра­лась ве­ли­кая бит­ва. Го­во­рят, что под ко­ман­до­ва­ни­ем Джа­ла­лод­ди­на бы­ло все­го трид­цать ты­сяч че­ло­век, в то вре­мя как Чин­гис­хан сто­ял во гла­ве трех­сот­ты­сяч­ной ар­мии. Циф­ры в обо­их слу­ча­ях, ве­ро­ят­но, силь­но пре­уве­ли­че­ны, но про­пор­ция, воз­мож­но, вер­на.

Лишь неболь­шая часть мон­голь­ской ар­мии смог­ла про­ник­нуть в уще­лье, где рас­по­ло­жи­лись вой­ска сул­та­на; и по­след­ние сра­жа­лись так от­ча­ян­но, что, как го­во­рят, они уби­ли два­дцать ты­сяч мон­го­лов, преж­де чем те сда­лись. На са­мом де­ле, они сра­жа­лись как ди­кие зве­ри, с от­ча­ян­ной и неосла­бе­ва­ю­щей яро­стью, весь день на­про­лет. К но­чи Джа­ла­лод­ди­ну ста­ло оче­вид­но, что с ним все кон­че­но. Боль­шая часть его по­сле­до­ва­те­лей бы­ла уби­та. Неко­то­рым уда­лось пе­ре­брать­ся че­рез ре­ку, хо­тя мно­гие из тех, кто пы­тал­ся это сде­лать, уто­ну­ли при по­пыт­ке. Осталь­ные его лю­ди бы­ли пол­но­стью из­мо­та­ны и обес­ку­ра­же­ны и со­вер­шен­но не мог­ли воз­об­но­вить сра­же­ние на сле­ду­ю­щий день.

Джа­ла­лод­дин очень от­кры­то про­явил се­бя в бою, воз­мож­но, в на­деж­де, что его убьют. Но Чин­гис­хан от­дал ка­те­го­ри­че­ский при­каз взять его жи­вым. Он да­же на­зна­чил двух сво­их ге­не­ра­лов вни­ма­тель­но сле­дить за тем, что­бы ни­кто ни при ка­ких об­сто­я­тель­ствах не убил его. Он хо­тел взять его жи­вым, что­бы про­ве­сти плен­ни­ком по стране и по­ка­зать сво­им быв­шим под­дан­ным в ка­че­стве тро­фея сво­ей по­бе­ды, точ­но так же, как он де­лал и про­дол­жа­ет де­лать со ста­рой ца­ри­цей Ха­тун, сво­ей ба­буш­кой.

Но Джа­ла­лод­дин был по­лон ре­ши­мо­сти не до­пу­стить, что­бы его за­во­е­ва­тель на­сла­ждал­ся этим удо­воль­стви­ем. Он ре­шил по­пы­тать­ся спа­стись, пе­ре­плыв ре­ку. Со­от­вет­ствен­но, он вы­шел пер­вым, за­пы­хав­ший­ся, по­кры­тый пы­лью и кро­вью по­сле бит­вы, что­бы по­спеш­но по­про­щать­ся со сво­ей ма­те­рью, же­на­ми и детьми, ко­то­рые, как бы­ло при­ня­то в тех стра­нах и в те вре­ме­на, со­про­вож­да­ли его в по­хо­де. Он на­шел их в сво­ем шат­ре, пол­ных тре­во­ги и ужа­са. Он про­стил­ся с ни­ми с боль­шой пе­ча­лью и обиль­ны­ми сле­за­ми, пы­та­ясь уте­шить их на­деж­дой, что они встре­тят­ся сно­ва в бо­лее счаст­ли­вые вре­ме­на. За­тем он снял свои до­спе­хи и ору­жие, что­бы ему не ме­ша­ли пе­ре­прав­лять­ся че­рез ре­ку, оста­вив, од­на­ко, свой меч, лук и кол­чан, пол­ный стрел. За­тем он сел на све­жую ло­шадь и по­ска­кал к ре­ке.

Ко­гда он до­брал­ся до бе­ре­га ре­ки, те­че­ние по­ка­за­лось ко­ню та­ким быст­рым, а вол­не­ние во­ды та­ким силь­ным, что ему очень не хо­те­лось про­дви­гать­ся впе­ред; но Джа­ла­лод­дин при­шпо­рил его. Дей­стви­тель­но, нель­зя бы­ло те­рять вре­ме­ни; ибо ед­ва он до­стиг бе­ре­га, как в по­ле зре­ния по­явил­ся сам Чин­гис­хан с от­ря­дом мон­го­лов, ко­то­рые дви­ну­лись, что­бы схва­тить его. Они оста­но­ви­лись на бе­ре­гу, ко­гда уви­де­ли, как Джа­ла­лод­дин пры­га­ет в во­ду сре­ди кам­ней и во­до­во­ро­тов. Они не осме­ли­лись по­сле­до­вать за ним, но оста­лись у бе­ре­га, что­бы по­смот­реть, чем за­кон­чит­ся его опас­ное при­клю­че­ние.

Как толь­ко Джа­ла­лод­дин об­на­ру­жил, что на­хо­дит­ся вне пре­де­лов их до­ся­га­е­мо­сти, он оста­но­вил­ся в том ме­сте, где его ло­шадь на­шла опо­ру, и по­вер­нул­ся к сво­им пре­сле­до­ва­те­лям с нена­ви­стью и вы­зо­вом. За­тем он на­тя­нул свой лук и на­чал стре­лять в них сво­и­ми стре­ла­ми, и про­дол­жал стре­лять до тех пор, по­ка все стре­лы в его кол­чане не ис­сяк­ли. Неко­то­рые из наи­бо­лее сме­лых мон­го­лов пред­ло­жи­ли Чин­гис­ха­ну вы­плыть и по­пы­тать­ся схва­тить его. Но Чин­гис­хан не поз­во­лил им уй­ти. Он ска­зал, что по­пыт­ка бу­дет бес­по­лез­ной.

«Вы во­об­ще ни­че­го не смо­же­те с ним по­де­лать», — ска­зал он. «Че­ло­век та­кой хлад­но­кров­ной и ре­ши­тель­ной храб­ро­сти, как этот, бро­сит вы­зов всем ва­шим по­пыт­кам и све­дет их на нет. Лю­бой отец мог бы гор­дить­ся тем, что у него та­кой сын, и лю­бой сын гор­дил­ся бы тем, что про­ис­хо­дит от та­ко­го от­ца.»

Ко­гда все его стре­лы бы­ли из­рас­хо­до­ва­ны, Джа­ла­лод­дин сно­ва бро­сил­ся в ре­ку; и его ко­ню, по­сле се­рии са­мых от­ча­ян­ных по­пы­ток пре­одо­леть во­до­во­ро­ты и за­вих­ре­ния, а так­же бур­ля­щие вол­ны, бу­ше­вав­шие во­круг скал, на­ко­нец уда­лось пе­ре­не­сти сво­е­го хо­зя­и­на. Чин­гис­хан и его спут­ни­ки с боль­шим ин­те­ре­сом на­блю­да­ли за про­дви­же­ни­ем ко­ня с бе­ре­га, по­ка мог­ли его ви­деть.

Как толь­ко Джа­ла­лод­дин при­зем­лил­ся и немно­го опра­вил­ся от уста­ло­сти и вол­не­ния, вы­зван­ных пе­ре­хо­дом, он на­чал огля­ды­вать­ся во­круг и об­ду­мы­вать, что де­лать даль­ше. Он ока­зал­ся со­вер­шен­но один, в ди­ком и уеди­нен­ном ме­сте, ко­то­рое, как он имел ос­но­ва­ния опа­сать­ся, бы­ло киш­мя ки­шит тиг­ра­ми и дру­ги­ми сви­ре­пы­ми хищ­ни­ка­ми, та­ки­ми, ка­кие во­дят­ся в джун­глях Ин­дии. При­бли­жа­лась ночь, и не бы­ло ни­ка­ких при­зна­ков ка­ко­го-ли­бо жи­лья или ка­ко­го-ли­бо укры­тия. Итак, он при­вя­зал сво­е­го ко­ня у под­но­жия де­ре­ва, а сам взо­брал­ся на него сре­ди вет­вей и та­ким об­ра­зом про­вел ночь.

На сле­ду­ю­щее утро он спу­стил­ся вниз и на­чал про­гу­ли­вать­ся по бе­ре­гу ре­ки, что­бы по­смот­реть, что он смо­жет най­ти. Он был в со­сто­я­нии боль­шой тре­во­ги и огор­че­ния. Вне­зап­но, к сво­е­му ве­ли­ко­му об­лег­че­нию и ра­до­сти, он на­ткнул­ся на неболь­шой от­ряд сол­дат в со­про­вож­де­нии несколь­ких офи­це­ров, ко­то­рые, как и он, бе­жа­ли с по­ля боя че­рез ре­ку. Трое из этих офи­це­ров бы­ли его близ­ки­ми дру­зья­ми, и он был вне се­бя от ра­до­сти, уви­дев их. Они пе­ре­пра­ви­лись че­рез ре­ку в лод­ке, ко­то­рую на­шли на бе­ре­гу в на­ча­ле раз­гро­ма ар­мии. Они про­ве­ли всю ночь в лод­ке, под­вер­га­ясь боль­шой опас­но­сти из-за ме­лей и вы­сту­па­ю­щих скал, а так­же из-за стре­ми­тель­но­сти те­че­ния. На­ко­нец, бли­же к утру, они при­зем­ли­лись неда­ле­ко от то­го ме­ста, где их на­шел Джа­ла­лод­дин.

Вско­ре по­сле это­го он на­ткнул­ся на от­ряд из трех­сот всад­ни­ков, ко­то­рые спас­лись, пе­ре­плыв ре­ку в ме­сте, где во­да бы­ла бо­лее глад­кой, на неко­то­ром рас­сто­я­нии ни­же. Эти лю­ди рас­ска­за­ли ему, что при­мер­но в ше­сти ми­лях ни­же по те­че­нию был об­на­ру­жен от­ряд при­мер­но из че­ты­рех ты­сяч че­ло­век, ко­то­рые со­вер­ши­ли по­бег ана­ло­гич­ным об­ра­зом. Со­брав этих лю­дей, Джа­ла­лод­дин сно­ва ока­зал­ся во гла­ве зна­чи­тель­но­го от­ря­да.

Од­на­ко на­сущ­ные нуж­ды лю­дей бы­ли чрез­вы­чай­но на­сущ­ны­ми, по­сколь­ку все они бы­ли пол­но­стью ли­ше­ны еды и все­го осталь­но­го необ­хо­ди­мо­го, и Джа­ла­лод­ди­ну бы­ло бы очень труд­но обес­пе­чи­вать их, ес­ли бы не за­бот­ли­вость и вер­ность од­но­го из офи­це­ров его сви­ты на дру­гом бе­ре­гу ре­ки. Это­го офи­це­ра зва­ли Джа­ма­лар­ра­зад. Как толь­ко он об­на­ру­жил, что его гос­по­дин пе­ре­пра­вил­ся че­рез ре­ку, зная так­же, что боль­шое ко­ли­че­ство войск пы­та­лось пе­ре­пра­вить­ся по­ми­мо это­го, и что, по всей ве­ро­ят­но­сти, мно­гим из них уда­лось до­стичь дру­го­го бе­ре­га, и что все они бу­дут ис­пы­ты­вать острую нехват­ку про­ви­зии и при­па­сов на сле­ду­ю­щее утро, он сра­зу же но­чью при­сту­пил к ра­бо­те и за­гру­зил очень боль­шую лод­ку про­ви­зи­ей, ору­жи­ем, день­га­ми и про­чим, что­бы сшить одеж­ду для сол­дат. Ему уда­лось сой­ти на этой лод­ке до то­го, как его план был рас­крыт мон­гу­ла­ми, и в те­че­ние сле­ду­ю­ще­го утра он до­стиг на ней про­ти­во­по­лож­но­го бе­ре­га и та­ким об­ра­зом снаб­дил Джа­ла­лод­ди­на обиль­ны­ми при­па­са­ми для его на­сущ­ных нужд.

Джа­ла­лод­дин был на­столь­ко до­во­лен по­ве­де­ни­ем Джа­ма­лар­ра­за­да в этом де­ле, что сра­зу же на­зна­чил его на очень вы­со­кий и от­вет­ствен­ный пост у се­бя на служ­бе и при­сво­ил ему но­вый по­чет­ный ти­тул.

Тем вре­ме­нем Чин­гис­хан на дру­гом бе­ре­гу ре­ки на сле­ду­ю­щее утро за­хва­тил ла­герь Джа­ла­лод­ди­на. Ко­неч­но, се­мья сул­та­на по­па­ла в его ру­ки. Им­пе­ра­тор при­ка­зал убить всех муж­чин, но жен­щин он оста­вил для дру­гой уча­сти. Сре­ди уби­тых был маль­чик око­ло вось­ми лет, стар­ший сын Джа­ла­лод­ди­на.

Джа­ла­лод­дин при­ка­зал уто­пить свое со­кро­ви­ще в ре­ке, на­ме­ре­ва­ясь, ве­ро­ят­но, вер­нуть­ся и за­брать его ко­гда-ни­будь в бу­ду­щем. Но Чин­гис­хан ка­ким-то об­ра­зом узнал, где он был за­то­нул, и по­слал за ним во­до­ла­зов, и та­ким об­ра­зом за­вла­дел им как ча­стью сво­ей до­бы­чи.

По­сле это­го Джа­ла­лод­дин оста­вал­ся пять или шесть лет в Ин­дии, где он при­со­еди­нил­ся к се­бе и сво­ей ар­мии с неко­то­ры­ми прин­ца­ми этой стра­ны и участ­во­вал там во мно­гих кам­па­ни­ях. На­ко­нец, ко­гда пред­ста­ви­лась бла­го­при­ят­ная воз­мож­ность, он вер­нул­ся в свою стра­ну и еще неко­то­рое вре­мя сра­жал­ся там про­тив мон­го­лов, но ему так и не уда­лось овла­деть ка­кой-ли­бо су­ще­ствен­ной вла­стью.

По­сле это­го Чин­гис­хан еще два или три го­да жил в му­суль­ман­ских стра­нах за­пад­ной ча­сти Азии и рас­ши­рил свои за­во­е­ва­ния там во всех на­прав­ле­ни­ях. Нет необ­хо­ди­мо­сти по­дроб­но сле­дить за его пе­ре­дви­же­ни­я­ми. Это бы­ло бы все­го лишь по­вто­ре­ни­ем од­ной и той же ис­то­рии о на­си­лии, гра­бе­жах, убий­ствах и опу­сто­ше­нии. Ино­гда го­род сда­вал­ся сра­зу, ко­гда за­во­е­ва­тель при­бли­жал­ся к во­ро­там, от­прав­ляя де­пу­та­цию из чис­ла ма­ги­стра­тов и дру­гих ос­нов­ных жи­те­лей с клю­ча­ми от го­ро­да и ве­ли­ко­леп­ны­ми по­дар­ка­ми в на­деж­де уми­ло­сти­вить его. И обыч­но они на­столь­ко пре­успе­ва­ли в этом, что при­во­ди­ли мон­голь­ских сол­дат в хо­ро­шее рас­по­ло­же­ние ду­ха, так что они до­воль­ство­ва­лись раз­граб­ле­ни­ем это­го ме­ста, остав­ляя жи­те­лей в жи­вых. В дру­гие вре­ме­на го­род пы­тал­ся со­про­тив­лять­ся. За­тем мон­го­лы стро­и­ли ма­ши­ны, что­бы раз­ру­шать сте­ны и бро­сать боль­шие кам­ни в оса­жден­ных. Во мно­гих слу­ча­ях бы­ло очень труд­но раз­до­быть до­ста­точ­ное ко­ли­че­ство кам­ней из-за ал­лю­ви­аль­но­го ха­рак­те­ра поч­вы, на ко­то­рой сто­ял го­род. В та­ких слу­ча­ях, по­сле то­го, как кам­ни, най­ден­ные по­бли­зо­сти, ис­то­ща­лись, оса­жда­ю­щие сру­ба­ли огром­ные де­ре­вья на ал­ле­ях, ве­ду­щих в го­род, или в близ­ле­жа­щих ле­сах, и, рас­пи­лив ствол на ко­рот­кие от­рез­ки, ис­поль­зо­ва­ли об­ра­зо­вав­ши­е­ся та­ким об­ра­зом огром­ные бло­ки в ка­че­стве бо­е­при­па­сов для дви­га­те­лей. Эти огром­ные брев­на из тя­же­ло­го де­ре­ва, пе­ре­бро­шен­ные че­рез сте­ны, бы­ли спо­соб­ны при­чи­нить по­чти та­кой же вред, как кам­ни, хо­тя по срав­не­нию с со­вре­мен­ным бом­бо­вым сна­ря­дом — чу­до­вищ­ным же­лез­ным ша­ром, ко­то­рый, про­ле­тев че­ты­ре или пять миль от ба­та­реи, остав­ляя по воз­ду­ху ог­нен­ный шлейф, опус­ка­ет­ся в го­род и раз­ле­та­ет­ся на ты­ся­чи оскол­ков, ко­то­рые же­лез­ным гра­дом раз­ле­та­ют­ся во все сто­ро­ны, — это бы­ли очень без­вред­ные сна­ря­ды.

Рас­пи­ли­вая ство­лы де­ре­вьев на брев­на и до­став­ляя кам­ни для ма­шин, мон­го­лы ис­поль­зо­ва­ли плен­ных, ко­то­рых они за­хва­ти­ли на войне и сде­ла­ли ра­ба­ми. Объ­ем ра­бот та­ко­го ро­да, ко­то­рые пред­сто­я­ло вы­пол­нить при неко­то­рых оса­дах, был очень ве­лик. Го­во­рят, что при оса­де Ни­ша­бу­ра — го­ро­да, жи­те­ли ко­то­ро­го силь­но оскор­би­ли Чин­гис­ха­на, тай­но от­пра­вив ору­жие, про­ви­зию и день­ги Джа­ла­лод­ди­ну, по­сле то­го как они од­на­жды сда­лись мон­гу­лам и при­тво­ри­лись дру­же­ствен­ны­ми к ним, — ар­мия мон­гу­лов ис­поль­зо­ва­ла ты­ся­чу две­сти та­ких ма­шин, все они бы­ли из­го­тов­ле­ны в го­ро­де на неко­то­ром рас­сто­я­нии от оса­жден­но­го ме­ста, а за­тем по ча­стям бы­ли пе­ре­ве­зе­ны ра­ба­ми и со­бра­ны ими под сте­на­ми. В то вре­мя как ра­бы ис­поль­зо­ва­лись на ра­бо­тах та­ко­го ро­да, их ино­гда за­щи­ща­ли де­ре­вян­ны­ми щи­та­ми, по­кры­ты­ми сы­ры­ми шку­ра­ми, ко­то­рые нес­ли пе­ред ни­ми дру­гие ра­бы, что­бы от­ра­жать и га­сить го­ря­щие дро­ти­ки и стре­лы, ко­то­рые ле­те­ли в них со сте­ны.

Ино­гда ме­ста, где уста­нав­ли­ва­лись дви­га­те­ли, так­же за­щи­ща­лись де­ре­вян­ны­ми фальш­бор­та­ми, ко­то­рые вме­сте с са­мим кар­ка­сом дви­га­те­лей по­кры­ва­лись необ­ра­бо­тан­ны­ми шку­ра­ми, что­бы враг не по­до­жгли их. Ко­ли­че­ство необ­ра­бо­тан­ных шкур, необ­хо­ди­мых для этой це­ли, бы­ло огром­ным, и, что­бы до­быть их, мон­го­лы за­би­ва­ли огром­ные ста­да ло­ша­дей и круп­но­го ро­га­то­го ско­та, ко­то­рые они гра­би­ли у вра­га.

Что­бы сбить вра­га с тол­ку в от­но­ше­нии бо­е­при­па­сов для его ма­шин, жи­те­ли го­ро­да, ко­гда они слы­ша­ли, что мон­го­лы при­бли­жа­ют­ся, ино­гда вы­хо­ди­ли мас­со­во, за несколь­ко дней до это­го, со­би­ра­ли все кам­ни, ко­то­рые мог­ли най­ти, и бро­са­ли их в ре­ку или иным об­ра­зом уби­ра­ли с до­ро­ги.

В неко­то­рых слу­ча­ях го­ро­да, ко­то­рым угро­жа­ли, как уже бы­ло ска­за­но, не пы­та­лись со­про­тив­лять­ся, а сра­зу сда­ва­лись и от­да­ва­ли се­бя на ми­лость за­во­е­ва­те­ля. В та­ких слу­ча­ях мон­голь­ские во­е­на­чаль­ни­ки обыч­но ща­ди­ли жиз­ни жи­те­лей, хо­тя и гра­би­ли их иму­ще­ство. Ино­гда слу­ча­лось так­же, что по­сле по­пы­ток за­щи­щать­ся в те­че­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни гар­ни­зон впа­дал в уны­ние, а за­тем пы­тал­ся за­клю­чить ка­кие-то усло­вия с за­во­е­ва­те­лем, преж­де чем сдать­ся. Од­на­ко в этих слу­ча­ях усло­вия, на ко­то­рых на­ста­и­ва­ли мон­го­лы, ча­сто бы­ли на­столь­ко жест­ки­ми, что гар­ни­зон, вме­сто то­го что­бы усту­пить им, про­дол­жал сра­жать­ся до кон­ца.

В од­ном слу­чае в го­ро­де, ко­то­рый дол­жен был под­верг­нуть­ся на­па­де­нию, жил некий шейх, или принц, по име­ни Куб­ру, ко­то­рый был че­ло­ве­ком очень воз­вы­шен­но­го ха­рак­те­ра, а так­же вы­со­ко­го зва­ния. Мон­голь­ский пол­ко­во­дец, ко­то­ро­му Чин­гис­хан по­ру­чил взять го­род, был его тре­тьим сы­ном Ок­та­ем. Ок­тай был на­слы­шан о сла­ве шей­ха и про­ник­ся к нему очень боль­шим ува­же­ни­ем. По­это­му он по­слал вест­ни­ка к стене с пас­пор­том для шей­ха и для де­ся­ти дру­гих лиц, ко­то­рых он дол­жен был вы­брать, да­вая ему сво­бод­ное раз­ре­ше­ние по­ки­нуть го­род и ид­ти, ку­да ему за­бла­го­рас­су­дит­ся. Но шейх от­кло­нил пред­ло­же­ние. То­гда Ок­тай при­слал дру­гой пас­порт с раз­ре­ше­ни­ем шей­ху взять с со­бой ты­ся­чу че­ло­век. Но он все рав­но от­ка­зал­ся. Он ска­зал, что не смо­жет при­нять щед­рость Ок­тая, ес­ли она не рас­про­стра­нит­ся на всех му­суль­ман в го­ро­де. Он был вы­нуж­ден при­нять свою судь­бу вме­сте с осталь­ны­ми, по­то­му что был свя­зан со сво­им на­ро­дом уза­ми, слиш­ком креп­ки­ми, что­бы их мож­но бы­ло лег­ко разо­рвать.

Итак, оса­да про­дол­жа­лась, и в кон­це ее, ко­гда го­род был взят, шейх был убит вме­сте с осталь­ны­ми на ули­цах, где он от­ста­и­вал свои по­зи­ции до по­след­не­го, сра­жа­ясь как лев.

Од­на­ко не все му­суль­ман­ские во­жди об­ла­да­ли столь бла­го­род­ным ду­хом, как этот. Один вождь, ко­гда он об­на­ру­жил, что мон­го­лы при­бли­жа­ют­ся, но­чью при­ка­зал спу­стить се­бя со сте­ны на ве­рев­ках и та­ким об­ра­зом сбе­жал, бро­сив го­род и гар­ни­зон на про­из­вол судь­бы.

Гар­ни­зо­ны го­ро­дов, зная, что им нече­го ожи­дать ми­ло­сер­дия от сво­их ужас­ных вра­гов, сра­жа­лись ча­сто очень от­ча­ян­но до по­след­не­го, как они сра­жа­лись бы с хищ­ны­ми зве­ря­ми. Они вне­зап­но от­кры­ва­ли во­ро­та и вы­бе­га­ли боль­ши­ми от­ря­да­ми, снаб­жен­ные все­воз­мож­ны­ми го­рю­чи­ми ве­ще­ства­ми и фа­ке­ла­ми, ко­то­ры­ми под­жи­га­ли ма­ши­ны оса­жда­ю­щих, а за­тем сно­ва воз­вра­ща­лись за сте­ны, преж­де чем мон­го­лы успе­ва­ли до­ста­точ­но опра­вить­ся от тре­во­ги и за­ме­ша­тель­ства, что­бы пе­ре­хва­тить их. Та­ким об­ра­зом они уни­что­жи­ли ве­ли­кое мно­же­ство дви­га­те­лей и уби­ли огром­ное ко­ли­че­ство лю­дей.

Тем не ме­нее мон­го­лы про­дол­жа­ли упор­ство­вать, и ра­но или позд­но это ме­сто обя­за­тель­но па­ло бы. За­тем, ко­гда жи­те­ли по­ня­ли, что вся­кой на­деж­де при­шел ко­нец, они при­шли в та­кое от­ча­я­ние в сво­ей нена­ви­сти к сво­им вра­гам, что ино­гда под­жи­га­ли го­род соб­ствен­ны­ми ру­ка­ми и бро­са­лись в огонь вме­сте со сво­и­ми же­на­ми и детьми, что­бы не по­пасть в ру­ки сво­их разъ­ярен­ных вра­гов.

Же­сто­ко­сти, ко­то­рые мон­го­лы тво­ри­ли со сво­и­ми несчаст­ны­ми жерт­ва­ми, ко­гда по­сле дол­го­го со­про­тив­ле­ния они, на­ко­нец, овла­де­ва­ли го­ро­дом, бы­ли по­ис­ти­не ужас­ны. Обыч­но они при­ка­зы­ва­ли всем лю­дям вый­ти на от­кры­тое про­стран­ство на рав­нине, и там, по­сле то­го, как за­би­ра­ли всех мо­ло­дых и тру­до­спо­соб­ных муж­чин, ко­то­рые мог­ли быть по­лез­ны при под­но­се кам­ней, уста­нов­ке дви­га­те­лей и дру­гих по­доб­ных ра­бо­тах, а так­же всех мо­ло­дых и кра­си­вых жен­щин, ко­то­рые долж­ны бы­ли быть раз­де­ле­ны меж­ду ар­ми­ей или про­да­ны в раб­ство, они со­би­ра­ли осталь­ных в ку­чу и уби­ва­ли их всех, стре­ляя в них стре­ла­ми, точ­но так же, как ес­ли бы они бы­ли зве­ря­ми, окру­жен­ны­ми во вре­мя по­го­ни, за ис­клю­че­ни­ем то­го, что воз­буж­де­ние и удо­воль­ствие от стрель­бы в та­кую мас­су мысль о че­ло­ве­че­ских жерт­вах и о том, что они слы­шат вопли ужа­са, ве­ро­ят­но, бы­ла бес­ко­неч­но силь­нее для их же­сто­ких убийц, чем ес­ли бы они уни­что­жа­ли ста­до львов, тиг­ров и вол­ков.

Ис­то­ри­ки го­во­рят, что в од­ном слу­чае ко­ли­че­ство лю­дей, ко­то­рым бы­ло при­ка­за­но вый­ти на рав­ни­ну, бы­ло на­столь­ко ве­ли­ко, что им по­тре­бо­ва­лось че­ты­ре дня, что­бы прой­ти и со­брать­ся в на­зна­чен­ном ме­сте, и что по­сле то­го, как те, ко­го сле­до­ва­ло по­ща­дить, бы­ли от­де­ле­ны от осталь­ных, чис­ло остав­ших­ся в жи­вых со­ста­ви­ло бо­лее ста ты­сяч, как за­пи­са­но сек­ре­та­ря­ми, ко­то­рые про­из­во­ди­ли их пе­ре­чис­ле­ние.

В дру­гом слу­чае рез­ня бы­ла на­столь­ко мас­штаб­ной, что по­тре­бо­ва­лось две­на­дцать дней, что­бы под­счи­тать ко­ли­че­ство по­гиб­ших.

Неко­то­рые звер­ства, ко­то­рые бы­ли со­вер­ше­ны над плен­ны­ми, бы­ли слиш­ком ужас­ны, что­бы их мож­но бы­ло опи­сать. В од­ном слу­чае жен­щи­на, до­воль­но пре­клон­ных лет, умо­ля­ла мон­го­лов со­хра­нить ей жизнь и обе­ща­ла, что, ес­ли они сде­ла­ют это, она от­даст им дра­го­цен­ную жем­чу­жи­ну.

Они спро­си­ли ее, где жем­чу­жи­на, и она ска­за­ла, что про­гло­ти­ла ее. За­тем мон­гу­лы немед­лен­но за­ру­би­ли ее и разо­рва­ли те­ло сво­и­ми ме­ча­ми, что­бы най­ти жем­чу­жи­ну. Они на­шли это, а за­тем, во­оду­шев­лен­ные этим успе­хом и ду­мая, что дру­гие жен­щи­ны, воз­мож­но, пы­та­лись спря­тать свои дра­го­цен­но­сти та­ким же об­ра­зом, они про­дол­жи­ли уби­вать и раз­ре­зать мно­же­ство жен­щин в по­ис­ках жем­чу­га в их те­лах, но боль­ше ни­че­го не на­шли.

При оса­де неко­е­го го­ро­да, на­зы­ва­е­мо­го Ба­ми­ан, юный внук Чин­гис­ха­на, же­лая по­ра­до­вать сво­е­го де­да сво­ей сме­ло­стью, по­до­шел так близ­ко к стене, что был по­ра­жен стре­лой, пу­щен­ной од­ним из луч­ни­ков, и убит. Это со­бы­тие глу­бо­ко за­тро­ну­ло Чин­гис­ха­на, и он по­ка­зал го­ре­чью сво­е­го го­ря, что, хо­тя он был со­вер­шен­но бес­сер­де­чен и же­сток, при­чи­няя эти бе­ды дру­гим, он мог очень ост­ро пе­ре­жи­вать за се­бя, ко­гда при­хо­ди­ла его оче­редь стра­дать. Что ка­са­ет­ся ма­те­ри ре­бен­ка, то она бы­ла со­вер­шен­но разъ­яре­на его смер­тью. Она не ду­ма­ла ни о чем, кро­ме ме­сти, и толь­ко жда­ла взя­тия го­ро­да, что­бы на­сла­дить­ся им. Ко­гда, на­ко­нец, бы­ла про­би­та ре­аль­ная брешь и сол­да­ты на­ча­ли вли­вать­ся в го­род, она во­шла вме­сте с осталь­ны­ми и на­сто­я­ла на том, что­бы все муж­чи­ны, жен­щи­ны и де­ти бы­ли пре­да­ны смер­ти. Ее осо­бый гнев был на­прав­лен про­тив де­тей, ко­то­рых она, ка­за­лось, по­лу­ча­ла осо­бое удо­воль­ствие от уни­что­же­ния в от­мест­ку за смерть сво­е­го соб­ствен­но­го ре­бен­ка. Нена­висть и ярость, ко­то­рые она про­яв­ля­ла по от­но­ше­нию к де­тям, рас­про­стра­ня­лись да­же на нерож­ден­ных мла­ден­цев, и эти чув­ства она про­яв­ля­ла звер­ства­ми, слиш­ком шо­ки­ру­ю­щи­ми, что­бы их мож­но бы­ло опи­сать.

Мне­ния, ко­то­рых при­дер­жи­вал­ся Чин­гис­хан по ре­ли­ги­оз­ным во­про­сам, вы­те­ка­ют из бе­се­ды, ко­то­рую он од­на­жды вел во вре­мя сво­их кам­па­ний в За­пад­ной Азии с неко­то­ры­ми уче­ны­ми му­суль­ман­ски­ми вра­ча­ми в Бу­ха­ре, ко­то­рая в то вре­мя бы­ла ве­ли­ким цен­тром на­у­ки и фи­ло­со­фии. Он спро­сил вра­чей, ка­ко­вы прин­ци­пы их ре­ли­гии. Они от­ве­ти­ли, что эти прин­ци­пы со­сто­ят из пя­ти фун­да­мен­таль­ных пунк­тов:

1. В ве­ре в еди­но­го Бо­га, со­зда­те­ля все­го су­ще­го, вер­хов­но­го пра­ви­те­ля и упра­ви­те­ля все­лен­ной.

2. От­да­вая од­ну со­ро­ко­вую часть сво­е­го го­до­во­го до­хо­да бед­ным.

3. В мо­лит­ве к Бо­гу пять раз в день.

4. В вы­де­ле­нии од­но­го ме­ся­ца в го­ду для по­ста.

5. Со­вер­шая па­лом­ни­че­ство в храм в Мек­ке, вы по­кло­ня­е­тесь там Бо­гу.

Чин­гис­хан ска­зал им, что он сам ве­рит в первую из этих ста­тей и одоб­ря­ет три по­сле­ду­ю­щих. По его сло­вам, бы­ло бы очень хо­ро­шо от­да­вать од­ну со­ро­ко­вую часть сво­е­го до­хо­да бед­ным, мо­лить­ся Бо­гу пять раз в день и вы­де­лять ме­сяц в го­ду для по­ста. Но что ка­са­ет­ся по­след­ней ста­тьи, он не мог не со­гла­сить­ся с ней пол­но­стью, по­сколь­ку весь мир был до­мом Бо­га, и смеш­но, по его сло­вам, во­об­ра­жать, что од­но ме­сто дей­стви­тель­но мо­жет быть бо­лее под­хо­дя­щим для по­кло­не­ния ему, чем дру­гое.

Уче­ные вра­чи бы­ли очень недо­воль­ны этим от­ве­том. На са­мом де­ле, они бы­ли боль­ше недо­воль­ны несо­гла­си­ем, ко­то­рое им­пе­ра­тор вы­ра­зил по по­во­ду этой по­след­ней ста­тьи, един­ствен­ной, но­сив­шей чи­сто ри­ту­аль­ный ха­рак­тер, чем они бы­ли удо­вле­тво­ре­ны со­гла­си­ем, ко­то­рое он вы­ра­зил по всем осталь­ным че­ты­рем. В этом нет ни­че­го уди­ви­тель­но­го, по­сколь­ку со вре­мен фа­ри­се­ев и по сей день дух сек­тант­ства и фа­на­тиз­ма в ре­ли­гии все­гда силь­нее все­го уко­ре­нял­ся на плат­фор­ме внеш­них про­яв­ле­ний. Здесь все­гда ве­дет­ся на­пря­жен­ная борь­ба за со­блю­де­ние об­ря­дов, в то вре­мя как все, что непо­сред­ствен­но ка­са­ет­ся ви­таль­ных и ду­хов­ных ин­те­ре­сов ду­ши, ото­дви­га­ет­ся срав­ни­тель­но на зад­ний план.

XXIII. — ГРАНДИОЗНЫЕ ТОРЖЕСТВА
1221 – 1224

Ве­ли­кая охота.-Объект охоты.-Общий план. — Вре­мя при­хо­дит. — При­ка­зы. — Ход опе­ра­ций. — Ужас жи­вот­ных. — Внут­рен­ний круг. — Со­сто­я­ние зве­рей. — Прин­цы вы­хо­дят на ринг. — Устра­ше­ние ди­ких зве­рей. — Они вновь об­ре­та­ют свою сви­ре­пость при на­па­де­нии. — Рез­ня. — Хо­да­тай­ство мо­ло­дых лю­дей. — Ко­нец охо­ты. — Со­бра­ние в Ту­ка­те. — Воз­вра­ще­ние сы­но­вей Чин­гис­ха­на. — По­да­рок ло­ша­дей. — При­бы­тие ха­нов. — Гран­ди­оз­ное раз­вле­че­ние. — На­пит­ки. — Боль­шая про­тя­жен­ность ла­ге­ря. — Раз­бив­ка ла­ге­ря. — Го­су­дар­ствен­ный ша­тер. — Трон. — Де­ло сде­ла­но. — Про­ща­ние. — Со­бра­ние рас­пу­ще­но.

КОГДА Чин­гис­хан об­на­ру­жил, что его за­во­е­ва­ния в За­пад­ной Азии в неко­то­рой сте­пе­ни уста­нов­ле­ны и под­твер­жде­ны, он про­ил­лю­стри­ро­вал свою по­бе­ду и по­сле­ду­ю­щее рас­ши­ре­ние сво­ей им­пе­рии дву­мя очень впе­чат­ля­ю­щи­ми тор­же­ства­ми. Пер­вым бы­ла боль­шая охо­та. Вто­рой был тор­же­ствен­ным со­зы­вом всех со­сло­вий его огром­но­го цар­ства на сво­е­го ро­да сейм или со­ве­ща­тель­ное со­бра­ние.

Рас­ска­зы ис­то­ри­ков об обо­их этих тор­же­ствах, несо­мнен­но, силь­но пре­уве­ли­че­ны. Их опи­са­ние охо­ты сле­ду­ю­щее:

Это про­изо­шло по­сле за­вер­ше­ния кам­па­нии в 1221 го­ду, ко­гда ар­мия на­хо­ди­лась на зим­них квар­ти­рах. Це­лью охо­ты бы­ло за­нять сол­дат, что­бы из­бе­жать ослаб­ле­ния дис­ци­пли­ны, а так­же по­ро­ков и бес­по­ряд­ка, ко­то­рые обыч­но про­ни­ка­ют в ла­герь, где нет ак­тив­ных за­ня­тий, спо­соб­ных за­нять умы лю­дей. Охо­та про­хо­ди­ла в об­шир­ной необи­та­е­мой мест­но­сти, ко­то­рая бы­ла киш­мя ки­шит все­воз­мож­ны­ми ди­ки­ми зве­ря­ми. Сол­да­ты от­пра­ви­лись в эту экс­пе­ди­цию в бо­е­вом по­ряд­ке, как ес­ли бы это бы­ла стра­на, ок­ку­пи­ро­ван­ная во­ору­жен­ны­ми людь­ми, на ко­то­рую они со­би­ра­лись на­пасть. Раз­лич­ные от­ря­ды бы­ли от­ве­де­ны в раз­ные точ­ки на окра­и­нах стра­ны, от­ку­да они по от­дель­но­сти рас­тя­ну­лись на­пра­во и на­ле­во, что­бы пол­но­стью охва­тить тер­ри­то­рию. И го­во­рят, что про­стран­ство, ко­то­рое бы­ло та­ким об­ра­зом ого­ро­же­но, бы­ло на­столь­ко боль­шим, что им по­тре­бо­ва­лось несколь­ко недель, что­бы дой­ти до цен­тра.

Вер­но, что в та­ком слу­чае лю­ди про­дви­га­лись бы очень мед­лен­но, воз­мож­но, все­го на несколь­ко миль в день, что­бы они мог­ли тща­тель­но ис­сле­до­вать мест­ность и не оста­вить неис­сле­до­ван­ны­ми ни од­но уще­лье, ни ча­щу, ни дру­гое укром­ное ме­сто, где мог­ли бы пря­тать­ся зве­ри. Тем не ме­нее, круг, несо­мнен­но, был чрез­вы­чай­но ве­лик.

Ко­гда, на­ко­нец, на­сту­пи­ло на­зна­чен­ное утро, лю­ди на несколь­ких по­стах бы­ли вы­стро­е­ны и на­ча­ли свое про­дви­же­ние к цен­тру, дви­га­ясь под зву­ки труб, ба­ра­ба­нов, тим­па­нов и дру­гих по­доб­ных му­зы­каль­ных ин­стру­мен­тов, ко­то­рые ис­поль­зо­ва­лись в те дни.

Муж­чи­нам бы­ло стро­го за­пре­ще­но уби­вать ка­ких-ли­бо жи­вот­ных. Они долж­ны бы­ли толь­ко вы­ве­сти их из укры­тий и ло­го­вищ и за­гнать в центр по­ля.

Боль­шое ко­ли­че­ство муж­чин бы­ли снаб­же­ны кир­ка­ми, ло­па­та­ми и дру­ги­ми по­доб­ны­ми ин­стру­мен­та­ми, с по­мо­щью ко­то­рых они долж­ны бы­ли вы­ка­пы­вать но­ры та­ких жи­вот­ных, ко­то­рые долж­ны бы­ли ис­кать убе­жи­ща под зем­лей.

Так про­дол­жа­лось несколь­ко недель. Жи­вот­ные бе­жа­ли пе­ред ни­ми, ду­мая, ко­гда их по­тре­во­жи­ли лю­ди, что это все­го лишь крат­ко­вре­мен­ная опас­ность, от ко­то­рой они мог­ли бы лег­ко убе­жать, как обыч­но, за­бе­жав впе­ред в сле­ду­ю­щую ча­щу; но вско­ре на­сту­па­ю­щая ше­рен­га сол­дат на­стиг­ла их там и сно­ва про­гна­ла, и ес­ли они пы­та­лись по­вер­нуть на­пра­во или на­ле­во, то вско­ре ока­зы­ва­лись пе­ре­хва­чен­ны­ми. Та­ким об­ра­зом, по ме­ре то­го, как круг ста­но­вил­ся все уже, а окру­жа­ю­щее про­стран­ство умень­ша­лось, жи­вот­ные на­ча­ли в боль­шом ко­ли­че­стве сме­ши­вать­ся друг с дру­гом, и те­перь, бу­дучи раз­дра­жен­ны­ми и злы­ми, они во мно­гих слу­ча­ях на­па­да­ли друг на дру­га, силь­ные на­па­да­ли на сла­бых и уби­ва­ли их. Та­ким об­ра­зом, очень мно­гие бы­ли уби­ты, хо­тя и не от рук сол­дат.

На­ко­нец чис­лен­ность ста­ла на­столь­ко ве­ли­ка, а воз­буж­де­ние и ужас жи­вот­ных на­столь­ко силь­ны, что сол­да­там бы­ло очень труд­но гнать их впе­ред. Бед­ные жи­вот­ные бе­га­ли ту­да-сю­да, на­по­ло­ви­ну рас­те­рян­ные, в то вре­мя как сол­да­ты неуклон­но на­сту­па­ли на них сза­ди и от­ре­за­ли им все шан­сы на спа­се­ние, под­ни­мая ужа­са­ю­щие кри­ки и улю­лю­ка­нье и раз­ма­хи­вая ору­жи­ем пе­ред ни­ми, ку­да бы они ни пы­та­лись по­вер­нуть­ся.

На­ко­нец всех жи­вот­ных за­гна­ли во внут­рен­ний круг, срав­ни­тель­но неболь­шое про­стран­ство, ко­то­рое бы­ло пред­ва­ри­тель­но раз­ме­че­но. Во­круг это­го про­стран­ства бы­ли вы­стро­е­ны двой­ные и трой­ные ше­рен­ги войск, во­ору­жен­ных пи­ка­ми и ко­пья­ми, ко­то­рые они на­прав­ля­ли в центр, об­ра­зуя, та­ким об­ра­зом, сво­е­го ро­да сте­ну, за ко­то­рой зве­ри бы­ли плот­но за­кры­ты. Те­перь план со­сто­ял в том, что­бы офи­це­ры и ха­ны, а так­же все ве­ли­кие лич­но­сти дво­ра и ар­мии вста­ли в круг и по­ка­за­ли свое му­же­ство и доб­лесть, на­па­дая на зве­рей и уби­вая их.

Но му­же­ство, необ­хо­ди­мое для та­ко­го по­дви­га, бы­ло не так ве­ли­ко, как мог­ло по­ка­зать­ся, по­сколь­ку в та­ких слу­ча­ях все­гда об­на­ру­жи­ва­лось, что зве­ри, хо­тя они бы­ли очень ди­ки­ми и сви­ре­пы­ми, ко­гда впер­вые под­ни­ма­лись из сво­их ло­го­вищ, и ка­за­лись чрез­мер­но раз­дра­жен­ны­ми, ко­гда об­на­ру­жи­ва­ли, что круг во­круг них на­чи­на­ет сужать­ся, в кон­це кон­цов те­ря­ли весь свой дух и ста­но­ви­лись обес­ку­ра­жен­ны­ми, удру­чен­ны­ми и руч­ны­ми. Воз­мож­но, от­ча­сти это бы­ло свя­за­но с тем, что они в ка­кой-то сте­пе­ни при­вык­ли к ви­ду лю­дей, но, бо­лее ве­ро­ят­но, с ис­то­ще­ни­ем, вы­зван­ным дли­тель­ной уста­ло­стью и воз­буж­де­ни­ем, а так­же с тем, что они в те­че­ние столь­ких дней бы­ли в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни ли­ше­ны при­выч­ной еды и от­ды­ха.

Та­ким об­ра­зом, в этом, как и во мно­гих дру­гих по­доб­ных слу­ча­ях, бед­ные сол­да­ты и про­стые лю­ди под­верг­лись опас­но­сти и тя­же­ло­му тру­ду, а за­тем в кон­це при­шли ве­ли­кие лю­ди, что­бы по­жать сла­ву.

Сам Чин­гис­хан был пер­вым, кто во­шел в круг с це­лью на­па­де­ния на зве­рей. За ним по­сле­до­ва­ли прин­цы его се­мьи и дру­гие ве­ли­кие во­жди и ха­ны. Ко­гда они во­шли, вся ар­мия окру­жи­ла огра­ду и пол­но­стью на­пол­ни­ла воз­дух зву­ком ба­ра­ба­нов, тим­па­нов, труб и дру­гих по­доб­ных ин­стру­мен­тов, а так­же шу­мом са­мых ужа­са­ю­щих кри­ков, ко­то­рые они мог­ли из­да­вать, что­бы как мож­но боль­ше на­пу­гать зве­рей и вну­шить им бла­го­го­вей­ный тре­пет и уни­что­жить в них вся­кую мысль и на­деж­ду на со­про­тив­ле­ние.

И, дей­стви­тель­но, эти сред­ства устра­ше­ния про­из­ве­ли та­кой эф­фект, что зве­ри, как го­во­рят, со­вер­шен­но оце­пе­не­ли. «Они бы­ли так на­пу­га­ны, что по­те­ря­ли всю свою сви­ре­пость. Львы и тиг­ры ста­ли руч­ны­ми, как яг­ня­та, а мед­ве­ди и ка­ба­ны, как са­мые пуг­ли­вые су­ще­ства, впа­ли в уны­ние и изум­ле­ние.»

Тем не ме­нее, на­па­де­ние Чин­гис­ха­на и прин­цев на них не бы­ло пол­но­стью без­обид­ным; ибо, ко­неч­но, для них бы­ло де­лом че­сти вы­брать са­мых сви­ре­пых из жи­вот­ных, и неко­то­рые из них, ко­гда на них дей­стви­тель­но на­па­да­ли, сно­ва про­буж­да­лись и, об­ре­тя в ка­кой-то сте­пе­ни свою при­род­ную сви­ре­пость, ка­за­лось, бы­ли вы­нуж­де­ны пред­при­нять по­след­нюю от­ча­ян­ную по­пыт­ку за­щи­тить­ся. По­сле убий­ства несколь­ких львов, тиг­ров и мед­ве­дей Чин­гис­хан и его бли­жай­шая сви­та уда­ли­лись в ме­сто на од­ной сто­роне огра­ды, где для им­пе­ра­то­ра был уста­нов­лен трон на воз­вы­ше­нии, от­ку­да от­кры­вал­ся хо­ро­ший вид на по­ле боя. Здесь Чин­гис­хан за­нял свое ме­сто, что­бы на­сла­дить­ся зре­ли­щем рез­ни, а за­тем огром­но­му ко­ли­че­ству лю­дей бы­ло поз­во­ле­но вой­ти и раз­вле­кать­ся убий­ством бед­ных жи­вот­ных, по­ка они не на­сы­ти­лись ви­дом кро­ви и стра­да­ний.

На­ко­нец, несколь­ко вну­ков ха­на в со­про­вож­де­нии несколь­ких дру­гих мо­ло­дых прин­цев по­до­шли к тро­ну, на ко­то­ром вос­се­дал им­пе­ра­тор, и об­ра­ти­лись к нему с прось­бой при­ка­зать пре­кра­тить рез­ню и вы­пу­стить осталь­ных жи­вот­ных на сво­бо­ду. Это про­ше­ние им­пе­ра­тор удо­вле­тво­рил. Ря­ды бы­ли раз­би­ты, жи­вот­ные, из­бе­жав­шие рез­ни, сно­ва вер­ну­лись в ди­кие ме­ста, и охо­та бы­ла окон­че­на.

За­тем несколь­ко от­ря­дов ар­мии сно­ва от­пра­ви­лись в по­ход об­рат­но в ла­герь. Но мас­штаб, с ко­то­рым бы­ла про­ве­де­на эта гран­ди­оз­ная охот­ни­чья экс­пе­ди­ция, был на­столь­ко ве­лик, что с мо­мен­та их от­прав­ле­ния в нее до мо­мен­та воз­вра­ще­ния про­шло че­ты­ре ме­ся­ца.

* * * * *
Ве­ли­кий сейм, или ге­не­раль­ная ас­сам­блея го­су­дарств им­пе­рии Чин­гис­ха­на, со­сто­ял­ся два или три го­да спу­стя, ко­гда за­во­е­ва­ние За­пад­ной Азии бы­ло за­вер­ше­но, и сы­но­вья им­пе­ра­то­ра и все ве­ли­кие пол­ко­вод­цы мог­ли быть со­зва­ны в штаб-квар­ти­ру им­пе­ра­то­ра без осо­бой опас­но­сти. Ме­стом, вы­бран­ным для это­го со­бра­ния, бы­ла об­шир­ная рав­ни­на в окрест­но­стях го­ро­да Ту­кат, ко­то­рый уже упо­ми­нал­ся как один из ве­ли­ких го­ро­дов, за­во­е­ван­ных Чин­гис­ха­ном. Ту­кат на­хо­дил­ся в цен­траль­ном и удоб­ном ме­сте для про­ве­де­ния это­го со­бра­ния. Бо­лее то­го, это был бо­га­тый и кра­си­вый го­род, ко­то­рый мог предо­ста­вить все, что бы­ло необ­хо­ди­мо для нужд со­бра­ния. Встре­ча, од­на­ко, долж­на бы­ла со­сто­ять­ся не в са­мом го­ро­де, а на боль­шой рав­нине в его окрест­но­стях, где бы­ло до­ста­точ­но ме­ста, что­бы все ха­ны с их мно­го­чис­лен­ны­ми сви­та­ми мог­ли раз­бить свои па­лат­ки.

Ко­гда ха­ны и во­жди на­ча­ли со­би­рать­ся, пер­вы­ми при­бы­ли сы­но­вья ца­ря, воз­вра­щав­ши­е­ся из раз­лич­ных экс­пе­ди­ций, в ко­то­рые от­прав­лял их отец, и при­вез­шие с со­бой ве­ли­ко­леп­ные по­дар­ки. Эти по­дар­ки, ко­неч­но же, со­сто­я­ли из со­кро­вищ и дру­гих цен­но­стей, ко­то­рые они на­гра­би­ли в раз­лич­ных го­ро­дах, по­пав­ших в их ру­ки. По­дар­ки, ко­то­рые при­вез Джу­ги, пре­взо­шли по сто­и­мо­сти все осталь­ные. Сре­ди про­че­го там был та­бун ло­ша­дей чис­лен­но­стью в сто ты­сяч че­ло­век. Эти ло­ша­ди, ко­неч­но же, бы­ли за­хва­че­ны на паст­би­щах за­во­е­ван­ных стран и те­перь бы­ли до­став­ле­ны им­пе­ра­то­ру, что­бы он ис­поль­зо­вал их для по­пол­не­ния сво­их войск. Они бы­ли раз­де­ле­ны на груп­пы в со­от­вет­ствии с окра­сом: бе­лые, пят­ни­сто-се­рые, гне­дые, чер­ные и пят­ни­стые, каж­до­го ви­да в рав­ном ко­ли­че­стве.

Им­пе­ра­тор с ве­ли­кой ра­до­стью при­нял сво­их сы­но­вей и с го­тов­но­стью при­нял их по­дар­ки. Вза­мен он сде­лал им по­дар­ки из сво­их соб­ствен­ных со­кро­вищ­ниц.

По­сле это­го, ко­гда при­бы­ли дру­гие прин­цы и ха­ны и рас­по­ло­жи­лись ла­ге­рем со сво­и­ми вой­ска­ми и сто­рон­ни­ка­ми на рав­нине, им­пе­ра­тор раз­влек их всех се­ри­ей гран­ди­оз­ных бан­ке­тов и все­воз­мож­ных об­ще­ствен­ных раз­вле­че­ний. Сре­ди про­че­го был ор­га­ни­зо­ван гран­ди­оз­ный охот­ни­чий от­ряд, в об­щих чер­тах по­хо­жий на уже опи­сан­ный, толь­ко в го­раз­до мень­ших мас­шта­бах, ко­неч­но, в от­но­ше­нии ко­ли­че­ства за­дей­ство­ван­ных лиц и за­тра­чен­но­го вре­ме­ни, хо­тя все же он зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дил преды­ду­щий по ве­ли­ко­ле­пию. Го­во­рят, что бы­ло уби­то несколь­ко ты­сяч зве­рей и огром­ное ко­ли­че­ство раз­но­об­раз­ных птиц, ко­то­рых до­бы­ли со­ко­лы.

В кон­це охо­ты был дан боль­шой пир, ко­то­рый по оби­лию пре­вос­хо­дил все осталь­ные пир­ше­ства. На сто­лах во вре­мя это­го бан­ке­та бы­ло боль­шое раз­но­об­ра­зие на­пит­ков — не толь­ко бо­га­тые ви­на из юж­ных стран, но и пи­во, и ме­теглин, а так­же шер­бет, ко­то­рый ар­мия на­учи­лась де­лать в Пер­сии.

Тем вре­ме­нем огром­ное про­стран­ство на рав­нине, от­ве­ден­ное для ла­ге­ря, по­сте­пен­но за­пол­ня­лось с при­бы­ти­ем ха­нов, по­ка, на­ко­нец, во всех на­прав­ле­ни­ях, на­сколь­ко хва­та­ло глаз, вся рав­ни­на не бы­ла по­кры­та груп­па­ми па­ла­ток и длин­ны­ми ря­да­ми пе­ре­движ­ных до­мов, при­ве­зен­ных на ко­ле­сах. Тер­ри­то­рия, ко­то­рую за­ни­мал ла­герь, по сло­вам ис­то­ри­ков, бы­ла про­тя­жен­но­стью в семь лиг. Ес­ли за­ни­ма­е­мое про­стран­ство во­об­ще при­бли­жа­лось к та­ким раз­ме­рам, то это мог­ло быть толь­ко по­то­му, что внеш­ние его ча­сти бы­ли за­ня­ты пас­ту­ха­ми и дру­ги­ми слу­га­ми ха­нов, ко­то­рые долж­ны бы­ли за­бо­тить­ся о круп­ном ро­га­том ско­те и ло­ша­дях войск и обес­пе­чи­вать их под­хо­дя­щи­ми паст­би­ща­ми. Дей­стви­тель­но, боль­шое ко­ли­че­ство жи­вот­ных, ко­то­рых эти ко­чу­ю­щие пле­ме­на все­гда бра­ли с со­бой в свои пу­те­ше­ствия, при­ве­ло к необ­хо­ди­мо­сти от­во­дить для сво­их сто­я­нок го­раз­до боль­шее про­стран­ство, чем по­тре­бо­ва­лось бы в про­тив­ном слу­чае.

Для нас, при­вык­ших рас­смат­ри­вать жизнь в па­лат­ках как ис­клю­чи­тель­но нере­гу­ляр­ное и вре­мен­ное сред­ство, уди­ви­тель­но узнать, на­сколь­ко пол­но этот об­раз жиз­ни был све­ден к си­сте­ме в те дни и на­сколь­ко со­вер­шен­ны­ми бы­ли все свя­зан­ные с этим ме­ро­при­я­тия. В дан­ном слу­чае в цен­тре ла­ге­ря на про­стран­стве дли­ной в две ли­ги бы­ли ре­гу­ляр­но раз­би­ты ули­цы, пло­ща­ди и ры­ноч­ные пло­ща­ди, как в го­ро­де. Здесь на­хо­ди­лись по­кои им­пе­ра­то­ра с ве­ли­ко­леп­ны­ми шатра­ми для него са­мо­го и его бли­жай­ших до­мо­чад­цев и мно­же­ством дру­гих, бо­лее про­стых по ха­рак­те­ру, для его слуг и вас­са­лов. Шат­ры дру­гих ве­ли­ких ха­нов бы­ли ря­дом. Они бы­ли сде­ла­ны из бо­га­тых ма­те­ри­а­лов и рос­кош­но укра­ше­ны, а с их вер­шин на вет­ру раз­ве­ва­лись шел­ко­вые лен­ты раз­лич­ных цве­тов.

Кро­ме них, там был огром­ный ша­тер, по­стро­ен­ный для про­ве­де­ния за­се­да­ний са­мой ас­сам­блеи. Го­во­рят, что этот ша­тер был на­столь­ко боль­шим, что в нем мог­ли бы раз­ме­стить­ся две ты­ся­чи че­ло­век. Они бы­ли по­кры­ты бе­лым, что де­ла­ло их очень за­мет­ны­ми. Внут­ри бы­ло два въезд­ных во­рот, ве­ду­щих внутрь. Один из них на­зы­вал­ся им­пе­ра­тор­ски­ми во­ро­та­ми и пред­на­зна­чал­ся толь­ко для Чин­гис­ха­на. Дру­гие во­ро­та бы­ли об­ще­ствен­ны­ми и ис­поль­зо­ва­лись в ос­нов­ном для чле­нов со­бра­ния и зри­те­лей.

Внут­ри шат­ра был уста­нов­лен ве­ли­ко­леп­ный трон, пред­на­зна­чен­ный для ис­поль­зо­ва­ния им­пе­ра­то­ром во вре­мя за­се­да­ний ас­сам­блеи.

Во вре­мя сес­сии ас­сам­блеи бы­ло рас­смот­ре­но мно­же­ство важ­ных дел, и им­пе­ра­тор из­дал мно­же­ство важ­ных ука­зов. Кон­сти­ту­ция и за­ко­ны им­пе­рии бы­ли об­на­ро­до­ва­ны за­но­во, и бы­ли при­ня­ты все необ­хо­ди­мые ме­ры для управ­ле­ния раз­лич­ны­ми про­вин­ци­я­ми, как ближ­ни­ми, так и от­да­лен­ны­ми.

На­ко­нец, ко­гда все эти раз­лич­ные за­да­чи бы­ли вы­пол­не­ны и де­ло бы­ло за­вер­ше­но, им­пе­ра­тор дал ауди­ен­цию по от­дель­но­сти всем прин­цам, ха­нам, ге­не­ра­лам, гу­бер­на­то­рам про­вин­ций и дру­гим вы­со­ко­по­став­лен­ным ли­цам, при­сут­ство­вав­шим на ме­ро­при­я­тии, что­бы они мог­ли от­кла­нять­ся, го­то­вясь к воз­вра­ще­нию в свои стра­ны. Ко­гда эта це­ре­мо­ния бы­ла за­вер­ше­на, ла­герь был раз­бит, и раз­ные ха­ны от­пра­ви­лись, каж­дый во гла­ве сво­е­го соб­ствен­но­го ка­ра­ва­на, по до­ро­ге, ве­ду­щей к его соб­ствен­но­му до­му.

XXIV. — ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1227

Смерть стар­ше­го сы­на ха­на. — По­след­ствия это­го бед­ствия. — План втор­же­ния в Ки­тай. — Сы­но­вья ха­на. — Его бо­лезнь. — Пе­ре­ме­ны к худ­ше­му. — Про­щаль­ное об­ра­ще­ние. — Он за­яв­ля­ет о пра­ве на­звать сво­е­го пре­ем­ни­ка. — Дру­гие до­го­во­рен­но­сти. — Смерть им­пе­ра­то­ра. — Его мо­ги­ла и па­мят­ник. — Ви­зи­ты с со­бо­лез­но­ва­ни­я­ми но­во­му им­пе­ра­то­ру. — Судь­ба им­пе­рии.

ПОСЛЕ ве­ли­ко­го со­бра­ния, опи­сан­но­го в преды­ду­щей гла­ве, Чин­гис­хан про­жил все­го три го­да. В те­че­ние это­го вре­ме­ни он про­дол­жал рас­ши­рять свои за­во­е­ва­ния с тем же три­ум­фаль­ным успе­хом, ко­то­рый со­пут­ство­вал его преды­ду­щим опе­ра­ци­ям. На­ко­нец уста­но­вив свое гос­под­ство в За­пад­ной Азии на по­сто­ян­ной ос­но­ве, он вер­нул­ся в пер­во­на­чаль­ную ре­зи­ден­цию сво­ей им­пе­рии на Во­сто­ке по­сле се­ми­лет­не­го от­сут­ствия, где был с боль­шим по­че­том при­нят мон­голь­ским на­ро­дом. Он сно­ва на­чал рас­ши­рять свои за­во­е­ва­ния в Ки­тае. Он был очень успеш­ным. Дей­стви­тель­но, за ис­клю­че­ни­ем од­но­го боль­шо­го бед­ствия, ко­то­рое по­стиг­ло его, его ка­рье­ра бы­ла пол­на непре­рыв­но­го и бес­пре­це­дент­но­го про­цве­та­ния.

Этим бед­стви­ем ста­ла смерть его сы­на Джу­ги, его стар­ше­го, са­мо­го вы­да­ю­ще­го­ся и лю­би­мо­го сы­на. Из­ве­стие об этом со­бы­тии по­верг­ло ха­на в глу­бо­кую ме­лан­хо­лию, так что на вре­мя он по­те­рял вся­кий ин­те­рес к го­су­дар­ствен­ным де­лам, и да­же из­ве­стия о по­бе­дах, одер­жан­ных в да­ле­ких стра­нах его ар­ми­я­ми, пе­ре­ста­ли про­буж­дать в его ду­ше ка­кие-ли­бо ра­дост­ные эмо­ции.

Те­перь хан то­же был до­воль­но пре­кло­нен в жиз­ни, ему бы­ло око­ло ше­сти­де­ся­ти че­ты­рех лет, а это воз­раст, в ко­то­ром ум мед­лен­но вос­ста­нав­ли­ва­ет утра­чен­ную эла­стич­ность. Од­на­ко он по­сте­пен­но опра­вил­ся от по­след­ствий сво­е­го го­ря и за­тем про­дол­жил свои во­ен­ные при­го­тов­ле­ния. Он за­во­е­вал всю се­вер­ную часть Ки­тая и те­перь го­то­вил­ся к гран­ди­оз­но­му втор­же­нию в юж­ную часть, ко­гда, на­ко­нец, вес­ной 1227 го­да за­бо­лел. Он бо­рол­ся с бо­лез­нью в те­че­ние ле­та, но, на­ко­нец, в ав­гу­сте ему ста­ло ху­же, и он по­чув­ство­вал, что его ко­нец при­бли­жа­ет­ся.

В те­че­ние все­го это­го про­ме­жут­ка вре­ме­ни его ум был за­нят глав­ным об­ра­зом про­ду­мы­ва­ни­ем де­та­лей пред­сто­я­щей кам­па­нии и до­ве­де­ни­ем до све­де­ния окру­жа­ю­щих его офи­це­ров всех по­дроб­но­стей сво­их пла­нов, что­бы они мог­ли успеш­но осу­ще­ствить их по­сле его кон­чи­ны. Он был глав­ным об­ра­зом обес­по­ко­ен, как и сле­до­ва­ло ожи­дать, тем, что­бы ге­не­ра­лы не по­ссо­ри­лись друг с дру­гом по­сле его ухо­да, и он по­сто­ян­но при­зы­вал их быть еди­ны­ми и ни в ко­ем слу­чае не поз­во­лять раз­но­гла­си­ям про­ник­нуть внутрь и раз­де­лить их.

Его стар­шим сы­ном, сле­ду­ю­щим по­сле Джу­ги, был Джа­га­тай, но он об­ла­дал мяг­ким и дру­же­люб­ным ха­рак­те­ром и не так хо­ро­шо под­хо­дил для управ­ле­ния столь об­шир­ной им­пе­ри­ей, как сле­ду­ю­щий сын, ко­то­ро­го зва­ли Ок­тай. Сле­ду­ю­щий сын Ок­тая, ко­то­ро­го зва­ли То­лей, был со сво­им от­цом в то вре­мя, ко­гда его бо­лезнь, на­ко­нец, при­ня­ла тре­вож­ный ха­рак­тер.

Эта пе­ре­ме­на к худ­ше­му, ко­то­рая убе­ди­ла им­пе­ра­то­ра в том, что его смерть близ­ка, про­изо­шла од­на­жды, ко­гда он пу­те­ше­ство­вал с ча­стью сво­ей ар­мии, и его нес­ли на но­сил­ках из-за его немощ­но­го со­сто­я­ния. Был при­ка­зан при­вал, раз­бит ла­герь, и ве­ли­ко­го за­во­е­ва­те­ля пе­ре­нес­ли в па­лат­ку, ко­то­рая бы­ла раз­би­та для него на ме­сте у гра­ни­цы ле­са. Вра­чи и аст­ро­ло­ги окру­жи­ли его и пы­та­лись уте­шить об­на­де­жи­ва­ю­щи­ми пред­ска­за­ни­я­ми, но он знал по бо­ли, ко­то­рую ис­пы­ты­вал, и по дру­гим внут­рен­ним ощу­ще­ни­ям, что его час на­стал.

Со­от­вет­ствен­но, он при­ка­зал по­звать к его по­сте­ли всех сво­их сы­но­вей, на­хо­див­ших­ся в ла­ге­ре, и всех прин­цев его се­мьи. Ко­гда все они со­бра­лись, он ве­лел при­под­нять се­бя в по­сте­ли, а за­тем об­ра­тил­ся к ним с ко­рот­кой, но очень тор­же­ствен­ной ре­чью.

«Я остав­ляю вам, — ска­зал он, — ве­ли­чай­шую им­пе­рию в ми­ре, но ва­ше со­хра­не­ние ее за­ви­сит от то­го, бу­де­те ли вы все­гда еди­ны. Ес­ли сре­ди вас воз­ник­нут раз­но­гла­сия, то все, несо­мнен­но, по­гиб­нут».

За­тем, об­ра­тив­шись к ве­ли­ким во­ждям и ха­нам, ко­то­рые сто­я­ли ря­дом — выс­шей зна­ти его дво­ра, — он об­ра­тил­ся к ним, а так­же к прин­цам сво­ей се­мьи, с во­про­сом, не спра­вед­ли­во ли и ра­зум­но, что он, ко­то­рый ос­но­вал им­пе­рию и по­стро­ил ее пол­но­стью, с са­мо­го ос­но­ва­ния, дол­жен иметь пра­во на­звать пре­ем­ни­ка, ко­то­рый уна­сле­ду­ет ее по­сле сво­ей смер­ти.

Все они вы­ра­зи­ли пол­ное со­гла­сие с этим пред­ло­же­ни­ем. Его сы­но­вья и дру­гие прин­цы его се­мьи упа­ли на ко­ле­ни и ска­за­ли: «Ты наш отец и им­пе­ра­тор, а мы твои ра­бы. Мы долж­ны скло­нить­ся в по­ви­но­ве­нии всем при­ка­зам, ко­то­ры­ми вы ока­зы­ва­е­те нам честь, и ока­зы­вать им са­мое бес­пре­ко­слов­ное по­ви­но­ве­ние «.

За­тем хан объ­явил со­бра­нию, что он вы­брал сво­е­го сы­на Ок­тая сво­им пре­ем­ни­ком и про­воз­гла­сил его ха­ном ха­нов, что со­глас­но кон­сти­ту­ции бы­ло им­пе­ра­тор­ским ти­ту­лом.

За­тем все со­бра­ние сно­ва пре­кло­ни­ло ко­ле­ни и тор­же­ствен­но объ­яви­ло, что они при­ни­ма­ют вы­бор, сде­лан­ный им­пе­ра­то­ром, и обе­ща­ют вер­ность но­во­му го­су­да­рю, как толь­ко он бу­дет об­ле­чен вла­стью.

За­тем пре­ста­ре­лый им­пе­ра­тор по­да­рил сво­е­му вто­ро­му сы­ну, Джа­га­таю, боль­шую стра­ну для сво­е­го ко­ро­лев­ства, ко­то­рую, од­на­ко, он, ко­неч­но же, дол­жен был дер­жать под об­щим вла­ды­че­ством сво­е­го бра­та. Он так­же на­зна­чил сво­е­го сы­на То­лея, ко­то­рый то­гда при­сут­ство­вал, ис­пол­нять обя­зан­но­сти ре­ген­та до воз­вра­ще­ния Ок­тая.

За­тем со­бра­ние бы­ло рас­пу­ще­но, и очень ско­ро по­сле это­го ве­ли­кий за­во­е­ва­тель скон­чал­ся.

То­лей, ко­неч­но же, немед­лен­но всту­пил в долж­ность ре­ген­та, и под его ру­ко­вод­ством те­ло его от­ца бы­ло с боль­шой пыш­но­стью пре­да­но зем­ле под по­чтен­ным де­ре­вом, где хан с боль­шим удо­вле­тво­ре­ни­ем от­ды­хал за несколь­ко дней до то­го, как за­бо­лел.

Это ме­сто бы­ло очень кра­си­вым, и в свое вре­мя над мо­ги­лой был воз­двиг­нут ве­ли­ко­леп­ный па­мят­ник. Впо­след­ствии во­круг это­го ме­ста бы­ли по­са­же­ны де­ре­вья и про­ве­де­ны дру­гие улуч­ше­ния на тер­ри­то­рии, бла­го­да­ря ко­то­рым оно, как в кон­це кон­цов бы­ло ска­за­но, ста­ло од­ной из луч­ших гроб­ниц в ми­ре.

Как толь­ко Ок­тай, ко­то­ро­го им­пе­ра­тор на­зна­чил сво­им пре­ем­ни­ком, вер­нул­ся до­мой, он сра­зу же был про­воз­гла­шен им­пе­ра­то­ром и обос­но­вал­ся при дво­ре сво­е­го от­ца. Весть о смер­ти ста­ро­го им­пе­ра­то­ра быст­ро рас­про­стра­ни­лась по всей Азии, и че­ре­да по­слов бы­ла на­прав­ле­на из всех про­вин­ций, кня­жеств и ко­ро­левств по всей им­пе­рии, а так­же из тех со­пре­дель­ных го­су­дарств, ко­то­рые же­ла­ли под­дер­жи­вать дру­же­ские от­но­ше­ния с но­вым мо­нар­хом, что­бы при­вез­ти ад­ре­са и по­сла­ния с со­бо­лез­но­ва­ни­я­ми от сво­их со­от­вет­ству­ю­щих пра­ви­те­лей. И так ве­ли­ка бы­ла про­тя­жен­ность стра­ны, из ко­то­рой при­бы­ли эти по­слы, что по­тре­бо­ва­лось шесть ме­ся­цев, преж­де чем за­кон­чи­лись эти пе­чаль­ные це­ре­мо­нии.

* * * * *
Судь­ба ве­ли­кой им­пе­рии, ко­то­рую ос­но­вал Чин­гис­хан, бы­ла та­кой же, как и у всех дру­гих, ко­то­рые вре­мя от вре­ме­ни воз­ни­ка­ли в ми­ре в ре­зуль­та­те рас­про­стра­не­ния вла­сти ве­ли­ких во­е­на­чаль­ни­ков на ши­ро­ко раз­де­лен­ные и раз­но­род­ные на­ции. Сы­но­вья и пре­ем­ни­ки, к ко­то­рым пе­ре­шли об­шир­ные вла­де­ния, вско­ре по­ссо­ри­лись меж­ду со­бой, и огром­ная ткань раз­ва­ли­лась на кус­ки за мень­шее вре­мя, чем по­тре­бо­ва­лось для ее со­зда­ния.

КОНЕЦ